Национальные движения в современном мире. Профессор знаев. Национальная политика и национальные движения

Ко второй половине 1980-х годов диссидентство было в основном подавлено. Однако, как показали последующие события, победа оказалась эфемерной. Горбачевская «перестройка» в полной мере выявила его значимость. Оказалось, что открытая борьба нескольких сот инакомыслящих при моральной и материальной поддержке Запада против пороков существовавшего режима власти вызывала сочувствие неизмеримо более широкого круга сограждан. Противостояние свидетельствовало о существенных противоречиях в обществе. Идеи диссидентов широко популяризировались мировыми средствами массовой информации. Один только Сахаров в 1972–1979 гг. провел 150 пресс-конференций, подготовил 1200 передач для иностранного радио. Диссидентству в Советском Союзе активно содействовало американское ЦРУ. Известно, например, что к 1975 г. оно участвовало в издании на русском языке более 1500 книг русских и советских авторов. Все это во много раз увеличивало силу собственно диссидентской составляющей. По оценке Ю. В. Андропова, в Советском Союзе насчитывались сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти. Имелись таковые и в составе партийно-государственной элиты советского общества.

Спуск государственного флага СССР с флагштока над куполами Кремля в 1991 г., если смотреть на это событие через призму антисоветского диссидентства, означает, что на позиции движения перешли по существу главные силы бывшего партийного и государственного руководства. Они стали движущей силой номенклатурной революции 1991– 1993 гг., которая моментально (по историческим меркам) подрубила устои «развитого социализма». Феномен внутрипартийного либерального диссидентства, его метод хорошо обрисованы в статье А. Н. Яковлева «Большевизм социальная болезнь XX века» (1999). В ней утверждается, что во времена «развитого социализма» группа «истинных реформаторов» раскрутила новый виток разоблачения «культа личности Сталина» «с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна». Партдиссиденты исходили из убеждения, что «советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма».

Политика гласности и другие перестроечные процессы изменили отношение советской власти к диссидентам. С получением свободы эмиграции многие из них выехали из страны, самиздатские издания (к концу 1988 г. их насчитывалось 64) стали действовать параллельно с государственными. Во второй половине 1980-х годов в СССР были освобождены последние отбывавшие наказание диссиденты. В декабре 1986 г. был возвращен из ссылки А. Д. Сахаров. В 1989 г. разрешено опубликовать «Архипелаг ГУЛАГ», в августе 1990 г. было возвращено гражданство СССР А. И. Солженицыну, Ю. Ф. Орлову и другим диссидентам. Диссидентство как движение прекратило свое существование. С 1986 г. на смену диссидентским группам приходят политические клубы, а затем народные фронты. Одновременно начался процесс становления многопартийной системы. До его завершения функции политических партий выполняли «неформальные» общественные организации. Вместе с тем, в 1990 г. в СССР продолжали отбывать наказание 238 политических заключенных.

В 1994 г. Администрация Президента РФ издала книгу «Слово о Сахарове», включающую материалы конференции, приуроченной ко дню рождения выдающегося ученого. В книге помещено выступление С. А. Филатова, который целиком отождествлял действующую власть с участниками возглавляемой А. Д. Сахаровым ветви диссидентства и теми его учениками, «кто взял на себя тяжкую обязанность реализовать многое из того, о чем Андрею Дмитриевичу мечталось... Да помогут нам выполнить эту нелегкую миссию опыт Сахарова, мысли Сахарова, идеи Сахарова и чувства Сахарова!». В этих словах заключена официальная оценка исторической роли одного из течений диссидентства. Что касается движения в целом в целом, то его участники за небольшим исключением (Л. М. Алексеева, Л. И. Бородин, С. А. Ковалев, Р. А. Медведев, В. Н. Осипов, В. И. Новодворская, Г. О. Павловский, А. И. Солженицын и др.) не сохранили заметного влияния на постсоветскую политическую и общественную жизнь страны.

§ 4. Национальная политика и национальные движения

С принятием в 1961 г. новой Программы КПСС связывалось начало нового этапа в развитии национальных отношений в стране. Его особенности виделись в дальнейшем сближении и достижении «полного единства» наций. Национальную политику, призванную регулировать национальные отношения на новом этапе, партия обязывалась проводить «на основе ленинской национальной политики», не допуская «ни игнорирования, ни раздувания национальных особенностей». Важнейшая цель политики виделась «по-прежнему» в обеспечении фактического равенства наций, народностей «с полным учетом их интересов, уделяя особое внимание тем районам страны, которые нуждаются в более быстром развитии». Растущие в процессе коммунистического строительства блага было обещано «справедливо распределять среди всех наций и народностей».

Однако «развернутое строительство коммунизма» в стране продолжалось недолго. В ноябре 1967 г. Л. И. Брежнев объявил, что в СССР построено развитое социалистическое общество, в дальнейшем предстояло его совершенствовать. Новые власти отказались и от других методологических новаций хрущевского периода. Положение о новой исторической общности при этом было сохранено и получило дальнейшее развитие с уточнением представления о ней как о многонациональном народе.

Положение о якобы вполне сформировавшейся в СССР новой исторической общности содержалось в выступлениях генерального секретаря на XXIV (1971) и XXV (1976) съездах партии. В развитие этого положения Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС подготовил и выпустил двумя изданиями книгу «Ленинизм и национальный вопрос в современных условиях» (1972, 1974), дававшую официозную трактовку феномена. В книге разъяснялось: «Советский народ представляет собой не какую-то новую нацию, а является исторической, более широкой, чем нация, нового типа общностью людей, охватывающей все народы СССР. Понятие “советский народ” появилось как отражение коренных изменений сущности и облика советских наций, как выражение их всестороннего сближения, роста их интернациональных черт. Но и при тесном переплетении интернационального и национального в социалистических нациях последние образуют советский народ, оставаясь в то же время его национальными компонентами». Упрочение «новой исторической общности» представлялось важнейшей целью государственной национальной политики.

На протяжении 1970–1980-х годов в стране издавалось несметное количество книг и статей о расцвете и сближении советских наций, о соотношении национального и интернационального, о торжестве «ленинской национальной политики». Однако работы грешили декларативностью и схоластичностью, практически не способствовали сокращению разрыва между наукой, политикой и жизнью. Быстро оживляющееся национальное самосознание третировалось как проявление национализма. Реальные противоречия национальной жизни и межнациональных отношений упорно игнорировались. «Нациология» в условиях «развитого социализма» заметно активизировалась по праздничным датам в связи с юбилеями Октябрьской революции и образования СССР. Это не могло не накладывать отпечатка «заздравности» на значительную часть трудов, посвященных национальной проблематике.

Разумеется, новая историческая общность людей в СССР была не только сотворенным мифом, но и реальностью. В нынешних средствах массовой информации признание того, что были действительно советские люди, часто отождествляется либералами лишь со своего рода неполноценностью (отсюда презрительное «совок»). Однако этим не отменяется тот факт, что на уровне общественной рефлексии ощущение «советсконародности» имелось. Любители футбола разных национальностей в крупных международных матчах болели, как за свои за киевское и тбилисское «Динамо», ереванский «Арарат», за наших космонавтов, независимо от их национальной принадлежности. Иными словами, определенно существовало некое субстанционарное пространство не с этническим, а гражданским основанием.

Полина Синовец, Одесский национальный университет

Прошлый год стал знаменательным для России. От великолепной организации Олимпийских игр Москва перешла к аннексии Крыма, и далее – к прямой интервенции на Востоке Украины. Внезапно дружелюбный олимпийский медведь обернулся диким гризли.

Не взирая на санкции и падение цен на нефть Россия продолджает активно усугублять конфликт в Украине. Как представляется, в основе российской мотивации лежит несколько основных причин – идеологическая, геополитическая, а также военно-политическая. Именно они заставляют Кремль столь ожесточённо бороться за Украину.

Украина как зеркало и источник политических процессов

По большинству культурных, политических и идеологических характеристик Россия и Украина весьма близки. Такая близость делает всё происходящее в Украине весьма опасным для Москвы, повышая риск повторения ситуации и на российской почве. Именно потому прозападная демократическая Украина представляет собой очевидную угрозу в понимании Кремля.

Разумеется, проблема не столь однозначна. В России и по сей день бытует довольно распространённая позиция относительно родственной близости обоих народов, разделённых исключительно в силу ошибочных политических процессов, таких, как, например, провозглашение независимости Украины. Испокон веков формирование российского государства происходило путём «собирания земель», т.е. завоевания соседних территорий, единство которых затем обеспечивалось сильной центральной властью. Со временем такая стратегия превратила небольшое Московское княжество в Российскую империю, ставшую полноправной активной участницей европейской системы баланса сил. Советский период лишь усилил могущество России.

В значительной степени можно говорить о том, что созданию Российской империи предшествовало включение в её состав Украины в качестве Малороссии. Соглашения 1654-1668 годов, фактически, поставили Украину в полную зависимость от Московского царства, сформировав основу для становления сильной Росийский империи в 1700-х годах.

Таким образом концепция «русского мира» базируется на идее существования «единой нации», проживающей на территории России, Украины и Белоруссии. При этом дрейф Украины на Запад не только подрывает основу российских имперских амбиций, но и угрожает переходом «исконно русских» земель к геополитическому противнику.

Геополитический аспект

Российская стратегическая культура основана на двух доминирующих характеристиках: глубоком чувстве уязвимости и одновременно на имперских претензиях. Украина занимает важное место в понимании обеих.

Не взирая на бескрайние пространства российских земель, их европейская часть не столь велика. На протяжении истории российские земли неоднократно атаковались и захватывались различными противниками (татарами, поляками, французами, немцами), значительная часть которых ассоциируется с Западом. Соответственно, для России всегда было важно иметь буферные государства по периметру своих границ, в особенности границ с НАТО. Сегодня одной из основных военных опасностей, обозначенных Россией, является расширение НАТО на Восток, в то время как одним из основных страхов стало развёртывание вооружённых сил НАТО или же европейской системы ПРО на территории Украины. Причина в том, что данные шаги усугубляют исконные опасения Москвы - сокращение стратегической глубины российской территории.

Соответственно, Кремль отображает события в Украине не как национальное движение в рамках суверенного государства, но как битву между Востоком и Западом: США против России - хранителя традиционных ценностей и международной системы на базе ООН. Происходящее в Украине также подаётся широкой публике в рамках борьбы Третьего Рима с метафизическим Антихристом, представленным в лице Запада с его «упадком морали» и отказом уважать традиционные «сферы влияния». Российская официальная и медийная риторика отождествляет «либеральный Запад» с «украинскими неонацистами», которые представлены американскими марионетками. Советник Президента России Сергей Глазьев утверждает, что через несколько лет США начнут открыто угрожать России. Соответственно, Москва должна быть готова к отражению агрессии в военном, политическом, экономическом и социальном плане, сформировав вокруг себя международную консервативную коалицию.

Технология и стратегические вооружения

После распада Советского Союза российская военная индустрия потеряла основной источник производства межконтинентальных баллистических ракет (МБР), поскольку основные ракетные предприятия СССР базировались в украинских Днепропетровске, Павлограде и Харькове.

России пришлось восстанавливать собственную ракетную индустрию (на базе Воткинского машиностроительного завода), что потребовало от Москвы значительных финансовых и технологических усилий, более того, это процесс многолетний. Сегодня около 50% российских наземных МБР (которые составляют 80% всех развёрнутых стратегических ядерных сил России) всё ещё в той или иной степени связаны с украинскими предприятиями (на базе которых производились SS-18 «Сатана,» навигационные системы SS-19 «Стилет», и даже системы нацеливания ракет «Тополь-М»).

Современный конфликт России с Украиной приостановил сотрудничество, основанное на обслуживании российских ракет украинскими предприятиями. По официальным данным, Москва намерена передать обслуживание всех МБР собственным предприятиям, что может быть связано, как минимум, с риском понижения эффективности МБР, и, в худшем случае со сложностями в области ядерной безопасности. К тому же, опасения россиян во многом связаны с риском передачи украинскими предприятиями технологических секретов МБР Западу.

Таким образом для России Украина играет особую роль в силу идеологических, геополитических, а также технологических причин. Украина является важнейшей сферой российских интересов вне собственной национальной территории, сферой, которую Москва готова защищать с оружием в руках и ценой немалых потерь.

Андрей Макарычев, университет Тарту, Эстония

3 марта глава комитета Госдумы по международным делам (и ключевая фигура кремлевской пропаганды) А.К.Пушков публично заявил о возможности, как минимум, трех сценариев «цветной революции» в России: радикализация анти-Путинской оппозиции, президентские амбиции Ходорковского и экономическая дестабилизация России. Неожиданно, однако, не содержание этих вариантов, но то, что Алексей Пушков ввел их в российский политический дискурс.

Заявление Алексей Пушкова чрезвычайно важно. Вместо того, чтобы высмеивать и отрицать возможность оранжевой революции в России, Пушков принял ее как возможный вариант развития событий и, возможно, все более и более вероятный. Спонсируемое Кремлем движение «Антимайдан» парадоксальным образом развивается в том же направлении. Поднимая анти-майдановскую риторику на высший политический уровень, Кремль фактически признает реальным то, против чего это движение направлено.

Это важнейший момент, потому что до сих пор кремлевская пропаганда использовала иной подход, отрицая существование любой серьезной альтернативы кремлевской политике и мировоззрению. Это особенно проявлялось в российской политике в отношении Украины, которая базировалась на отрицании любой возможности развития Украины вне российского влияния. Теперь границы реальности, какими они очерчены в путинском дискурсе, расширились и включили неприятные варианты, и это может иметь серьезные последствия.

Независимо от того, является ли изменение риторики, обозначенное Пушковым, случайным или намеренным, оно может ударить по самому Кремлю. Для противников режима легче придать свои смыслы признанной реальности, нежели убеждать людей в том, что это нечто, что может однажды случиться.

Конечно же, согласно Пушкову, приход к власти Михаила Ходорковского или Михаила Касьянова неприемлем, однако он парадоксальным образом сам легитимировал такой вариант как гипотетическую возможность. Все, что оппозиции нужно сделать – это изменить формат дискурса и наполнить его позитивным содержанием. Теперь отпадает необходимость доказывать, что при некоторых специфических обстоятельствах возможен такой вариант, так как Пушков уже сделал это за них.

То же самое относится и к сценарию массовых протестов против режима. Ирония заключается в том, что даже многие диссиденты настроены скептически в отношении вероятности новой волны анти-путинских демонстраций. Однако Пушков сам заявил, что такая возможность не исключена. И снова, все, что нужно сделать оппозиции, – это изменить вектор данного нарратива и публично защитить аргумент о том, что люди должны иметь право открыто выражать свои требования, не опасаясь репрессий.

Делая объект своих экзистенциальных страхов – народное восстание – предметом публичной дискуссии, Кремль только увеличивает шансы того, что многие россияне могут воспринять такую возможность совершенно серьезно. Переконструируя воображаемую угрозу, путинские пропагандисты только увеличивают возможность ее осуществления.

Андрей Макарычев, Университет Тарту

Каким образом кризис в российско-украинских отношениях повлиял на регион Балтийского моря (РБМ), который на протяжении двух десятилетий считался одной из немногих историй успеха среди проектов региональной интеграции в Европе? Кризис в Украине и вокруг нее бросил серьезный вызов региональным институтам и практикам, в которые балтийские страны инвестировали много ресурсов и усилий. В этой связи возникает два вопроса. Во-первых, с учетом глубокого конфликта между Россией и ЕС, могут ли региональные институты внести вклад в формирование Европы без разделительных линий? Во-вторых, в какой мере Россия способна и заинтересована в интеграции в региональную политическую среду?

Две грани Балтийского регионализма

С самого начала Балтийский регионализм был проектом, преследующим две стратегические цели. Первая состояла в том, чтобы создать рамки для регионального сотрудничества между партнерами, которые разделят совместимые друг с другом нормативные принципы и готовы объединять ресурсы для строительства институционально когерентного регионального (со)общества. Главными моторами в этом процессе были ЕС и страны Северной Европы, благодаря усилиям которых три пост-советские страны Балтии смогли успешно интегрироваться в европейские и евро-атлантические структуры, а также адаптировать нормативные и институциональные стандарты Евросоюза.

Второй приоритет состоял в вовлечении России в процесс регионостромительства через многочисленные институциональные «мосты», включая побратимские связи, трансграничные еврорегионы, а также программу Северное Измерение. Идея состояла в том, чтобы прийти к созданию общего пространства, в котором региональным акторам было бы комфортно взаимодействовать друг с другом и которое бы устраняло почву для расколов по линии Запад - Восток. Модельным примером такой политики можно, например, считать серию германо-польско-российских встреч под общим названием «триалог», которые начались с решения по облегчению визового режима на калининградско-польском участке границы, но потом распространились и на обсуждение других вопросов трехстороннего сотрудничества.

Однако вместо продвижения сетевых форм регионального взаимодействия и использования их возможностей Москва, по сути, переносила на региональный уровень практики, имевшие место в формате российско-европейских коммуникаций, от требований облегчить визовый режим в отношениях РФ-ЕС до «борьбы с экстремизмом» в регионе Балтийского моря. Этот подход не привел к более тесному уровню кооперации РФ со своими балтийскими соседями, и сделал неэффективным председательство России в Совете государств Балтийского моря.

Более того, приоритеты большинства стран РБМ противоречат интересам России в том виде, в котором их понимает Кремль. Это касается диверсификации поставок энергетических ресурсов, программ усиления энергоэффективности и снижения потребления энергетики. Можно также сослаться на различное понимание роли Интернет и новых социальных медиа: если в Эстонии, по словам ее премьер-министра, свобода информации является одной из основ прав человека, то в России Интернет становится предметом административного регулирования, надзора и манипуляций. Все это поднимает вопрос о том, насколько Россия желает и в состоянии ассоциировать себя с регионом РБМ экономически, политически и в плане безопасности.

Встраивается ли Россия?

Существенное отставание России от большинства стран РБМ становится очевидным при анализе ряда важнейших индикаторов. В частности, об этом шла речь на заседаниях Форума Балтийского Развития в Турку в июне 2014 года, в материалах которого отмечалось, в частности, что по большинству параметров Россия является аутсайдером на фоне более успешно развивающихся соседей по региону:

В Индексе социального прогресса (уровень благосостояния и удовлетворения базовых потребностей, наличие возможностей для самореализации и пр.) Россия находится ниже всех остальных стран РБМ;

Позиции России в индексах социальной инфраструктуры и политических институтов, которые включают в себя параметры, связанные с верховенством права и человеческого развития, тоже ниже всех стран РБМ. То же касается индекса восприятия коррупции, уровня развития логистики и образования;

По индексу инновационности, который фиксирует качество академических и исследовательских институтов, уровень взаимодействия между университетами и бизнесом, количество патентов и пр.), из стран РБМ только Польша выглядит хуже;

По индексам стоимости ведения бизнеса и по уровню административного регулирования позиции России ниже всех стран РБМ;

Аналогичным образом обстоят дела с индексом изобретательности компаний;

Россия - первая страна РБМ по уровню трудовой мобилизации и последняя - по эффективности использования трудовых ресурсов;

Общий уровень России в глобальном индексе конкурентоспособности (112) гораздо ниже самой слабой в этом отношении страны РБМ (Польша, 48 место). То же касается индексов трудовых рынков, разнообразия потребления и вторичных отраслей производства.

Политика РФ в отношении кризиса в Украине еще больше отдалила Россию от Балтийского регионального (со)общества. Одним из очевидных проявлений этого тренда стала отмена саммита Совета государств Балтийского моря в Турку в июне 2014 года. Другим последствием политики России стал рост озабоченности в странах РБМ по поводу их военной безопасности. Это обстоятельство ведет к ремилитаризации региона, что радикально отличается от сценариев его развития, преобладавших в начале 1990х годов под академическим влиянием различных школ регионализма и исследований мира и под политическим воздействием окончания холодной войны. После аннексии Крыма и поддержки Россией вооруженного мятежа в восточной Украине интенсифицировались дебаты о вступлении в НАТО в Швеции и Финляндии. Параллельно с этим Литва, Латвия и Эстония обращаются к США и НАТО за более существенными гарантиями военной защиты от экспансионистской России.

Политическая стратегия России

На фоне возрастающего конфликта с ЕС Россия усиливает политический градус своей политики в отношении стран РБМ. Во-первых, она стремится проводить разграничение между «прагматичной» и «нацеленной на сотрудничество» Финляндией, с одной стороны, и «недружелюбными» прибалтийскими странами, с другой. Последние преподносятся кремлевской пропагандой как находящиеся под протекцией США и живущие на деньги ЕС, что ставит под сомнение их независимый статус и способность принимать самостоятельные решения.

Во-вторых, Москва использует пророссийские настроения среди бизнеса многих балтийских стран для того, чтобы ослабить позиции групп, выступающих за санкции в отношении РФ. При этом Россия активно ссылается на идеи взаимозависимости, столь популярные в Европе в качестве инструмента интеграции с соседями, в качестве аргумента для получения иммунитета от внешнего давления и дисциплинарных мер.

В-третьих, Россия в негативном свете выставляет опыт трансформации стран Балтии после их вступления в 2004 году в ЕС, делая акцент на том, что они субсидируются из бюджета Евросоюза и сталкиваются с проблемами оттока рабочих рук в другие страны. Ключевым элементом российского евроскептического дискурса стала неудача первоначальных планов, заложенных в концепции Восточного партнерства (программы, дизайн которой был разработан двумя странами РБМ - Польшей и Швецией), поскольку Армения и Украина (при президенте В.Януковиче) отказались идти по пути евроинтеграции.

Экономическая политика России

В экономической сфере Россия, во-первых, отдает приоритет деполитизации отношений со странами РБМ посредством акцентирования внимания на совместных энергетических, транспортных, туристических и инвестиционных проектах. По сути, через эту модель деполитизированных отношений Россия предлагает своим балтийским соседям материальные выгоды в обмен на лояльность и сотрудничество.

Во-вторых, Москва доступными ей средствами пытается оспорить широко известный аргумент о том, что опыт Балтийских стран по европеизации может быть полезен для Украины и других государств Восточного партнерства. Российский дискурс содержит в себе критическую оценку экономических последствий вхождения Литвы, Латвии и Эстонии в ЕС с точки зрения негативной миграционной и индустриальной динамики, а также состояния финансовых рынков. Соответственно, экономический аргумент плавно перетекает в политический, утверждая, что наиболее эффективный способ преодоления текущих проблем для всех трех стран - это их переориентация на российский рынок.

В-третьих, в качестве меры экономического наказания «недружеских» стран Россия использует их исключение из транспортных маршрутов, связанных с поставками различных грузов на европейские рынки. Однако это только доказывает, что экономическая политика России сильно зависит от политической составляющей, что снижает надежность РФ как торгового партнера.

В-четвертых, Россия стремится к оспариванию монополии ЕС на развитие региональных стратегий. Так, в качестве альтернативы стратегии ЕС в РБМ иногда упоминается концепция развития российского Северо-Запада. Однако необходимо иметь в виду, что эта российская концепция представляет собой адаптацию европейских концепций транс-граничного сотрудничества и городского планирования, и, кроме того, имеет географически ограниченный фокус.

Новые элементы в стратегии безопасности

В сфере безопасности Россия преследует несколько целей. Первая состоит в том, чтобы представить возросшую активность НАТО в РБМ как фактор, якобы провоцирующий власти в Киеве на занятие более агрессивной позиции в отношении незаконных вооруженных формирований на востоке Украины.

Во-вторых, российские планы включают в себя секьюритизацию Калининградского анклава. Вместо развития этого региона как пилотного проекта в рамках российско-европейских взаимодействий, федеральный центр рассматривает Калининград преимущественно с военной точки зрения как точку присутствия России на Балтике.

В-третьих, многие сообщения указывают на то, что РФ интенсифицирует разведывательную деятельность в РБМ. По словам президента Эстонии Тоомаса Хендрика Ильвеса, «только за последние годы Эстония обнаружила четыре российских агента. Это означает одно из двух: или такие проблемы только у нас, или другие страны ЕС ничего не делают в этом отношении».

В-четвертых, Москва искусственно «разогревает» дискуссии вокруг русскоязычных групп населения для того, чтобы использовать их - как составную часть широко пропагандируемой концепции «русского мира» - в качестве инструмента возвращения трех Балтийских стран в сферу влияния РФ. Некоторые голоса, поддерживаемые Москвой, говорят об этом открыто. Так, Юрий Журавлев, глава Ассоциации русских в Эстонии, полагает, что пересмотр принадлежности Эстонии «некоторых территорий» с преобладанием русскоговорящего населения вполне возможен при наличии «политической воли». Андрей Неронский, директор Центра русской культуры в Латвии, идет дальше, провокационно утверждая, что для ниспровержения латвийского независимого государства необходимо всего 500 вооруженных людей: «латвийская армия слаба и не будет сопротивляться».

Совершенно очевидно, что эти угрожающие заявления усиливают чувство небезопасности в странах Балтии, которое, в свою очередь, провоцирует дебаты между «старыми» и «новыми» членами ЕС в отношении общей политики обороны и безопасности. Бывший министр иностранных дел и обороны Латвии Артис Пабрикс недавно заметил, что до 60% немцев не считают необходимым содействовать усилению оборонных возможностей Балтийских стран. Многие в Западной Европе воспринимают конфликт межу Россией и Украиной только с точки зрения его финансовых последствий для европейских экономик, поскольку «никто не может себе представить Путина, марширующего с русскими войсками через Бранденбургские ворота». Но для Балтийских стран угрозы, проистекающие от России, являются экзистенциальными по своей природе, что подчеркивает существенную разницу в восприятии безопасности среди членов ЕС и НАТО.

Дилеммы для ЕС

В центре большинства дебатов внутри ЕС находится Германия. Будучи ключевым игроком в РБМ, Германия де-факто патронирует некоторые региональные площадки - например, Балтийский форум развития и Германо-Балтийско-Нордический форум, которые являются своего рода лабораториями для развития инноваций в регионе и обмена опытом. В то же время долгое время германская дипломатия придерживалась внешней политики, которую многие в Европе считают пророссийской.

Такая ситуация приводит к существованию двух подходов в отношении России. Первый состоит в попытке вовлечь Россию в существующие механизмы балтийского регионального сотрудничества, несмотря на понимание кризиса в коммуникации с Москвой. В значительной степени он усугубляется нехваткой независимых специалистов из России, которые могли бы строить взаимодействие с европейскими аудиториями без оглядки на Кремль.

Второй подход строится вокруг растущего запроса стран Балтии на помощь в сдерживании России, которую многие справедливо обвиняют в разжигании антиправительственного мятежа на востоке Украины и подозревают в возможных попытках перенести этот опыт на другие соседние страны со значительным русскоязычным населением. Эта политическая линия не согласовывается с дипломатическими усилиями Германии и ряда других стран ЕС по возобновлению нормальных отношений с РФ, что может быть истолковано в Москве как фактическое признание легитимности ее претензий на эксклюзивную сферу влияния.

Эти трения по поводу России иллюстрируют вызовы, с которыми сталкиваются попытки сформулировать общую политику ЕС в отношении РФ. В качестве председателя ЕС, в 2015 году Латвия постарается внести свой вклад в этот процесс. Подписание Договоров об Ассоциации с Украиной, Грузией и Молдовой оставляют шансы на продолжение той стратегической линии, которая лежала в основе Восточного партнерства, однако ключевым элементом здесь станет подробный мониторинг реализации этих документов. Есть основания полагать, что ЕС будет сохранять свою излюбленную стратегию «конструктивной неопределенности», в то время как эти три пост-советские страны будут стремиться к более высокому уровню институционального взаимодействия с ЕС. При этом всем сторонам нужно быть готовыми к ответным мерам со стороны России как реакцию на подписанные Соглашения об Ассоциации.

Заключение

Последние события в РБМ показывают, что не следует преувеличивать способность региональных институтов снижать уровень конфликтности, вызываемой нормативными и политическими разломами. Вполне вероятно, что институциональные формы Балтийского регионализма в ближайшие годы будут развиваться под сильным влиянием конфликта между Россией и ЕС по поводу ключевых вопросов, имеющих пан-европейское значение. В этой связи высока возможность того, что страны РБМ в этих условиях будут реализовывать скорее индивидуальные, чем регионально согласованные политические линии в отношении России.

Такая ситуация устраивает Россию, поскольку позволяет ей блокировать нежелательные формы солидарности среди своих западных соседей. Однако концептуально российская политика смотрится весьма уязвимо. Например, попытки разделить страны на «дружеские» и «недружеские» несостоятельна в силу того, что даже в тех странах, которые Россия ставила в пример другим (например, в Польше), наблюдаются сильные анти-российские реакции как ответ на роль России в событиях в Украине. Вряд ли будут убедительными попытки Москвы представить явно усилившийся критический настрой в свой адрес среди Балтийских стран их зависимостью от США: российская пропаганда едва ли найдет у соседей понимание того, что политика безопасности в РБМ отражает интересы Вашингтона, а не населения самих этих стран.

Наконец, внимательный взгляд на политические траектории стран РБМ может поставить под сомнение тезис Москвы о том, что именно расширение ЕС стало ключевым триггером нынешнего конфликта. Членство Финляндии в ЕС не привело к ухудшению отношений между Москвой и Хельсинки - наоборот, эти отношения высоко оцениваются в РФ. Российский бизнес активно работает в трех Балтийских странах (равно как и странах Центральной Европы) и после их вступления в ЕС. В этом свете усилия России по предотвращению более тесного сближения с ЕС Молдовы, Украины и Грузии едва ли смотрятся рационально. Если бы не контр-продуктивная и конфронтационная линия российской дипломатии, опыт стран РБМ по стиранию границ и строительству Европы без разделительных линий вполне мог бы пригодиться для самой России.

Сергей Куделя , профессор Бэйлорского университета, США

В западных политических кругах и ведущих западных СМИ широко распространено представление о том, что вооруженный конфликт на Донбассе стал результатом скрытой российской военной агрессии против Украины, и что противостоящие украинскому правительству силы не пользуются широкой поддержкой среди местного населения региона. Постоянный представитель США в ООН Саманта Пауэр 13 апреля провела параллель между событиями на Донбассе и российской интервенцией в Крыму. Она, в частности, заявила, что «нет никаких признаков широкой поддержки [повстанческого движения] среди местного населения» . В совместной статье, опубликованной в конце апреля, три бывших американских посла в Украине обвинили Кремль в «организации и управлении повстанческим движением на востоке Украины». Они также высказали мнение о том, что повстанцы сложили бы оружие, если бы получили соответствующий приказ из Кремля . С тех пор западные СМИ в своих репортажах и аналитике уделяют все большее внимание доказательствам связей между Россией и повстанческим движением. Говоря о роли России в конфликте, не следует, однако, забывать, что вооруженное сепаратистское движение возникло в качестве прямого ответа на силовую смену режима, произошедшую в Киеве. На первых порах участниками этого движения были в основном местные жители, и как минимум четверть или даже треть населения Донбасса его поддерживало. (В ходе опроса, проведенного КМИС с 26 июня по 2 июля 2014 года, 34,8% респондентов в Донецкой области заявили, что доверяют руководству ДНР, а 26,2% респондентов в Луганской области заявили, что доверяют руководству ЛНР. Сергей Пашинский, заместитель главы администрации и.о. президента Украины, назвал повстанческое движение состоящим преимущественно из местного населения.)

В данной аналитической записке повстанческое движение на Донбассе рассматривается как феномен преимущественно внутриукраинского происхождения. В ней утверждается, что ключевую роль в зарождении вооруженного сепаратистского движения на Донбассе сыграли политические факторы - фрагментация государства, насильственная смена режима и потеря контроля над инструментами принуждения – в сочетании со специфичным для данного региона эмоциональным настроем – а именно, чувством возмущения и страха – среди местного населения.

Структурные возможности

На структурном уровне перед зарождением повстанческого движения в Украине явно наличествовали две переменные, которые ассоциируются с высокой вероятностью гражданской войны: политическая нестабильность в столице и ослабление государственного потенциала. Как отмечали исследователи Джеймс ФИРОН и Дэйвид Лэйтин, наличие хрупкого гибридного режима в сочетании с непостоянством среди политических группировок либо внутри правящей коалиции значительно увеличивают вероятность начала войны «из-за слабости правоохранителей на местах и непрофессионализма либо коррумпированности структур, призванных бороться с вооруженным сопротивлением». Смене украинского режима в конце февраля 2014 г. предшествовала постепенная потеря центральной властью контроля над почти половиной территории государства по мере захвата протестующими зданий областных госадминистраций. Нарастало также применение насилия как органами правопорядка, так и протестующими, особенно после 19 января. Беспорядки быстро распространились из Киева в другие регионы Украины. Первые столкновения между сторонниками и противниками Евромайдана на Донбассе произошли на центральной площади Донецка 21 января. Эти столкновения стали еще более ожесточенными после изгнания Виктора Януковича. В ходе них 13 марта в Донецке впервые был убит один из участников демонстраций, который оказался членом националистической партии Свобода.

Вероятность начала войны на Донбассе значительно увеличили три политических переменных:

1) Фрагментация государства. Региональные самоуправляющиеся анклавы, которые возникли на западе и в центре Украины в конце января 2014 года, не подчинялись приказам из Киева. Это создало ощущение фрагментации государства и еще более ускорило наступление финальной фазы Евромайдана. Неспособность правительства остановить силовые захваты административных зданий и восстановить контроль над половиной территории страны указывали на начало фактического распада государства. Сохранение правительством контроля над востоком и югом Украины стало возможным в основном благодаря политическому доминированию Партии Регионов (ПР) и ограниченной поддержке Евромайдана в этих областях. Как только режим рухнул и бывшие лидеры оппозиции захватили власть, ПР начала разваливаться, а на востоке страны распространились мощные центробежные силы. Это сопровождалось копированием сепаратистами тактики сопротивления, которую ранее применяли активисты Евромайдана.

2) Низкая легитимность центральной власти. Очень многие жители юго-восточных регионов Украины считали новых лидеров государства, пришедших к власти после Евромайдана, нелегитимным. Однако среди населения Донбасса такие настроения были особенно сильными. В начале апреля приблизительно половина опрошенных в Донецкой и Луганской областях респондентов были уверены в нелегитимности исполняющего обязанности президента и нового правительства. В остальных юго-восточных областях Украины такое мнение высказывало до одной трети опрошенных. Такое резкое неприятие новых властей было, вероятно, связано с негативным мнением о Евромайдане, которого придерживалось подавляющее большинство населения Донбасса. Около 70% респондентов в Донецкой области и 61% в Луганской считали евромайдановские протесты вооруженным путчем, который проспонсировал Запад. (Опрос КМИС, 8-16 апреля 2014 г.) Средняя цифра по другим юго-восточным областям Украины была почти в два раза ниже (37%). Новые губернаторы Донецкой и Луганской областей, назначенные Киевом, обладали сомнительной легитимностью – но и Партия Регионов, которая контролировала большинство голосов в местных советах, тоже потеряла свой авторитет. Лишь 4% респондентов в обеих областях желали видеть представителей ПР в новом правительстве. В результате возник вакуум власти, которым воспользовались политические маргиналы. Именно они заявили свои претензии на народный мандат и возглавили борьбу как против Киева, так и против старых местных элит.

3) Потеря средств принуждения. Способность новой власти использовать средства принуждения на Донбассе с самого начала оказалась крайне ограниченной. Частично это объяснялось тем, что cреди местных правоохранителей преобладали верные сторонники Януковича, однако важным фактором стало также ощущение неуважения к органам правопорядка со стороны бывших лидеров оппозиции. В ходе самых первых антикиевских демонстраций начальники милиции в разных городах Донбасса пообещали быть «на стороне народа». Членов спецподразделения милиции Беркут, вернувшихся с Майдана, встречали как героев и давали им слово во время демонстраций. Хотя в марте Службе безопасности Украины (СБУ) удалось арестовать нескольких лидеров сепаратистов в Донецке и Луганске, эти аресты не остановили волну протестов. Когда протестующие начали захватывать здания госадминистраций по всему региону, милиция либо бежала, либо становилась на сторону протестующих. Одним из таких перебежчиков стал Александр Ходаковский, который ранее возглавлял подразделение специального назначения СБУ в Донецке. Сейчас он является командиром батальона Восток, сражающегося на стороне повстанцев. Кроме того, мирный вывод украинских войск из Крыма после его аннексии РФ стал сигналом того, что украинская власть не готова воевать за сохранение целостности государства. Провал в использовании средств принуждения стал еще более очевиден, когда в середине апреля, в ходе начатой правительством «антитеррористической операции», на Донбассе впервые появились украинская бронетехника. Сообщалось о нескольких случаях, когда украинские БТРы окружили и заблокировали враждебно настроенные местные жители. В результате украинские солдаты оставили технику и отошли назад на свои базы. В ходе этого первого соприкосновения между правительственными войсками и вновь организованными силами повстанцев оказалось, что поддержка местного населения может сместить баланс сил в пользу последних, несмотря на сохранявшееся на тот момент преимущество Киева в численности солдат и вооружении.

Групповые эмоции

Структурные теории выделяют переменные, которые создают возможности для возникновения вооруженного сопротивления. Однако они ничего не говорят о конкретных механизмах, которые заставляют людей брать в руки оружие. К отмечает политолог Роджер Питерсен, «структурные перемены производят информацию, которая перерабатывается в убеждения, которые, в свою очередь, создают эмоции и тенденции к определенным действиям» . Питерсен выделяет три ключевых эмоции – страх, возмущение и ненависть – которые помогают объяснить природу возникновения этнических конфликтов. Для ненависти требуется предыстория конфликта и застарелая вражда между этническими группами. В Украине эти два фактора не были выражены. А вот возмущение и страх имеют самое прямое отношение к конфликту на Донбассе.

Возмущение возникает тогда, когда одна из групп считает себя несправедливо поставленной в подчиненное положение, и полагает, что только применение силы позволит ей покончить с политическими ущемлениями. На Донбассе такие эмоции были связаны с самовосприятием региона в качестве промышленной базы, которая «кормит» всю остальную Украину, а также с его преимущественно русскоязычной культурой. Такая идентичность Донбасса уходит корнями в его исторический статус «приграничного края », который традиционно всегда сопротивлялся попыткам доминирования со стороны имперских сил как в Москве, так и в Киеве. Такое самовосприятие Донбасса еще более укрепилось за годы независимости Украины, и 69,5% населения Донецка идентифицировало себя прежде всего с Донбассом, а не с Украиной. Экономический вес Донбасса по сравнению с другими регионами Украины создавал у его жителей ощущение естественного права на ведущую политическую роль в стране, или по крайней мере на веское слово в украинской политике. Русскоязычное мировоззрение и большая доля этнических русских среди его населения делали Донбасс, наравне с Крымом, особенно восприимчивым к эмоциональным пророссийским апелляциям. (По результатам переписи населения 2001 года приблизительно 38% населения Донбасса назвали себя этническими русскими. По результатам опроса в июле 2012 года 82% назвали СВОИМ родным языком русский, а 23% заявили, что им сложно разобраться в документах на украинском языке. Эти показатели были выше, чем в любом другом регионе Украины.) Почти десятилетнее правление на Донбассе Януковича и его Партии Регионов дали жителям региона чувство собственной политической влиятельности и защищенности от дискриминации по культурным либо этническим признакам. Внезапный конец этого правления, сопровождавшийся развалом ПР и уголовным преследованием некоторых ее членов, стал также внезапным концом для политически привилегированного статуса региона. Одновременно с этим отмена парламентом закона, дающего русскому языку статус регионального, в сочетании с угрозами отключить русскоязычные СМИ, обозначила новый риск культурной дискриминации. Вдобавок ко всему получало все большее распространение использование оскорбительных терминов в адрес пророссийских активистов. На этом фоне отделение от Украины воспринималось на Донбассе как способ защитить не только собственный статус, но и собственное человеческое достоинство.

Чувство возмущения среди населения Донбасса было также усилено нарастающим чувством страха. Страх возникает в ситуации государственного коллапса, когда институты и правила, защищающие определенную группу, перестают функционировать. Возникающее в результате насилие воспринимается в такой ситуации как форма самозащиты. На Донбассе чувство страха стало непосредственной реакцией на растущую роль таких военизированных националистических группировок, как Правый Сектор*, которые были на передовом крае столкновений с милицией и захватывали административные здания. В время Второй мировой войны украинских националистов на Донбассе повсеместно считали «фашистами», а жители региона до сих пор относятся к ним с большой антипатией. (По результатам опроса в 2004 году 42,7% респондентов в Донецке назвали «украинских националистов» в качестве группы, о которой они придерживаются наиболее негативного мнения, и с которой имеют менее всего общего. Лишь 2,2% респондентов на Донбассе придерживаются положительных взглядов о Степане Бандере, тогда как на остальной территории Украины этот показатель составляет 21,6%.) Первые группы «самообороны», призванные защитить Донбасс от «неонацистов», появились еще до изгнания Януковича, а после его побега их число начало расти быстрыми темпами. Страх перед украинскими националистическими группировками часто звучал в высказываниях участников пророссийских протестов по всему Донбассу. Такие эмоции наверняка подстегивались сообщениями о беззакониях на западе Украины, где активисты Правого Сектора преследовали представителей органов власти. В начале апреля 46% респондентов а Донецкой области и 33% в Луганской считали, что главным шагом в поддержанию единства страны должно стать разоружение незаконных радикальных группировок. Вместо этого украинские власти позволили таким группировкам трансформироваться в наполовину государственные, наполовину частные батальоны ополченцев, брошенные на борьбу с сепаратистами на востоке. Среди населения Донбасса это усилило стремление каким-то образом защититься и подтолкнуло местных жителей к поддержке своих собственных ополченцев, или даже к вступлению в их ряды. (См. обмен репликами между самопровозглашенным мэром Славянска Вячеславом Пономаревым и местными жителями по поводу угрозы вторжения в город националистов.)

Стратегии элит

Теории гражданских конфликтов, вызванных элитами, указывают на решающую роль политических лидеров в следующих сферах: 1) формировании дискурсивной логики конфликта; 2) обеспечении финансовыми и организационными ресурсами; 3) координировании первоначальных силовых акций с целью мобилизации новых сторонников. Однако роль лидеров в зарождении сепаратистского повстанческого движения на Донбассе остается далеко не очевидной.

В начале протестов у пророссийских демонстрантов в регионе не было явного лидера или четкой организационной структуры. Оба самопровозглашенных «народных губернатора», Павел Губарев в Донецкой области и Александр Харитонов в Луганской, ранее уже принимали участие в местной политике, но не имели широкой известности на уровне своих областей. К середине марта оба они уже находились под арестом в СБУ, и в дальнейшем не играли роли в трансформации политического протеста в вооруженное сепаратистское движение. Первым лидером этого движения, который обладал военным опытом, стал Валерий Болотов. Он вышел на сцену в начале апреля и заявил о своих претензиях на власть после захвата здания СБУ в Луганске. Однако он не играл значимой роли в демонстрациях, предшествовавших захватам административных зданий, и не способствовал мобилизации общественности, а скорее просто ею воспользовался в своих интересах.

Основные идеи и посылы, звучавшие на антикиевских демонстрациях, были старыми и хорошо знакомыми. Янукович и его Партия Регионов начали представлять своих политических оппонентов в образе «фашистов» еще во время президентских выборов 2004-го года. В пиар кампании также использовалась военная символика, в т.ч. георгиевская ленточка, которая стала отличительным знаком повстанцев и была призвана подчеркнуть разницу между антифашистским Донбассом и националистами западной Украины. Что же касается призывов к федерализации и приданию государственного статуса русскому языку, то они не прекращались с 90-х годов. Первый региональный референдум по вопросу федерального устройства Украины был проведен на Донбассе в марте 1994 года. Тогда за федерализацию и придание русскому языку статуса второго государственного высказалось значительное большинство населения Донецкой и Луганской областей. Еще одна попытка провести референдум по таким же вопросам была предпринята во время Оранжевой революции. Соответствующее решение было принято Донецким областным советом, однако позднее совет его отменил. Таким образом, пророссийские демонстрации использовали сценарии, символику и лозунги, которые были в ходу уже как минимум 10 лет.

Относительно малоизвестным символом, который вышел на первый план в ходе протестов, стал черно-сине-красный флаг. Такой флаг использовался во время единственного исторического эксперимента с государственностью Донбасса в 1918 году. Однако он также давно пользовался популярностью в местных пророссийских кругах. Он, в частности, был символом негосударственной организации «Донецкая Республика», которая была создана в 2005 году и позднее запрещена за призывы к сепаратизму. Один из ее основателей, Андрей Пургин, активно участвовал в организации первого Антимайдана в феврале, но ведущей роли в развитии протестного движения не сыграл.

Ни одна из групп, принимавших участие в организации демонстраций (Русский Блок, Донецкое Народное Ополчение, Луганская Гвардия, и т.д.) не обладала достаточно серьезными организационными или финансовыми ресурсами, чтобы финансировать протестное движение. Не существует также никаких убедительных доказательств того, что это движение финансировалось Януковичем, Ринатом Ахметовым, или другими состоятельными представителями ПР. Более того, призывы сложить оружие и прекратить попытки отделения от Украины, озвученные одними из наиболее авторитетных представителей региона (в т.ч. Ахметовым, Борисом Колесниковым и Александром Лукьянченко), не возымели никакого эффекта. (Губарев утверждает , что Ахметов даже пытался подкупить некоторых активистов, чтобы обуздать движение за отделение от Украины, но ему это не удалось.) Региональный телеканал Донбасс, который финансировался Ахметовым, представлял повстанческое движение в негативном ключе и выступал за единство Украины. Что еще более важно, практически вся региональная политическая элита, в т.ч. члены областных и городских советов, отказалась поддержать сепаратистское движение, несмотря на попытки протестующих заручиться такой поддержкой. В результате в новые самопровозглашенные советы вошли в основном случайные люди из числа участников демонстраций.

Наконец, волна силовых захватов административных зданий, прокатившаяся по городам Донбасса в апреле, имела спорадический и децентрализованный характер. Самопровозглашенными «народными мэрами» городов региона стали местные политические оппортунисты, которые воспользовались коллапсом государственных структур. Они не были представителями какой-то секретной и координируемой из единого центра организации. Командиры различных военизированных формирований, которые их поддерживали, часто вступали в конфликты за сферы влияния. Кроме того, сепаратисты Донецкой Народной Республики (ДНР) и Луганской Народной Республики (ЛНР) следовали разным наспех принятым стратегиям. ДНР быстро провозгласила независимость еще в начале апреля, в то время как ЛНР решила объявить об отделении от Украины только после референдума. Более централизованная координация вооруженного сопротивления в Донецкой области появилась только в конце мая, когда группа Александра Бородая и батальон Восток жестко взяли под свой контроль разрозненные сепаратистские группировки Донецка.

Основные внутренние причины конфликта

Вооруженный конфликт на Донбассе стал результатом сложного взаимодействия переменных на двух уровнях – структурном и индивидуально-групповом. Монокаузальные объяснения, которые указывают на Россию как на единственную виновницу конфликта, игнорируют эти крайне важные внутренние причины повстанческого движения на Донбассе. В число таких причин входят структурные переменные, связанные с динамикой государства и режима, а также массовый эмоциональный фон, основанный на возмущении и страхе. В отсутствие внутренних условий, благоприятствующих зарождению вооруженного сепаратизма, внешние стимулы не смогли бы привести к возникновению жизнеспособного и широкомасштабного повстанческого движения. Те, кто возглавил это движение, всего лишь воспользовались страхом населения перед нарастающей анархией в Киеве и прибегли к уже давно оформленным идеям и лозунгам, чтобы поддержать его динамику. Это не снимает ответственности за последовавшие ужасы войны ни с повстанцев, ни с властей Украины и России. Однако попытки подавить повстанческое движение исключительно силой, без устранения глубинных внутренних причин этого движения, не смогут сделать Донбасс менее конфликтным и взрывоопасным регионом Украины.

*-деятельность организации запрещена на территории РФ

Ирина Кобринская, Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО)

Кризис в Украине трансформирует глобальный геополитический порядок. Он выявляет новые и высвечивает старые противоречия. Он также способствует наращиванию усилий по ускорению интеграционных процессов как на Востоке, так и на Западе. Соединённые Штаты со свежим энтузиазмом работают со своими партнерами в Европе и в Тихоокеанском регионе. Тем временем, Россия пытается укрепить свои традиционные партнерские отношения в Евразии и Азии, но европейский вектор остается главным для России, ибо её ключевые интересы в сферах экономики и безопасности не изменились.

В этом новом возникающем геополитическом контексте, восточный и западный векторы российской внешней политики приобретают, однако, разные значения и требуют к себе новых подходов. Новые стратегические вызовы выдвигают новые экзистенциальные проблемы для России. Как она может сохранить паритет в углубляющемся партнёрстве с Китаем? Каким образом она могла бы остаться лидером евразийской интеграции? Как Россия способна избежать дальнейшего ухудшения отношений с Европейским Союзом и Соединенными Штатами? К каким новым форматам партнерства может стремиться Россия, чтобы избежать изоляции в свете тех санкций, которые накладываются на неё Западом в последнее время?

Новый мировой порядок

Очень немногие политологи, даже Збигнев Бжезинский, могли предвидеть ту ключевую роль, которую Украине предстоит сыграть в процессе переформатирования мирового порядка после окончания холодной войны. Украинский кризис положил конец длительному периоду «намёков», когда бывшие соперники эпохи «холодной войны» редко разговаривали друг с другом прямо (как это сделал Владимир Путин в своей мюнхенской речи) и никогда по-настоящему не достигали уровня реального понимания и доверия. Взаимные подозрения достигли своего пика в 2014 году, когда отношения между Россией и Западом характеризуются многими наблюдателями как «новая холодная война». Это определение можно оправдать масштабом и уровнем враждебности. Однако, по крайней мере, четыре элемента делают российско-американские отношения отличными от тех отношений, которые имели место во время «классической» холодной войны.

Во-первых, в связи с распространением оружия массового уничтожения (ОМУ), очевидной неэффективностью режима нераспространения и недостаточными прозрачностью и ограниченностью договорами ядерного арсенала Китая, такой основополагающий принцип системы отношений времён «холодной войны», как ядерное сдерживание, более не работает. Это не означает, что новый период напряженности в отношениях между Россией и Западом не затрагивает военной сферы. Напротив, он придает новое значение и обоснование российскому военному строительству последних лет, (которое многими экспертами считается пагубным для развития экономики и социальной сферы РФ).

Во-вторых, глубокая взаимозависимость в глобальной экономической системе удерживает как Россию, так и Запад от слишком жестких и необратимых действий. Это обстоятельство хорошо иллюстрируется тем, как вводились санкции против России и какими разными были позиции западных стран по отношению к ним.

В-третьих, многочисленные проблемы глобальной безопасности – стабильность в Афганистане и Пакистане, Иран и Северная Корея, конфликты на Ближнем Востоке, наркотрафик, распространение ОМУ и терроризм – не могут быть решены без активного участия России или, по крайней мере, без её согласия.

Наконец, в связи с ростом новых развивающихся экономик, в первую очередь Китая, новая международная система не является более биполярной, как это было в время холодной войны.

Интеграция в новый мировой порядок

Кризис в Украине, который послужил непосредственной причиной ухудшения отношений между Россией и Западом, является лишь малой частью более масштабной международной трансформации. Развитие событий в Украине и их восприятие в России и на Западе могли бы быть иными, если бы эти события не последовали за вереницей конфликтов и революций, охвативших за последние несколько лет постсоветские (и постсоциалистические) государства и Восточную Европу, а также вслед за Арабской весной. В некотором смысле кризис в Украине приобрел столь серьёзное значение, будучи высшей точкой кумулятивного эффекта сложных отношений между Россией и Западом в последней четверти века.

Одним из элементов ныне происходящей новой «Большой игры» является борьба за максимальную независимость (что особенно подчеркивается в российских и китайских политических документах) и сохранение статуса в возникающем глобальном балансе сил. Еще один элемент – усиление собственной позиции посредством создания коалиций, что заставляет ведущие державы с новым рвением обратиться к интеграционным проектам.

Именно эта конкурентная борьба интеграционных проектов, а именно, между Восточным партнерством ЕС и российскими инициативами евразийской интеграции спровоцировала начало украинского кризиса в ноябре 2013 года.

Со времени распада Советского Союза Россия прилагала усилия к углублению и расширению евразийской интеграции, в частности, посредством создания Таможенного союза, Евразийского экономического союза (начало действия которого запланировано на январь 2015 года) и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). С выводом из Афганистана контингента Международных сил содействия безопасности нельзя исключать более активной роли ОДКБ, также как и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в поддержании стабильности в Афганистане и Центральной Азии. Однако в рамках ШОС Россия стремится предотвратить доминирование Китая и пытается сохранить равный ему статус. Это стало препятствием для развития ШОС, особенно в финансово-экономической сфере.

Украинский кризис создал серьезные проблемы для российского проекта евразийской интеграции. Ту степень, в которой Россия потеряет Украину в качестве партнера в сферах экономики и безопасности, еще только предстоит достоверно оценить, что во многом зависит от исхода кризиса. Однако, политические потери уже есть. Партнеры России по Таможенному Союзу – Белоруссия и Казахстан высказали свои замечания, особенно по поводу присоединения Крыма к Российской Федерации. Убедить их в необходимости дальнейшей интеграции, включая передачу в какой-либо степени национальных полномочий Евразийской национальной комиссии будет сложно.

В последние несколько лет Россия начала восстанавливать и укреплять сотрудничество со странами, находящимися за пределами Евразии. Западные санкции предоставили основания тому, чтобы уделить еще больше внимания потенциальным партнерам в Центральной и Южной Америке, Восточной Азии и Тихоокеанском регионе. Если раньше Россия делала упор на усилиях по развитию двусторонних отношений, то теперь она уделяет больше внимания многосторонним институтам, примером чего являются российские усилия по наращиванию содержательности группы БРИКС.

Логика подхода Кремля состоит в том, чтобы войти в (и усилить) такие объединения, которые могли бы создать противовес западным (особенно инициированным США) интеграционным проектам, будь то проектам трансатлантическим или транстихоокеанским (российский политолог Сергей Рогов назвал США «властелином двух колец»). Подобные проекты не всегда ведут к изоляции России, однако они оставляют её в подвешенном положении. В то же время, в тех форматах интеграции, в которых Россия участвует (таких как ШОС) ей приходится добиваться равного с Китаем статуса. Поэтому, стремясь создать противовес Пекину, Москва укрепляет свои отношения с другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона, особенно с Индией, Вьетнамом, Южной Кореей и Японией.

Конкретный характер этих новых международных отношений будет зависеть от исхода украинского кризиса.

В чём заключаются настоящие интересы России?

Ключевые цели России остаются теми же самыми: модернизация экономики и обеспечение стабильности внешней среды, которая должна быть благоприятной для внутреннего социально-экономического развития. Наряду со структурными реформами, модернизация предполагает реиндустриализацию страны на новом технологическом уровне, что, в свою очередь, требует новых технологий и инвестиций. Обеспечение внешней стабильности подразумевает урегулирование конфликтов в соседних государствах и противодействие наркоторговле, нелегальной иммиграции, терроризму и исламскому экстремизму.

При достижении первой цели – модернизации экономики – Европа является ключевым партнёром, как это показывает нынешняя структура экономических отношений России. В структуре российских торговых и инвестиционных связей Европа явно занимает приоритетное положение, и такая ситуация не может измениться в одночасье. В 2013 году объём торговли между Россией и ЕС был 417,5 млрд. долларов, что составляло 49,4% всего российского внешнеторгового оборота, тогда как объём торговли между Россией и Китаем был почти в пять раз меньше, составляя 88,8 млрд. долларов (10,5% от российского внешнеторгового оборота). Для сравнения, объём российской торговли с Соединёнными Штатами составлял 27.7 млрд. долларов (3.3%). В течение первых пяти месяцев 2014 г. статистический расклад не изменился: доля ЕС в российском внешнеторговом обороте составляла 49,6%, Китая – 11%, а США – 3,6%.

Особую важность для России имеют прямые иностранные инвестиции. В 2013 г. ЕС обеспечили 75,9% (60,2 млрд. долларов) от общего объёма таких инвестиций, тогда как Китай – лишь 0,9% (683 млн. долларов), что оказалось даже меньше того объёма инвестиций, который поступил из Венгрии. Доля США составила 459 млн. долларов (0,6%). Российские прямые иностранные инвестиции в ЕС в 2013 г. составили 21,9 млрд. долл. (23%), в Китай- 14 млрд. долларов и в США – лишь 763 млн. долларов (0,8%).

После введения Западом своих санкций нынешний баланс быстро не изменится даже в том, что касается торговли оружием. Объём российской торговли вооружениями составляет 15,2 миллиарда долларов, из которых около половины приходится на страны БРИК. Импорт оружия (не считая контракта на поставку вертолётоносцев типа «Мистраль») был на уровне 100-150 миллионов долларов, включая в себя электронное оборудование для самолётов и танков из Франции, а также беспилотники и электронное оборудование из Израиля. Россия также имела контракты в данной сфере с Италией, Германией, Швецией и с США (на поставку вертолётов в Афганистан).

Реальная проблема для России, возникающая в результате санкций, лежит в финансовой сфере и, особенно, в сфере технологий двойного назначения. Если нынешние тенденции не изменятся в среднесрочной перспективе, санкции могут оказать разрушительное воздействие на ход экономического развития страны. Китай не может заменить Европу в качестве источника технологий, да и чрезмерная зависимость от кредитов Пекина весьма нежелательна.

Как показывают последние обращения и речи В.Путина, Москва осознаёт эту дилемму. Делая шаги в направлении Востока, российский президент по-прежнему смотрит и на Запад.

В обозримом будущем нынешние тенденции отношений между Россией и Западом, вероятно, сохранятся. Разжигание враждебности стало игрой тех политиков, которые пытаются сплотить общественное мнение. Однако ответственные реалисты с обеих сторон продолжат призывы держать двери открытыми для диалога если не на официальном уровне, то, по крайней мере, вести его другими способами.

Сергей Минасян, Институт Кавказа (Ереван)

В апреле 2015 г. будет отмечаться столетняя годовщина геноцида армян в Османской империи. Армяне и турки намереваются уделить особое внимание столетней годовщине этой трагедии, способной стать удобным поводом для изменений в армяно-турецких отношениях. Однако предстоит выяснить, приведут ли данные изменения к примирению или же к новому усилению напряженности.

Армения преодолевает психологический рубеж

Столетняя годовщина геноцида, по всей видимости, будет иметь сильное психологическое влияние на армянское общество. Преодоление столетнего рубежа этой трагедии может снизить эмоциональную тяжесть и ощущение виктимизации, имеющиеся в Армении и внутри армянской диаспоры.

Многие уверены, что эта годовщина привлечет большее международное внимание и подвинет больше стран к официальному признанию геноцида. Некоторые выражают надежду, что даже Турция придет к признанию и покаянию за преступления, совершенные ее предшественницей. Для Армении признание геноцида важно не только как форма моральной компенсации и восстановления после исторической виктимизации. Признание также рассматривается армянами как средство усиления своего чувства безопасности.

Столетие геноцида, как минимум, имеет потенциал стать стимулом для активизации усилий по нормализации армяно-турецких отношений. Предыдущая попытка примирения, «футбольная дипломатия» 2009 г., застопорилась через год из-за внутреннего противодействия в Турции и ревнивых, но успешных усилий Азербайджана сорвать процесс.

Турецко-армянские протоколы, подписанные в октябре 2009 г., но с тех пор так и не ратифицированные, продолжают оставаться ключом к примирению. Отказ Анкары ратифицировать протоколы без предусловий, продолжающаяся блокада Армении и открытая поддержка Азербайджана в нагорно-карабахском конфликте приводят к жесткой критике со стороны армян. Некоторые оппозиционные и диаспоральные круги напрямую призывают к отказу от протоколов, настаивая на том, что их сохранение лишь блокирует усилия по признанию геноцида. Однако официальный Ереван настаивает на том, что логика протоколов остается основой любого будущего прогресса в армяно-турецких отношениях, так как они являются результатом сложного и болезненного компромисса, достигнутого в двусторонних отношениях.

В начале июня 2014 г. армянский президент Серж Саргсян неожиданно пригласил будущего президента Турции посетить Армению в апреле 2015 г., чтобы отдать дань памяти жертвам геноцида. Приглашение частично было сделано в качестве ответа на беспрецедентное соболезнование тогдашнего премьер-министра (ныне - президента) Турции Реджепа Тайипа Эрдогана Армении и армянской диаспоре по случаю 99-й годовщины геноцида. Очевидно, что если Эрдоган примет приглашение, это станет удобной возможностью оживить армяно-турецкий процесс нормализации.

Турция: неуверенные новые шаги или же старая имитация?

Официальное соболезнование Эрдогана в апреле 2014 г. было важным шагом, так как впервые турецкое официальное лицо выразило официальное соболезнование Армении и армянской диаспоре. Правда, многие армяне восприняли это всего лишь как обновленную и более гибкую форму отрицания геноцида, выражение морального сочувствия без признания исторической ответственности. Однако некоторые турецкие и иностранные обозреватели восприняли заявление Эрдогана как реальный шаг к признанию и покаянию, даже без использования политически чувствительного термина «геноцид». После этого турецкие официальные лица могут предположительно даже последовать примеру президента США Барака Обамы, который с целью избежать термина «геноцид» в своих официальных выступлениях, ритуально использует армяноязычное выражение «Медц Егерх» («Великая Катастрофа»).

Важно также внутриполитическое восприятие проблемы в Турции, способное повлиять на позицию Анкары. Обсуждение геноцида уже не является табу внутри турецкого общества, частично благодаря попыткам примирения в 2008-2010 гг. Возможно, Эрдоган и его политическая команда хотели бы избавиться от кемалистского наследия Турции, составной частью которого являются геноцид и его отрицание; теоретически они даже могли бы рассматриваться в компании с теми турецкими интеллектуалами и представителями турецкого общества, которые поддерживают признание геноцида. Однако такой шаг стал бы подарком для оппозиции – кемалистской Народно-республиканской партии (CHP) и партии Националистическое движение (MHP). Более того, есть признаки того, что правительство стремится избежать этой проблемы на внутриполитическом поле, к примеру, организуя помпезные мероприятия в апреле 2015 г. по случаю столетней годовщины Дарданельского сражения.

Справедливости ради надо отметить, что Анкаре придется признать то, что продвижение в вопросе нормализации отношений с Арменией не будет означать завершения усилий армян по достижению полного международного признания геноцида. Эта борьба не связана с символическими датами или динамикой армяно-турецких отношений. Геноцид и его международное признание являются ключевыми элементами политической идентичности армянской диаспоры, рассеянной по всему миру в основном в результате этого трагического события. Усилия диаспоры по достижения признания со стороны Турции (и получения возможной компенсации) будут продолжены, даже если Армения и Турция достигнут значимых результатов в нормализации отношений и открытии границ.

Наконец, всем, кто стремится к нормализации армяно-турецких отношений, чрезвычайно сложно выяснить, являются ли искренними или фальшивыми усилия Анкары. Точнее, основываются ли подходы Анкары к процессу нормализации на чистой имитации или же являются попытками маленьких, но искренних шагов навстречу. Противоречивые заявления относительно процесса армяно-турецкой нормализации со стороны турецких официальных лиц только усиливают эту неопределенность. К сожалению, иногда кажется, что даже сама Анкара не знает, где кончается имитация и начинается realpolitik. Турецкие власти имеют серьезные внешние и внутренние ограничения в продвижении процесса нормализации с Арменией. Однако затягивание Турцией процесса требует серьезных ресурсов и усугубляет внешнеполитические затраты. Согласно одному свидетельству, «примерно 70 процентов времени турецкого посольства в Вашингтоне тратится на попытки склонить влиятельных американцев поддержать турецкую позицию в Армянском вопросе» (Osman Bengur, «Turkey’s Image and the Armenian Question,» Turkish Policy Quarterly (Spring, 2009), 45).

Региональный контекст и внешние акторы

Последние развития на Ближнем Востоке изменили позиции Турции в регионе, увеличив геополитическую значимость Анкары для Вашингтона и Брюсселя. Соответственно, Турция стала менее уязвимой для Запада, особенно для ЕС. Исчезнувшие надежды Турции на членство в ближайшем будущем в ЕС и занятость ЕС своими внутренними проблема и геополитическими вызовами на его периферии ослабили готовность Анкары прислушиваться к ЕС. Сказываются также неприкрытые амбиции турецких элит к более независимой политической и экономической международной роли, частично базирующейся на десятилетнем самодостаточном экономическом развитии и турецком проникновении на европейские рынки (по сравнению с перманентным экономическим кризисом и серьезными институциональными проблемами ЕС). Более того, с геополитической точки зрения важность Турции для ЕС выросла с учетом Арабской весны, сирийского и иракского кризисов, а также международных переговоров с Ираном. Многолетние усилия Анкары по превращению в альтернативный транзитный энергетический центр для Европы также усилили важность Турции.

Тем не менее, политические приоритеты Турции все еще связаны с Западом, и политическое восприятие турецких политических и экономических элит продолжает оставаться «западноцентричным». Таким образом, позиции ЕС и США по армяно-турецкому процессу все еще важны. Следует особо учитывать, что позиция США и ряда ключевых европейских стран в отношении Турции формируется частично под влиянием армянского, греческого и даже произраильского лобби. Эти лоббистские структуры часто используют темные страницы прошлого Турции, такие как геноцид армян и его продолжающееся отрицание турецкими властями, как ресурс влияния на законодательную и исполнительную власть в своих собственных странах. Вашингтон, Париж и Брюссель, а в последнее время – даже Тель-Авив используют данный факт на самых различных уровнях, когда возникают проблемы в их отношениях с Анкарой. Например, по мере ужесточения бывшим премьер-министром Турции своей риторики в отношении политических элит Израиля, стала более заметной со стороны последних готовность к официальному признанию геноцида армян, от чего Тель-Авив ранее воздерживался по различным причинам. Таким образом, турецкая политика в отношении Армении частично представляет собой продолжение отношений Турции с Западом.

Украинский кризис и решение Армении в сентябре 2013 г. не подписывать Ассоциированное соглашение с ЕС и вместо этого присоединиться к возглавляемому Россией Таможенному Союзу также повлияли на ситуацию на Южном Кавказе. В тоже время, дальнейшая политическая и экономическая изоляция России со стороны Запада может стимулировать реверансы Москвы в отношении Турции, напоминая ситуацию начала 1920-х гг., когда большевистская Россия и кемалистская Турция нашли общие интересы.

Однако если Запад стремится возродить политику сдерживания России, он может обратиться к помощи Турции, чтобы ослабить влияние России на Южном Кавказе. Одним из элементов такой стратегии могло бы стать возобновление процесса армяно-турецкой нормализации, т.к. турецкая блокада Армении и поддержка Анкарой Азербайджана усиливают восприятие небезопасности в Армении и цементируют в ней военное и политическое присутствие России. Поддержка этих возобновленных западных усилий может исходить из собственных долговременных интересов Анкары. Хотя Турция и Россия являются крупномасштабными торговыми и экономическими партнерами, даже иногда демонстрируют общее тактическое взаимодействие (как, например, в ходе российско-грузинской войны 2008 г.), они остаются «соперничающими союзниками» в стратегической перспективе в общем приграничье.

Заключение

Отсутствие дипломатических отношений и наличие закрытых границ у двух невоюющих соседних стран является ненормальной ситуацией. Столетняя годовщина геноцида армян предоставляет возможность возобновить усилия по нормализации отношений между Турцией и Арменией. Несмотря на всю сложность исторического прошлого, Армения демонстрирует готовность нормализовать отношения с Турцией без предусловий.

Продолжающееся игнорирование инициатив, пользующихся поддержкой международного сообщества, будет оставаться затратным для Анкары. Анкара может выбрать один из нескольких вариантов действий: принять приглашение посетить Ереван в апреле 2015 г., которое может начать новый политический процесс, открыть границы с Арменией, установить дипломатические отношения, и/или ратифицировать протоколы. К сожалению, новое турецкое правительство может также пойти и по другому пути. Оно может просто создать иллюзию нового процесса, что только усилит дальнейшее недоверие армян.

Алексей Гарань, Университет «Киево-Могилянская академия»

В уже далеком 2005 году казалось, что Петро Порошенко, тогдашний секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины, потерпел политический крах в результате соперничества с премьер-министром Юлией Тимошенко. Однако в ходе президентских выборов 2014 года Порошенко победил Тимошенко и других претендентов уже в первом туре. Действительно, Евромайдан изменил всю политическую динамику в Украине. Почему же политическая корона оказалась в руках Порошенко? Сможет ли он выполнить требования Евромайдана, учитывая, что президентская власть теперь ограничена в результате возврата к конституционным поправкам 2004 года? Как он справится с внутренними и внешними вызовами, стоящими перед Украиной?

Выборы: ситуация после Евромайдана и стратегия Порошенко

Петро Порошенко, пятый президент Украины, является первым президентом после Леонида Кравчука (избранного в декабре 1991 года), который смог победить с абсолютным большинством уже в первом туре. Порошенко был избран на волне огромного народного недовольства его криминально-коррумпированным предшественником - Виктором Януковичем. Кроме того, как и в 1991 г., украинцы хотели дистанцироваться от угроз со стороны Кремля.

Успех Порошенко базировался на новой расстановке сил в Украине, сложившейся после Евромайдана, который трансформировал представления избирателей о политическом лидерстве и основных игроках. До этих революционных событий политические лидеры использовали либо харизму, либо популизм для влияния на своих избирателей. Однако события декабря 2013–февраля 2014 годов показали, что лидеры Евромайдана, включая Арсения Яценюка, Виталия Кличко, Олега Тягныбока часто оказывались на шаг позади народных требований. И хотя лидеры оппозиции вели себя ответственно во многих критических ситуациях, им часто не удавалось донести мотивы и цели, стоящие за их решениями.

В этих условиях Порошенко удалось дистанцироваться от этих решений и частично даже выступить в роли гражданского активиста. 1 декабря 2013 года он был единственным ведущим политиком, который попытался удержать протестующих от штурма администрации президента. В январе 2014 года Порошенко завоевал симпатии протестующих, активно участвуя в спасении лидера Автомайдана Дмитрия Булатова, похищенного и подвергшегося пыткам. Порошенко также избежал одобрения непопулярного соглашения о преодолении кризиса между президентом Януковичем и лидерами оппозиции.

Еще одним фактором, который помог ребрендингу Порошенко как «нового политика», стало его дистанцирование от распределения властных должностей между победителями. Хотя Порошенко и принял активное участие в создании новой переходной коалиции, он решил не использовать свое влияние в парламенте для борьбы с «Батькивщыной», партией Тимошенко, за посты спикера парламента или премьер-министра.

В результате, именно «Батькивщына» получила ключевые должности в парламенте и правительстве. Александр Турчинов, правая рука Тимошенко, был избран парламентским спикером и, соответственно, временным президентом страны. Арсений Яценюк был назначен премьер-министром, а «Батькивщына» получила еще шесть постов министров. Таким образом, Тимошенко стала рассматриваться как центральный игрок, влияющий на испольнительную власть через своих соратников. Она также не исключала свое участие в президентской гонке. Все это вызывало подозрение в глазах украинских избирателей, только что избавившихся от президента, злоупотреблявшего властью. Они опасались Тимошенко и ее бизнес-подхода к принятию решений. Противники Тимошенко также представляли ее прежнее сотрудничество с президентом России Владимиром Путиным как одну из причин слабого ответа Украины на аннексию Крыма. Лояльные к Порошенко и Кличко депутаты считали, что газовый контракт, заключенный в результате договоренностей между Путиным и Тимошенко в 2009 году, теперь сделал Украину уязвимой перед давлением России.

Порошенко был также известен как достаточно компромиссный политик. Он часто сотрудничал с наиболее сильным игроком, включая бывших президентов Леонида Кучму, Виктора Ющенко и Виктора Януковича. В 2001 году он был даже вместе с Януковичем одним из основателей Партии регионов. В 2005 году он использовал свою власть секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины, принимая участие в олигархических войнах за перераспределение приватизированной государственной собственности и телеканалов. В 2009 году он поддержал Тимошенко в ее президентской кампании в обмен на пост министра иностранных дел. В 2012 году, при Януковиче, Порошенко отвечал за развитие связей с Европейским Союзом и полгода был министром экономического развития и торговли.

Что касается его отношений с Россией, в 2005 году Порошенко лоббировал тесные связи между «оранжевой командой» и близким окружением Путина. В мае 2005 года Порошенко и спикер российской Думы Борис Грызлов даже подписали меморандум о сотрудничестве между партией «Наша Украина» Виктора Ющенко и правящей «Единой Россией». Позиционируя себя в качестве проевропейского политика и подчеркивая, что «глубокая и всеобъемлющая зона свободной торговли» (deep and comprehensive free trade area) с ЕС несовместима с членством в возглавляемом Россией Таможенным союзом, Порошенко в то же время признавал, что Украина должна учитывать российские интересы и опасения.

Действия Порошенко во время кризиса в Крыму существенно изменили общественное мнение в его пользу. Его посещение оккупированного Симферополя, призыв признать недействительным контроверсийную отмену закона Украины о языках и требование подавления вооруженных пророссийских групп привели к тому, что он стал рассматриваться избирателями как сильный, но одновременно и прагматичный лидер. Ему также удалось привлечь депутатов и региональных лидеров, известных на востоке и юге Украины (таких как Инна Богословская из Харькова, Алексей Гончаренко из Одессы и Андрей Деркач из Сум), и донести свои месседжи до бывших сторонников Партии регионов. Судя по результатам выборов, эта стратегия сработала. Порошенко выиграл во всех избирательных округах востока и юга Украины, за исключением контролируемых сепаратистами районов, где выборы были сорваны, и одного округа в Харьковской области.

Соглашение с Кличко практически обеспечило Порошенко победу в ходе выборов. В начале кампании Кличко снял свою кандидатуру и призвал своих сторонников поддержать Порошенко. Чувствуя себе некомфортно в коалиции с «Батькивщыной» Тимошенко и националистической «Свободой» и не имея особого интереса в переходной власти, Кличко заключил брак по расчету с Порошенко и сконцентрировал свои усилия на победе в ходе местных выборов в Киеве. Тем временем Порошенко дистанцировался от разногласий в среде бывшей оппозиции, ставшей победительницей в результате Евромайдана. Он никак не реагировал на обвинения со стороны Тимошенко, что он – «марионетка олигархов». Вместо этого Порошенко сконцентрировался на планах реконструкции экономики Украины и имплементации соглашения об ассоциации с ЕС.

В апреле 2014 года начал разворачиваться вооруженный конфликт на Донбассе. Порошенко подчеркивал, что устойчивый мир может быть достигнут только если президент будет уверенно избран уже в первом туре. В то время как и Тимошенко, и члены Партии регионов Сергей Тигипко и Михаил Добкин заявляли о примирении с вооруженными людьми, оккупировавшими административные здания в Донецке и Луганске, Порошенко последовательно отвергал возможность переговоров с «террористами» и призывал к использованию силы против них. Тем не менее, на контрасте с националистами и популистами (такими как Олег Ляшко) Порошенко заявлял, что он даст больше власти на места и будет уважать права русскоязычного населения.

Порошенко не исключал возможности сотрудничества со всеми политическими партиями, которые защищают суверенитет Украины. Поэтому его победа была признана большинством претендентов, за исключением пророссийских коммунистов и поддержавшего сепаратистов Олега Царева. Второй и третий призеры гонки - Тимошенко и Ляшко - пообещали поддерживать нового президента в его усилиях по восстановлению единства страны.

Вызовы для Порошенко: конфликт на Донбассе и досрочные парламентские выборы

Во время первых двух месяцев пребывания на посту Порошенко пытался поддерживать баланс между силой и компромиссом для искоренения пророссийских сепаратистов и замораживания конфликта на уровне минимального насилия. Однако враждебность лидеров так называемых Донецкой и Луганской «народных республик» («ДНР» и «ЛНР») во время одностороннего десятидневного перемирия и провал попыток ОБСЕ организовать переговоры привели к приказу нового президента начать наступление против поддерживаемых Кремлем сепаратистов.

Трагедия сбитого рейса № 17 Малайзийских Авиалиний подтвердила правильность позиции президента, отбросившего переговоры с боевиками «ДНР» и «ЛНР» и обращавшегося непосредственно к жителям Донецка и Луганска. Порошенко распорядился немедленно восстанавливать социальное обеспечение и коммунальные службы, организовать бесплатное распределение продовольствия в освобожденных от сепаратистов районах. Действия украинской армии, добровольческих батальонов и гражданских активистов широко освещались по телевидению и в интернете. Эта комбинация военной, гуманитарной и медиа активности в антитеррористической операции привели к восстановлению легитимности центральной власти на Донбассе и срыву сепаратистского проекта «Новороссии».

Одним из наибольших вызовов для Порошенко на Донбассе стало предотвращение перерастания конфликта с различными группами пророссийских боевиков в полномасштабную войну с Россией или в гражданскую войну. Тяжелый ущерб, разрушение базовой инфраструктуры, экономическое опустошение отчуждают жителей Донбасса и приводят часть их в ряды сепаратистов «ДНР» и «ЛНР». После завершения военных операций Порошенко придется искать крупные капиталовложения в этот регион и предоставить социальные гарантии разочарованному местному населению.

На общенациональном уровне Порошенко сталкивается с дилеммой президента, избранного с высокими ожиданиями, но ограниченной конституционной властью. Он пообещал распустить дискредитированный парламент и запустить необходимые политические и экономические реформы. Однако к середине лета Порошенко столкнулся с проблемами влияния на правительство и необходимостью учитывать как требования Международного валютного фонда, так и олигархические интересы.

Досрочные парламентские выборы 26 октября 2014 года, дали Порошенко шанс сформировать лояльную коалицию и, соответственно, правительство с участием и беспартийных технократов, готовых принимать непопулярные решения. Проблема, однако, в том, что Порошенко сможет сформировать абсолютное большинство в парламенте только в коалиции с другими партиями.

Приближающие парламентские выборы также проверят способность президента обуздать влияние украинских олигархов. Все предшественники Порошенко не смогли ограничить вмешательство «больших денег» в государственную политику. Пока что Порошенко (сам «шоколадный магнат») назначил на высокие должности в его администрации ряд богатых бизнесменов, включая бывшего медиа магната Бориса Ложкина и владельца птицефабрик Юрия Косюка. Им поручено поднять эффективность государственной бюрократии. Возможно, что Порошенко попытается склонить олигархов к поддержке его партии в ходе парламентских выборов и к вкладу в восстановление Украины и ее интеграцию в Европу.

Заключение

Дистанцируясь от ошибок лидеров оппозиции во время Евромайдана и от переходной власти, Порошенко смог завоевать доверие украинских избирателей. Хотя Порошенко вышел из той же политической и бизнес среды, он смог, в отличие от своих соперников, убедить избирателей, что обеспечит новое качество управления. Убедительно выиграв выборы, он, тем не менее, вынужден работать с бывшими соперниками. Возникли и новые вызовы, которые могут привести к повторению ошибок и политических схем прошлого.

С самого начала Порошенко вложил свой политический капитал и дипломатическое мастерство в восстановление порядка на Донбассе и военную кампанию против поддерживаемых Россией сепаратистов. Это сделало его зависимым от дальнейших результатов. Кроме того, новый президент Украины должен ослабить влияние олигархов и одновременно обеспечить поддержку ими своего «нового курса» и восстановления страны. Объявив о досрочных парламентских выборах, Порошенко стремится достичь этих целей путем усиления своего влияния на правительство и парламент, не выходя при этом за рамки своих конституционных полномочий.

Келли Макмен, Западный резервный университет Кейза, США

За прошедшие полтора десятилетия ученые и политики не раз были застигнуты врасплох свержением многочисленных глав государств и массовыми уличными протестами в столицах стран Евразии и Ближнего Востока. Исход политических схваток всегда трудно предсказать, однако, рассматривая события к Киргизстане 2005 и 2010 гг. и на Украине в 2004 и 2013 гг., можно заметить, что события в провинциях могут служить барометром для политических синоптиков. Новые лидеры или проявления возрождающегося гражданского общества возникают именно там, и эти события открывают новые возможности для расширения демократии. Как местные, так и зарубежные активисты и политики, научившись предсказывать такого рода события, смогли бы воспользоваться выгодами, которые принесут эти перемены.

События, разворачивающиеся за пределами столиц, могут стать предвозвестниками и катализаторами грядущих политических перемен в масштабах всей страны. Они могут стать предтечами и в том смысле, что они вносят вклад в последующие национальные потрясения. Среди проявлений на местах, которые могут стать прекурсорами грядущих перемен, могут быть ранние протесты местных масштабов, выдвижение требований, перебежчики из лагеря местной элиты и подтасовка результатов местных выборов. Другие события на провинциальном уровне, такие как одновременное проведение протестов в местных масштабах, вербовка для участия в акциях протеста и движение протестующих, являются катализаторами для открытия новых политических возможностей в национальном масштабе. Эти происшествия на локальном уровне не предшествуют чрезвычайным событиям в столицах, но совпадают с ними по времени и подпитывают их. Отслеживание совпадающих явлений на местах может помочь предсказать, когда действия, разворачивающиеся в столицах, перерастут в политические перемены в национальном масштабе.

Предвестники политических перемен в национальном масштабе

Если говорить о прекурсорах, то протесты на местах играют особенно важную роль, поскольку они могут спровоцировать массовые демонстрации в столицах. Комбинация протестов в провинции и на национальном уровне может оживить гражданское общество и, возможно, привести к свержению лидеров нации.

Возьмем, к примеру, Киргизстан в 2010 г. Прежде, чем демонстрации в столице привели к свержению президента Курманбека Бакиева, имели место протесты на местах. В феврале, за два месяца до его свержения, приблизительно полторы тысячи участников акции протеста заполнили улицы небольшого городка Нарын, расположенного на востоке страны, требуя отмены решение властей повысить цены и отменить планы по приватизации энергетических компаний. В марте, когда протесты возобновились, количество демонстрантов выросло до трех тысяч. Через месяц протесты разразились на севере, в Таласской области, где демонстранты захватили здание областной администрации. Волна демонстраций нарастала, участники протестов захватывали здания районных и областных администраций в Чуйской, Джалал-Абадской и Иссык-Кульской областях. Потом протесты распространились на столицу Бишкек и Бакиев бежал.

Эти демонстрации в удаленных областях придали форму политическим требованиям общественности, и из этого можно делать выводы о том, что в будущем сможет произойти на улицах столиц. По мере того, как масштабы и количество протестов на местах растут, призывы перерастают от специфических экономических претензий в требования полномасштабных политических перемен. Помимо экономических требований протестующие настаивали на том, чтобы сын президента Максим Бакиев, который по мнению многих лично наживался от того, что его отец был главой государства, был изгнан из Кыргызстана. В конце концов участники акций протеста стали добиваться отставки президента. Прежде чем столичные оппозиционеры успели опомниться, протестующие в провинциях уже определили траекторию развития событий.

Действия провинциальной элиты также стали прекурсором политических перемен в национальном масштабе. Особенно зловещим предзнаменованием для правящего режима является появление перебежчиков среди представителей элиты на местах, как это случилось на Украине во время Оранжевой революции 2004 г. и в Киргизстане во время Тюльпанной революции 2005 г. На Украине городская администрация Киева и некоторых городов на западе страны отказалась признавать легитимность нового президента Виктора Януковича, который в тот момент был премьер-министром, выразив свою лояльность лидеру оппозиции Виктору Ющенко. Тот факт, что бóльшая часть Западной Украины не признала бы новое правительство, если бы Янукович пришел к власти, мог способствовать тому, что власти пошли на переговоры о повторном проведении второго тура выборов, а не попытались действовать вопреки требованиям протестующих. Многолюдные акции протеста – 300 тысяч в Киеве, 200 тысяч во Львове, 30 тысяч в Харькове и 60 тысяч в Ивано-Франковске стали дополнительным стимулом: режим дал возможность Виктору Ющенко победить на выборах и стать президентом.

Дезертирство представителей местных элит также предшествовало смещению Аскара Акаева в 2005 г. Перебежчиками были центристы и проправительственные кандидаты на парламентских выборах, действия которых были спровоцированы отказом суда зарегистрировать их кандидатуры. На основании сомнительных свидетельств суды постановили, что эти кандидаты занимались подкупом избирателей и запретили им баллотироваться в парламент. Подлинная причина, однако, заключалась в том, что их соперниками были союзниками или фаворитами Акаева, среди которых, к примеру, была сестра его жены. Снятые с предвыборной гонки кандидаты оспорили это решение и призвали к проведению демонстраций протеста. Весьма живописную форму протесты приняли в городе Кочкоре, где демонстранты заблокировали главную трассу, ведущую в Китай, вынудив местного губернатора бежать, перепрыгнув через забор. Тактика перебежчиков, заключавшаяся в блокировании дорог и свержении местного руководства, вдохновила более крупные акции протеста, которые начались после выборов. В ходе протестов против поражения популярных кандидатов участники демонстраций использовали уже опробованные приемы

Другой акцией со стороны элиты, которая может стать прекурсором перемен в национальном масштабе, является подтасовка результатов выборов на местах. Прежде чем применить эту технологию в национальных масштабах, власть попыталась апробировать ее на местных выборах. По словам политолога Натаниэла Копси, лидеры украинской оппозиции рассматривали манипуляцию результатов выборов в местные органы власти в 2004 г. как репетицию фальсификации предстоящих президентских выборов. Ответ на вопрос о том, может ли подтасовка результатов выборов на местах спровоцировать демократические перемены в национальном масштабе, зависит от реакции масс и организованной оппозиции.

Катализатор перемен в национальном масштабе

События на местах могут быть не только прекурсором перемен в национальном масштабе, но и катализатором этих перемен. Даже когда протесты на местах совпадали по времени с акциями в национальном масштабе, а не предшествовали им, события за городской чертой столицы могут расширить процесс возрождения гражданского общества по всей стране. Распространение протестов также подает лидерам страны сигнал о том, что кризис, с которым они столкнулись, выплеснулся за пределы столицы, распространился по всей стране, и становится более серьезным. Возьмем, к примеру, события на Украине, которые в феврале 2014 г. вынудили Януковича бежать из страны. После того, как правительство приняло закон, запрещающий протесты, демонстрации увеличились в масштабах в самом Киеве, но еще больше – в провинциях. Между 24 и 26 января в 11 областях протестующие взяли под свой контроль здания областных администраций. Когда толпа начинала штурмовать очередное здание, полиция быстро ретировалась. Эта наступательная тактика быстро распространилась с опорных баз оппозиции в Западной Украине на восток страны. Там, где власть пала, оппозиция сформировала исполнительные комитеты, которые оспорили власть Януковича.

Периферийные районы могут также повлиять на события в масштабах всей страны направляя демонстрантов в столицу. Во время событий 2004 г. на Украине приток протестующих из провинции в Киев, похоже, помог успеху демонстраций в столице. В Киеве количество протестующих достигло почти миллиона человек, при этом сотни тысяч приехали из других городов и сел. Количество демонстрантов выросло до таких масштабов, что у власти пропало всякое желание применять силу для их разгона, поскольку это было чревато большим кровопролитием. Аналогичным образом, в 2013 г. тысячи приехавших из большинства областей страны присоединились к участникам протестов в Киеве 24 ноября, начавшихся после того, как правительство пересмотрело свое решение подписать соглашение об интеграции с Европейским Союзом. Как показали результаты опроса 1037 демонстрантов, проведенные украинским НПО - фондом «Демократические инициативы» Илько Кучерива, после карательных акций «Беркута» 30 ноября уже приблизительно половину участников акции протеста составляли приезжие. На плакатах, которые они держали в руках, были названия населенных пунктов, из которых они прибыли, что свидетельствовало о географическом разнообразии их состава.

Активная мобилизация демонстрантов из провинций может увеличить их воздействие. Это особенно наглядно проявилось в Киргизстане в 2005 г. Как описал политолог Скотт Раднитц, состоятельные люди, проигравшие в первом туре выборов, обеспечили транспорт, чтобы их сторонники из деревень могли бы отправиться в областные центры для выражения своего протеста против проигрыша. Члены их избиркомов были направлены на мобилизацию демонстрантов. Сельские жители охотно поддержали инициативу, поскольку многие из проигравших кандидатов были их патронами, которые обещали им свою поддержку в случае победы. После захвата нескольких зданий обладминистраций, проигравшие кандидаты стали организовывать протесты в Бишкеке. Они предоставили своим сторонникам автобусы, чтобы они смогли поехать протестовать в столице, и, в конечном счете, эти протесты в сочетании с событиями в областях, привели к свержению Акаева. Провал более ранних попыток ведущих оппозиционных коалиций мобилизовать народ в Бишкеке лишь подчеркнул важность мобилизационных ресурсов областных патронов. В конечном счете национальные лидеры оппозиции возглавили протесты в Бишкеке, которые привели к свержению режима, но к этому времени власть уже утратила контроль над югом и режим был близок к коллапсу. Более того, национальные лидеры оппозиции не могли приписать себе в заслугу бóльшую часть мобилизационных усилий, которые обеспечили победу.

Они осознали важность мобилизации на местах в революции 2005 г. и учли этот фактор, когда планировали кампанию протестов против режима Бакиева в 2010 г. Согласно политологу Кэйтлин Коллинз, национальные лидеры оппозиции обратились к региональной элите для организации протестов в областях. Однако эта инициатива была перехвачена протестами на местах, а именно – спонтанными демонстрациями в Нарыне, которые произошли за месяц до запланированных протестов.

Мобилизация протестующих в провинциях также сыграла важную роль на Украине, хотя она была не столь значительной. Согласно приблизительным оценкам, полученным в результате опроса Фонда Илько Кучерива, во время событий 2013 г. 92% процента манифестантов прибыли в Киев по собственной инициативе, и не были мобилизованы какой-либо политической партией или организацией. Общенациональные организации сыграли важную роль в деле мобилизации протестующих из провинций во время событий 2004 г. , но при этом они не обращались в областным элитам, как их киргизские коллеги.

Для решения этой задачи названные группы действовали через свои собственные оргструктуры. Особенно наглядно это было в случае с украинской молодежной организацией «Пора», ведущие активисты которой были из Галиции, и у которой были ячейки во всех областях, за исключением Востока и Юга страны. Согласно политологу Тарасу Кузио, целью этих организаций было мобилизовать по меньшей мере 100 тысяч человек из каждой западной области, а также большое количество добровольцев из Сумской области, откуда родом Ющенко. Львов служил основной перевалочной базой для отправки протестующих в Киев. Манифестанты из провинций, набранные либо явившиеся по собственной воле, помогли раздуть волну протестов в столице.

Для того, чтобы лучше понимать ситуацию и быть готовыми к крупным переменам в национальных масштабах, как местным, так и зарубежным активистам и политикам следует следить за событиям в провинциях. Это позволит им заблаговременно подготовиться для того, чтобы эффективно оказать помощь в деле проведения демократических перемен. Какие признаки можно заметить на периферии, которые свидетельствовали бы о том, что перемена власти не за горами? Наблюдателям стоило бы отслеживать требования, которые выдвигают протестующие на местах, а также перемещение акцентов в этих требованиях, равно как и наличие инфраструктуры и сетей по мобилизации граждан из провинций для участия в столичных протестах, и смену лояльности представителей местных элит. Исход политических событий трудно предсказать, но мониторинг событий на местах мог бы помочь активистам и политикам лучше подготовиться к грядущим демократическим инициативам.

Томила Ланкина, Лондонская школа экономики

Беспрецедентные по своим масштабам российские протесты декабря 2011 – марта 2012 гг. стали неожиданностью даже для самых проницательных экспертов по российской политике. Были ли эти протесты всего лишь всплеском на «обычно спокойной поверхности российской политической жизни» или же частью долгосрочной траектории политического созревания российского общества? Отражают ли они растущую способность российских граждан прибегать к неинституционализированным формам политического участия, принимая во внимание, что возможности влиять на власть посредством избирательных бюллетеней неуклонно сокращаются? Когда и при каких условиях мы можем ожидать нового всплеска протестов?

На эти вопросы помогает ответить собранный мной массив данных по протестным акциям. В 2007 г. при содействии Гарри Каспарова (либерально ориентированного представителя политической оппозиции) был создан сайт namarsh.ru, само название которого звучало как призыв к протесту. Данный сайт получает информацию от сети региональных корреспондентов, размещающих и ретранслирующих новости о протестных акциях по всей России. Хотя, учитывая политическую ориентацию создателей сайта, для этого ресурса, может быть, в определённой степени, характерен уклон в сторону освещения акций либеральной направленности, его сообщения освещают протесты с различными требованиями и проводимые разными политическими группами. Такие протестные акции охватывают диапазон от чисто гражданского по своей природе активизма (например, случаи, когда жители района выходят на улицы, выражая своё недовольство мусорными свалками) до протестов, организованных активистами компартии (КПРФ) и других оппозиционных партий и групп. В совокупности, в период между апрелем 2007 г. (когда появилось сообщение о первой протестной акции) и декабрём 2013г., информация о приблизительно 5100 протестных акциях была размещена на сайте.

Эти данные демонстрируют временные вариации сплачивающих людей категорий причин, которые соотносятся с социально-экономическими, институциональными и политическими переменами, происходящими с течением времени в России. Протестные акции с выраженной экономической составляющей достигли своего пика в 2008-2009 гг., что соответствовало ударной волне глобального экономического кризиса. Вслед за экономическим восстановлением послекризисного периода число протестных акций с экономическими повестками и требованиями сократилось. Те протестные акции, которые были классифицированы как общественные – то есть протесты, вызванные экологическими, культурными или правовыми проблемами - имели более стабильную и пологую временную траекторию. (Протестные акции, вызванные правовыми проблемами, направлены против непопулярных законодательных норм и их воплощения в жизнь (это касалось, например, ряда норм трудового, уголовного и административного кодексов). Данная категория также включает в себя протестные акции против незаконных действий государственных органов и частных компаний (незаконного выселения, строительства в неположенных местах). Протестные акции экологического характера включают те действия, которые были направлены против опасных условий труда, захоронения отходов, а также уничтожения лесов, парков и охраняемых лесных массивов. Протесты культурного характера включают в себя уличные митинги против разрушения памятников, представляющих историческую ценность зданий и других достопримечательностей, а также изменения названий городов или иных мест.) Кроме того, в подтверждение выводам, сделанным политологом Грэмом Робертсоном, исследовавшим данные оппозиционного сайта Института коллективного действия с левым уклоном, протестные акции гражданского характера составили значительную долю от протестного активизма в целом. Эти данные также показывают устойчивый рост числа протестных акций с явно выраженной политической повесткой дня в годы и месяцы, предшествовавшие протестам декабря 2011 г., также как и спад политического активизма после избрания Владимира Путина на третий президентский срок в марте 2012 г. Несмотря на последовавшие за этим ограничения, введённые российскими властями и, как следствие, уменьшением числа протестных акций, количество таких акций и вышедших на улицу людей снова возросло во второй половине 2013 г. Такие данные могут объясняться временной либерализацией политического пространства перед сочинскими Зимними Олимпийскими играми, которым предшествовало освобождение из тюрьмы Михаила Ходорковского и членов группы Pussy Riot. Наиболее интересной тенденцией, вытекающей из этих данных, является очевидное превращение гражданского протеста в политический активизм в течение зимы 2011-2012 гг. Затем, после марта 2012 г. тенденция быстро обратилась вспять. Уменьшение доли политических протестных акций в общей протестной активности, по-видимому, соответствует повторному распространению такого типа активизма, который определяется не политической повесткой, а различными вопросами повестки общественного характера. В частности, в 2013 г. доля протестных акций политического характера по сравнению с другими типами протестных акций приобрела более сбалансированный характер в спектре протестной активности, в рамках которой гражданские протестные акции лишь немного отстают от протестов политических.

Эти тенденции предполагают наличие латентной базы поддержки протестного движения, которая, по большей части, остается скрытой от общественного внимания и не является предметом освещения мейнстримными СМИ, пока она участвует в «безопасных» формах активизма в периоды политических репрессий и/или политической закрытости, но вновь проявляет себя тогда, когда складываются подходящие условия в плане того, что теоретики социальных движений называют «структурами политических возможностей». Хорошо известно, что рост политического недовольства совпал по времени с либеральным окном возможностей в период промежуточного президентства Дмитрия Медведева в 2008-2012 гг. За избранием Путина на третий президентский срок в марте 2012 г. последовало беспрецедентное по своему масштабу подавление протестов и политической оппозиции. Олицетворением этого подавления стал ассоциируемый некоторыми экспертами со сталинскими показательными процессами суд над фигурантами «Болотного дела», название которого связано с площадью в Москве, ставшей центром произошедших 6 мая 2012 г. и направленных против режима протестных выступлений и волнений. Судебные процессы по «болотному делу» были инициированы якобы из-за насилия со стороны протестующих в отношении полицейских и уже вылились в девять приговоров к тюремному заключению, арестам дополнительно двенадцати активистов, установлением наблюдения и ограничений на выезд в отношении, по меньшей мере, ещё четырёх человек. Те репрессии и меры подавления в отношении уличных протестов, которые последовали за переизбранием Путина, систематически учитывались в моём массиве данных. После марта 2012 г. значительно бóльшая доля протестной активности по сравнению с более ранними временными периодами стала мишенью для репрессивных акций в форме арестов протестующих, попыток расстроить мероприятия с помощью прокремлёвских групп (например, с помощью молодёжной группы «Наши»), насилия со стороны полиции и других действий, направленных на срыв протестов.

Подчёркивая то, каким образом репрессии в отношении протестного движения могут побудить протестующих изменить выражаемые ими в ходе акций требования, я не имею в виду того, что эти требования совершенно оторваны от тех конкретных оснований для недовольства, которые имеют россияне. В самом деле, как отмечалось выше, во времена экономических трудностей вероятно больше людей имеют тенденцию сплотится вокруг таких насущных вопросов как увольнения, невыплаты или задержки с выплатой зарплат. Большинство рядовых граждан во все времена естественно склонно воспринимать проблемы своего населённого пункта или района как имеющие наиболее актуальное и ощутимое влияние на их жизнь. Тем не менее, выражаемые нашими данными тенденции также свидетельствуют о том, что в те периоды, когда политические репрессии усиливаются, может увеличиваться тенденция к переосмыслению или к (пере)формулированию требований в более узкоместническом ключе и к переадресации обвинений с уровня национальных лидеров на уровень их местных подчинённых и других еще менее значительных чиновников на периферии: обогащающихся на проектах незаконного строительства в красивых заповедных местах коррумпированных муниципальных чиновников; частных компаний, обманывающих людей, собирая деньги за жильё, которое никогда не будет построено, и остающихся безнаказанными благодаря пособничеству либо бездействию со стороны муниципальных или региональных чиновников; безответственных водителей принадлежащих чиновникам роскошных автомобилей с мигалками, подвергающих опасности пешеходов или другие автомобили. (Несмотря на резкий рост популярности Путина после аннексии Крыма, опросы общественного мнения показывают стабильный и даже растущий уровень разочарования коррупцией, беззаконием и неподотчётностью на всех уровнях управления. С результатами последних исследований Левада-центра относительно удовлетворённости россиян работой правительства можно ознакомиться в материале: «Кто не одобряет деятельность президента?»)

Почему стоит обратить внимание на наблюдающуюся изменчивость повестки протестного движения, а также на вопрос о том, на кого протестующие возлагают вину за вызывающие их недовольство проблемы? Оценивая устойчивость импульса, заданного произошедшими в период с декабря 2011 по март 2012 г. протестами, американский политолог Марк Крамерподчеркивает важность формирования «структур ожидания ». Эти структуры объединяют протестующих в более или менее сплоченную общность, позволяющую обеспечить преемственность между фазами мобилизации недовольства, которые могут разделяться месяцами или даже годами. Наши данные, возможно, не отражают формирования некоего чёткого набора структур, идеологий, лидеров, объединяющих протестующих; однако они свидетельствуют о наличии сторонников протестного движения (пусть и разобщённых), продолжающих накапливать то, что Робертсон называет человеческим капиталом или набором протестных навыков в периоды между пиками недовольства. Существование таких групп электората можно рассматривать как важную постоянную величину, даже если адресуемые этими людьми проблемы и отстаиваемые цели изменчивы и адаптивны к той институциональной и политической среде, в которой такие люди действуют. Социолог Георгий Дерлугьян в своей книге «Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе» также подчёркивает важность этого феномена, прослеживая жизненные истории наиболее типичных советских и постсоветских активистов на Кавказе: активист брежневской эпохи занимающийся более или менее безопасными с точки зрения политического руководства проблемами (такими как экология и здоровье молодёжи), становится демократом в перестроечную эпоху и участником националистических демонстраций в постсоветские времена. Эти модели иллюстрируют адаптивную способность граждан изменять способ выражения недовольства в условиях авторитарного режима и их потенциал к объединению ради широкомасштабного протеста при изменении обстоятельств.

При каких условиях, в таком случае, нам следует ожидать трансформации неполитических форм протеста в направленное против режима массовое политическое проявление недовольства, подобное тому, что наблюдалось на российских улицах с декабря 2011 по март 2012 года? Предшествовавшие исследования происходивших в других обстоятельствах протестов и анализ декабрьского движения в России подчеркивают важность раскола элиты для создания окон возможностей для протестов: враждующие группировки элиты не только могут способствовать сплочению протестующих вокруг того или иного политического вопроса, но также обеспечению их относительной безопасности, как, например, в тех случаях, когда их поддерживают такие влиятельные политические фигуры как присоединившийся к протестам в 2011 году бывший министр финансов Алексей Кудрин.

Санкции, наложенные на Россию вслед за присоединением Крыма и обвинения в поддержке ею сил сепаратистов в Восточной Украине, возможно уже спровоцировали недовольство внутри элит, которое бурлит за фасадом патриотического и националистического консенсуса. Свидетельством чувствительности Кремля к потенциальному недовольству в среде бюрократической элиты, а, следовательно, и ощущения непрочности ее лояльности Путину является решение относительно мягко провести кампанию по ограничению владения собственностью за рубежом чиновниками и депутатами. (Например, вместо запрета на владение собственностью за рубежом, Путин позволил чиновникам и депутатам владеть недвижимостью за рубежом если эта собственность задекларирована.)

По мере того как все более жесткие международные санкции накладываются на Россию и затрагивают все более широкий круг представителей власти, патриотический консенсус вполне может подвергнуться эрозии, учитывая потерю возможностей провести отпуск за границей или пользоваться зарубежными банковскими счетами. Санкции также могут повлиять на благосостояние обычных граждан по мере сокращения зарубежных инвестиций в российскую экономику. Социально-экономические трудности рядовых граждан могли бы усилить уличный активизм по поводу насущных вопросов. Сочетание политических окон возможностей в тех случаях если и когда они появляются и нарастание социально-экономических трудностей могли бы способствовать превращению неполитических форм протестов (которые, как показывают мои данные, уже регулярно происходят в российских городах и районах) в более открытые формы политического недовольства.

"Новая историческая общность". В 1972 г. страна праздновала 50-летие образования СССР. Подводились и итоги развития советского федеративного государства. Они были весьма впечатляющими. Наиболее высокими были темпы развития республик Средней Азии. Если в 1922 г. уровень неграмотности населения здесь составлял 95%, то теперь такое же количество жителей региона имело высшее, среднее и незаконченное среднее образование. Объем промышленного производства за эти годы вырос в Казахстане в 600 раз, в Таджикистане - в 500, в Киргизии - в 400, в Узбекистане - в 240, в Туркмении - в 130 раз (на до­статочно развитой Украине - в 176 раз). Только в Узбекской ССР в 1972 г. работало больше специалистов с высшим и средним специальным образованием, чем в народном хозяйстве всего СССР в конце 20-х годов. Высокого уровня развития достигли и республики Прибалтики - промышленное производство в Латвии увеличилось с 1940 г. в 31 раз, в Эстонии - в 32 раза, а в Литве - в 37 раз. Все эти результаты были достигнуты коллективным трудом всех народов страны.
Во второй половине 60-х гг. оформился идеологический вывод о советском народе как новой исторической общности людей. Он вызревал постепенно. Вначале сама эта установка прозвучала в докладе, посвященном 50-летию Октября. Затем было заявлено о том, что эта общность означает итог многолетнего сближения социалистических наций и народов. Главным, что объединяет эти нации и образует единый советский народ, говорилось в партийных документах, является "единая цель - построение коммунизма".
Вскоре партийные теоретики посчитали, что идейного единства явно недостаточно. В начале 70-х гг. прежние положения были дополнены выводом о том, что сложившийся в стране "единый народно-хозяйственный комплекс" является "материальной основой дружбы народов" СССР. Это положение было закреплено в Конституции 1977 г.
Теоретическая установка о советском народе как новой форме общности людей не могла не отразиться на политическом курсе, проводимом партийным руководством в национальном вопросе.
Провозглашаемый руководством страны курс на дальнейшую интернационализацию советского общества неизбежно вступал в противоречие с процессами роста национального самосознания и предшествующим опытом взаимоотношений Центра с республиками.
Нарастание противоречий между Центром и республиками. В ходе выполнения реформы 1965 г. власти сделали серьезный акцент на развитии специализации экономики союзных республик. Каждая из них должна была развивать традиционное производство: Казахстан - выращивание зерна и получение продуктов животноводства; Узбекистан - хлопководство; Туркмения - добычу газа и нефти; Молдавия - выращивание овощей и фруктов; республики Прибалтики - сельское и рыбное хозяйство.
В интересах быстрой интеграции экономики союзных республик ускоренными темпами шло промышленное развитие менее развитых из них. Наиболее быстрыми были показатели роста в Белоруссии, Молдавии, Туркмении, Киргизии, Азербайджане, Узбекистане, Литве. Это вело не только к высоким экономическим показателям всей страны, но и к преодолению обособленности республик. В то же время бурное промышленное строительство в этих регионах при ведущей роли союзных министерств еще более усиливало роль Центра в отношениях с республиками.
В 70-е гг. были практически ликвидированы все те права и полномочия союзных и автономных республик как в хозяйственных, так и в политических вопросах, которые были им предоставлены в 50-е годы. Народы союзных республик лишились даже ограниченного контроля над своей экономикой, не могли решить многих проблем культурного развития без санкции из Москвы. Кроме того, из-за отсутствия местных квалифицированных кадров шло переселение в республики Средней Азии и Закавказья инженеров и техников из России. Это воспринималось порой даже на бытовом уровне как насильственная экспансия иных традиций и культуры, усиливало национализм. Вновь оживились национальные движения.
Национальные движения. Национальные движения на данном этапе развития союзного государства выступали формой защиты национальных культур от проводимой Центром политики нивелировки и унификации. Любые попытки интеллигенции поставить хоть какую-то проблему своей национальной культуры, языка объявлялись проявлением национализма и рассматривались как враждебные. В 1971 г. на Украине, в условиях уменьшения количества национальных школ и сокращения преподавания в вузах на украинском языке, многие стали требовать возвращения к прежнему положению. За это были наказаны не только участники студенческих выступлений, но и снят со своего поста первый секретарь ЦК КП Украины П. Е. Шелест.
В условиях нараставшего в стране инакомыслия все больший удельный вес в нем стали занимать национальные движения.
К уже существовавшим движениям за право немцев выехать в ФРГ, за возвращение к родным местам крымских татар и турок-месхетинцев в 1967 г. добавилось массовое движение евреев за выезд в Израиль. Своими активными действиями участники национальных движений смогли добиться многого. В 1972 г. Президиум Верховного Совета СССР отменил все ограничения на выбор советскими немцами места жительства по всей территории страны. Однако автономия немцев Поволжья так и не была восстановлена. В результате из страны за 1970-1986 гг. эмигрировало более 72 тыс. немцев. Выезд советских евреев на свою "историческую родину" за 1967-1985 гг. превысил 275 тыс. человек.
Наиболее массовыми и активными в 70-е гг. были национальные движения в прибалтийских республиках. Их участники требовали не только соблюдения гражданских прав, но и снятия ограничений в деятельности церкви. Под петицией на имя Брежнева, в которой литовцы требовали возобновить работу закрытого властями собора в Клайпеде, подписались почти 150 тыс. человек.
Множество националистических групп и организаций действовало также на Украине. Столкновения в связи с обсуждением проекта новой конституции имели место в 1978 г. в Грузии, где тысячи людей вышли на улицы с требованием сохранить в этом документе положение о грузинском языке как государственном. В 1977 г. члены "Национальной объединенной партии Армении" в знак протеста произвели несколько взрывов, в том числе и в московском метро.
Всплеск национализма в союзных республиках не мог не привести и к становлению русского национального движения. Его участники выступали за отказ от национально-государственного строительства и переход к административно-территориальному делению страны. Они требовали также большего уважения к русскому народу в любой точке страны. Идеологами русского национального движения в эти годы выступали А. И. Солженицын, И. Р. Шафаревич, И. С. Глазунов, В. А. Солоухин.
Одной из самых крупных организаций русского движения был Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН), созданный в середине 60-х гг. в Ленинграде. Идеология этой организации базировалась на отказе от коммунистического строительства и построении национального православного государства. Несмотря на разгром ВСХСОН, к концу 70-х - началу 80-х гг. русское национальное движение стало одним из самых значительных в стране.
Деятельность национальных движений в СССР поддерживалась зарубежными эмигрантскими центрами - Антибольшевистским блоком народов, Среднеазиатским исследовательским центром и др. Они оказывали участникам движений материальную поддержку.
Эволюция национальной политики. В условиях роста национальных движений власти были вынуждены корректировать национальную политику. Прямые репрессии, как правило, использовались лишь против участников открытых форм протеста. В отношении же руководства и интеллигенции союзных республик проводилась политика заигрывания. За 20 лет (1965-1984 гг.) тысячи деятелей культуры, промышленности и сельского хозяйства союзных республик были удостоены звания Героя Социалистического Труда, награждены высшими орденами страны.
Началась очередная волна "коренизации" партийно-государственной элиты союзных республик. В результате, например, удельный вес казахов в высшем руководстве Казахстана к началу 80-х гг. практически удвоился и составил 60%. Вторые же секретари ЦК компартий республик, как правило, русские, оказывались лишь "наблюдателями" происходящих процессов. В то же время власти, казалось, совершенно не замечали тех явлений, которые происходили в автономных республиках, национальных областях и округах. Даже в официальных документах, посвященных национальным проблемам, речь шла исключительно о союзных республиках. В конституции 1977 г. национальные меньшинства и национальные группы не были даже упомянуты.
Все это вело к постепенному вызреванию кризиса в межнациональных отношениях.

Реформы, которые вследствие привели к демократизации общественной жизни не могли не затронуть межнациональные отношения. Первыми, кто начал открыто отстаивать свои национальные свободы стали якуты. В начале 1986 года в Якутске были проведены ряд протестов, на которых демонстранты требовали отмены массового закрытия якутских школ.

На сторону простого населения постепенно переходила и правящая верхушка органов местного самоуправления и государственной власти. Так, к примеру, М. Горбачев был вынужден поменять председателя ЦК Компартии Казахстана, который активно поддерживал и поощрял народные протесты.

После того, как должность занял Г. В. Кунаев, по стране прокатилась волна протестов, которая впервые начинала носить революционный характер. Воссоздать свою автономию хотели крымские татары, немцы Поволжья, однако территорией наиболее острого конфликта на национальной основе стало Закавказье.

Формирование национальных движений

Воспользовавшись началом конфликтов в Закавказье, в странах Прибалтики активно создавались народные фронты, целью деятельности которых был выход Литвы, Латвии и Эстонии из СССР.

На первоначальных этапах своей деятельности, радикальные националистические организации Прибалтики смогли добиться от Верховных советов республик провозглашения национальных языков единственными государственными. Уже в середине 1989 года русский язык был лишен статуса государственного в этих странах.

По примеру Прибалтики, требования ввести национальные языки в государственные заведения были выдвинуты Молдовой, Белоруссией и Украиной. Населения Татарии, Башкирии и Якутии требовали немедленного признания их республик полноправными членами Союза.

«Парад суверенитетов»

В первой половине 1990 года, национальные движения и попытки правительства самостоятельно без участия Центра решить экономические и социальные вопросы, привели к принятию суверенитета во многих союзных республиках.

Суверенными государствами стали Российская Федерация, Украина, страны Прибалтики, Грузия, Молдова, Узбекистан и Беларусь. Реакция верхушки ЦК КПСС была резкой ко многим государствам были применены экономические санкции.

С большим опозданием Горбачев принялся разрабатывать новый союзный договор, который все же не смог сохранить Советское государство.

Попытка правительства при помощи ГКЧП спасти разрушающееся государство привели к прямо противоположному результату. В период августа- октября 1991 года декларации о государственной независимости были приняты в Прибалтике, Украине, Молдове, Беларуси, Узбекистане и Киргизии, Армении и Туркмении.

Существования Советского государства стало возможным только в статусе конфедерации. В сентябре 1991 года Госсовет СССР признал независимость Союзных республик, что стало началом конца существования Советского союза.

Уже 8 декабря на официальной встрече президентов России, Украины и Беларуси была объявлена ликвидация СССР как субъекта международного права и прекращении его геополитического существования.

Окончательный развал СССР стал очевидным 27 декабря 1991 года, когда последний советский Генсек, М. Горбачев, подал в отставку. Так скоропалительно закончилась история некогда одной из самых могущественных мировых держав. Мечты отцов коммунизма были похоронены под развалинами государства Советов.

С принятием в 1961 г. новой Программы КПСС связывалось начало нового этапа в развитии национальных отношений в стране. Его особенности виделись в дальнейшем сближении и достижении «полного единства» наций. Предполагалось, что «строительство материально-тех­нической базы коммунизма ведет к еще более тесному объединению советских народов. Все интенсивнее становится обмен материальными и духовными богатствами между нациями, растет вклад каждой республики в общее дело коммунистического строительства. Стирание граней между классами и развитие коммунистических общественных отноше­ний усиливают социальную однородность наций, способствуют развитию общих коммунистических черт культуры, морали и быта, дальней­шему укреплению взаимного доверия и дружбы между ними. С победой коммунизма в СССР произойдет еще большее сближение наций, воз­растет их экономическая и идейная общность, разовьются общие ком­мунистические черты их духовного облика. Однако стирание нацио­нальных различий, в особенности языковых различий, - значительно более длительный процесс, чем стирание классовых различий. Нацио­нальную политику, призванную регулировать национальные отноше­ния на новом этапе их развития, партия обязывалась проводить «с по­зиций пролетарского интернационализма, на основе... ленинской нацио­нальной политики», не допуская «ни игнорирования, ни раздувания национальных особенностей». Важнейшей целью этой политики было «по-прежнему» обеспечивать фактическое равенство наций, народно­стей «с полным учетом их интересов, уделяя особое внимание тем рай­онам страны, которые нуждаются в более быстром развитии». Растущие в процессе коммунистического строительства блага было обещано «спра­ведливо распределять среди всех наций и народностей».

Однако «развернутое строительство коммунизма» в стране продол­жалось недолго. В ноябре 1967-го Л. И. Брежнев объявил, что в СССР построено развитое социалистическое общество, в дальнейшем пред­стояло его совершенствовать, коммунистические цели отодвигались за пределы обозримого исторического горизонта. Новые власти отказались и от других методологических новаций хрущевского периода. Однако положение о новой исторической общности было сохранено и получи­ло дальнейшее развитие. В докладе ЦК партии XXIII съезду (март-ап­рель 1966) содержалась уточненная формулировка о советском народе. Применен был термин «многонациональный советский народ». Это ис­ключало возможность отождествления «новой общности» и «полного единства наций» с новой коммунистической нацией, якобы выковыва­ющейся из традиционных этнических групп и заменяющей их. Левацкие трактовки новой общности были раскритикованы и приглушены.

Положение о якобы вполне сформировавшейся в СССР новой исторической общности содержалось в выступлениях Генерального секретаря ЦК КПСС на XXIV (1971) и XXV (1976) съездах партии. В развитие этого положения в ИМЛ при ЦК КПСС подготовлена; выпушена двумя изданиями книга «Ленинизм и национальный в рос в современных условиях» (1972, 1974), дававшая официозную трактовку феномена. В книге разъяснялось: «Советский народ представляет собой не какую-то новую нацию, а является исторической, более широкой, чем нация, нового типа общностью людей, охватываю все народы СССР. Понятие "советский народ" появилось как отражение коренных изменений сущности и облика советских наций, выражение их всестороннего сближения, роста их интернациональных черт. Но и при тесном переплетении интернационального и на опального в социалистических нациях последние образуют советский народ, оставаясь в то же время его национальными компонентам Упрочение «новой исторической общности» представлялось важнейшей целью государственной национальной политики. На протяжен 70-80-х годов в стране издано несметное количество книг и статей призванных создать видимость благополучия и успехов в осуществлении «ленинской национальной политики».Видимость движения теоретической мысли создавалась полными изощренной схоластики трудами, трактующими соотношение расцвета, сближения и слияния наций, национального и интернационального, характер интернационалистических процессов в обществе. В действи­тельности же ширился разрыв между наукой, политикой и жизнью. Оживляющееся национальное самосознание третировалось как про­явление национализма. Реальные противоречия национальной жизни и межнациональных отношений игнорировались. «Нациология» в ус­ловиях «развитого социализма» заметно активизировалась по празд­ничным датам - в связи со съездами партии, юбилеями Октябрьской революции и образования СССР. Это не могло не накладывать отпе­чатка «заздравности» на значительную часть трудов, посвященных национальной проблематике.

Новая историческая общность людей в СССР была не только со­творенным мифом, но и реальностью. В нынешних средствах массовой информации признание того, что был и действительно советские люди, чисто отождествляется лишь со своего рода неполноценностью (отсю­да презрительное - «совок»). Однако этим не отменяется тот факт, что на уровне общественной рефлексии ощущение «советсконародносги» имелось. Любители футбола разных национальностей болели, как за «свои» - киевское и тбилисское «Динамо», ереванский «Ара­рат», за «наших» советских космонавтов, независимо от их нацио­нальной принадлежности. Иными словами, определенно существова­ло некое субстанционарное пространство не с этническим, а граж­данским основанием. В этой связи вряд ли следует оценивать только кик «национальный нигилизм» позицию авторов писем в редакции газет в период обсуждения Конституции СССР 1977 г., в которых предлагалось фиксировать в паспортах - «национальность: советский; родной язык: армянский». Вряд ли надо ставить клеймо «шовинист» и на тех, кто считал необходимым дополнить ст. 36 проекта Конститу­ции фразой: «Требовать сообщения сведений о своей национальности. И каких бы то ни было официальных документах (паспортах, удостоверениях, билетах, именных анкетах и т.п.) запрещается». Тем самым советские люди» пытались ослабить «нациясохраняющие» параметры официальных документов ради усиления «маркировок» принадлежности к общегражданской, политической общности советских людей. В постсоветское время сохранилось немало авторитетных обшествоведов, продолжающих убеждать, как это делает, например, Кара-Мурза, что «согласно всем современным представлениям о государстве и нации советский народ был нормальной полиэтнической нацией, не менее реальной, чем американская, бразильская или английская нации». Разумеется, степень «советскости» была различной у разных групп населения, однако единое хозяйство, единая школа и иная армия делали советский народ гораздо более сплоченным, чем тайные полиэтнические нации. Убедительным аргументом в пользу существования такой общности является рост числа этнически сме­шанных браков - интернационализации наиболее интимной семей-личностной сферы. Переписью населения 1959-го в стране зафик­сировано 50,3 млн. семей, из них 10,3% смешанных в национальном отношении. К 1970 г. смешанные семьи составляли 13,5%; в 1979 - 14,9; а в 1989 - 17,5 (12,8 млн. из 77,1 млн. семей). За каждым из супругов обычно стояли группы родственников, которые таким обра­зом многократно увеличивали число породненных между собой лю­дей различных национальностей.

О формировании новой общности говорили также данные пере­писей, а именно - о значительном числе нерусских людей, призна­вавших русский, язык межнационального общения, своим «родным» языком. По переписи 1926 г. зафиксировано 6,4 млн. таких людей; в 1959- 10,2; в 1979- 13; в 1989 г. их насчитывалось уже 18,7 млн. Если бы процесс перехода на русский язык не был достаточно естествен­ным и добровольным, то подавляющее их большинство не стали бы называть его «родным», ограничиваясь указанием на «свободное вла­дение» им. Переписи населения показывали также постоянный рост числа свободно использующих русский язык наряду с родным национальным языком. В 1970 г. в СССР жили 241,7 млн. человек (из них 53,4% были русскими). К 1989 г. их число увеличилось до 286,7 млн.; среди них русских по национальности насчитывалось 145,2 (50,6%). В России в 1989 г. русские составляли 81,5% из 147,4 млн. жителей. При этом русский язык считали родным и свободно им владели 81,4% населения СССР и 88% населения России.

Принятая в 1977 г. Конституция характеризовала построенное и СССР «развитое социалистическое общество» как общество, «в котором на основе сближения всех социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей возникла новая историческая общность людей - советский народ». Народ провозглашался главным субъектом власти и законотворчества в стране. «Власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов... все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам», - гласит ст. 2 новой Конституции. В других статьях декларировалось равноправие граждан вне зависимости от расовой и национальной принадлежности (ст. 34); утверждалось, что «экономика страны составляет единый народнохозяйственный комплекс» (ст. 16); в стране имеется «единая система народного образования» (ст. 25). В то же время Основной Закон страны утверждал, что «за каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР» (ст. 72), каждая союзная автономная республика имеет свою Конституцию, учитывающую и «особенности» (ст. 76, 82), территория республик «не может быть изменена» без их согласия (ст. 77, 83), «суверенные права союзных рее публик охраняются Союзом ССР» (ст. 81). Таким образом, «советский народ» в Конституции представал на словах единым, но реально раз­резанным на различные «суверенные» и «особенные» части. Послед­нее соответствовало также духу никем не отмененной Декларации прав народов России, провозгласившей еще на заре Советской власти (2 ноября 1917) не только «равенство и суверенность народов Рос­сии», но также их право «на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства».

Исследователи выделяли в единой «новой исторической общнос­ти» явно различающиеся по возможностям реализации своего сувере­нитета нации, народности, этнические и национальные группы. Едино­го мнения об их соотношении в советское время так и не было сформи­ровано. М. И. Куличенко в работе «Нация и социальный прогресс» (1983) полагал, что из 126 национальных общностей, зафиксированных при обработке материалов переписи 1959 г., к категории наций принадле­жали 35 национальностей, к народностям - 33, к национальным груп­пам - 35, к этническим группам - 23. Из 123 общностей, выявленных переписью 1979-го, к нациям отнесены 36, народностям - 32, нацио­нальным группам - 37, этническим - 18 национальностей. Но это был лишь один из вариантов типологизации общностей; были и другие, существенно отличавшиеся от приведенного. Разные возможности для реализации жизненных интересов имели народы «титульные» и «нети­тульные», национальные большинства и меньшинства.

Территориальный принцип национально-государственного устрой­ства СССР с течением времени обнаруживал все большее противоре­чие с растущей интернационализацией состава населения «нацио­нальных» образований. Наглядным примером служила Российская Федерация, где в 1989 г. проживали 51,5% населения СССР. Общее число российских народов чаще всего обозначалось неопределенным выражением: «более ста». Республика имела сложную иерархическую систему национально-государственного и административного устрой­ства. В ее состав входило 31 национально-государственное и нацио­нально-территориальное образование (16 автономных республик, 8 автономных областей и 10 автономных округов); имелся 31 народ-синоним (народы, чьим именем названы автономные образования). При этом в четырех автономных образованиях имелось по два «титульных» парода (Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушетия, Карачаево-Черке­сии, Ханты-Мансийский автономный округ). У бурят и ненцев было по три автономных образования, у осетин - два (одно в России, другое в Грузии). Дагестанскую АССР населяли 26 коренных народов. Другие этносы своих территориальных национальных образований не имели. Наряду с автономными национальными образованиями РФ включала «русские» края и области без официального национального округа. При такой ситуации среди разных народов естественным образом возникали движения за выравнивание и повышение своего «го­сударственного» статуса или его обретение.

Народы, проживавшие в СССР в рассматриваемый период, существенно отличались друг от друга по темпам роста своей численности.
Например, у народов, каждый из которых насчитывал в 1989 г. более
1 млн. человек, с 1959 г. она изменилась следующим образом. Число
латышей и эстонцев увеличилось на 3 и 4%; украинцев и белорусов
на 18 и 26; русских и литовцев - на 27 и 30; киргизов, грузин, молда­ван - на 50 и 64; казахов, азербайджанцев, киргизов - на 125 и 15
а узбеков и таджиков - на 176 и 200%. Все это создавало естественную
озабоченность отдельных народов демографической ситуацией, ко
рая усугублялась нерегулируемой миграцией населения.

Парадоксальная для правового государства ситуация заключалась и в том, что официально объявлялись «территориями своей государственности» для 7% российских граждан 50% общей площади России. Другие народы, в том числе и составлявший более 80% население русский народ, никакого политико-правового статуса не имели. Система национально-территориальных автономий не решала и проблем «титульных» этносов. Все вместе взятые народы, имевшие в 1989 г. свои автономные образования, насчитывали 17,7 млн. человек (12% населения РФ). Из них в пределах собственных автономных образований проживали 10,3 млн., что и равнялось 7% общей численности населения России. Лишь 6 «титульных» этносов составляли большинство населения в своих автономиях. По существу, давшие названия большинство российских автономий народы были в них «титульными» меньшинствами. Многие этносы в значительной части проживали за пределами с их этнотерриториальных образований; 99,4% евреев, 73% морд 73% татар, 52% марийцев, 51% чувашей, 44% осетин, 40% баш 40% карел и т.д. 30 национальных групп общей численностью 1,3 человек составляли в РФ народы, основная масса которых живет за пределами СССР, имея там свою государственность (немцы, поляки, греки, финны, болгары, насчитывавшие сотни и десяти тысяч человек, а также французы, австрийцы, англичане и американцы, исчисляемые сотнями человек). Экстерриториальную автономии" (национально-персональную, национально-культурную) Советская власть отвергала, полагая, что она противоречит принципу интернационализма и консервирует «утонченный национализм».

Противоречия в национальной сфере довольно часто выходили латентного состояния на поверхность общественной жизни. Так, протяжении рассматриваемого периода давали о себе знать движения утративших в годы Великой Отечественной войны автономии волжских немцев и крымских татар за восстановление национально-территориальных образований. Другие репрессированные народы требовали разрешения возвратиться к местам прежнего жительства (турки-месхетинцы, греки и др.). Недовольство условиями жизни в СССР порождало среди ряда народов (евреи, немцы, греки) движения за право эмигрировать на «историческую родину».

Протестные движения. Эксцессы и другие акты недовольства национальной политикой воз­никали и по другим поводам. Целый ряд из них можно отметить в Соответствии с хронологией событий.

Так, 24 апреля 1965 г. в связи с 50-летием геноцида армян в Тур­ции состоялось несанкционированное стотысячное траурное шествие в Ереване. Студенты и присоединившиеся к ним рабочие и служащие многих организаций шли к центру города с лозунгом «Справедливо решить армянский вопрос!». С полудня на площади Ленина начались митинги. К вечеру толпа окружила здание оперы, где проходило офи­циозное «собрание общественности» в связи с годовщиной трагедии. В окна полетели камни. После этого демонстранты были разогнаны с использованием пожарных машин.

П. Е. Шелест в книге воспоминаний «...Да не судимы будете» (1994) отмечает, что 2 сентября 1965-го на заседании Президиума ЦК при обсуждении его записки по внешнеполитическим вопросам делались упреки, что на Украине слабо ведется борьба с проявлениями буржуазного национализма; пропаганда дружбы народов и интернациональ­нальное воспитание поставлены плохо. Национализм видели также в том, что там очень чтят Т. Г. Шевченко и «слишком много говорят на украин­изм языке». В частности отмечалось, что «Севастополь - город русской славы, а в нем есть надписи на украинском языке». «И вообще, дошли некоторые до того,- писал Шелест, - что объявили украинский язык искаженным русским языком. Во всем этом проявился са­мый оголтелый шовинизм, и в особенности это было в выступлениях Шелепина, Суслова, Демичева, Косыгина... Брежнев непростительно издевательски высказался об украинском языке, а это значит, о культуре и украинском народе». В той же книге отмечено, что 3 января 1966 г. … был представлен доклад о письме И. Дзюбы на 214 страницах и в этой связи лидер украинских коммунистов заметил: «Надо принимать срочные и решительные меры... Явно было видно,
что кое-где поднимают голову националистические элементы».

8 октября 1966-го прошли митинги крымских татар в узбекских городах Андижане и Бекабаде. 18 октября они митинговали по случаю …летия образования Крымской АССР в Фергане, Кунасае, Ташкенте, Чирчике, Самарканде, Коканде, Янгикургане, Учкудуке. Многие митинги были разогнаны. При этом только в Ангрене и Бекабаде забраны более 65 человек, 17 из них осуждены за участие в «массовых и порядках». При разгонах митингов в этих двух городах милицией пользовались брандспойты, дымовые шашки и дубинки.

В марте 1967 г. в течение двух недель продолжались «абхазские собрания», участники которых требовали узаконения абхазской топонимики по всей республике, предоставления привилегий представителям абхазской национальности в трудоустройстве и поступлении в высшие учебные заведения, изучения абхазского языка во всех неабхазских школах республики и даже выделения Абхазии из состава Грузии со статусом союзной республики в составе СССР. По ночам за­крашивались грузинские надписи на вывесках, дорожных знаках и указателях. В сентябре 1967-го в Москву прибыла группа деятелей куль­туры из Абхазии с требованием изъять из обращения изданную в Тби­лиси книгу, автор которой пытался доказать, что «абхазской нацио­нальности вообще не существует; абхазы - это грузины, принявшие когда-то мусульманство». В результате секретарь обкома и председа­тель правительства Абхазии были освобождены от должностей и на их место рекомендованы абхазы. Грузинские названия и вывески на грузинском языке заменены абхазскими. В Тбилисском университете были открыты отделения абхазского языка и литературы.

22 мая 1967 г. во время традиционного собрания и возложения цветов к памятнику Тарасу Шевченко в Киеве задержаны за участие в несанкционированном мероприятии несколько человек. Возмущенные люди обступили милицию и скандировали: «Позор!» Позднее 200 300 участников собрания направились к зданию ЦК, чтобы выразить протест и добиться освобождения арестованных. Власти пытались остановить движение колонны водой из пожарных машин. Министр охраны общественного порядка республики был вынужден освободить задержанных.

2 сентября 1967 г. милиция разогнала в Ташкенте многотысячную демонстрацию крымских татар, протестующих против разгона 27 августа двухтысячного собрания-встречи с представителями крымского татарского народа, возвратившимися из Москвы после приема их 21 июня Ю. В. Андроповым, Н. А. Щелоковым секретарем Президиума Верховного Совета СССР М. П. Георгадзе, генеральным прокури ром Р. А. Руденко. При этом были задержаны 160 человек, 10 из них осуждены. 5 сентября 1967 г. издан указ Президиума ВС СССР, снимающий с крымских татар обвинение в предательстве. Им возвращали их гражданские права. Татарская молодежь получала право учиться в вузах Москвы и Ленинграда, но татарские семьи не могли приезжать и Крым и селиться там.

«Крымские татары получили политическую реабилитацию без права возврата в Крым. Против их возвращения возражали партизаны Крыма, но главная причина состояла в том, что Крым к тому времени был "подарен" Н. С. Хрущевым Украине... Последнее обстоятельство более всего осложнило положение крымских татар. Не будь этого широкого жеста, они уже давно спокойно жили бы в Крыму», - писал в этой связи Ф. Д. Бобков в книге «КГБ и власть» (1995). По его мнению, ничто не противоречило праву крымских татар вернуться на свою историческую родину. «Подобное желание все сильней и си и. ней подогревалось дискриминационным решением, которое было принято в отношении крымских татар, но не коснулось других переселенцев, получивших право на восстановление автономии». Этим объясняется и то, что «некоторые средства массовой информации утверждали, будто такой национальности вообще не существует. Пи­шись закрыть издание литературы на крымско-татарском языке и газету на этом языке, выходившую в Узбекистане, нет, мол, такого языка. И всем этим занимались серьезные люди, обязанные решить столь важный государственный вопрос».

Ф. Д. Бобков пишет далее, что заниматься проблемой крымских татар ему пришлось в 1967 г., чуть ли не с первого дня работы в 5-м Управлении КГБ. В Москву тогда прибыло несколько сотен крым­ских татар с требованием к руководству страны и партии разрешить возвратиться в родные места. Управление предложило план постепен­ного возвращения татар путем организованного набора рабочей силы. Ю. В. Андропов, которому было поручено встретиться с представите­лями движения, решение это одобрил. Однако второй участник встре­чи, министр внутренних дел СССР Н. А. Щелоков, вел иную линию: ничего конкретного посланцам крымских татар не обещать. Под боль­шим нажимом Украина все-таки согласилась принимать в год двести- триста татарских семей. Но вскоре начались звонки из Краснодарского края: через Керченский пролив на пароме татар вновь насильно вывозят из Крыма. Это делалось по решению руководства Украины. События получили свое дальнейшее развитие после того, как «лиде­ры экстремистского крыла обратились за помощью к сотрудникам американского посольства. А те немедленно использовали этот повод и развернули шумную кампанию в зарубежной печати».

Длительного времени потребовало преодоление последствий столкновения между узбекской и русской молодежью, произошедшего в Ташкенте во время и после футбольного матча между командами «Пахтакор» (Ташкент) и «Крылья Советов» (Куйбышев) 27 сентября 1969 г. на стадионе, вмещающем более 100 тыс. человек. Неприязнь местного населения к русским была вызвана отрицательными чертами (пьян­ство, хулиганство, воровство, проституция), якобы принесенными в 60-е годы преимущественно из Поволжья, особенно из Самары. Пренебрежительное прозвище «самарские» с тех пор укоренилось среди узбе­ков и перенесено на всех русских. Конфликт возник в середине матча, когда судья не засчитал гол, забитый «Пахтакором» в ворота куйбы­шевской команды. В 20 местах стадиона были подняты заранее заготовлеленные плакаты с надписями: «Самарские, убирайтесь домой!» Попытки вырвать плакаты из рук узбеков привели к дракам.

Милиция не смогла справиться с беспорядками. Матч прекратился и толпы зрителей устремились к выходам. А узбекская молодежь настроилась вдоль выходов со стадиона и пропускала толпу «сквозь строй», избивая лиц со славянской внешностью. Столкновения про­должались на улицах города. Несколько дней после этого инцидента русские опасались ездить в городском транспорте: разбушевавшаяся молодежь выбрасывала их из автобусов и троллейбусов. В результате более тысячи человек были арестованы. Вместо предания огласке этих случаев и принятия мер, чтобы не допустить в будущем подобных экс­цессов, руководители республики пытались свести к минимуму инфор­мацию о масштабах эксцесса. Понимая всю неприглядность случая, осо­бенно на фоне помощи Ташкенту из РСФСР и других союзных республик после разрушительного землетрясения 1966 г., Ш. Р. Рашидов не хотел, чтобы инцидент расценивался как узбекский национализм, и сделал все, чтобы скрыть его от Москвы.

Период 60-80-х годов характеризуется значительным усилением сионистских настроений среди советских евреев, инспирируемых зарубежными сионистскими центрами. Следствием «пробуждения у молодежи еврейского сознания» был рост эмиграционных побуждений. По переписи населения в январе 1970 г. в СССР насчитывалось 2151 тыс. евреев. Но это не включало так называемых «скрытых», общее число которых, по некоторым оценкам, доходило до 10 млн. Сионизм и сопутствующий ему как протест против этой идеологии антисеми­тизм стали серьезной проблемой во многих городах СССР. В целях опровержения обвинений в том, что в СССР якобы проводится поли­тика государственного антисемитизма, была выпущена официозная брошюра «Советские евреи; мифы и действительность» (1972). Изло­женные в ней факты показывали надуманность подобных суждений. В частности, указывалось, что, поданным переписи 1970-го, в СССР евреи составляли менее 1% общей численности населения страны. В то же время из 844 лауреатов Ленинской премии было 96 (11,4%) евре­ев, 564 (66,8%) русских, 184 (21,8%) представляли другие нацио­нальности. Высшее звание Героя Социалистического Труда получили 55 человек, дважды этого звания удостоены 4, трижды - 3 представи­теля этой национальности. В 1941 - 1942 гг. из прифронтовой полосы (западные районы страны, где евреи жили сравнительно компактным населением) их отправлено в глубокий тыл около 2 млн. По данным Совета по делам эвакуации на начало декабря 1941 г., они составляли 26,9% от всех эвакуированных. При политике государственного анти­семитизма такое было бы невозможно.

В 1972 г., когда в Грузии произошла смена на посту первого секре­таря ЦК. Компартии республики, открывалась возможность для пере­смотра отношения ее руководства к национальной проблеме месхетинских турок. В. П. Мжаванадзе в бытность первым секретарем ЦК (1953-1972) считал невозможным их возвращение. «Во-первых, говорил он, - земли месхетинцев уже заняты другими, а во-вторых, рядом граница, месхи же занимаются контрабандой, и поэтому по­граничники возражают против их возвращения». Попытки одного из руководителей КГБ Ф. Д. Бобкова убедить, что это неверная информа­ция и такого же мнения придерживается командующий погранвой­сками генерал В. А. Матросов, не возымели никакого действия. Не принималось во внимание и то, что несколько сотен месхетинцев, перебравшихся в соседний Азербайджан, преспокойно живут в пограничных районах. Э. А. Шеварднадзе, когда он стал первым секрета­рем ЦК, «также поддерживал лживую версию, будто против пересе­ления месхетинцев в Грузию возражают пограничники». В результате туда смогли вернуться лишь немногие из тех месхетинцев, кто решил­ся изменить свою национальность и стал по паспорту грузином.

В том же 1972 г. в Политбюро ЦК КПСС обратили внимание на книгу одного из его членов, П. Е. Шелеста - «Украйна наша радянська» («Украина наша советская»), изданную в 1971 г. 30 марта во время заседания Политбюро Брежнев подал несколько реплик в том смыс­ле, что «в этой книге воспевается казачество, пропагандируется арха­изм», а М. С. Соломенцев продолжил: «На Украине много вывесок и объявлений на украинском языке. А чем он отличается от русского? Только искажением последнего. Так зачем же это делать?» - «Догово­рился! - возмущался в своих дневниковых записях Шелест. - Про­явил великорусский шовинизм, и все сходит». Соломенцев выступил против установления гербов городов, экскурсий и туризма по старин­ным городам и памятным местам. И у А. Н. Косыгина прозвучало: «Со­здание в свое время совнархозов тоже было проявлением национа­лизма... Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать ук­раинский язык?.. Севастополь испокон веков русский город. Почему и зачем там имеются вывески и витрины на украинском языке?» Лидер украинских коммунистов был подвергнут критике за национализм. В журнале «Коммунист Украины» (1973. № 4) была опубликована ре­дакционная статья «О серьезных недостатках одной книги». Было дано указание обсудить статью и книгу Шелеста на всех городских и обла­стных активах. Книга была изъята из продажи. Шелест пытался пере­убедить Брежнева. Он утверждал: «В части национальной политики я всегда был и остаюсь интернационалистом, но от своего народа, от своей принадлежности к нации, ее культуре, истории никогда не от­кажусь: ведь я не Фома безродный». «Я и сейчас утверждаю, - гово­рил он о своей книге, - что в ней все вопросы изложены правильно, с классовых, идеологических интернациональных и исторических позиций... Зачем же ее было изымать и критиковать». Объяснения не получилось. 27 апреля 1973 г. по решению пленума ЦК КПСС автор книги «пошел на отдых по состоянию здоровья». Что касается своей работы, Шелест остался при убеждении: «Когда я был в Киеве, там проводилась «украинизация»».

В 1972 г. большой резонанс вызвали похороны Ромаса Каланты, 18-летнего юноши из Каунаса, совершившего 18 мая самосожжение в так протеста против «советской оккупации Литвы». Они переросли в Масштабную манифестацию национального протеста. После попыток Илистей помешать собравшимся принять участие в похоронах молодые литовцы направились в центр города, скандируя «Свобода!», «Литва!». Произошли столкновения с милицией. На следующий день манифестация возобновилась. В город вошли воинские части. Собравшиеся разошлись после обращения к ним властей и родителей Каланты. Но около 400 демонстрантов были задержаны, а 8 из них осуждены за участие в «уличных беспорядках».

Национальные проблемы в СССР в 70-е годы усугублялись вме­шательством США. Один из знатоков этого вопроса пишет, что «ЦРУ усилило финансовые вливания в антирусскую деятельность Организа­ции украинских националистов с центром в США. Платные агенты этой организации сумели создать в разных местах Малороссии целый ряд подпольных националистических ячеек, боровшихся не столько за сохранение "украинской самобытности", сколько против России». С по­мощью западных спецслужб выпущена была огромными тиражами книга И. Дзюбы «Интернационализм, или русификация», которая грубо из­вращала существо отношений великоросской и малоросской ветвей рус­ского народа и «стала своего рода программой борьбы против Великой и Неделимой России». При поддержке западных спецслужб осуществля­лось и разжигание националистических настроений в Прибалтике. На Эстонию, другие республики работали специальные каналы финского и шведского телевидения, финансово поддерживаемые ЦРУ и посто­янно осуществлявшие антирусскую пропаганду. Распространению ан­тирусских настроений способствовали местные партийные власти, ко­торые «совершенно отчетливо проводили политику на обособление групп населения по национальному признаку. В Эстонии, например, оно начиналось с детских садов, которые делились на эстонские и русские, школа строилась по такому же признаку. Даже отдельные предприятия и рабочие коллективы были либо русскоязычные, либо эстонские». В 1973 г. обострилась ситуация вокруг Пригородного района Север­ной Осетии. 16-19 января тысячи ингушей съехались в Грозный, тре­буя от властей решения этой проблемы. В переданном властям заявле­нии перечислялись факты дискриминации ингушского населения в Осетии, главным образом при приеме на работу. Ингуши просили обеспечить им на территории спорного района равные с осетинами права. Демонстрации и митинги продолжались несколько дней. Люди несли портреты Ленина и Брежнева, лозунги с высказываниями вождей об интернационализме и дружбе народов. Демонстранты организовали собственную «службу порядка» и не допускали «антисоветских высказываний». После прибытия М. С. Соломенцева было решено рассмотреть вопрос и не подвергать репрессиям участников выступления. Однако несколько сот молодых ингушей, отказавшихся отправиться домой на предоставленных митингующим автобусах, разогнаны во­дой из брандспойтов и милицейскими дубинками.

В 1976 г. открывалась возможность решения проблемы советских немцев, выселенных в годы войны из мест своего проживания. С тех пор история их злоключений обросла многими попытками восстано­вить справедливость. Вот как пишет об этом Ф. Д. Бобков: «С началом Великой Отечественной войны всех немцев переселили на Восток - и Сибирь и Казахстан. Трудно было объяснить, почему их права не были восстановлены после войны... В ФРГ появились центры, которые поддерживали эмиграционные настроения советских немцев... Мы же вели страусовую политику, делая вид, будто проблемы вообще не су­ществует. Дело доходило до абсурда. Например, в Казахстане прожи­тию около миллиона немцев, изгнанных с обжитой земли в Повол­жье, и этот факт пытались скрыть от советской и мировой обществен­ности. В энциклопедии Казахстана немцы даже не упоминались как национальность в составе населения республики. Там же писалось, что в Акмолинске издается на немецком языке газета «Фройндшафт» («Дружба») и работает немецкий театр. Странно! ...Но вот Москву собрался посетить канцлер ФРГ Аденауэр. В ЦК КПСС засуетились, понимая, что советские немцы непременно будут апеллировать к нему. И тогда было принято поистине соломоново решение: из многих ты­сяч желающих уехать в ФРГ разрешение на выезд получили... около трехсот семей. Точно так же поступали и потом, при посещении СССР другими высокопоставленными лицами из обоих немецких государств». Возглавляемое Ф. Д. Бобковым 5-е Управление КГБ вошло в ЦК КПСС с предложением воссоздать немецкую автономию и разрешить немцам выезд на родину. «Вопрос об автономии повис в воздухе, а выезд все-таки разрешили. Немцы стали выезжать. Что здесь нача­лось! "Как же так? Люди уезжают из страны социализма! Уезжают из районов, где есть закрытые предприятия! (А где их у нас нет?)". Уп­равление КГБ предложило еще одно решение: "Создать немецкую автономную область на территории Казахстана". Потому что в про­тивном случае возникала угроза оголить целинный край, который давал хорошие урожаи. Решение Политбюро ЦК КПСС было приня­то в 1976 г. И тут возникли новые препятствия. В Казахстане инспири­ровали протест студентов Целиноградского педагогического инсти­тута, их поддержали ЦК Компартии и правительство Казахстана, хотя сами принимали участие в подготовке создания автономии и опреде­лили ее административные границы. Дело осложнялось, выхода же никто не хотел искать. А он был: восстановить автономию в Повол­жье. Руководители Саратовской области охотно шли навстречу, ибо пустовало немало земель. Несколько тысяч немцев уже возвратились и те места. Но ЦК КПСС на такой вариант не пошел. Решить дело подобным образом – значит, поссориться с первым секретарем ком­партии Казахстана Д. А. Кунаевым: ведь если немцы уедут с целины, что область лишится рабочих рук. Так и замариновали вопрос... На этой почве у меня произошла стычка с Кунаевым. Он бросил фразу: "Сами немцы не хотят автономии, а вы им ее навязываете!" Тогда я обратил внимание на то, что даже в Целинограде студенты выступали не против немецкой автономии вообще, а против ее создания именно и Казахстане».

В январе 1977 г. дело дошло до террора на национальной почве. Трое армян, слесарь-сборщик С. С. Степанян, электросварщик А. В. Багдасарян и маляр-художник 3.М. Затикян, являвшиеся членами подпольной «Национальной объединенной партии», приехали из Ере­вана в Москву с целью нелегальной борьбы против русских людей. В субботу, 8 января, во время школьных каникул они взорвали три бомбы - в вагоне метро и двух продовольственных магазинах на ули­це 25-го Октября. 37 человек погибли и были ранены. После неудав­шейся попытки взорвать три заряда на Курском вокзале накануне ноябрьских праздников 1977 г. преступники были задержаны.

Характерно, что и в этом случае, чтобы не «компрометировать армянский народ в глазах русских», по указанию первого секретаря ЦК Компартии Армении К. С. Демирчяна, ни одна газета, выходив­шая на армянском языке, не опубликовала сообщения о террористи­ческом акте. Документальный фильм о процессе над Затикяном и его сообщниками, снятый во время заседания Верховного суда, гоже за­претили показывать. Когда же в «Известиях» появилось выступление академика А. Д. Сахарова, который протестовал против якобы неза­конного ареста армян (он отказывался верить, что трое террористов могли приехать в Москву совершать убийства), Демирчян бурно возмущался: «Как смел Сахаров разглашать фамилии преступников, кто дал разрешение редакции печатать этот материал!»

На принятую новую Конституцию СССР одними из первых откликнулись футбольные болельщики в Вильнюсе. 7 октября 1977 г., после победы «Жалыириса» над витебской «Двиной», несколько со­тен зрителей футбольного матча двинулись по улицам города, выкри­кивая: «Долой конституцию оккупантов!», «Свободу Литве!», «Рус­ские, убирайтесь вон!». Литовская молодежь срывала плакаты к 60-летию Октября, била витрины с наглядной агитацией. Инцидент закончился задержанием 17 участников этой своеобразной демонстрации. Через три дня аналогичные события произошли после футбольного матча между «Жальгирисом» и смоленской «Искрой». Теперь уже более 10 тыс. зрителей направились в центр Вильнюса, выкрикивая лозунги против советской оккупации. Демонстранты прорвали заслон милиции, внут­ренних войск и вышли на проспект Ленина. Второй, более мощный, заслон остановил их движение. В результате беспорядков были выбиты стекла в здании ЦК КП Литвы, разбиты витрины с политическими плакатами, госпитализированы несколько милиционеров, задержаны 44 человека, а участников-студентов исключили из вузов.

После принятия Конституции ситуация в межнациональных отношениях не изменилась к лучшему и в других регионах страны. Ее своеобразие и острота показаны в упомянутой книге О. А. Платонова. «Отток ресурсов русского народа в национальные регионы СССР, - пишет он, - сильно ослабил главную нацию, резко ухудшил ее мате­риальное положение. Вместо строительства фабрик и заводов, дорог и телефонных станций, школ, музеев, театров в Центральной России, ценности, созданные руками русских, обеспечивали условия для пре­имущественного развития других народов (и прежде всего их правящих слоев). В результате в национальных республиках возникает значитель­ное количество людей, живущих на нетрудовые доходы, за счет спе­куляций и махинаций ресурсами русского народа. Именно в этой сре­де постепенно формируются и переплетаются между собой мафиоз­ные кланы, "опекающие" разного рода "теневиков" и "цеховиков", и националистические организации (всегда связанные с западными спецслужбами). Весьма характерно, что чем больше та или иная национальная республика неоправданно потребляла за счет ресурсов русского народа, тем сильнее были ее мафиозные и националистические организации (Грузия, Армения, Азербайджан, Таджикистан, Эсто­ния). В Грузии мафиозные и националистические организации, тесно переплетенные между собой, стали влиятельной силой общества, а их лидеры - образцом для подражания молодежи, особенно студенче­ской... Не лучшее положение сложилось и в Армении. Здесь мафиозно-националистические кланы уделяли особое внимание "воспитанию" молодежи. Армянским детям и подросткам с малых лет внушали идеи об исключительности армянской нации. Многие армяне к зрелому возрасту становились убежденными националистами, причем с анти­русской направленностью, которую они получали не без помощи широко разветвленной подпольной националистической организации дашнаков, руководящие центры организации находились в США и финансировались ЦРУ».

Противоречия в национальной сфере проявились при принятии в 1978 г. на основе Конституции СССР новых республиканских конституций. Чтобы отразить процесс «сближения» наций, из проектов кон­ституций Закавказских союзных республик, по предложению Центра, исключили статьи о государственном языке, которые были в прежних конституциях. Эта «новация» вызвала волну открытого протеста со стороны студен­чества и интеллигенции в Грузии. Статьи пришлось сохранить и в кон­ституциях Азербайджана и Армении, невзирая на то, что в союзной их не было, как и в конституциях остальных союзных республик.

Волнения по поводу государственного языка начались в Грузии. Проект новой Конституции республики не содержал записи о грузинском языке как государственном. И как только сессия Верховного Сонета Грузии приняла 14 марта 1978 г. соответствующую статью в ноной редакции, в Тбилиси были немедленно организованы демонстрация и митинг с требованием сохранения записи о государственном синусе грузинского языка. Перед Домом правительства, окруженным поисками, собралось более 10 тыс. человек, в основном студентов. К митингующим вышел Э. А. Шеварднадзе и пообещал удовлетворить их требование. Под давлением митинга чрезвычайная сессия Верхов­ного Совета республики приняла решение оставить статью о языке без изменений. В тексте опубликованной Конституции слова о рус­ском языке были вычеркнуты, а грузинский объявлялся единствен­ным государственным языком.

Отказ грузин признать равноправными государственный язык и русский вызвал немедленную националистическую реакцию в Арме­нии. Несмотря на то, что эта статья Конституции была уже принята, армяне, по примеру Грузии, дали «обратный ход» и признали госу­дарственным только армянский язык.

Весной 1978 г. состоялись митинги абхазского населения в различ­ных населенных пунктах автономной республики с требованиями при­дания государственного статуса абхазскому языку, прекращения миг­рации в республику грузин, отделения от Грузии и вхождения в со­став РСФСР. Уступкой требованиям абхазов стало включение в конституцию автономной республики положения о введении в ней трех государственных языков: абхазского, русского и грузинского.

В декабре 1978 г. прошла демонстрация немцев-«отказников» в Душанбе с требованием разрешить им покинуть страну. Демонстранты прошли от гостиницы «Таджикистан» до здания Верховного Совета с плакатом «Отпустите нас на родину». Перед собравшимися выступил первый секретарь горкома и пообещал увеличить число разрешений на выезд. Обещание было выполнено.

Весной 1979 г. достигли пика автономистские настроения немцев в Казахстане. Руководители республики обещали решить вопрос. Оп­ределена была территория будущей автономии, названа ее столица (г. Ерментау на востоке Целиноградской обл.), выбрано здание обко­ма, намечен его состав. Оставалось лишь провозгласить образование автономной области, намеченное на 15 июня. Однако утром этого дня в Целинограде состоялась манифестация казахских студентов против решения властей в Москве и Алма-Ате о создании автономии. Она проходила под лозунгами: «Казахстан неделим!», «Нет немецкой ав­тономии!». Пришлось просить активистов автономистского движения «подождать» с провозглашением их национально-территориального образования. Казахских участников демонстрации первый секретарь обкома успокоил сообщением о том, что автономию никто не соби­рается учреждать, вопрос о ней никогда даже не ставился.

Выступления студентов негласно поддерживались республиканским руководством. И лишь спустя многие годы, в июле 1987-го, при об­суждении в ЦК КПСС вопроса «О работе Казахской республиканской партийной организации по интернациональному и патриотическому воспитанию трудящихся» было сказано: «Серьезные ошибки и про­счеты в работе партийных комитетов республики привели к росту на­ционалистических проявлений, которые своевременно не пресекались, более того, замалчивались как обычное хулиганство. Даже имевшим место в 1979 г. в г. Целинограде националистическим выступлениям ЦК Компартии Казахстана не дал острой политической оценки. Проявлением казахского национализма были и беспорядки в декабре прошлого года в Алма-Ате».

Осень 1980 г. стала временем молодежных беспорядков в Эстонии. 22 сентября, после отмены выступления молодежного поп-оркестра «Пропеллер», назначенного на таллинском стадионе после футбольно­го матча, около тысячи эстонских школьников вышли на улицы с про­тестом против этого решения. Концерт был отменен в связи с обнару­жением в текстах песен «националистических мотивов». Демонстрацию разогнала милиция, нескольких старшеклассников исключили из школ. А 1 и 3 октября милиции пришлось разгонять уже более чем тысячную демонстрацию протеста против этих исключений. Демонстранты разма­хивали флажками независимой Эстонии, выкрикивали лозунги «Сво­боду Эстонии!», «Русские - вон из Эстонии!». 7 и 8 октября последова­ли новые демонстрации протеста в Таллине (несколько сотен участни­ков), а 10 октября - молодежные демонстрации в Тарту и Пярну. Среди прочих выдвигалось требование отставки русского министра образова­ния Эстонии. 11 октября министр внутренних дел республики предо­стерег от продолжения выступлений. По школам проведены родитель­ские собрания, родителям «бунтовщиков» грозили увольнением с ра­боты. В результате всех этих событий из школ исключены около 100 учащихся, несколько человек осуждены за «хулиганство».

1981 год характеризуется усилением наступления властей на рус­ские патриотические силы. 28 марта Ю. В. Андропов направляет в По­литбюро записку, в которой отмечает создание среди интеллигенции движения «русистов». Русизм в записке представлялся «демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за "спасение русской нации"», которой «прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя». Под Лозунгами защиты русских национальных традиций русисты, доно­сил глава КГБ, «по существу занимаются активной антисоветской деятельностью». Андропов ставил вопрос о скорейшей ликвидации антисоветского движения, угрожавшего, по его мнению, коммунистическим устоям больше, чем так называемые диссиденты. В качестве конкретных мер предлагалось «привлечь к уголовной ответственности Иванова А. М. Что касается Семанова, то представляется необходимым рассмотреть вопрос об освобождении его от должности главного редактора журнала "Человек и закон". Решение о его уголовной ответственности будет Принято в зависимости от хода следствия по делу Иванова. Одновре­менно предполагается осуществить профилактические мероприятия в отношении их единомышленников, не склонных к разоружению, и лиц заблуждающихся».

Результатом наступления на «русистов» было увольнение С. Н. Семанова в апреле с поста главного редактора журнала «Человек и за­кон». Вместе с ним пострадал сотрудник журнала Рыжиков, составив­ший ряд документов, в которых выдвигал требование «чистки» высшего партийного аппарата, «засоренного сионистами и им сочув­ствовавшими». В августе арестовали публициста А. М. Иванова, автора известных в патриотических кругах статей в журнале «Вече», работ «Логика кошмара» и «Рыцарь неясного образа», изображающих исто­рию компартии как цепь заговоров, переворотов, грубого насилия, задуманных и осуществленных людьми, мечтавшими только о сохра­нении своей личной власти. В конце 1981 г. была разгромлена редакция «Нашего современник», в № 11 которого было опубликовано несколько «боевых» материалов, немедленно вызвавших скандал. Обвиняемых авторов было четверо: В. Кожинов, А. Ланшиков, С. Семанов, В. Крупин. С ними «разобрались» довольно быстро. Авторов осудили публич­но, редактора журнала С. В. Викулова после соответствующего внуше­ния оставили на посту, но обоих его заместителей уволили. Одним из них был выдающийся русский публицист Ю. Селезнев, вскоре после этого скончавшийся. На совещаниях в ЦК подвергались критике та­кие замечательные книги русских писателей, как «Лад» В. Белова и «Память» В. Чивилихина.

В 1982 г. развалили прорусский саратовский журнал «Волга». Пово­дом послужила статья М. Лобанова «Освобождение». Она была напи­сана по поводу романа М. Алексеева «Драчуны», где рассказывалась правда о голоде 1933 г. в Поволжье. В статье Лобанова впервые в рус­ской публицистике осмысливались масштабы и причины народной трагедии раскрестьянивания. Как писал современник, «эффект от ста­тьи был ошеломляющим - словно в хорошо прогретое солнцем бо­лотце вдруг плашмя упала откуда-то с неба огромная каменная глы­ба». Публикация была осуждена специальным решением Секретариа­та ЦК КПСС. Главного редактора Н. Е. Палькина уволили. Журнал захирел. Осенью 1983-го в «Литературной газете» и «Вопросах литера­туры» начались нападки на ученых, изучающих творчество русских философов В. С. Соловьева, Н. Ф. Федорова, П. А. Флоренского. Полу­чили строгие взыскания издатели книги выдающегося русского фило­софа А. Ф. Лосева. Характерно, что во время преследований «русистов» власти помиловали (апрель 1983) арестованных годом ранее диссидентствующих «евро коммун истов» (А. Фадин, П. Кудюкин, Ю. Хавкии и др.) из Института мировой экономики и международных отноше­ний, которым руководил либеральный академик Н. Н. Иноземцев, а в 1983-1985-А. Н.Яковлев.

Осенью 1981 г. случились крупные беспорядки в столице Северной Осетии. Волнения начались 24 октября, во время похорон в Орджони­кидзе таксиста-осетина, убитого двумя ингушами, выпущенными на свободу через три дня после убийства за выкуп в 1 млн. рублей. Участ­ники похоронной процессии организовали митинг и захватили зда­ние обкома. К вечеру порядок на площади был восстановлен силами курсантов местного военного училища. На следующий день более 10 тыс. человек вновь заполнили площадь перед обкомом. Митинг с участием прибывших из Москвы руководителей быстро вышел из-под контро­ля. В здании МВД выбили стекла. Против митингующих были брошены воинские части с бронетранспортерами и слезоточивым газом. Столк­новения и рукопашные схватки продолжались до вечера, а затем они распространились по всему городу; несколько человек погибли. Не­смотря на прибытие частей специального назначения, столкновения продолжались весь следующий день, и лишь к вечеру сопротивление было сломлено. За три дня беспорядков задержано более 800 человек, 40 из них были осуждены. Первого секретаря обкома Б. Е. Кабалоева сняли с этого поста.

К концу рассматриваемого периода после нескольких довольно спокойных, лет произошло крупное волнение на этнической почве в столице Таджикистана Душанбе.

Весной 1985 г. вновь фиксируются давно забытые беспорядки в воинских эшелонах с призывниками в Советскую Армию. В течение двух дней разгоряченные алкоголем призывники-мусульмане выясня­ли отношения с немусульманами. Этим событием открывалась череда эксцессов с националистической подоплекой в наступившей «эпохе перестройки». События на Северном Кавказе удостоились специального рассмотрения на заседании Секретариата ЦК КПСС. Причина неблаго­получия в национальной сфере усматривалась, как и ранее, в изъянах нравственного и интернационального воспитания, тлетворном влия­нии религии. ЦК тоже привычно призвал строить воспитание таким образом, чтобы советский человек ощущал себя в первую очередь граж­данином СССР, а уж потом представителем той или иной нации.

Учебник «Обществоведение», написанный Г. X. Шахназаровым и др., по которому формировали свое мировоззрение многие поколе­ния выпускников средних школ и призывников Советской Армии (в 1983 г. выпущен 21-м изд.), заканчивался на сверхоптимистической ноте: «Теперь мы не предсказываем наступления золотых времен че­ловеческой истории, а говорим об этом со всей уверенностью, какую лают марксистско-ленинская наука и общественная практика. Уже теперь в СССР границы между республиками утратили былое значе­ние, и когда мы путешествуем из конца в конец нашей необъятной Родины, кому приходит в голову отмечать, сколько пересечено гра­ции? Постепенно сотрутся и национальные различия, и разве только имена останутся напоминанием о прошлом. Объединенное в одну брат­скую семью человечество достигнет вершин своего могущества, осу­ществит дерзновенные замыслы покорения природы».

Однако уже через несколько лет прошлое напомнило о себе вовсе не так, как все ожидали, а в головы руководителей СССР пришли совершенно непредсказуемые «перестроечные» мысли, приведшие великую страну к неожиданному краху.

Источники и литература к ТЕМЕ 3

1. Апарин А.Н. Арзамасский машиностроительный завод: от запасных частей до боевой машины //Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе. Выпуск V: Сборник материалов научно-практической конференции (5 декабря 2008 г.) /Под общ. ред. В.И. Грубова; АГПИ им. А.П. Гайдара, ГАНО №2 г. Арзамаса. – Арзамас: АГПИ, 2009. С. 232-237.

2. Барсенков А.С., Вдовин А.И. История России. 1917-2009. М., 2010.

3. Бейлина Е.Э., Лельчук В.С. Промышленности СССР: от Хрущева до Горбачева/Е.Э. Бейлина, В.С. Лельчук// Историки размышляют: Сб. статей. Вып. 2. М.: Высшая школа, 2000.

4. Борков А.В., Титков Е.П. История советской внешней политики (1917–1991). Курс лекций./ А.В. Борков, Е.П. Титков – Н. Новгород-Арзамас: ННГУ, АГПИ, 2000.

5. Ведомости Верховного Совета РСФСР. М., 1939-1990.

6. Ведомости Верховного Совета СССР. М., 1938-1989.

7. Всемирная история в 24 томах. – Мн.: Литература, 1996–1997. (И другие издания).

8. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их ру­ководители. 1923-1991 гг.: Историко-биографический справочник / Сост. В. И. Ивкин. М., 1999.

9. Деревянко А.П., Шабельникова Н.А. История России с древнейших времён до конца XX в. / А.П. Деревянко, Н.А. Шабельникова– М.: Право и закон, 2001. (Или любое другое издание).

10. Егошина М.В. Проблемы внедрения достижений НТР на предприятиях Горьковской области в 1950-1960-х годах //Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе. Выпуск V: Сборник материалов научно-практической конференции (5 декабря 2008 г.) /Под общ. ред. В.И. Грубова; АГПИ им. А.П. Гайдара, ГАНО №2 г. Арзамаса. – Арзамас: АГПИ, 2009. С. 209-214.

11. История внешней политики России. XX век / Под ред. Г.А. Санина. – М.: Международные отношения, 1999.

12. История государственного управления России. Учебник / Под ред. В.Г. Игнатова. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2003.

13. История международных отношений и внешней политики СССР. 1917–1987 гг. В трёх томах / Под ред. Г.В. Фокеева. – М.: Международные отношения, 1986-1987.

14. История Отечества. XX век: Хрестоматия / Под общ. ред. О.А. Колобова. – Н.Новгород: Изд-во «Вектор ТиС», 1999.

15. История России с начала XIX до начала XXI века: Учебник для вузов / Под ред. А.Н. Сахарова. Т. 2. М.: Институт Российской истории РАН, 2005.

16. История России. 1917-2004: Учеб. пособие для студентов вузов / А. С. Барсенков, А. И. Вдовин. - М.: Аспект Пресс, 2005.-816 с.

17. История России. IX–XX вв. Курс лекций / Под ред. В.В. Леванова. – М.: Просвещение, 2008.

18. История России. XX век/Отв. ред. В. П. Дмитренко. М, 1996.

19. История России. Учебное пособие для самостоятельной работы /Под ред. Л.И. Семенниковой. – М.: Книжный дом «Университет», 2003.

20. История России: С начала XVIII века до конца XX века / Отв. ред. А.Н. Сахаров. – М.: АСТ, 2006.

21. История современной России. 1917 – 2004 гг.: Курс лекций / Под ред. В.И. Белоуса. – Н.Новгород: ННГУ, 2007.

22. Кара-Мурза С. Советская цивилизация. От Великой Победы до наших дней. М., 2001.

23. Карр Э. История советской России. Кн. 2. М.: Политиздат, 1990

24. Кожинов В.В.Загадочные страницы истории XX века. Кн.1 / В.В. Кожанов //Наш современник,1996.

25. Колобов О.А., Кабешев Р.В., Рыжов И.В. Период «холодной войны» // Материалы по истории России XX века. – Н.Новгород, 2003.

26. Красная эпоха. 70-летняя история СССР/Авт.-сост. П.Г. Дейниченко /Под редакцией А.А. Красновского. – М.:ОЛМА Медиа Групп, 2010.

27. Надзорные производства прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1991. М., 1999.

28. Новейшая история Отечества. XX век. Учебник в 2-х т. / Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. – М.: Высшая школа, 2002.

29. Новейшая история Отечества. XX век. Учебник в 2-х т. / Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. – М.: Высшая школа, 2006.

30. Новейшая история Отечества: XX век: В 2 т. / Под ред. Э. М. Щагина, А. В. Лубкова.М., 2004.

31. Новейшая история России. 1914-2002/ Под ред. М. В. Ходякова. М., 2004.

32. Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России. Учебник./А.С. Орлов, В.А.Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина.– М.: Проспект, ООО «ТК Велби», 2006.

33. Отечественная история (1917-2001) /Отв. ред. И. М. Узнародов. М., 2002.

35. Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй поло­вины XX века. М.: Международные отношения, 2000.

36. Соколов А. К., Тяжельникова В. С. Курс советской истории. 1941 -1991. М.,1999.

38. Терещенко Ю. Я. История России XX - XXI вв. М., 2004.

39. Филиппов А.М. Как начиналась «холодная война» // Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945-1985 гг.). Новое прочтение. – М., 1995.

40. Хорева Н.В. Благоустройство и изменение внешнего облика Арзамаса в 1960-1970-е гг. .) //Актуальные проблемы отечественной истории и краеведение: современный взгляд: межвузовский сборник научных статей. К 60-летию Евгения Павловича Титкова /под. Общ. Ред. В.И. Грубова: АГПИ.- Арзамас, 2011. С.476-484.

41. Хрестоматия по истории России / Сост. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. – М.: Проспект, 2006.

42. Хрестоматия по истории России. В 4-х т. / Сост. И.В. Бабич, В.Н. Захаров, И.Е. Уколова. – М.: МИРОС – Международные отношения, 2006.

43. Хрестоматия по отечественной истории (1946-1995): Учеб. пособие для студентов ВУЗов / Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. М., 1996. Глава Ш. Док. 1-9, 11-16; Глава III. Док. 2-5, 7; Глава V. Док. 1-8.

44. Хрестоматия по отечественной истории / Под ред. А. Ф. Киселе­ва, Э. М. Щагина. М.: Гуманитарный издательский центр «ВЛАДОС», 2008.

45. Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть (Воспоминания): В 4 кн. М., 1999.

46. Щешинов Ю. А. История России. XX век. М., 1999.