Главная Красота Где сейчас икона ушакова тайная вечеря. Значение творчества Симона Ушакова. Караваджо. Воскрешение Лазаря

Где сейчас икона ушакова тайная вечеря. Значение творчества Симона Ушакова. Караваджо. Воскрешение Лазаря

Накануне крестных страданий и смерти Господь Иисус Христос совершил с учениками Свою последнюю трапезу - Тайную Вечерю. В Иерусалиме, в Сионской горнице, Спаситель с апостолами праздновал ветхозаветную иудейскую пасху, установленную в память о чудесном избавлении еврейского народа от египетского рабства. После вкушения ветхозаветной еврейской пасхи Спаситель взял хлеб и, возблагодарив Бога Отца за все Его милости к роду человеческому, преломил и подал ученикам, говоря: «сие есть Тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание». Потом Он взял чашу с виноградным вином, также благословил её и подал им, говоря: «пейте из неё все; Ибо сие есть Кровь Моя Нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Причастив апостолов, Господь дал им заповедь всегда совершать это Таинство: «Сие творите в Моё воспоминание». С тех пор христианская Церковь за каждой Божественной литургией совершает Таинство Евхаристии - величайшее таинство соединения верующих со Христом.

Слово на Евангельское чтение в Великий Четверг (15.04.93 )

Вечеря Христова - тайная. Во-первых, потому, что ученики собираются вокруг Учителя, ненавидимого миром, ненавидимого Князем мира сего, пребывающего в кольце злобы и смертельной опасности, которая являет великодушие Христа и требует верности от учеников. Это требование, нарушенное страшным предательством со стороны Иуды и несовершенно исполняемое другими учениками, которые впадают в дрёму от уныния, от унылых предчувствий, когда им должно бодрствовать с Христом во время моления о Чаше. Петр в оторопи страха с клятвами отрекается от своего Учителя. Все ученики разбегаются.

Евхаристия. София Киевская

Но грань между верностью, хотя бы несовершенной, и полнотой остается. Это страшная грань: непримиримое столкновение между Его великодушием и святостью, между Царством Божиим, которое Он возвещает и приносит людям, – и царством Князя мира сего. Это настолько непримиримо, что, приближаясь к тайне Христа, мы оказываемся перед последним выбором. Ведь мы приближаемся ко Христу так близко, как верующие других религий и вообразить не могут. Они не могут вообразить, что можно так приблизиться к Богу, как мы, когда мы вкушаем Христову плоть и пьем Его кровь. Это помыслить трудно, а каково выговорить! Каково было апостолам услышать впервые слова, которыми Господь устанавливал истину ! И горе нам, если мы не испытываем хотя бы малой доли того трепета, который тогда должен был охватить апостолов.

Тайная вечеря является тайной и потому, что она должна быть укрыта от враждебного мира, и потому, что в ее существе - непроницаемая тайна последнего снисхождения Богочеловека к людям: Царь царствующих и Господь господствующих Своими руками омывает ученикам ноги и таким образом являет Свое смирение всем нам. Чем можно превзойти это? Только одним: предать Себя на смерть. И Господь делает это.

Мы - слабые люди. И когда наши сердца мертвеют, нам хочется благополучия. Но пока у нас живое сердце, грешное, но живое, - о чем тоскует живое сердце? О том, чтобы был предмет любви, бесконечно достойный любви, чтобы можно было такой предмет любви найти и служить ему, не жалея себя.

Все мечтания людей - неразумны, потому что это мечтания. Но они живые, пока живое сердце стремится не к благополучию, а к жертвенной любви, к тому, чтобы нас обрадовали неизреченным великодушием к нам и чтобы нам какой-то долей великодушия ответить на это и верно послужить Царю царствующих и Господу господствующих, который так великодушен к Своим слугам.

Господь наш в лице апостолов назвал нас своими друзьями. Об этом более страшно подумать, чем подумать о том, что мы рабы Божьи. Раб может в поклоне спрятать глаза; друг не может уклониться от того, чтобы встретить взгляд своего друга - укоризненный, прощающий, видящий сердце. Тайна христианства, в отличие от мнимых тайн, которыми ложные учения соблазняют людей, - это как непроницаемая для взгляда глубина прозрачнейшей воды, которая, однако, так велика, что дна мы не видим; да и нет его - дна.

Что можно сказать в этот вечер? Только одно: что Святые Дары, которые будут нам вынесены и поданы, - это те самые тело и кровь Христовы, которые в невообразимом потрясении сердца вкушали апостолы. И это наше собрание - это та самая длящаяся Тайная вечеря. Будем молиться, чтобы нам не выдать Божьей тайны - тайны, которая сплачивает нас со Христом, чтобы мы пережили эту теплоту тайны, не предали ее, чтобы мы ответили на нее хотя бы самой несовершенной верностью.

Тайная Вечеря в иконах и картинах

Симон Ушаков Икона “Тайная вечеря” 1685 Икона помещалась над Царскими вратами в иконостасе Успенского собора Троице-Сергиева монастыря

Дирк Баутс
Таинство причастия
1464-1467
Алтарь церкви святого Петра в Лувене

Омовение ног (Иоанн 13: 1 – 20). Миниатюра из Евангелия и Апостола, XI в. Пергамент.
Монастырь Дионисиат, Афон (Греция).

Омовение ног; Византия; X в.; местонахождение: Египет. Синай, монастырь св. Екатерины; 25.9 x 25.6 см.; материал: дерево, золото (сусальное), пигменты натуральные; техника: золочение, темпера яичная

Омовение ног. Византия, XI в. Местонахождение: Греция, Фокида, монастырь Осиос Лукас

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд Тайная Вечеря Гравюра 1851-1860 Из иллюстраций к “Библии в картинках”

Омовение ног. Статуя перед Dallas Baptist University.

Развитие живописи в XVII веке очень сложно и противоречиво. Это было обусловлено происшедшими в жизни страны большими социально-экономическими сдвигами, вызвавшими кризис религиозного мировоззрения. С одной стороны, в иконописи еще сильны традиции канона, а с другой - все заметнее дают о себе знать черты нового отношения к задачам изобразительного искусства, все заметнее попытки приблизить искусство к действительности.

Произведения второй половины XVII века, экспонируемые в залах музея, отражают существовавшие в живописи того времени противоречия.

Печатью традиционности отмечены иконы, написанные мастерами Троицкого монастыря. К этому времени иконописное дело в монастыре было развито уже довольно широко. В конце XVII века здесь существовала целая иконная слобода, насчитывавшая 24 двора, где проживало 50 мастеров. Документы отмечают большое количество икон, писавшихся в монастыре. «В казенных же верхних палатах тысяча сто шестьдесят три образа Сергиева видения, писаны на золоте и на красках»,- свидетельствует опись 1641 года.

В своих творческих исканиях троицкие иконописцы следовали столичным московским мастерам. Их произведениям, как и всей русской живописи XVII века, свойственна необычайная декоративность. Но то обстоятельство, что им приходилось писать часто одни и те же изображения, и главным образом Сергия и Никона Радонежских, Троицы, явления Богоматери Сергию, привносило в их работы некоторое однообразие, ремесленность. Кроме того, здесь были гораздо строже и требования соблюдения канонов.

Обращают на себя внимание иконы, привезенные из села Новая Шурма Загорского района: «Спас в силах», «Троица», «Сергий Радонежский». На последней в левом нижнем углу надпись: «Лета 7185 (1677) году августа в 6 день писал сию святую икону по обещанию стольнику Сергию Савичу Языкову лысковец иконописец Тихон Федоров сын Штанников». Тихон Федорович Штанников, возможно, является автором и первых двух икон.

Для всех трех произведений характерны жесткость рисунка, подчеркнутая плоскостность и графичность в трактовке ликов и одежд, некоторая бесстрастность образов. Но что привлекает в них, это их яркий, цветистый колорит. Построенный в основном на сочетаниях розового, зеленого, красного, он свидетельствует о большой непосредственности восприятия мастера, о его связи с народным искусством. Красочным орнаментальным ковром кажется на иконе «Спас в силах»символическое изображение сил земных и небесных: розово-красный с легким белым цветочным узором квадрат пересечен темно-зеленым овалом с роящимися внутри его круглоголовыми крылатыми херувимами.

В иконе «Троица» мастера волнует не богословское содержание догмата, а чисто житейские моменты гостеприимства. Поэтому такое большое внимание уделено здесь украшению престола, за которым происходит трапеза; в высоких палатах

с узорными оконцами видно, как хозяева готовятся к встрече гостей. Интересно отношение мастера к изображению пейзажа: традиционные условные горки поросли здесь пышными низкими кустиками, вместо пальмовидного деревца - дерево с толстым круглым изогнутым стволом и пышной кроной.

В иконе «Сергий Радонежский» также заметно стремление автора вырваться из тесных рамок канона: позем под ногами основателя монастыря не в виде традиционной прямоугольной полоски, а в виде выпуклой полусферы, оживленной двумя трогательными неприхотливыми кустиками с мелкими цветочками.

Все эти на первый взгляд незначительные детали продолжали свидетельствовать о всевозрастающем внимании к окружающему миру. Шло их количественное накопление, которое на известном этапе перейдет в иное качество.

Новое отношение к задачам искусства ярче всего проявлялось в творчестве столичных мастеров. Во второй половине XVII века своеобразной древнерусской «академией художеств» стала московская Оружейная палата. Она объединяла тогда лучшие передовые художественные силы страны, где работали мастера разнообразных направлений.

Кисти одного из таких живописцев принадлежит «Оплечный деисус на трех досках: Спас Еммануил, архангел Михаил и архангел Гавриил». Округлые, полноватые лики с крупными чертами написаны уверенно. Их объем выявлен широкими плоскостями высветлений в белизну. Обрамленные красивыми и тщательно выписанными золотом крупными завитками волос, лики приковывают к себе все внимание. От них веет здоровой, даже несколько грубоватой, материальной красотой: щеки их румяные, губы припухлые, ярко-красные. Видимо, против подобных икон выступал ярый ревнитель старины протопоп Аввакум, нападая на художников, пытавшихся писать по-новому: «Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонные, власы кудрявые, руки и мышцы толстые... и весь яко немчин брюхаст и толст... А то все писано по плотскому умыслу, понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую и опровергаша долу горняя».

Одним из самых видных представителей нового направления в живописи второй половины XVII века явился «жалованный царский иконописец Симон Ушаков». Он руководил всей обширной живописной работой Оружейной палаты. Человек образованный, разносторонне одаренный, Симон Ушаков вместе со своим другом Иосифом Владимировым был и одним из первых теоретиков искусства. В своих трактатах они указывали на высокое назначение искусства, обосновывали преимущества «световидной» и «живоподобной» живописи по сравнению со старыми темноликими условными изображениями на иконах, призывали художников изображать человека во всей его земной красоте.

Работы Симона Ушакова признавались и высоко ценились современниками, на многих его иконах - авторские подписи.

Большим почитателем таланта Симона Ушакова был глава Оружейной палаты Богдан Матвеевич Хитрово, о чем свидетельствуют вложенные им в Троицкий монастырь иконы.

В 1670-х годах по заказу Богдана Хитрово Симон Ушаков написал две иконы с изображением игумена Троицкого монастыря Никона Радонежского, одна из которых маленькая, погрудная, другая - большая, в рост. В обоих произведениях чувствуется еще значительная зависимость от старых, канонических образцов: изображения фронтальны, строго симметричны, трактовка одежд - плоскостная. Наиболее удачны здесь лики. И все же это еще не «светловидные» лица: краски, что использует мастер в их письме,- это в основном традиционные краски иконописцев.

Фигура Иоанна Богослова написана поколенно, ей придан сложный трехчетвертной поворот, голова сильно наклонена. Обращает на себя внимание лик Иоанна Богослова, объем которого лепится не условными оживками, а высветлениями естественно выступающих частей: лба, скул, носа. Постоянный интерес художника к особенностям внешности человека сказался и в реальной передаче формы глаз. Подчеркнута объемность и всей фигуры. Это в значительной степени достигается как

сложным поворотом корпуса, так и моделировкой золотыми линиями освещенных частей одежды."

Симон Ушаков несколько переосмыслил и оживил традиционную композицию. Необычайно выразительны жест правой руки Иоанна, поднесенной к губам, и поза ангела, нашептывающего ему на ухо. В произведении нашла отражение характерная для того времени любовь к изображению реальных предметов: в клюве орла висит на цепочке изящная чернильница.

В 1685 году для Успенского собора Троицкого монастыря Симон Ушаков написал икону «Тайная вечеря»,в которой черты его новаторства проявились еще отчетливее. В произведении запечатлено евангельское предание о последней трапезе Христа со своими учениками-апостолами, где он сообщает о предательстве одного из них. Большое место в иконе уделено передаче внутреннего пространства. Здесь Симон Ушаков близко подошел к решению проблемы линейной перспективы: плиточный пол, дверь, ниша, стол, скамейки даны в перспективном сокращении. Автор с удовольствием останавливается на подробностях интерьера: окна похожи на слюдяные узорные оконца русских теремов, широкие скамьи украшены балясинами и перекладинами; изображенная утварь - кувшин, лохань, тарели, потир напоминают реальные формы бытовых предметов XVII века.

Фигуры апостолов и Христа решены объемно, лики их моделированы светотенью. Симон Ушаков пытается передать и душевное состояние апостолов, их волнение, вызванное словами Христа. Фигуры некоторых из них даны в движении. Удачнее всего в этом отношении изображение Иуды, резко откинувшегося в сторону и отвернувшегося от стола. Позы остальных в основном застывшие.

В этом произведении, как и во многих других, сказалась половинчатость новаторства Симона Ушакова. Наряду с применением светотени используются пробела, остается незыблемой иконография, а главное - созданным образам не хватает внутренней жизни.

Тем не менее творчество Симона Ушакова имело большое значение для последующего развития русского изобразительного искусства. Влияние его практического опыта и теоретических воззрений было велико. Искусство Симона Ушакова и его последователей открывало путь для дальнейших поисков и вело к новой, реалистической, светской живописи.

Таким образом, коллекция древней иконописи Загорского музея отражает весь сложный и порой противоречивый путь развития русской живописи XIV-XVII веков. Она дает ясные представления об искусстве иконописи, тесным образом связанном с жизнью русского народа, с его историей, где каждая эпоха оставила свой след, создала свои идеальные образы. Памятники древней живописи - неисчерпаемый источник обогащения духовного мира советских людей, воспитания чувства прекрасного, горячей любви к родной земле.

Ушаков Симон Федорович (1626-1686)

С именем С. Ф. Ушакова в истории древнерусской иконописи принято связывать представление о последнем периоде искусства Московской Руси.

И его творчество, и сама его личность типичны для эпохи коренных изменений, происходивших во второй половине XVII в. Четко обозначившаяся ломка средневекового мировоззрения приводит к серьезным переменам в понимании и трактовке иконописного образа.

Особенно отчетливо эти новшества выразились в деятельности мастеров Оружейной палаты Московского Кремля. Возникшая при государевом дворе еще в начале XVII в. как хранилище оружия, она уже в середине столетия превращается в большую художественную мастерскую, куда стягиваются лучшие иконописцы из разных городов Руси, где рядом с ними работают приглашенные иноземные мастера. Здесь выполняется огромный объем работ, начиная от росписи храмов и жилых помещений Кремля и кончая украшением знамен, карет, различных бытовых предметов.

В Оружейной палате более двадцати лет трудился Симон Ушаков. Его работоспособность и энергия поразительны. Он расписывает стены храмов, пишет иконы и миниатюры, чертит карты, делает рисунки для знамен, монет, украшений на ружьях, гравюр и сам гравирует. Много пишет по заказам для храмов Москвы, Новгорода, Твери, Ростова, для Троице-Сергиева монастыря.
Ушаков возглавляет иконописную мастерскую и оставляет множество учеников и последователей, среди которых особую известность получили Тихон Филатьев и Кирилл Уланов. Вслед за учителем они пытаются найти новые формы для создания иконописного образа.

Свой новый взгляд на задачи иконописи Ушаков формулирует в написанном им не позднее 1667 г. «Слове к люботщательному иконного писания», где восхищается свойствами зеркала, способного в точности воспроизводить окружающий мир, и желает уподобить ему живописный образ. Следуя этому стремлению, он пытается с помощью многослойных плавей (мелких, едва заметных мазков, дающих плавный переход одного тона в другой) применять светотеневую моделировку в трактовке ликов.

Он часто пишет изображения Спаса и Богоматери, демонстрируя свое умение мягко моделировать лицо и шею, подчеркнуть округлость подбородка, припухлость губ. В иконе «Богоматерь Владимирская (Древо Московского государства)», написанной в 1668 г., он изображает царя Алексея Михайловича, пытаясь передать его портретные черты.

Известно, что Ушаков писал парсуны. В изображении интерьера или пейзажа на иконах он иногда использует принципы линейной перспективы. В качестве образца для фонов икон художник порой пользуется западноевропейской гравюрой. Так, в архитектурном пейзаже иконы «Троица» (1671) он повторил изображение с гравюры, исполненной по картине итальянского живописца XVI в. Паоло Веронезе «Пир у Симона-фарисея». Что же касается понимания иконописного образа в целом, то мастер остается в рамках средневековых представлений. (Двойственный характер, присущий его искусству, находит аналогии в творчестве позднегреческих иконописцев — таких, например, как Эммануил Тзанес.)

В отличие от иконописцев прошлого, Ушаков часто подписывает свои произведения, сообщая дату написания образа и свое имя. Из сохранившихся документов известно, что с 1648 по 1664 г. он работал знаменщиком в Серебряной палате, а с 1664 по 1686 г. — жалованным изографом Оружейной палаты. Сведения о «роде иконописца Симона Федорова сына Ушакова» содержатся в рукописном синодике московской церкви Грузинской Богоматери.

Из дошедшего до наших дней его наследия наиболее известны иконы, хранящиеся ныне в ГТГ и ГРМ. Среди них — повторения прославленных русских святынь: образы Богоматери Владимирской (1652, 1662), Богоматери Донской, Богоматери Киккской (оба 1668) и др. Известны также его гравюры на меди — «Отечество», «Семь смертных грехов»; гравюры к «Житию Варлаама и Иоасафа», к «Псалтыри Симеона Полоцкого».
artsait.ru

В XVII веке Симон Ушаков написал уникальную икону «Насаждение древа государства российского», на которой Владимирская изображена как главная святыня всей Руси. Икона словно вырастает из дерева, которое поливают князь Иван Калита и св. митрополит Петр, а в ветвях, в медальонах, изображены русские святые. Какие еще иконы написал великий изограф и почему его творчество особенно актуально сейчас, рассказывает искусствовед Светлана ЛИПАТОВА.

Владимирская икона Божией Матери. 1662 г. Государственный Русский музей

Владимирская икона Богоматери, написанная по заказу игумена Московского Сретенского монастыря Дионисия, относится к числу тех икон Ушакова, где тяготение к живоподобному стилю еще не проявило себя в полной мере. Сумрачный колорит иконы и темные оливковые поля отсылают к образцам русской иконописи XVI века

В наши дни имя Симона Ушакова не столь известно широкому кругу любителей русской иконописи, как имена Рублева и Дионисия. И напрасно, потому что искусство этого иконописца чрезвычайно актуально сейчас, когда перед нами стоит задача поиска нового целостного художественного языка, который должен опираться не на шаблонное копирование древних образов, а на осознание всего исторического развития русской иконописи.

Старое и новое

Творчество Симона Ушакова - наиболее яркое выражение тех устремлений и эстетических идеалов, которыми жила его эпоха. Тот факт, что Ушаков всегда оставлял на созданных им образах авторскую подпись, часто содержащую не только дату, но и имя заказчика и место, куда предназначается икона, свидетельствует не только о становлении личностного самосознания в XVII веке, но и о такой новой черте менталитета, как принятие авторской ответственности за созданное произведение. Благодаря одной из подобных надписей, указывающей возраст художника, мы узнаем, что будущий мастер родился в 1625 или 1626 году. Это означает, что Симон был не просто современником, но и фактически ровесником Алексея Михайловича, в период царствования которого были созданы самые знаменитые работы Ушакова.

Неизвестно, где и у кого Симон учился искусству иконописания. К 1648 году, когда он поступил на государеву службу в качестве художника, страна уже оправилась от последствий смуты и нашествия интервентов. Экономика России упрочилась, зарубежные контакты были значительно расширены, активно возрождалась художественная жизнь в Москве, Ярославле и других крупных городах. Несмотря на социальные восстания, бунты и церковные реформы, приведшие к расколу в Церкви, именно вторая половина XVII столетия ознаменовалась последним, небывалым по масштабу расцветом поздней русской средневековой архитектуры, монументального искусства и иконописи. Часто культуру этого периода называют «переходной» от средневековья к Новому времени и сравнивают то с западноевропейским Ренессансом, то с эпохой барокко. В действительности она представляла собой чрезвычайно пестрое явление, когда создавались не только великолепные постройки и грандиозные ансамбли фресок, но и велись активные споры о стиле и качестве православных икон. В течение долгой творческой жизни, длившейся около сорока лет, если считать от наиболее ранней известной иконы художника до наиболее поздней, Ушаков работал над решением сложнейшей задачи слияния новых художественных приемов и многовековой иконописной традиции.

Драгоценности горнего мира

Сложно представить себе все обилие и разнообразие визуального материала, окружавшего Ушакова в Оружейной палате. Здесь работали иностранные мастера, сюда привозилось огромное количество гравюр, созданных по мотивам произведений европейских мастеров. В Москву стекались греческие иконы, свидетельствующие о продолжении традиции поствизантийского православного иконописания. Стоя на перепутье культурных влияний, изографы заимствовали многие элементы, не копируя их с картин и гравюр, но творчески перерабатывая и видоизменяя. В иконах и фресках второй половины XVII века появляются некоторые начатки прямой перспективы, традиционные иконные горки заменяются подробно написанными пейзажными фонами.

Ушакова прежде всего интересовали приемы написания ликов святых. Доличное, то есть изображение фона и одежд, он часто поручал писать своим ученикам. При этом для своих работ Ушаков чаще всего выбирал простой фон, например светло-голубой, как в иконах «Богоматерь Киккская», «Преподобный Сергий Радонежский», «Архангел Михаил, попирающий дьявола». Именно в связи с сугубой увлеченностью Ушакова техникой и приемами личного письма им было создано более двенадцати образов «Спаса Нерукотворного». Вновь и вновь возвращаясь к этой иконографии, он ставил себе задачу зримо передать соединение во Христе двух природ - божественной и человеческой, создать образы воплотившегося Господа, Богочеловека. Конечно, в этих иконах присутствует большая, по сравнению с древними образами, осязаемость, телесность. Иногда Ушаков использует прием сфумато, создающий воздушную дымку, однако свет в его иконах по-прежнему идет изнутри образа, не имея физической характеристики и источника извне. Представляется, что целью художника было не подражание европейской живописи, как иногда об этом писали исследователи, а попытка обновить русское церковное искусство, которое не могло оставаться неизменным ввиду новых исторических условий. Иконы Ушакова не превращаются в религиозную картину, но остаются истинными православными образами.

Стиль письма Ушакова получил название «живоподобие», которое нередко трактуется как светотеневая моделировка ликов, приближенная к реалистической манере. В действительности, несмотря на большую анатомическую точность и наметившийся физический объем, иконы, созданные мастером, обладают отстраненностью, эмалевой гладкостью и светоносной силой, придающей образам характер драгоценности горнего мира.

Слово мастера

Ушаков, судя по всему, был незаменим при дворе. Ему поручалось руководить поновлением древних памятников, составлять сметы на работы, свидетельствовать о мастерстве принимаемых в артели художников. Состоя на государственной службе, Симон делал рисунки для знамен, монет и для украшения оружия, чертил карты и планы. Любая работа была ему по плечу. Алексей Михайлович ценил его талант, заказывая ему мерные иконы с изображением небесных покровителей своих детей. Весьма примечательно, что именно Ушакову, уже создавшему большое количество великолепных икон, царь поручает расписать колымагу, то есть повозку, для супруги.

Ушаков был сильной личностью, он организовал труд огромной мастерской и находил при этом время для своего творчества. Как известно по документам, он стремился открыть собственную иконописную школу, для которой планировал написать «Азбуку художеств», своего рода книгу образцов, анатомический атлас. Через него мастер передал бы свои навыки в рисунке не только непосредственному кругу учеников, но и зафиксировал бы наработанный годами бесценный опыт для следующих поколений церковных художников. К сожалению, оба замысла остались нереализованными, однако вступление к предполагавшейся «Азбуке» все-таки было создано, являя нам великолепный трактат об искусстве живописи. В сочинении, названном «Слово к люботщательному (то есть к любителю. - С. Л.) иконного писания», мастер говорит о превосходстве изобразительного искусства над прочими видами художеств, а также о личной ответственности художника за свои работы: «Многие из нас, владеющие искусством живописи, пишут то, что скорее достойно смеха, чем благоволения и умиления, этим они вызывают гнев Божий и [подвергают себя] осуждению иностранцев и великому посрамлению от честных людей». Главным Художником Ушаков называет Творца, создавшего и благоукрасившего мир. «Не сам ли Господь учит нас искусству иконописания?» - вопрошает он. В трактате также звучит слово в защиту почитания икон, содержатся рассуждения о соотношении образа и первообраза и осуждается хуление святых икон.

Государственное древо

Притом что Ушакова можно назвать новатором в области техники живописи, он не был новатором в области православной иконографии, обращаясь к раз и навсегда выбранному типу Спаса Нерукотворного на плате или создавая списки с чтимых веками русских и греческих образов. Исключением можно считать одну из самых известных икон Ушакова «Похвала Владимирской иконе Божией Матери» (1668, Государственная Третьяковская галерея, она же носит название «Насаждение древа государства Российского»), блестящий иконографический замысел которой можно приписать гению художника. Образ был написан для иконостаса церкви Троицы в Никитниках - храма в Китай-городе, рядом с которым художник жил и прихожанином которого, по всей видимости, являлся.

За стенами Московского Кремля изображен Успенский собор, из которого произрастает древо. В центре, среди его ветвей и цветов, - медальон с образом Владимирской иконы Богоматери. У подножия Успенского собора изображены насаждающий древо князь Иван Калита и поливающий корни растения из кувшина митрополит Петр. По сторонам от них представлена здравствующая царская семья: государь Алексей Михайлович, его супруга Мария Ильинична, сыновья Алексей и Федор. От древа, произросшего в центре Московского государства, идут побеги в виде виноградных лоз с листьями, цветами роз и гроздьями плодов. Главными же его плодами являются святые русской земли, изображенные в двадцати медальонах со свитками-молениями в руках. Справа от иконы Богоматери представлены святители (митрополиты Иона, Алексий, Киприан, Филипп, Фотий, патриархи Иов и Филарет), а также цари Федор Иванович, Михаил Федорович и царевич Димитрий. Слева представлены преподобные Андроник Московский, Сергий и Никон Радонежские, Пафнутий Боровский, а также московские юродивые Василий Блаженный, Максим Блаженный и Иоанн Большой Колпак. Общая композиция произведения восходит к сербским изображениям родословной правителей Неманичей, которая, в свою очередь, опирается на иконографию родословной Христа, называемую «Древо Иессеево». Но если в этих двух схемах дерево с многочисленными ветвями было прежде всего древом генеалогическим, то в иконе Симона Ушакова оно символизирует духовные подвиги изображенных. Их родство состоит в том, что все они - святые Русской земли. Московское царство, а точнее, Кремль, его духовный и политический центр, символизирует устроенный Господом вертоград. Благочестивыми работниками Христа как хозяина виноградника являются митрополит Петр (1308-1326) и Иван Калита (1325-1340), с именами которых традиционно связывается возвышение Москвы. При митрополите Алексии князем Димитрием были построены стены Кремля, а при митрополите Киприане в Успенский собор из Владимира была перенесена икона Богоматери (в 1395 году), ставшая его главной святыней. Так происходило возвышение Москвы, превращение ее в первопрестольный град. «Насаждение древа государства Российского» - уникальная икона, отображавшая единую историю Руси и Русской Православной Церкви и имевшая государственную и политическую актуальность.

Встреча с Ушаковым

В конце XVII - начале XVIII века у Ушакова было немало подражателей. Его ученики тиражировали образы «Нерукотворного Спаса» в манере мастера, но никому не удалось добиться той виртуозности, что была присуща его кисти.

Приходится признать, что в наши дни имя Ушакова не столь известно широкому кругу любителей русской иконописи, как имена Рублева и Дионисия. Его гений, как главное достижение целой эпохи, еще предстоит заново открыть и осознать - наследие художника, как это ни удивительно, пока не нашло своего отражения ни в индивидуальной выставке, ни в крупном альбомном издании. Созданные им иконы рассредоточены по многочисленным музеям, имеются в частных собраниях. Великолепный ушаковский образ «Спас Нерукотворный» с иллюстрациями на утренние стихиры в клеймах находится в церкви Святого пророка Илии в Обыденском переулке в Москве.
Искусство Ушакова чрезвычайно актуально в наши дни, когда современные иконописцы стоят перед задачей поиска нового целостного художественного языка, который должен опираться не на шаблонное копирование древних образов, а на осознание всего исторического развития русской иконописи, в том числе и в XVII веке.

Похвала Владимирской иконе Божией Матери («Насаждение древа государства Российского»). 1668 г. Государственная Третьяковская галерея

Царица Мария Ильинична с сыновьями Алексеем и Федором. Деталь иконы «Насаждение древа государства Российского». 1668 г. Государственная Третьяковская галерея
Одна из самых известных икон Ушакова, блестящий замысел которой принадлежит гению художника

Архангел Михаил, попирающий дьявола. 1676 г., Государственная Третьяковская галерея

Икона имеет необычный «круглящийся» позем. Слева и справа от архангела рисунком намечены фигуры избранных святых. В левом нижнем углу обращает на себя внимание изображение человека в молитвенной позе, одетого в посадское платье и обутого в сапоги. Существовало предположение, что это автопортрет художника или портрет заказчика иконы

Троица. 1671 г. Государственный Русский музей

Деталь картины Паоло Веронезе «Пир в доме Левия». 1573 г. Галерея Академии художеств в Венеции.
Ушаков повторяет общую композиционную схему прославленной иконы Андрея Рублева «Троица», заимствуя позы, жесты, рисунок складок на одеждах ангелов. При этом прототипом для архитектурного задника в зеркальном отображении послужила гравюра с картины Паоло Веронезе «Пир в доме Левия». Строгий классицистический фон не разрушает молитвенный характер образа

Икона Божией Матери «Кикская» из церкви свт. Григория Неокесарийского на Большой Полянке. 1668 г., Государственная Третьяковская галерея

Лики Богоматери и Христа. Деталь иконы Божией Матери «Кикская». 1668 г. Государственная Третьяковская галерея

Одной из икон, копию с которой делает Ушаков, является Киккская (или Кипрская) икона Богоматери, восходящая к чудотворному образу монастыря Хиландар на Афоне и чтимая на всем греческом Востоке в XVI-XVII веках

Спас Нерукотворный. 1658 г. Государственная Третьяковская галерея

Спас Нерукотворный. 1673 г. Государственная Третьяковская галерея.

Ушаковский образ «Спас Нерукотворный» тиражировался учениками художника, но никто из них так и не смог добиться виртуозности учителя

Беседа Варлаама с царевичем Иоасафом. Иллюстрация к книге «История о Варлааме и Иоасафе» Симеона Полоцкого. Рисунок Симона Ушакова. Гравюра Афанасия Трухменского. 1681 г.

Царь Давид. Фронтиспис к стихотворной псалтири Симеона Полоцкого. 1681 г.
Гравюры, выполненные по рисункам Ушакова, отличаются смелостью в передаче пространства, построенного несколькими планами. В гравюре с изображением царя Давида Ушаков вновь использует архитектурный фон с картины Веронезе, а в гравюре с изображением царевича Иоасафа в окне виднеется пейзаж с дворцом и геометрически построенным регулярным парком перед ним

Светлана ЛИПАТОВА, nsad.ru

Реформатор иконописания. Симон Ушаков – через реформы к традиции (ВИДЕОэкскурсия)

«Писал Симон Ушаков, государев иконописец»

Симон Ушаков был человеком своего времени, отразившим в своих произведениях важнейшие исторические и культурные процессы XVII столетия. С другой стороны, именно в творчестве Ушакова, благодаря его индивидуальным художественным поискам, возник и утвердился в 60-70-е годы XVII столетия новый стиль русского иконописания, который усвоили сначала мастера Оружейной палаты и столичные художники, а вслед за ними, уже в конце XVII столетия – практически все русские иконописцы в большинстве существовавших тогда художественных центров.

Очень важно, что в отличие от великих предшественников мастера, таких как Дионисий или Андрей Рублев, сведения о жизни и творчестве Ушакова достаточно широко представлены в документах эпохи. Мы привыкли к тому, что биографию средневекового художника можно реконструировать только в общих чертах, по кратким летописным или житийным упоминаниям, а об авторстве его работ можно судить только по косвенным свидетельствам или по стилю. Кроме того, мы почти никогда не знаем, какова была мера личного участия того или иного иконописца в том или ином художественном проекте, какие обязанности выполнял руководитель художественной артели, какая часть работы доставалась именно ему.

Между тем, официальное придворное делопроизводство XVII столетия фиксировало каждый шаг «государевых людей», к числу которых принадлежал «государев иконописец» Симон Ушаков. В распоряжении исследователей имеется огромный архив Оружейной палаты, из которого можно получить множество сведений о том, в какие годы и над чем работал художник, куда он ездил и чем занимался. Кстати, некоторые из этих документов выглядят до смешного по-современному: ведомость выдачи расходных материалов или ведомости о выдаче зарплаты. И конечно, есть еще одно важное обстоятельство, которое делает для нас образ Ушакова более определенным, чем образы его великих предшественников, – подписи и даты на исполненных им иконах: «Писал Симон Ушаков, государев иконописец, в таком-то году».

Всего известно около 50-ти подписных и датированных работ Симона Ушакова, и почти 40 из них находятся на выставке. Кроме того, на выставке представлены некоторые работы, которые приписываются Ушакову на основании поздних надписей или по стилистическим признакам, а также довольно большое количество работ его учеников.

Творческая биография Ушакова прослеживается по документам с 1648 года, когда ему было всего 22 года. Именно тогда Ушаков написал прошение о своем производстве в государевы иконописцы. Причем он указал в прошении, что еще до этого времени уже работал «безпрестанно у… царского дела», видимо, привлекаясь к каким-то отдельным художественным проектам. Судя по другим документам, это прошение было удовлетворено, однако жалованным иконописцем Ушаков так и не стал. Вероятно, для художника нашли другую работу – он был произведен в знаменщики Серебряной палаты, где в его обязанности входило изготовление подготовительных рисунков для церковной утвари и других произведений декоративно-прикладного искусства. Кроме того, он работал в Царицыной мастерской палате, исполняя рисунки для шитья, украшал царские палаты, гравировал, рисовал карты и планы.

Богоматерь Владимирская. Новатор или традиционалист?

К 50-м годам XVII столетия относятся первые подписные и датированные произведения Ушакова, и самое раннее из них – икона «Богоматерь Владимирская» 1652 года. На обороте иконы надпись, в которой сказано, что эта икона – список с древней и прославленной чудотворной иконы. Причем сверху надписи есть приписка «и мерой» – иконописец воспроизвел не только композицию оригинала, но и точный его размер.

То, что Ушаков избирает на раннем этапе своего творчества именно прославленную чудотворную византийскую икону, присланную на Русь еще в начале XII века, очень ясно обозначает для нас один из главных стержней его творчества. Мы привыкли считать художника новатором, революционером в древнерусском иконописании, но нужно понимать, что в русской культуре XVII столетия отсутствовало само понятие «новаторства». Церковные писатели и художники ориентировались, прежде всего, на традицию. Эта традиция имела огромное значение и для Ушакова. Он не просто выбирает древний чудотворный образ, он воспроизводит его «мерою и подобием».

Симон Ушаков. Богоматерь Владимирская, на обороте – Голгофский Крест. 1652
Дерево, темпера. 104×70. Третьяковская галерея

Спас Нерукотворный и поиски «живоподобия»

Для разговора об Ушакове как реформаторе необходимо обратиться к одному из самых излюбленных сюжетов его творчества – образу Спаса Нерукотворного, который художник неоднократно повторял в разные периоды своей творческой биографии.

Самая ранняя икона Спаса Нерукотворного, исполненная Ушаковым, происходит из московской церкви Троицы в Никитниках и раньше датировалась 1658 годом. Но именно к выставке была произведена полная реставрация иконы, она была освобождена от записей XVIII и XIX века, и мы получили возможность увидеть почти полностью сохранившуюся оригинальную ушаковскую живопись. Кроме того, реставраторам удалось по фрагментам золотых букв и их отлипам на олифе реконструировать первоначальную надпись и установить правильную дату – 1661 год.

Почему именно образ Спаса Нерукотворного так привлекал внимание художника, и почему именно на нем на протяжении десятилетий он отрабатывал свои новые художественные приемы? Чтобы это понять, нам нужно обратиться, прежде всего, к эстетическим трактатам как самого Ушакова, так и его друга, ярославского художника Иосифа Владимирова (этот оригинальный жанр – одна из новых особенностей художественной культуры XVII столетия).

Главный пафос пространного сочинения Иосифа Владимирова состоит в борьбе с уклонением от древних традиций. По мнению художника, его предшественники допустили очень много ошибок, исказив первоначальное свидетельство, которое сохраняли древние произведения, и именно к этому свидетельству и должны вернуться иконописцы. Он приводит конкретные примеры, спрашивая современников, почему, например, сегодня мученики изображаются с темными ликами, если они были юны и прекрасны, или почему на иконах не воспроизводится идеальная и совершенная внешность Христа и Богоматери, известная по библейским свидетельствам и более поздним преданиям. Эти вопросы позволяют понять интерес Ушакова к Нерукотворному образу, ведь именно он запечатлел живые, подлинные черты Спасителя.

Отсюда, от поиска этой живости и подлинности, и происходит само понятие «живоподобия», которым Ушаков и Владимиров оперировали как в своих теоретических сочинениях, так и на практике, в своих иконах.

Что такое живоподобие? Прежде всего, это не натурализм в европейском смысле этого слова, не работа с натурой. Живоподобие – это воспроизведение живого, подлинного свидетельства о священных лицах и событиях как главная задача иконописания. Для Ушакова было важно уточнить это свидетельство, скорректировать его, сделать более убедительным. И поэтому образ Нерукотворного Спаса для Симона Ушакова – вечный вызов и вечный поиск. Он ищет как можно более точные и адекватные, подлинные, живые черты Христа. И этот настойчивый поиск, конечно, опровергает все традиционные предубеждения о секуляризации русской культуры в XVII столетии.

Симон Ушаков. Спас Нерукотворный. 1678
Дерево, темпера. 53×42. Третьяковская галерея

Древо государства Московского

О том, какое важное значение для Ушакова имела традиция, свидетельствует его неоднократное обращение к образу «Богоматери Владимирской». Помимо самой первой иконы 1652 года, эту тему отражают еще три произведения начала 1660-х годов, представленные на выставке.

Икона Богоматери Владимирской с избранными святыми на полях 1660 года происходит из Успенского собора Флорищевой пустыни, и, судя по пространной надписи в ее нижней части, это вклад самого художника в Успенскую обитель – свидетельство того, что художник был, во-первых, достаточно состоятелен для того, чтобы делать собственные вклады, а во-вторых, весьма религиозен. Еще одна Владимирская икона написана по заказу игумена московского Сретенского монастыря Дионисия в 1662 году.

Третий образ – знаменитая икона «Похвала иконе Богоматери Владимирской» или «Древо Государства Московского» 1663 года. Названия эти поздние и более или менее условные, поскольку оригинального ее названия мы не знаем, а в описях XIX века она называлась «Образ Владимирской с московскими чудотворцами». Вокруг медальона с иконой Богоматери располагаются изображения московских святых и некоторых знаменитых исторических деятелей. Галерея этих персонажей начинается с основателей Московского княжества – князя Ивана Калиты и митрополита Петра, который перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву и основал Успенский собор Московского Кремля, также представленный на иконе.

Слева на ветвях древа представлены московские святители, преемники митрополита Петра, последний из которых – Патриарх Филарет. Выше – его сын, царь Михаил Федорович Романов, основоположник новой династии, царь Феодор Иоаннович, последний из Рюриковичей, и благоверный царевич Димитрий – святой покровитель всего московского царствующего дома.

На правой ветви изображены преподобные, причем их ряд неожиданно открывается образом князя-схимника – преподобного Александра Невского. Вверху иконы изображен Христос в облаках, который передает ангелам венец и ризу. История сюжета такова: в 1625 году в Москву из Персии шахом Аббасом была прислана прославленная реликвия – риза Господня, которую торжественно положили в Успенском соборе Московского Кремля. И, конечно, изображая ризу, художник имел в виду именно эту драгоценную кремлевскую реликвию. Соединение же двух реликвий – иконы Богоматери Владимирской и ризы Господней – наглядно демонстрировало прямое покровительство Христа и Богоматери Московскому государству.

По сторонам от Христа начертаны надписи из Апокалипсиса – фрагменты из обращений к Сардийской и Смирнской церквям. Эти тексты вместе с текстами на свитках царя Алексея Михайловича и тогдашнего наследника царевича Алексея Алексеевича образуют своеобразный диалог: в ответ на молитвенное обращение царя и царевича Христос обещает им и всему Московскому государству ризу и венец как знак своего покровительства.

Как дворянин стал иконописцем

Одним из важных заказчиков Ушакова был святитель Иларион Суздальский, основатель Успенской пустыни. Он был родственником Симона Ушакова, о чем сообщает его житие. И именно из жития мы узнаем о том, что митрополитом Ушакову были заказаны четыре иконы: «Спас на престоле», «Богоматерь Владимирская», «Богоматерь Киккская» и большое храмовое «Успение», исполненное в 1663 году.

С иконой Успения связано замечательное предание, также изложенное в житии Илариона Суздальского. Когда происходила смена деревянного храма на каменный, Иларион задумался, сохранять ли прежнее престолоосвящение, и тогда ему во сне явилась Богоматерь в том образе, как Она была написана на ушаковской иконе. Илларион понял, что престолоосвящение надо сохранить, новый каменный храм был также посвящен Успению Богородицы.

О том, что митрополит Иларион играл важную роль в жизни Ушакова, свидетельствуют и другие факты жития. В частности, известно, что в доме Ушакова в Китай-городе останавливался и сам Иларион, и монахи его обители. И житие рассказывает, что когда монахи, гостившие в доме Ушакова, стояли на молитве, над домом поднялся столп света и пламени. Он был настолько велик, что прибежали сторожа от Спасской башни, испугавшись, что в Китай-городе начался пожар.

Эти эпизоды показывают, насколько тесно Ушаков был связан с духовной средой, и, возможно, именно эта связь с малолетства предопределила его судьбу. Ушаков происходил из дворянской семьи, а для московского дворянина в ту пору выбор художественного поприща был несколько неожиданным. Скорее всего, причиной такого выбора были не только таланты молодого человека, но и внутренние духовные мотивы.

Симон Ушаков с учениками Егором и Иваном. Успение Богоматери. 1663
Дерево, темпера. 146×120. Третьяковская галерея

Светло и живоподобно

В 1668 году Ушаков принимал участие в очень важном художественном проекте – создании декоративного убранства церкви святителя Григория Неокесарийского на Большой Полянке. Этот храм был заложен в 1667-м и выстроен за этот год по инициативе его настоятеля протоиерея Андрея Савинова, который также был настоятелем Благовещенского собора Московского Кремля. Судя по сохранившимся подписям, самому Ушакову принадлежат только две главные иконы из этой церкви: Господский образ Христа Вседержителя и образ Богоматери Киккской.

Примечательно, что для главного Богородичного образа храма Ушаков выбирает достаточно редкую и экзотическую для Руси иконографию, которую он мог знать по поствизантийским спискам с древней святыни. В них, как и в других поствизантийских иконах, вероятно, присутствовали некоторые художественные приемы, характерные для европейского искусства. Но Ушаков не копировал европейскую художественную систему: удивительный лик Богоматери Киккской создан исключительно традиционными иконописными средствами. Это тонкие полупрозрачные слои темперной живописи, которые накладываются друг на друга для того, чтобы передать цветовые и светотеневые переходы. Причем иконописец учится постепенно сглаживать контраст, поверх теней кладет полупрозрачные светлые слои, а высветления почти чистыми белилами, которые характерны для икон рубежа 60-70-х годов, заменяет более охристыми по тону. К тому же поверх высветлений Ушаков кладет чуть более темный полупрозрачный слой. Таким сложным путем достигается ощущение сглаженности переходов, возникает ощущение реального, живоподобного объема.

Очень важно, что ушаковская живопись при этом продолжает оставаться насыщенной светом. Эта светоносность для художника была даже важнее, чем живоподобие. Светло и живоподобно – вот так должен работать настоящий иконописец. И в этом таком благоговейном отношении к свету, видимо, проявляла себя духовная традиция, идущая еще от времен аскетических подвигов монахов-исихастов, от мистической культуры XIV столетия.

Еще один пример живоподобного ушаковского стиля – икона Троицы 1671 года, созданная по заказу греческого купца и дипломата Николая Николетты. Об этом свидетельствует надпись на греческом языке, поставленная в нижней части иконы.

Среди замечательных экспонатов, представленных на выставке, праздничный чин из церкви Покрова, созданный в 1673 году по заказу Богдана Матвеевича Хитрово, главы Оружейной палаты. Первую икону праздничного чина исполнил сам Ушаков, а остальные иконы чина писали уже его ученики и соработники – Никита Павловец, Федор Козлов, Георгий Зиновьев, Иван Филатьев и другие.

Кроме икон самого Симона Ушакова, на выставке также экспонируются наиболее известные работы его прямых учеников, среди которых были такие мастера как Георгий Зиновьев, Михаил Милютин и Феодот Ухтомский.

ЛЕВОН НЕРСЕСЯН,pravmir.ru

Загадка праздничного чина

Выставка иконописи – Симон Ушаков с учениками и последователями.
(Третьяковская галерея).

Среди представленного оказалась серия икон так называемого «праздничного» чина. Вот «Благовещение» – кисти самого Симона Ушакова.

«Распятие», Георгий Зиновьев.

И «Успение богоматери», написанное Иваном Филатьевым.

В общем, все это мастера Оружейной палаты, и даже там, где подписи не обнаружилось, манера у специалистов сомнения не вызывает.

А вот откуда это все? Поступило из церкви в селе Братцево (на нынешнем крайнем северо-западе Москвы, близ МКАДа, Там где-то есть теперь Братцевская улица). Церковь в 1911 году выглядела вот так (колокольня в советское время не уцелела, а церковь, долго использовавшаяся под что попало, в 90-х годах была возвращена верующим).

Но нас с вами должна интересовать ситуация села Братцево в XVII веке. Вот что оно представляло собой, согласно описи, в 1678 году: «Церковь каменная, двор попа, дьячок, пономаря два; двор боярский и около двора задворных деловых, крепостных людей русских и иноземцев 37 человек, при мельницах 13 человек и 3 человека русских и иноземцев».

И это все. И в таком-то крошечном селении над иконостасом работают не деревенские богомазы, а мастера Оружейной палаты.

Как вы думаете, с чего бы это? 🙂

Татьяна Пелипейко, diletant.media

Слово на Евангельское чтение в Великий Четверг (15.04.93 )

Евхаристия. София Киевская

Тайная Вечеря в иконах и картинах

Дирк Баутс
Таинство причастия
1464-1467
Алтарь церкви святого Петра в Лувене

Омовение ног. Византия, XI в. Местонахождение: Греция, Фокида, монастырь Осиос Лукас

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд Тайная Вечеря Гравюра 1851-1860 Из иллюстраций к “Библии в картинках”

Омовение ног. Статуя перед Dallas Baptist University.

Царского изографа XVII века Симона Ушакова то хулили, «одаривая» ярлыком разрушителя исконно русского типа иконописи, то называли гением, сумевшим сохранить традицию в непростое время. Где же правда? В особенностях стиля знаменитого иконописца, своеобразии его художественного поиска нам помогает разобраться искусствовед, автор книги «Симон Ушаков» (1984 г.) заслуженный работник культуры РФ Надежда Бекенева.

– Надежда Геннадьевна, Симона Ушакова называют последним иконописцем Древней Руси и одновременно реформатором. Почему?
– Это очень спорное мнение. Лет десять тому назад я тоже думала, что Симон Ушаков – реформатор. Сейчас я понимаю: это не совсем так, он всячески старался сохранить древний иконописный канон и стилистику, всеми силами их отстаивая.

Деталь иконы
«Христос Вседержитель на престоле»

– А как же новая техника письма – так называемое живоподобие?
– Действительно, в иконах Симона Ушакова появляется достаточно ощутимый объем. И работал он по-новому. Древнее искусство иконописи сродни созданию мира. Вспомним книгу Бытия: сначала Бог отделяет свет от тьмы, потом создает твердь земную и небесную… Иконописец работает по тому же принципу. Сначала он пишет архитектуру, травы, одежды, животных и в последнюю очередь, помолившись и попостившись, приступает к написанию лика. В самую последнюю очередь Бог создает человека, а иконописец – пишет Божественный Лик. Поэтому в иконе есть такое понятие: «Доличное» – все, что написано до ликов, и личнОе. Личное письмо древний мастер пишет так же, как и все остальное – достаточно условно. Делает первый слой красочный. В искусстве живописном, портрете, это называется «подмалевок», а в иконописи – «сангирь». Положив первый красочный слой, начинает писать «света». Свет божественный, который снисходит на святого и одновременно им излучается, он пишет охрами. Этот второй красочный слой называется «вахрение». Нередко вахрение сильно отличается от сангиря – тогда получается контрастное изображение. Темный-темный сангирь и светлое изображение, которое еще не дает объем, но намекает на него – высветленная часть лица. Наконец, третьим красочным слоем древний иконописец кладет так называемые «движки». Это небольшие мазки, которые обозначают наиболее высветленные части лика. Симон Ушаков уже пишет так, как позднее, в XVIII столетии, работали мастера-портретисты. С помощью многослойных плавей, мелких мазков, дающих плавный переход одного тона в другой, он создает объем Божественного лика. Такая техника ранее не была известна. Потом так стали писать и его ученики-последователи, и все остальные мастера.

– Тем самым Симон Ушаков «очеловечивает» образы святых…
– В книге я писала, что в лике Христа проявляется не только Его Божественная ипостась, но еще и ипостась человеческая. Сейчас я начинаю думать, что тут ошибалась. Это нужно сформулировать как-то иначе. Лик Спаса у Симона Ушакова все равно остается Божественным. В отличие, кстати, от последующих иконописцев XVIII века, иконы которых уже приближены к земному, а Христос спущен на землю.

– Что еще отличает Симона Ушакова от предшественников?
– Его иконы подписаны. В XVII веке художникам уже дозволялось ставить автограф на иконах. Раньше такая мысль не могла придти в голову. Русская икона анонимна. Имена таких мастеров, как Андрей Рублев, Дионисий нам известны не столько по их автографам, сколько по документально сохранившимся данным.

– Надежда Геннадьевна, а как вы стали заниматься этой темой?
– В молодости иконы Симона Ушакова мне не нравились. Очень любила мастера Дионисия. И сейчас его обожаю, а тогда – еще больше, и мечтала заниматься исследованием именно Дионисия, читать по нему лекции. На что моя первая заведующая в Третьяковке Валентина Антонова возразила: «Ну, по Дионисию у нас многие читают лекции, а вы займитесь лучше Симоном Ушаковым…» С некоторым разочарованием стала смотреть, изучать, читать. И постепенно этим временем увлеклась. Мне приоткрылась красота искусства XVII века. Конечно, Ушаков и Дионисий совсем разные. Нужно учитывать вот какой момент. Когда иконописец заканчивает икону, он покрывает ее олифой. Олифа сводит воедино всю цветовую палитру. Но через сто лет она темнеет. Соответственно, Ушаков не мог видеть того, что создавали древние мастера. Иконы были потемневшие, их поновляли: вместо реставрации заново записывали по сохранившимся контурам.

Часть клейма иконы
«Благовещение с Акафистом»

– Получается, в свое время Симон Ушаков не знал и не мог видеть того, что открылось нам благодаря реставрации?
– Конечно. В 1913 году в Москве была устроена первая выставка отреставрированных древних икон. Когда французский художник и скульптор Анри Матисс посетил ее, он был потрясен и восхищен. «Русские мастера приезжают к нам на стажировку, – говорил Матисс, – а на самом деле это нам надо ездить в Россию учиться». Представляете? И вот тогда на Симона Ушакова стали смотреть как на разрушителя иконных традиций. В 1973 году о нем впервые писал исследователь Георгий Филимонов, он называл Симона Ушакова гением русского искусства. Не удивительно, ведь до XIX века дошли практически только его произведения, все остальное относилось к более позднему периоду. А когда раскрылись и предстали в первозданном виде более ранние иконы, будто пелена упала с глаз русских людей. Впервые стали говорить о древних иконах и искусстве древних мастеров. Симон Ушаков ушел на второй план, и уже советский реставратор и живописец Игорь Грабарь низвел мастера до «злого гения».

– Как обычно это и бывает: либо ругать, либо превозносить…
– Симон Ушаков непрост и противоречив! Впрочем, тех людей невозможно корить. Представляю их восторг. Кругом были черные, закопченные доски, и вдруг открылись эти древние, чудесные образы. Подлинное же значение Симона Ушакова для развития русской иконописи нам еще предстоит осмыслять…

1. Похвала Владимирской иконе Божией Матери («Древо государства Московского»)

Икона специально написана для церкви Святой Живоначальной Троицы в Никитниках и установлена в ее главном иконостасе. Рядом, буквально в нескольких метрах, можно увидеть дом, в котором жил Симон Ушаков. Никитников переулок находится рядом с Кремлем, по мнению специалистов, царь Алексей Михайлович мог бывать в этом храме.

В иконе «Древо государства Московского» выражается не только художественное, но и политическое мировоззрение. Симон Ушаков наглядно развивает идею единства Церкви и государства. Раньше подобной программы в искусстве быть не могло, она появляется во времена церковного раскола.

Исключение из правил. В иконе отсутствует подпись. Любой иконописец, создав тот или иной сюжет, должен был обязательно его подписать. Знаменательно, что Симон Ушаков нарушает это правило. Видимо, он не отдает какой-то теме своей композиции главенствующего значения.

2. Митрополит и князь . На иконе запечатлено ключевое историческое событие: закладка в 1325 году Успенского кафедрального собора. Симон Ушаков пишет древо – виноградную лозу, которая является символом жизни. Виноградная лоза покрывает всю икону и прорастает сквозь Успенский собор. В небольших медальонах на древе представлены московские святые, преподобные, митрополиты, благочестивые цари, юродивые. В центральном медальоне изображена Богоматерь Владимирская – покровительница не только Москвы, но и всего государства. Внизу, на фоне Успенского собора, митрополит Петр и первый московский царь Иван Калита насаждают и поливают это древо. Когда-то, в 1325 году, митрополит Петр предсказал Ивану Даниловичу, что нужно перенести кафедру, столицу, из Владимира в Москву: «Сам прославишься и дети твои прославлены будут». Владимир часто подвергался набегам и, конечно, многие от этого страдали. Москва находилась в более отдаленном и более выгодном месте.

3. Москва документальная . Успенский собор стоит за кремлевской стеной, которую Симон Ушаков изображает документально точно. Он показывает Спасскую башню, украшенную и песочными, и механическими часами, подробно прописывает зубчатую стену вокруг Кремля. А вот Успенский собор представлен условно. В такой же манере в XVII веке изображали с птичьего полета географические карты.

4. Диалог неба и земли . Можно сказать, что на иконе представлена история Москвы в портретах самых выдающихся персонажей, прославленных в лике святых. Все святые держат свитки, обращенные в центр, к Богоматери. Начинаются они со слова «радуйся». Единственный свиток, Алексея Михайловича, обращен не к Богоматери, а к Спасу, которого мы видим на самом верху с предназначенными для Алексея Михайловича венцом и ризой. Около венца надпись: «Буди мне верен до смерти и дам ти венец живота». Свиток Алексея Михайловича, обращенный к Спасу, гласит: «Спаси Господи люди своя и благослови достояние свое».

5. То, что под красками. «Древо» написано на золоте. Золотой фон, левкас, символизирует божественный Свет.

Симон или Пимен?

Наши предки в XVII веке носили два имени: одно тайное, посвященное Богу (у Симона это Пимен – имя, с которым его крестили), а другое имя известное, «зовомое» (Симон). Вот почему Симон Федорович Ушаков назывался еще и Пименом. Также по подписям икон можно расшифровать имена его домочадцев и небесных покровителей.

Информационная справка:

Ушаков Симон (Пимен) Федорович
Родился в Москве ок. 1626, скорее всего в семье посадских людей. В 1648 поступил на царскую службу в Серебряную палату, где работал «знаменщиком», т.е. готовил рисунки для украшения утвари и ювелирных изделий, а также рисунки для знамен, географических карт, вышивок и церковных облачений. Завоевал большой авторитет при дворе Алексея Михайловича. В 1657г. ему было поручено «поновить» росписи одной из комнат кремлевского дворца, и с той поры уже не один крупный заказ в Москве не обходился без Ушакова. В 1664г. он особым указом переводится в Оружейную палату, где состоит «жалованным» (т.е. получающим персональное жалованье) «царским изографом», а по сути – главным экспертом не только по живописи, но и по всем вопросам, касающимся искусства. Среди работ, исполненных Ушаковым с учениками и подмастерьями, – фрески в Архангельском и Успенском соборах (1660), а также в Царской (1657) и Грановитой (1668) палатах Кремля, иконы для церкви Троицы в Никитниках (1656–1657). Из этих произведений в максимально первозданной форме до нас дошли росписи Успенского собора (частично) и живописный ансамбль храма Пресвятой Троицы.

Анастасия Чернова

Адрес: Лаврушинский пер., 12, Инженерный корп.