Третьяков: где небоскреб "Независимой газеты"

До 70-х годов прошлого века поселок под названием Когалым был известен не многим. И всего лишь через 3 года после того, как в 1975 году в поселке поселились первые нефтедобытчики, начавшие разработку этих заболоченных территорий, Когалыму был присвоен статус города окружного подчинения.

Несмотря на то, что город возводился в очень тяжелых условиях из-за специфики географического положения, население не забывало о культурном развитии, поэтому наряду с промышленными предприятиями строились школы, дома культуры и, конечно, библиотеки.

Российская ежедневная «Независимая газета» выходит с декабря 1990 года. Ее основатель – ЗАО «Редакция «Независимой газеты». В многотиражке публикуются статьи критиков, искусствоведов, историков, политологов, корреспондентов, освещаются вопросы искусства, культуры, общества, политики. При издании публикуются 8 дополнений, в том числе духовные новости - «НГ-религии» и книжная панорама «НГ Ex Libris».

В 2007 году главным редактором газеты стал Константин Ремчуков. История «Независимая газета» была основана Виталием Третьяковым, бывшим общественно-политическим обозревателем «Московских новостей». Ее первый выпуск опубликован 21 декабря 1990 года. К концу 1992 года из редакции ушли корреспонденты отделов культуры и политики во главе с Дмитрием Остальским и некоторое время основали газету «Сегодня». А в середине 90-х в «Независимой газете» образовался экономический кризис, из-за которого издание перешло под контроль Объединённого банка Бориса Березовского. В 2001 году был уволен главный редактор Виталий Третьяков. Критика По версии PR-агентства Promaco в 2001 году «Независимая газета» была занесена в список СМИ, которые берут за публикацию определенных статей денежное вознаграждение (на журналистском жаргоне это называется джинса»).

Через 3 года молодежное движение под названием «Идущие вместе» вместе с Василием Якеменко организовали пресс-конференцию на тему общероссийских газет, которые были уличены в получении денег за публикацию заказной информации. Как доказательство на обозрение участников конференции был вынесен специальный трафарет, разработанный «Центром содействия развитию свободной прессе». При наложении этого трафарета на публикацию сквозь бумагу было видно слова: «мы… публикуем… ложь… и… заказные материалы… за деньги… за эту статью… мы получили… 30 (15, 10, 8) тысяч долларов…». Когда на Украине произошла Оранжевая революция, в газете была допущена публикация с недостоверным источником об участии спецслужб РФ на стороне одной из враждующих сторон. В 2008 году Борис Земцов - главный редактор «НГ» был осужден к восьми годам тюрьмы за вымогательство денежных средств. Летом 2013 года Посольство Туркменитстана в Российской Федерации подвергло острой критике информацию под заглавием «Российский паспорт как пропуск в Евразийский союз», в которой шла речь о выдаче бипатридам новых паспортов Туркменистана.

Журналисту Ниру Розену есть что рассказать о войне. Фото с сайта www.americanprogress.org

Десятилетие, прошедшее с начала вторжения стран - членов НАТО и США в Ирак, внесло серьезные коррективы в развитие отношений сотрудничества вооруженных сил и гражданских СМИ. За эти годы сложилась принципиально новая модель взаимодействия вооруженных сил (ВС) с прессой, получившая название встроенной журналистики.

Казавшееся сначала идеальным способом информирования общественности встраивание журналистов в вооруженные силы иностранных государств, участвующих в подготовке и проведении различного рода миротворческих акций и контртеррористических операций, давно стало стандартным методом освещения военных действий. Но, утверждает признанный летописец войны в Ираке ирландский журналист Патрик Кокберн, «делать хорошую историю не означает делать правильную историю».

Корреспондент Financial Times на Ближнем Востоке с 1979 года, лауреат престижных премий Джеймса Камерона и Оруэлла Кокберн считает, что встраивание гражданских журналистов в вооруженные силы заработало себе дурную славу в Ираке и Афганистане.

Двойственные чувства по поводу встраивания журналистов испытывает и Джина Кавалларо, печатавшая репортажи из Ирака в Army Times. А некоторые ветераны боевых действий в Ираке убеждены, что «встраивание» ограничивает возможности репортера с объективных позиций «рассказать общественности правду о войне».

АДАПТАЦИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ПРЕССЫ К НУЖДАМ ВОЕННЫХ

Впервые встроенные репортеры широко заявили о себе в 2003 году, когда PR-служба ВС США интенсивно занялась установлением продуктивных отношений с гражданскими СМИ, многие из которых весьма критически отзывались о военной политике правительства и не желали довольствоваться скудной информацией, получаемой на брифингах и пресс-конференциях. Поэтому внедрением качественно новых разработок информационного обеспечения, позволивших не только изменить тональность публикаций этих печатных органов, но и добиться существенной поддержки общественностью стран коалиции боевых действий в Афганистане и Ираке, следует считать вживление в боевые подразделения журналистов, представляющих СМИ США и Великобритании.

Деятельность командования по регулированию информационного освещения в СМИ хода военной операции предполагает планирование взаимодействия со средствами массовой информации, включающего регламентацию допуска журналистов в зону военных действий. Журналисты оформляют аккредитацию при информационном бюро (пресс-центре) и получают право на получение от офицеров по связям со СМИ квалифицированных разъяснений о происходящих событиях. При этом они обязуются соблюдать правила в ограничении их деятельности (не предавать гласности материалы, не подлежащие разглашению, не интервьюировать членов экипажей и боевых расчетов перед выполнением теми боевых заданий, не использовать осветительную, передающую и иную аппаратуру в режимах, которые могут привести к демаскировке частей и т.п.).

Для журналистов, сопровождавших войска союзников, подобное встраивание оказалось единственным способом попасть в зону боевых действий и попытаться правдиво описать происходившие события. Очевидной альтернативной возможности для корреспондентов просто не существовало. Боевики «Аль-Каиды» и «Талибана» рассматривали иностранных журналистов в качестве потенциальных заложников. Похищение журналистов превратилось в эффективную форму оказания давления на западные правительства и заодно служило пропаганде идей похитителей. Британская газета Guardian сообщала о предложении талибов платить 50 тыс. долл. за убийство западных журналистов в Афганистане. В Ираке были убиты 85 журналистов.

Для журналистов, направлявшихся в зону военных действий в Ираке, военным ведомством США был организован курс начальной военной подготовки на базе в Квантико. Но даже эти меры не смогли уберечь всех журналистов. 16 из них были убиты в первые две недели главной фазы конфликта. Около 775 журналистов по решению коалиционного командования было включено в наступающие подразделения вооруженных сил. Отчасти это было сделано для осуществления определенного контроля над журналистами, которые иначе пытались бы самостоятельно проникнуть в зону боевых действий, подвергая свои жизни смертельной опасности.

К началу войны в Ираке в рамках работы с зарубежными журналистами центральное командование ВС США открыло в военном лагере недалеко от столицы Катара новый международный пресс-центр, оснащенный цифровыми телефонными и интернет-линиями, спутниковой связью. Интерьер конференц-зала, оборудованного огромными плазменными мониторами, был выполнен известным голливудским дизайнером. Именно из пресс-центра в Катаре осуществлялось информационное обеспечение боевых действий в Ираке. Для информационного обеспечения контртеррористической операции в Афганистане США и Великобритания разместили в столице Пакистана Исламабаде коалиционный пресс-центр («медиа-центр быстрого реагирования»), в состав которого помимо официальных военных представителей были включены и гражданские сотрудники СМИ. Благодаря эффективной и оперативной деятельности пресс-центра западным СМИ удалось перехватить инициативу в освещении афганских событий у ближневосточных средств массовой информации. Министерство обороны Великобритании подготовило специальный документ, известный под названием «Зеленая книга», в котором в деталях прописана процедура взаимодействия военного ведомства со СМИ в период военного конфликта. Министерству обороны Великобритании удалось тогда развернуть деятельность около 200 дополнительных сотрудников пресс-служб как в Лондоне, так и непосредственно в Ираке, «чтобы поддержать усилия военной кампании в СМИ».

Профессиональные журналисты интегрировались в подразделения, участвующие в боевых операциях. 662 журналиста были прикреплены к американской армии и 95 – к ВС Великобритании. Каждый из крупнейших телеканалов США – ABC, NBC, CBS, CNN, Fox – был представлен в войсках 26 журналистами. Солидным печатным изданиям Вашингтон пост, Нью-Йорк таймс, Тайм, Ньюсуик и другим была предоставлена возможность направить в войска по 10 журналистов. Вместе с наступающими частями на линии фронта оказались самые известные американские репортеры Оливер Норт, Вульф Блицер, Скотт Пели, Тед Коннел.

КТО ЖУРНАЛИСТА КОРМИТ,

ТОГО ОН И ХВАЛИТ

Проблему взаимоотношений между личным составом подразделений и встроенными в них журналистами затронули «прикрепленная» к кавалерийскому эскадрону Одри Гиллан из Guardian и включенный в американскую 3-ю пехотную дивизию Гэвин Хьюитт из BBC, ставший «свидетелем некоторых из наиболее интенсивных боевых действий». Оба сошлись во мнении, что для журналистов всегда существует опасность попасть под влияние подразделения, к которому они прикреплены. «Главная причина заключается в том, что вы находитесь на их иждивении и они обеспечивают вашу безопасность». Оба журналиста указали на возможность наступления момента, когда может возникнуть «противоречие между необходимостью сообщить читателям правду об увиденном и лояльностью по отношению к людям, с которыми делили кров, от которых получали еду, воду, электроэнергию и которые заботились о вашей безопасности».

Большинство внедренных журналистов были убеждены в важности выполняемой ими миссии. Однако к концу первого года вторжения в Ирак их осталось уже менее ста. А в 2005 году и это число сократилось вдвое. Лишь 48 корреспондентов продолжали направлять репортажи из мест дислокации воинских подразделений коалиции с территории Ирака. Это привело «к потере инициативы СМИ в освещении усилий коалиции по стабилизации страны».

Единственной британской телекомпанией, обеспечившей постоянную работу офиса в Багдаде, была BBC. Бесперебойное информирование общественности о развитии конфликта в Ираке и Афганистане оказалось весьма дорогостоящим делом из-за необходимости оплачивать услуги охранных компаний, обеспечивавших относительную безопасность редакционных офисов в Кабуле и Багдаде. СМИ не желали нести финансовые расходы, связанные с пребыванием своих журналистов за рубежом. К тому же огромный интерес мировой общественности к событиям в Ираке, зарегистрированный социологами в первые дни и недели войны, со временем плавно угас.

Аналогичная картина наблюдалась и в Афганистане. Большая часть репортажей, появившихся в американских и британских СМИ в 2006 году, повествовала о стычках с талибами в провинциях Гильменд и Кандагар на юге страны. Проблемы, поднимавшиеся на страницах зарубежных изданий, сводились основном к описанию квази-технических или оперативных задач, затрагивавших вопросы поставки оборудования или борьбы с придорожными минами и самодельными взрывными устройствами. Аналитические материалы от собственных корреспондентов, объясняющих, как талибы смогли расширить свою власть на значительной территории страны вплоть до окраин Кабула, в иностранной прессе до недавнего времени практически не появлялись.

С течением времени отчетливо стали проявляться недостатки встроенной журналистики, приходило осознание того, что журналисты не могут не отражать в некоторой степени точки зрения солдат, которых они сопровождают. Встраивание заранее предполагает определенные ограничения на перемещения журналистов в достаточно узком и атипичном военно-политическом сегменте. Корреспонденты гражданских СМИ жаловались на избыточное усердие сотрудников служб безопасности, затруднявших их общение друг с другом и с источниками информации по причине «отсутствия оперативной необходимости».

Вынужденная отстраненность встроенных журналистов от реальных событий была чревата угрозой утраты объективности и даже неверного толкования какой-либо фазы конфликта. Не имея сложившихся контактов с местным населением и постоянно находясь в расположении сил вторжения, журналисты концентрировали внимание на внутренних проблемах воинских подразделений. Их рассказы о военнослужащих реальны, они создают ощущение непосредственности и человечности. Со всей очевидностью можно сказать, что сотрудничество ВС и гражданских СМИ развивалось по вполне определенному сценарию, разработанному опытными армейскими пиарщиками и пропагандистами.

К тому же, поскольку именно военные придирчиво отбирали кандидатов для встраивания, в число отобранных, по свидетельству журналистов ведущих американских и британских газет, попали и журналисты «из невероятных и сомнительных источников – съемочная группа и журналист MTV, несколько журналистов из правых газет...». Также среди внедренных репортеров оказались «военные пропагандисты, позиционирующие себя как гражданские журналисты». Эта манипуляция понадобилась «для повышения степени достоверности и наглядности» материалов, изготовленных в недрах военного ведомства и предназначенных для широкой общественности. Стоит добавить и вытекающее из контракта наличие «тотальной цензуры», ставящей под контроль военных любой выходящий из зоны конфликта журналистский репортаж. Имиджу корпуса встроенных журналистов причинялся ощутимый ущерб.

ЭМОЦИИ – ВРАГ ОБЪЕКТИВНОСТИ

А военные меж тем получили прекрасную возможность «создавать собственную историю войны и транслировать ее зрителям, используя для пропаганды своих интересов». Почти афористично эту мысль выразил в Wall Street Journal бывший пресс-секретарь Пентагона Кеннет Бэкон: «Даже нанятые актеры не смогли бы так хорошо преподнести публике точку зрения Пентагона, как это сделала пресса». По признанию самой прессы, «Пентагон использовал встроенных журналистов, а не наоборот, рассматривая СМИ как форс-мультипликатор».

«Вживленные журналисты» (embedded journalists), как их называли, оправдали надежды, размещая в Интернете в режиме реального времени видео- и фотоматериалы, сделанные с американских танков в ходе наступления коалиционных войск. Но многие журналисты, стремясь быть объективными, «не поддались гулу военной пропаганды и не стали выдавать желаемое за действительное». Некоторые из них, не признавая ограничений, возникающих при включении репортера в какое-либо воинское подразделение, стремились сохранить максимальную самостоятельность в вопросах передвижения. Журналист Джереми Томпсон из Sky News пересек границу между Ираком и Кувейтом 22 марта «через дыру в заборе». Однако вскоре по соображениям безопасности он присоединился к 7-й бронетанковой бригаде. А его друг был убит в нескольких милях от Томпсона. «Но мы были автономными, самостоятельными, – пояснял Томпсон. – Мы не должны были полагаться на военных, на их топливо, воду, продукты питания, связь или что-нибудь подобное».

Для создания положительного образа войск коалиции в глазах мировой общественности штатные пропагандисты стремились смягчить последствия военной оккупации и преуменьшить враждебность реакции на нее местного населения. Однако некоторые журналисты оказались неискушенными в военных вопросах. Передаваемые ими материалы носили скорее эмоциональный, нежели информационный характер. Об этом свидетельствовал Алекс Томсон с Channel 4 News. «Я ужаснулся тому, как расточительно и вольно они обращаются с языком», – делился впечатлениями британский маршал авиации Берридж. Отдельные журналисты были склонны к чрезмерной драматизации событий.

Военных специалистов удивляло подобное «искаженное восприятие» истинной картины. По словам Кевина Теббита, в результате «мы оказались в ситуации, когда военные действия выглядели гораздо более жестокими и гораздо менее успешными, чем в действительности было дело». По мнению военных экспертов, нагромождение мелких или несущественных деталей, переполнявших сообщения «вживленных» в передовые части журналистов, часто видоизменяло «общую стратегическую картину». К тому же новостные редакторы на ТВ, без задержки направлявшие репортажи с передовой в эфир, не затрудняли себя проверкой поступающего материала.

Намерения командования с самого начала заключались в предоставлении права на освещение и анализ всеобъемлющих стратегических и политических вопросов, связанных с деятельностью коалиционных сил в Ираке, центральным информационным структурам в Лондоне и Катаре. Задача же прикрепленных к воинским подразделениям журналистов виделась в дополнении репортажами общей картины военных действий. Но нередко складывалась ситуация, при которой мозаичная информация, передаваемая журналистами с мест дислокации воинских частей в режиме онлайн, или опережала информацию, распространяемую на брифингах в пресс-центрах, или вступала с ней в противоречие. Иногда сотрудники МО называли сообщения с линии фронта просто «импрессионистскими». А редакторы СМИ предпочитали пользоваться именно этой информацией, а не информацией, поступающей из официального пресс-центра. В некоторых случаях журналисты в столицах больше знали о конкретных боевых инцидентах от своих коллег на местах, чем от чиновников, призванных отвечать на их вопросы.

Постепенно становилось ясно, что военные планировщики не спешат идти в ногу с изменениями в журналистской профессии, зачастую используя уроки последних конфликтов без учета реалий сегодняшнего дня. Военное планирование только смирилось с 24-часовым циклом новостных передач, а пресса сделала еще один скачок вперед. В СМИ прозвучало предположение о возможности развертывания крупными информационными корпорациями в будущих военных конфликтах собственных систем беспилотных летательных аппаратов для реального отображения картины боевых действий.

Серьезным раздражающим фактором для военного руководства, неоднократно заявлявшим о стремлении к «устранению барьеров между информацией и деятельностью средств массовой информации как основы проведения эффективной кампании», являлась деятельность независимых журналистов. Необычайно смелые люди, такие как Гейт Абдул-Ахад, Терри Ллойд и Нир Розен, многократно рисковали жизнью, «чтобы вырваться из цепких объятий военных». Контактируя и с боевиками, и с милиционерами, они добывали бесценную информацию в «неразбавленном виде», склоняясь к убеждению в том, что разрушительный эффект встроенной журналистики заключается в самом факте бытия корреспондентов с оккупационной армией, который порождает впечатление возможности разрешения конфликтов в Ираке и Афганистане, странах, переживших 30 лет кризиса и войны, с помощью военной силы.

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РИСК

Независимый журналист Гейт Абдул-Ахад после вторжения в Ирак в 2003 году взял в руки фотокамеру и стал «уличным фотографом», чтобы документировать происходящие в стране события. Известность пришла к нему благодаря работе внештатным фотографом в Getty Images и специальным корреспондентом в Guardian. Его фоторепортажи появлялись на страницах Washington Post, Los Angeles Times, New York Times и других газет. Несколько лет независимый журналист жил в подземельях Багдада. Опасаясь обнаружения и ареста, регулярно менял убежища. За три дня до окончания основных боевых операций был арестован. Вскоре ему удалось подкупить своих охранников и бежать. В 2006 году он переехал в Бейрут, но продолжал регулярно совершать поездки в Ирак, Афганистан, Ливию, Йемен и Сомали. В октябре 2010 года Абдул-Ахад был заключен в тюрьму талибами. 2 марта 2011 года был арестован ливийскими солдатами, но выпущен на свободу благодаря вмешательству представителей турецкого правительства. Лауреат журналистских премий Джеймса Кэмерона (2007) и Лучшего иностранного журналиста года (2008), Гейт Абдул-Ахад в настоящее время проживает в Стамбуле и продолжает заниматься документированием мятежей, гражданских войн и иных социальных катаклизмов в регионе.

Человек-легенда, американский независимый журналист Нир Розен, прославившийся резко критическими, иногда эпатажными репортажами и высказываниями в адрес вооруженных сил коалиции, собственного правительства, встроенной журналистики, провел более двух лет в Ираке, активно сотрудничая с такими известными изданиями, как Atlantic Monthly, Washington Post, New York Magazine, Boston Review и др. Изучив проблему встроенной журналистики, Розен пришел к резкому и неутешительному выводу: «Слишком часто потребители основных СМИ становятся жертвами мошенничества». Большинство иностранных журналистов, освещающих события на Ближнем Востоке, не владеют арабским языком. Поэтому изучение мнения населения «становится для них сложной задачей». Встроенные журналисты предпочитают пребывать в охраняемых «зеленых зонах». Одной из причин их отказа покидать свои «зеленые зоны», по мнению Розена, является «комбинация лени и отвращения к дискомфорту». Они не ездят на автобусе, не слышат жалоб водителей такси, ругани лавочников и солдат, «упускают важную возможность естественным образом взаимодействовать с людьми». Они всегда находятся в защищенном месте, «защищенном от жизни – от иракцев и от насилия». Росту насилия в Ираке после вторжения в 2003 году независимый журналист Нир Розен посвятил книгу «В чреве зеленой птицы».

Иногда журналисту в Ираке и Афганистане в поиске информации «приходится шесть часов трястись по проселочной дороге, по жаре и пыли, чтобы сесть на пол и есть грязную пищу, и пить грязную воду, и знать, что завтра вы будете болеть, ибо путь к истине включает в себя и определенное количество диареи». Для придания правдивости своим репортажам «американские журналисты используют местные слова и выражения, чтобы показать, что они проникли в тайны культуры» региона конфликта. «Американские СМИ всегда хотят подогнать события в регионе под американский нарратив». Встроенные журналисты не желают замечать, что «Америка потеряла свое влияние на арабские массы, даже если она все еще может оказывать давление на арабские режимы. Реформаторы и элиты в арабском мире не хотят иметь ничего общего с Америкой». В конечном итоге, с горечью заключает Нир Розен, «журналисты, выступающие пропагандистами правительственной политики, оправдывают убийство невинных людей вместо того, чтобы стать голосом этих людей».

СМЕРТЬ ЖУРНАЛИСТА

Известный своими репортажами с Ближнего Востока британский тележурналист Теренс Эллис Ллойд, работавший для ITN и освещавший в качестве независимого журналиста вторжение войск НАТО в Ирак, был убит 22 марта 2003 года. Дэвид Николас назвал Терри Ллойда в Guardian одним из самых опытных военных корреспондентов на Ближнем Востоке. Не принадлежавшие к числу встроенных в ВС США или Великобритании Ллойд и его команда из двух кинооператоров и переводчика попали в зону перекрестного огня (crossfire) во время боя возле Шатт-Аль-Басра. Позже выяснилось, что Ллойд и его переводчик-водитель из Ливана Хусейн Осман были застрелены американскими солдатами. Тело французского кинооператора Фредерика Нерака не было обнаружено и он официально числится как без вести пропавший. Выжить удалось только бельгийскому кинооператору Даниэлю Демостье. Однако Королевская прокурорская служба отказалась от каких-либо обвинений по поводу смерти репортера ITN Терри Ллойда в Ираке.

Через пять лет глава антитеррористического подразделения Хемминг заявил корреспонденту Independent: «Нет достаточной информации, позволяющей установить личность человека, который выпустил пулю, убившую мистера Ллойда». Хотя Ллойд находился в автомобиле с хорошо различимой надписью TV. Иными словами, было найдено компромиссное решение, суть которого сводилась к простой формуле: независимый журналист был «незаконно убит американскими войсками, но Королевская прокурорская служба не может сказать, кто произвел выстрел, который убил 50-летнего отца двоих детей на окраине Басры в марте 2003 года». ITN в ходе собственного расследования причин гибели независимых журналистов установила имена 16 морских пехотинцев, один из которых и произвел роковой выстрел. Но власти США отказались предоставить возможность своим солдатам давать показания в ходе следствия в октябре 2006 года. Вдова Ллойда Линн потребовала возбуждения уголовного преследования в соответствии с Женевской конвенцией.

Королевская военная полиция (RMP) провела расследование этого инцидента. Следователь RMP Кей Робертс сообщил о передаче американскими властями представителям британской разведки видеозаписи инцидента, сделанной натовским оператором. По свидетельству BBC News, американские власти выступили с заверением о том, что переданные материалы – «это все, что они имели». Судебный эксперт RMP, проводивший экспертизу пленки, установил факт ее редактирования и преднамеренного удаления около 15 минут видеозаписи. В ходе расследования было установлено, что журналисты ITN передвигались на двух автомобилях, имевших все пресс-обозначения, необходимые для транспортных средств в зоне боевых действий. В районе Шатт-Аль-Басра машина Терри Ллойда и Даниэля Демостье, следовавшая впереди автомобиля Фредерика Нерака и Хусейна Османа, столкнулась с иракским конвоем, сопровождавшим одного из лидеров БААС в Басру. Иракцы заставили Нерака и Османа пересесть к ним в автомобиль. Вскоре конвой попал под прицельный огонь американских морских пехотинцев. Осман был убит. Жена Фредерика Нерака, тело которого не было найдено, Фабьен Мерсье-Нерак получила письмо от властей США, в котором категорически отрицался факт нападения на телегруппу ITN News.

Ллойд, автомобиль которого попал под перекрестный огонь, был ранен пулей, выпущенной солдатами Иракской республиканской гвардии. Его переместили в гражданский микроавтобус, который остановился, чтобы забрать раненых. Представленные суду доказательства неоспоримо свидетельствуют о том, что микроавтобус был подвергнут обстрелу американцами уже после того, как он совершил разворот, чтобы уйти из зоны столкновения. Терри Ллойд был убит наповал. Выжить удалось только Даниэлю Демостье.

В октябре 2006 года в Оксфордшире в течение восьми дней осуществлялось дознание по факту смерти Терри Ллойда. В вердикте, подготовленном Эндрю Уокером из службы коронера, прямо говорится о «незаконном убийстве Терри Ллойда вооруженными силами США». Уокер заявил о намерении обратиться к генеральному прокурору «с просьбой изучить возможность предъявления обвинения». Коронер похвалил Ллойда и его команду за «профессионализм и преданность делу». По его мнению, «американские танки первыми открыли огонь по машинам телегруппы ITN». Уокер обратил внимание на то, что Ллойд «был убит вдали от боевых действий» в гражданском микроавтобусе – импровизированной машине «скорой помощи». Если бы американцы заметили что-либо подозрительное, они «стали бы стрелять сразу, а не ждать, пока микроавтобус развернется. Это привело бы к повреждению передней части автомобиля». Версию виновности американских солдат в убийстве британского тележурналиста поддержала и Daily Mail.

Национальный союз журналистов (NUJ) назвал убийство Терри Ллойда военным преступлением. «Убийство моего отца, – сказала дочь журналиста Челси Ллойд, – относится к числу глубоко шокирующих». В заявлении по случаю 10-й годовщины гибели Терри Ллойда она назвала случившееся «очень серьезным военным преступлением». «Это был подлый, преднамеренный акт мести». Фабьен Мерсье-Нерак, вдова Фредерика Нерака заявила о продолжении своего «одинокого бдения», чтобы выяснить, что случилось с ее мужем.

Пресс-секретарь Министерства обороны США заявил, что проведенное расследование еще в мае 2003 года показало, что «американские войска следовали правилам ведения боевых действий». По его словам, «Министерство обороны никогда не санкционировало преднамеренные нападения на лиц, не являющихся комбатантами, включая журналистов. Мы всегда шли на крайние меры, чтобы избежать жертв среди гражданского населения. Гибель журналистов стала печальной реальностью. Боевые действия по своей природе опасны».

Семья Ллойда в течение десятилетия после гибели журналиста искала любую информацию о последних часах его жизни. Дочь мужественного репортера Челси прошла в Ираке весь путь своего отца. В сопровождении коллеги и друга погибшего журналиста, телеведущего ITV News Марка Остина она посетила США, чтобы попытаться встретиться с морскими пехотинцами, виновными в смерти ее отца. Армейский чин ВС США, отдавший приказ о нападении на колонну, в которой следовал со своей группой Ллойд, отвечая на вопросы Марка Остина, заметил: «Я не думаю, что кто-то виноват в случившемся. Это было просто очень неудачное стечение обстоятельств». Дочери Ллойда удалось поговорить с командиром взвода корпуса морской пехоты лейтенантом Винсом Хоганом. По словам Марка Остина, это «было полезно для него, и это было полезно для Челси».

Телекомпания ITN, на которой Ллойд проработал 20 лет вплоть до своей гибели, оказывала всякое содействие в поисках истины. Директор редакции ITN Productions Крис Шоу стал исполнительным продюсером документального фильма «Кто убил моего отца?», демонстрировавшегося в прайм-тайм на ITN. Шеф-редактор ITN Дэвид Маннион подчеркнул, что «независимые, свободные от официальных догм репортажи имеют решающее значение не только для журналистов, но и для той роли, которую они играют в свободном демократическом обществе. Ллойд, освещавший вторжение в Ирак, был именно таким – независимым и свободным журналистом. Он не принадлежал к числу встроенных в американские или британские войска репортеров, поэтому его материалы были свободны от военной цензуры».

"Независимая газета" была создана выходцем из "Московских новостей" Виталием Третьяковым, чутко уловившим общественный запрос конца 1980-х - советская перестроечная интеллигенция хотела иметь, наконец, свою газету, в том смысле, в каком своей газетой для нарождающейся российской буржуазии стал . Судьба "Независимой", пережившей бурный успех в период революционного слома социалистического уклада, являет собой модельный пример того, как может существовать в обстановке сложившегося медийного рынка качественная газета мнений (она же "газета влияния") с сильной гуманитарной составляющей: только с помощью внешних дотаций, потеряв в экономическом смысле всякую независимость.

Виталий Третьяков (1953, Москва) - журналист. В 1976-1988 годах - сотрудник Агентства печати "Новости". В 1988-1990-х годах - обозреватель, политический обозреватель и заместитель главного редактора газеты "Московские новости". С 2001 года владелец и генеральный директор "Независимой издательской группы "НИГ"". С 2001 года ведущий программы "Что делать?" на телеканале "Культура". В 2005-2009 годах - владелец и главный редактор ежемесячного журнала "Политический класс". В 2006-2007 годах - главный редактор еженедельника "Московские новости". С 2008 года создатель и декан Высшей школы (факультета) телевидения МГУ им. М. В. Ломоносова. С 2008 года соучредитель и генеральный директор Фонда содействия развитию образования и науки в сфере СМИ и телевидения "Медиалогия". Живет в Москве.

В 1990-2001 годах - основатель и главный редактор "Независимой газеты".

Начиная "Независимую газету" в 1990 году, вы работали в "Московских новостях" заместителем главреда - Почему вы сочли нужным взяться за что-то новое?

Весной 1990 года в стране прошли местные и городские выборы. И главное в этих выборах было то, что в Москве и Ленинграде были избраны демократические Моссовет и Ленсовет. [Анатолий] Собчак стал председателем Ленсовета, Гавриил Попов, которого я до того хорошо знал, потому что мы встречались в "Московских новостях", возглавил Моссовет. Потом он стал мэром, а Моссовет возглавил Николай Николаевич Гончар. Это конец весны 1990 года. У московского горкома КПСС тогда были две городских газеты - "Московская правда" и "Вечерняя Москва". И демократический Моссовет попытался договориться с горкомом, чтобы одна из этих газет была передана Моссовету. Но руководители горкома на это не пошли. И тогда Моссовет решил создать и учредить свою газету.

И Попов предложил мне эту газету возглавить. На что я сказал Гавриилу Харитоновичу, что газету Моссовета, да еще посвященную только городской жизни, мне возглавлять неинтересно, хотя создать газету вообще - это интересно. Если наши интересы здесь могут совпасть, мое предложение - чтобы Моссовет учредил общесоюзную, общенациональную ежедневную газету, посвященную жизни страны, мира, Москвы в том числе. Эта газета должна быть независимой, она не должна подчиняться в своей редакционной политике Моссовету и, что особенно опасно, отдельно взятым, особо активным депутатам, которые любят публиковать свои статьи, а некоторые еще выражают неудовольствие тем, что ты опубликовал статью какого-то человека Х, который им по каким-то причинам не нравится. Гавриил Харитонович, нужно ему отдать должное, моментально с этим согласился. Но существовала проблема: учреждение газеты и назначение главного редактора, определение его полномочий в этой газете зависело не от одного Попова, а от Моссовета в целом. Плюс был еще один претендент на создание такой газеты (и она потом возникла — газета "Куранты") - [Анатолий] Панков. Он, кстати, был депутатом Моссовета, и у него, понятно, априори были определенные преимущества. И он сам активно за это боролся.

Месяц-полтора длилась вся эта бюрократическая катавасия, в которой мне помог Гавриил Попов со своим аппаратным опытом. Я сказал ему: "Меня не утвердят. Я половину этих депутатов знаю, и они меня знают как журналиста и в этом качестве вроде бы мною довольны, но нет такого демократа, который, учредив от своего органа газету, не попытается вмешиваться в ее дела. А я не собираюсь обманывать людей и говорить, что я напечатаю ваши статьи, а когда газету учредят - отказывать им в этом. Я так честно и заявлю". На заседаниях Моссовета было несколько так называемых мягких рейтинговых голосований, в которых и я участвовал, и Панков, и каждый раз, естественно, побеждал Панков. Потому что Панков говорил, что это будет газета Моссовета, а я говорил, что это будет газета, учрежденная Моссоветом, общенациональная, и депутаты не будут печатать там свои статьи, если они будут неинтересны редакции. И я, естественно, все эти мягкие рейтинговые голосования проигрывал. После чего мы встретились с Поповым, и он сказал: "Как вы говорили, так все и получается".

А я был в двусмысленном положении, я Егору Яковлеву ничего не говорил, а все это между тем происходило публично. Тогда Попов сказал: "А давайте учредим две газеты, одну - как Панков предлагает, а другую - как Третьяков". Что и произошло. Таким образом, примерно в конце июня - начале июля 1990 года было решение Моссовета или президиума Моссовета, я точно не помню, и от имени Моссовета была учреждена "Независимая газета", название которой я предложил, и я был утвержден как ее главный редактор. Одновременно была учреждена газета "Куранты" с Панковым в качестве главреда. Почти в то же самое время, кстати, был учрежден Моссоветом же журнал "Столица". И "Эхо Москвы", но там не только Моссовет участвовал. Я зарегистрировал газету в Министерстве печати и СССР, и РСФСР на всякий случай. Таким образом, в середине лета 1990 года я покинул "Московские новости" и пришел вот в эту несуществующую газету.

Первый номер вышел 21 декабря 1990 года. Первоначально мы выходили три раза в неделю, потом четыре раза, потом пять. Моссовет нам сильно помог.

Политические указания давал Попов, также очень сильно мне помогали Сергей Станкевич, который был тогда тоже в руководстве Моссовета, Николай Гончар, который через какое-то время возглавил Моссовет, Олег Орлов, тогда он возглавлял комиссию Моссовета по СМИ и гласности, и Юрий Михайлович Лужков, который был председателем исполкома Моссовета, как бы главой московского правительства. Нам было выделено помещение в одной из "книжек" на Калининском проспекте. Нам был дан Моссоветом беспроцентный кредит на год, который мы вернули, 300 тысяч рублей, тогда это были серьезные деньги. После этого мне удалось получить те помещения, в которых до сих пор сидит "Независимая газета", в аренду, на Мясницкой. И - тогда это было очень важно - с помощью Моссовета мы получили лимиты на бумагу. То есть газетная бумага была в дефиците, просто так ее купить на рынке было нельзя. Если тебе лимит выдавали, ты мог ее купить. Мы получили с помощью Моссовета эти лимиты, соответственно, получили бумагу и печатались в типографии "Известий", тоже с помощью Моссовета.

В середине лета я начал собирать редакцию - из людей, которые мне знакомы. Потом авторы стали приходить сами, и возникла команда.

- Расскажите тогда уж и про устриц!

Устричный бал - это очень просто. Газета была популярной, авторитетной. И хотелось, естественно, первый год ее существования отметить. 21 декабря 1990 года газета впервые вышла, соответственно в декабре, 21-го, 22-го или 23-го, я предполагал, что мы это отметим. Тем более после августа - новая власть, демократия, новое правительство, я их почти всех знал, [Егора] Гайдара, [Петра] Авена, [Александра] Шохина, [Андрея] Козырева, они были мои друзья или хорошие знакомые.

Советский Союз разрушался, текучка отвлекала, и никак нельзя было сконцентрироваться — и я понял, что в нужный день, в нужную дату, ровно год спустя, я просто не устрою этот праздник, не получится. И я перенес его на 29 февраля (1992 год был високосный) 1992 года. И попытался сделать по максимуму. Был демократический Дом кино, Юлий Гусман, мы с ним это задумали. Если я не ошибаюсь, это нам обошлось в 3 миллиона рублей тогдашних - артисты, декорации, продукты… Эти 3 миллиона были — за абсолютную точность опять же не ручаюсь, но вряд ли сильно ошибусь — получены: миллион рублей - от [Владимира] Гусинского, это достал Миша Леонтьев, который тогда сильно дружил с Гусинским; миллион рублей от "Менатепа"; и миллион рублей дал Константин Затулин, это была Московская товарная биржа.

Артисты все выступали бесплатно, Гена Хазанов и так далее. Мы пригласили всех, был Гайдар, [Геннадий] Бурбулис, Горбачев, [Евгений] Шапошников, который был тогда командующим вооруженными силами бывшего Советского Союза, [Александр] Руцкой, вице-президент. Ельцина приглашали - он не приехал, [Руслан] Хасбулатов был в командировке. Ну, и вся московская интеллигенция, наши "тысячники" так называемые, и много-много всех остальных.

Нужно было чем-то удивить. Я тогда много мотался по заграницам, осенью 1991 года был во Франции, и мы с Александром Бангерским, который был собкором "Московских новостей" в Париже, оказались в устричном ресторане. Он ли мне, я ли, в общем, заговорили о празднике… С 1917 года (это, в общем, не совсем так, потому что был период НЭПа) устриц в Москве не было. Устрица - символ чего-то изысканного. Он говорит: "Ну, давай организуем". Я говорю: "Саш, как ты организуешь? Во-первых, у меня нет денег. Я не знаю, сколько они стоят оптом, но это же не на двух человек привезти мисочку…" Короче, я уехал, а Бангерский стал этим заниматься.

Это его заслуга. Но после праздника разразился скандал. Мало того, что Третьяков Горбачева назвал президентом СССР, а не экс-президентом, так он еще, когда вокруг голод, на устрицы какие-то там миллионы тратит! Все сразу о голоде вспоминают, рыночники вдруг в этот момент вспоминают о голоде!

Никаких миллионов на устрицы потрачено не было, затраты на устриц сводились к тому, о чем мы первоначально совсем забыли. Сейчас поясню. Итак, я опять полетел в Париж… Саша меня познакомил с одним человеком, который знает всех во Франции. Короче говоря, этот человек договорился, что кто-то, не знаю кто, это оплатил во Франции - и соответствующее количество устриц на тысячу человек или сколько там вмещалось в этот зал были подарены "Независимой газете".

Это сейчас легко привезти устриц в Москву, а их там контейнер был или несколько контейнеров, это же еще скоропортящийся продукт, и можно помереть, если они испорчены, а у меня - вся элита, кроме Ельцина и Хасбулатова, все руководство страны, включая прежних, советских, там было. Когда сидишь в ресторане в Париже и ешь устриц, то об этом не думаешь. Их нужно было перевезти в Москву, и Бангерский договорился с "Аэрофлотом", что бесплатно эти устрицы доставят в Москву. А дальше - где их хранить? В Шереметьево таких холодильников тогда не было.

Короче, это все было проработано, они прилетели в Москву накануне и были в Шереметьево какое-то время, потом были перевезены в Дом кино к моменту празднования. Все это было бесплатно для "Независимой газеты". И вдруг мы вспоминаем, что устрицы-то нужно открыть, прежде чем есть, а открыть — это искусство, там можно пораниться. И потом на тысячу или полторы тысячи человек открыть устриц… И тот же человек, который оплатил этих устриц, сказал: "Не проблема. Но вот здесь вы должны заплатить…" И были привезены на этот день и две ночи пять открывальщиков устриц со своими ножами и прочими аксессуарами. И мы заплатили за их билеты из Парижа в Москву, за отель и за гида. Один из них, как мне сказали, был чемпионом Франции по открыванию устриц. Никто из них в Москве, в России до того не был, их отчасти на это купили. Вот эта история с устрицами, и во что она обошлась "Независимой газете" - в пять билетов Париж - Москва, туда и обратно, две ночи в "Метрополе" и экскурсию по Кремлю.

- Возвращаясь к экономике газеты - как она развивалась в дальнейшем?

Так вот, продолжу историю про розницу. Мы не выбрали тот заказ - 40 и 40 тысяч дополнительно. Почему? Когда Горбачев вернулся из Фороса, и была эта сцена в Верховном совете РСФСР, когда Ельцин просто третировал на трибуне Горбачева, говорил: подпишите запрет КПСС! - а Михаил Сергеевич не знал, что делать, мне уже стало ясно, что всё, власти у Горбачева нет, власть у Ельцина. И мы начали разбирать уже не Михаила Сергеевича, а по большей части Ельцина.

И опять демократы так называемые… Я тоже себя отношу к демократам, только к демократам не по названию, а по сумме поступков. А тогда Павел Вощанов, пресс-секретарь Ельцина, мне звонил из Кремля и говорил: "Что ты печатаешь? Как вы можете критиковать Бориса Николаевича?" Я ему говорю: "Паша, а кого я должен критиковать? Горбачева? У него нет власти. Вот сегодня критикуем, завтра хвалим. На данный момент критикуем в связи с чем-то…" Так что демократы очень быстро перешли к попытке построить прессу под себя.

Далее наступила гиперинфляция, которая вообще все сожрала, и у всех образовались гигантские долги. И чем больше ты выходил, чем больше у тебя был тираж, тем долги были больше. На тот момент наибольший тираж сохранялся, несмотря ни на что, у газет, издававшихся давно, - "Труд", "Известия", "Комсомольская правда". "Правду" как-то зажали. Выход каждого нового их номера множил эти долги. А дело уже приближалось к кризису, который разразился в октябре 1993 года в отношениях между Верховным Советом и Ельциным. Министром печати был тоже большой демократ Михаил Никифорович Полторанин, своеобразный человек, не без известных слабостей. Министерство было в том особняке, где теперь "Аргументы и Факты", на Мясницкой улице.

В конце 1992-го - начале 1993-го я приехал к нему на Мясницкую, чтобы получить государственные, бюджетные деньги, ссуду на продолжение выпуска газеты. Незадолго до этого мы с группой главных редакторов были у Ельцина на очередной сходке, и он сказал: да, нужно поддержать прессу. Ну, как он всегда говорил. Все главные редакторы стояли перед разорением. Долги "Независимой" были мизерны по сравнению с долгами "Известий", "Комсомолки" и "Труда", потому что у них был больше тираж, собственные здания… Но Полторанин мне тогда сказал: "Ты же критикуешь Ельцина! Какая помощь, ты что?" И - это можно по книге Полторанина проверить, по бумагам, которые сохранились, - три газеты, "Труд", "Известия" и "Комсомольская правда", получили тогда от полумиллиарда до полутора миллиардов рублей от правительства, от Кремля точнее, и тем самым были спасены от банкротства и разорения. "Независимая газета", несмотря на мои просьбы, не получила ни копейки. Потому что "Независимая газета" критиковала Ельцина. И мне это было прямо сказано. Это ключевая точка для нынешнего рынка СМИ: объективно эти три газеты разорились бы. Три таких гиганта взяли бы и исчезли. Кто именно занял бы эти освободившиеся ниши - об этом можно долго спорить, но, ясное дело, что это были бы новые издания.

Вот как тогда происходили экономические дела. Мы ничего не получили. Но мне удалось сохранить газету, чему многие удивлялись и, в частности, Михаил Борисович Ходорковский, с которым в 1994 году у меня велись по его инициативе переговоры о финансировании "Независимой газеты". Ходорковский тогда говорил мне: "Удивительно, по нашим подсчетам, вы должны были уже давно разориться, вас просто не должно быть, тем не менее у вас газета каким-то образом еще выходит".

Приостановил выпуск газеты я лишь в мае 1995-го. У меня росли долги, почему я и вынужден был приостановить издание. Слава богу, что это были долги перед типографией "Известий", государственным на тот момент предприятием, и бумажным комбинатом в Кондопоге, который тоже был государственным. Если бы это были частные предприятия, то я бы просто получил пулю в лоб.

К этому моменту мне было уже совершенно ясно, что качественная газета в рыночных условиях прибыльной быть не может. Тогда же у меня возникли планы (но для этого все равно были нужны деньги) - создать при "Независимой газете" еще одну - то ли массовую, то ли бульварную, для того чтобы прибыль от нее позволяла жить. В западных издательствах - я и тогда, и позже много ездил и бывал во всех крупнейших издательских домах в Америке, в Англии, в ФРГ и все это знал - качественные издания далеко не каждый год с прибылью. Только самые-самые известные, с большой историей. А прибыль от бульварных изданий, которые в эти концерны входят, позволяет выпускать эти качественные издания с громкими названиями. Чтобы создать при "Независимой газете" такую - нужны были новые деньги, а у меня их тогда не было. И позже не появилось, даже с [Борисом] Березовским, хотя я ему об этом говорил, но Березовский лишь рассуждал, как много денег вокруг, как легко их добыть и дать мне, газете, но давал всегда… ну, не скажу, что он был скрягой, но его слова на публике - это одно, а его дела - это другое. При Березовском "Независимая газета" всегда сидела на голодном финансовом пайке.

Поэтому, когда говорят, что Третьяков не смог обеспечить экономическое преуспеяние "Независимой газеты", я думаю: сейчас "Независимая газета" принадлежит, насколько я понимаю, миллионеру, рыночному человеку, в отличие от меня, а почему-то она сидит в тех же помещениях, которые Третьяков, не рыночник, добыл в свое время. Где небоскреб "Независимой газеты"? Да и газеты тех, кто меня упрекал, коммерческого успеха тоже не имели, а при этом куда-то исчезали здания, помещения… Кто из газет сейчас сидит там, где он сидел? Вот "Независимая газета" в тех двух зданиях, которые я получил, - это реальность. А где "Известия" сидят? А где "Комсомольская правда" сидит? Где "Московские новости" сидят? Качественная газета в нынешних условиях никакой не то что прибыльной, а даже самоокупаемой быть не может.

Тем не менее периодически возникают люди, заинтересованные в медийном влиянии. Одним из таких людей был Борис Березовский. Каким он был инвестором и как "НГ" оказалась в его руках?

Как я уже сказал, в конце мая 1995 года я вынужден был приостановить выпуск "Независимой газеты". У газеты был долг перед типографией и бумажниками, не запредельный, но довольно серьезный. Из собственного кармана я его точно не мог выплатить, а у редакции ничего не было. И я объявил о том, что выпуск "Независимой газеты" приостановлен. Это произвело сильное впечатление на многих политических игроков того времени. Одним из первых мне позвонил Гусинский, с которым у меня тогда были хорошие отношения, несмотря на то, что он увел, перекупил у меня целую группу журналистов, создав газету "Сегодня". Они говорили Гусинскому: "Мы сделаем лучше газету, чем "Независимая", она будет приносить прибыль". Через год после выхода газеты "Сегодня" Гусинский позвонил мне: "Давай помиримся…" Я ответил: "Я с тобой не ссорился, это ты у меня перекупал журналистов, а я-то у тебя ничего не перекупал". - "Ну, давай встретимся". Мы встретились, там присутствовали Игорь Малашенко и Сергей Зверев, и он мне сказал следующее: "Они меня обманули. Они сказали, что газета "Сегодня" будет лучше, чем твоя, будет приносить прибыль. Лучше она стала, а прибыль не приносит" - "Ну, насчет того, что лучше, это вопрос дискуссионный, а то, что она будет приносить прибыль, - они тебя либо обманывали, либо сами ни хрена не понимают". Я думаю, что кто-то обманывал, а кто-то и не понимал. Этот разговор был через год после выхода газеты "Сегодня".

- В 1994 году.

Гусинский тогда меня спросил: "А кого сделать главным редактором газеты "Сегодня"? Я хочу поменять [Дмитрия] Остальского, который от тебя пришел". Я ему посоветовал оставить Остальского и объяснил почему. При этом он сказал: "Я думал, что НТВ долго не будет приносить денег, я должен буду только вкладывать, а вот НТВ уже вышло… то ли на прибыль, то ли на самоокупаемость, не помню. Кстати, с предложением учредить НТВ ко мне, не знаю, к первому, второму или третьему, Евгений Киселев и Татьяна Миткова пришли, как к редактору "Независимой газеты". Это отдельная история, и это было, видимо, до того, как их соединили с Гусинским. Но это в скобках.

В 1995-м, во время нашей встречи, Гусинский стал спрашивать, что и как у меня, и я сказал: "В твою империю я входить не собираюсь". Но "Медиа-Мост" мне тогда помог - все лето 1995 года мои "Мизантропии", пользовавшиеся большой популярностью в "Независимой газете", выходили в видео-варианте внутри программы "Итоги" Евгения Киселева. А предложил мне это Игорь Малашенко, или сам Гусинский, не помню. Гусинский с Березовским тогда враждовали. Когда мы соединились с Березовским, осенью , я позвонил Малашенко как раз по поводу продолжения этого цикла. Он сказал: "Нет, мы с Березой воюем…" И это все прекратилось.

Итак, был этот сложный летний период 1995 года. Зарплату июньскую я смог выплатить… Я искал деньги для возобновления "Независимой газеты". Несколько человек активно мне пытались в этом помочь. И когда-нибудь я их всех назову. Сейчас могу назвать Михаила Сергеевича Горбачева. Он получил какую-то премию, то ли 60, то ли 90 тысяч немецких марок и передал ее мне. И я зарплату раздал этими марками. Короче, удавалось сохранять редакцию на энтузиазме, но деньги я продолжал искать.

Естественно, в редакции возникло недовольство и некоторая группа, которая всегда пыталась делать что-то за моей спиной, перешла к активному взаимодействию с людьми из "Онэксимбанка".

Я встречался со многими олигархами. Встречался с людьми, занимающими высокие должности. Есть несколько человек, которые потом мне говорили, что - я не могу это проверить - именно они способствовали тому, что в конце июля - в начале августа состоялась моя встреча с [премьер-министром РФ] Виктором Степановичем Черномырдиным в Белом доме, в его кабинете. Он в этот день улетал в отпуск, и как мне сказали, уже стоял под парами самолет, там сидела его жена, и все те незапланированные полчаса, на которые растянулась наша встреча, она сидела в самолете и ждала. Чем эта встреча закончилась? Ничем конкретным. Черномырдин, конечно, не ориентировался в медийном бизнесе, я ему кратко объяснил, что качественная газета не может быть прибыльной, и сказал, какие суммы нужны и какие варианты для меня приемлемы, чтобы газета продолжала сохранять свое лицо, а не просто была кем-то куплена. Хотя, если иного варианта нет, я готов и на это, но другое дело - останусь я в газете или не останусь. Мне важно было сохранить "Независимую газету", а не себя в ней. И вот после этого состоялась моя встреча с Березовским.

Березовского я до того знал лишь по имени, видел его лишь однажды - 4 марта 1995 года на похоронах Влада Листьева на Ваганьковском кладбище. Я там тоже был, я ведь Влада хорошо знал, и Березовский со мной поздоровался. Вот я его тогда впервые и увидел. С тех пор я его не видел и ни разу с ним не разговаривал. Летом 1995 года проходил съезд партии "Наш дом - Россия" в концертном зале "Россия". Газета уже не выходила, я продолжал поиски денег, встречался с разными людьми. И на съезде "Нашего дома - Россия", понятно, тоже можно было кого-то увидеть. В промежутке между заседаниями я курил внизу, где гардеробы, там курительная комната и лестница вниз. Вижу - стоит Березовский. И вдруг он подходит ко мне: "Виталий Товиевич, можно с вами поговорить?". Вот в этот момент он мне и предложил финансирование "Независимой газеты". Я сказал, что мне нужно подумать. У меня были большие сомнения, это было связано с образом Березовского. После этого мы обменялись телефонами, мобильных телефонов тогда еще не было, у меня-то точно, а у него - не помню.

Вскоре после этого я получил от моего итальянского друга Джульетто Кьеза приглашение отдохнуть с ним и его семьей на острове Антипарус в Греции, где он потом купил дом, а тогда просто снимал. У меня был маленький трехлетний ребенок, я от всего устал, лето, затишье — и на пару недель я собирался улететь туда и отдохнуть. Я сказал в редакции, что продолжаю искать какие-то варианты, один месяц из тех денег, которые мне дал Горбачев, мне удалось выплатить какое-то подобие зарплаты. У меня у самого был минимум денег, более того, перед отлетом, уже после так называемого переворота в редакции, я позвонил Игорю Малашенко и задал вопрос, который вообще редко кому задаю: "Игорь, ты слышал, что у нас происходит?" - "Да-да". - "Но сейчас дело не в этом. Я улетаю отдохнуть на пару недель, у меня нет ни копейки денег. А вот целых три месяца я вел у вас в эфире "Мизантропию". Вы не планировали мне гонорар какой-то заплатить?" Он говорит: "Конечно! А что, тебе не заплатили?" - "Нет. До сих пор не платили, я не спрашивал — не было актуальности, а вот сейчас…" И он срочно дал команду, все оформили, и я на следующий день получил какую-то сумму, с которой улетел в Грецию с семьей.