Мартов какая партия. Мартов юлий осипович (настоящая фамилия цедербаум)

В 1850-1860 гг. и в Петербурге в 1870-1880-е гг., был основоположником первых в России еврейских газет и журналов. Отец - Иосиф Александрович (1839-1907) - служил в Русском обществе пароходства и торговли , работал корреспондентом «Петербургских ведомостей» и «Нового времени ». Мать рано осталась сиротой и воспитывалась в католическом монастыре в Константинополе, вышла замуж сразу после выхода из него, родила одиннадцать детей, троих похоронила . Двое из трёх братьев и сестра ― Сергей (псевдоним «Ежов»), Владимир (псевдоним «Левицкий») и Лидия ― стали известными политическими деятелями.

C раннего детства хромал. Гувернантка уронила его с небольшой высоты, в результате чего мальчик сломал ногу. О случившемся гувернантка долго никому не рассказывала, из-за чего лечение началось поздно и нога срослась неправильно. Несмотря на длительное лечение, как вспоминала его сестра Лидия «он так и остался на всю жизнь хромым, невольно волоча свою больную ногу, сильно сутулясь при ходьбе… Это обстоятельство сыграло, думаю, немаловажную роль в его жизни и во всем его развитии» .

Турцию семья покинула в 1877 году в связи с русско-турецкой войной .

Учился Юлий Осипович три года в 7-й гимназии Санкт-Петербурга , один год - в Николаевской Царскосельской гимназии. В 1891 году он окончил Первую Санкт-Петербургскую классическую гимназию и поступил на естественное отделение Физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета .

Отец мой, в 60-х годах переживший увлечение тогдашней молодежи, остался навеки почитателем Герцена , к которому когда-то ездил в Лондон «на поклон», - писал Мартов в «Записках социал-демократа». - Герцен, Шиллер, то, рассказы о народовольцах - все вместе заострило к 15-му году моей Жизни мою психологию в сторону мечтаний об освободительной борьбе .

Политическая деятельность

Уже на первом курсе Петербургского университета создал революционный кружок. В г. был арестован за распространение нелегальной литературы. Полтора года он находился в Доме предварительного заключения и в «Крестах ». Его исключили из университета и летом г. выслали под гласный надзор полиции в Вильно (ныне Вильнюс). Здесь он принимал участие в деятельности местной социал-демократической организации, в движении за создание Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России (с 1897 г. ― Бунд).

После отбытия наказания в 1895 г. вместе с В. И. Лениным был одним из основателей петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса (название организации придумал Мартов), за что был в г. вновь арестован и сослан в Туруханск . В г. Мартов поддержал написанный 17-ю ссыльными «Протест российских социал-демократов» против «Кредо» «Экономистов » Е. Д. Кусковой. Во время пребывания в камере предварительного заключения им был написан первая собственная работа ― «Современная Россия». В ссылке он пишет ещё две работы: «Рабочее дело в России» и «Красное знамя в России».

Ленинизм и политические взгляды

На II съезде РСДРП , который был организован при большом участии Мартова, между ним и Лениным произошёл раскол. Сторонников Ленина стали называть большевиками , а мартовцев - меньшевиками . После съезда Мартов вошёл в бюро меньшевиков и в редакцию новой «Искры». Участвовал в революции 1905 , член Петербургского совета . На Женевской конференции меньшевиков (апрель - май г.) настаивал на выборности всех партийных органов. Что же касается его отношения к Ленину , то в статье «На очереди» впервые для определения взглядов Ленина он ввёл термин «ленинизм ».

В книге британского историка Саймона Себаг-Монтефиоре «Молодой Сталин » об этом рассказывается так: «Юлий Мартов опубликовал в 1918 году статью, в которой писал, что Сталин не имеет права занимать правительственные посты, так как был исключен из партии в 1907-м. Тогда выяснилось, что Сталин действительно был исключен из партии, но не ЦК, а низовой организацией Тифлиса. Сталин утверждал, что это исключение незаконно, поскольку и в Тифлисе, и в Баку организации РСДРП контролировались меньшевиками» .

Поздние годы жизни

Мартов выступал против заключения мирного договора России с Германией. В мае 1918 г. был делегатом Всероссийского совещания меньшевиков. 14 июня 1918 г. его исключили из состава ВЦИК вместе с рядом других меньшевиков по обвинению в содействии контрреволюции, в поддержке белочехов, участии в антисоветских правительствах, образовавшихся на востоке страны, в организации восстаний против Советской власти. В конце 1918 г. он всё же пришёл к выводу о необходимости принять «Советский строй как факт действительности», по-прежнему требуя его демократизации. Он был одним из авторов платформы РСДРП меньшевиков «Что делать?», требовавшей от Советской власти демократизации политического строя, отказа от национализации значительной части промышленности, изменения аграрной и продовольственной политики.

Исходя из того, что большевистская диктатура опирается на симпатии народных масс, Мартов полагал, что следует отказаться от действий, которые могут привести к расколу внутри рабочего класса и тем самым сыграть на руку контрреволюции. Так родилась его тактика «соглашения-борьбы» с большевистской властью в рамках советской конституции, не сразу и не без сопротивления принятая потом большинством меньшевиков .

C 1919 член ВЦИК, в 1919-1920 - депутат Моссовета. Летом 1919 г. был избран действительным членом Социалистической академии , в 1920 г. редактировал сборник «Оборона революции и социал-демократия».

Юлий Осипович умер в одном из санаториев Шварцвальда 4 апреля г. После смерти он был кремирован и похоронен в присутствии М. Горького в Берлине .

Семья

Активное участие в революционном движении приняли также его братья и сестры:

• Кранихфельд, Надежда Осиповна (1875-1923) - деятель меньшевистского движения, мать А. С. Кранихфельда .
• Дан, Лидия Осиповна (1878-1963) - деятель меньшевистского движения, член Заграничной делегации РСДРП , жена Ф. И. Дана .
• Цедербаум, Сергей Осипович (1879-1939), псевдоним Ежов - деятель меньшевистского движения, погиб во время сталинских репрессий. Его внучка Тамара Юльевна Попова публиковала в 1990-е годы материалы о родственниках Мартова в СССР.
• Цедербаум, Владимир Осипович (1883-1938), псевдоним Левицкий - деятель меньшевистского движения, погиб во время сталинских репрессий. Отец историка Е. В. Гутновой и дед архитектора А. Э. Гутнова .
• Яхнина, Евгения Осиповна - проживала в Москве. Её дочь, переводчик Юлианна Яхнина скончалась в Москве в 2004 году .

Напишите отзыв о статье "Мартов, Юлий Осипович"

Примечания

Сочинения

• Мартов Л. . - Женева: Союз русских социал-демократов, 1898. - 66 с.
• Мартов Л. / С предисл. П. Аксельрода. - Женева: Революционная организация «Социал-демократ», 1900. - 64 с.

• Мартов Л. [захаров.net/index.php?md=books&to=art&id=4151 Подарок русским крестьянам и рабочим]. - С-Пб., 1906.
• Мартов Л. . - СПб. : Новый мир, 1906. - 32 с.
• Мартов Л. Механика хозяйственного строя. - Саратов: Возрождение, 1917. - 24 с.
• Мартов Л. / С предисл. Ф. Дана. - Берлин: Искра, 1923. - 110 с.
• Мартов Ю. О. Письма 1916-1922 / Ред.-сост. Ю. Г. Фельштинский. - Benson: Chalidze Publications, 1990. - 328 с.
• Мартов Ю. О. Избранное / Подгот. текста и коммент. Д. Б. Павлов, В. Л. Телицын. - М .: [Б./и.], 2000. - 644 с.
• Мартов Ю. О. Записки социал-демократа / Сост. П. Ю. Савельев. - М .: РОССПЭН, 2004. - 544 с.
• Мартов Ю. О., Потресов А. Н. Письма 1898-1913. - М .: Собрание, 2007. - 464 с. - ISBN 978-5-9606-0032-3 .

Литература

на русском языке

• Из архива семьи Цедербаум / Сост. В. Л. Телицын, Ю. Я. Яхнина, Г. Г. Животовский. - М.: Собрание, 2008. - 463 с.
• Казарова Н. А. Ю. О. Мартов. Штрихи к политическому портрету. - Ростов-на-Дону: РГПУ , 1998. - 168 с.
• Мартов и его близкие: Сб. / Подгот. к печати Г. Я. Аронсон, Л. О. Дан, Б. Л. Двинов, Б. М. Сапир. - Нью-Йорк, 1959. - 170 с.
• Ольховский Е. Р. Ю. О. Мартов и семья Цедербаумов / Е. Р. Ольховский // Петербургская историческая школа: Альманах: Памяти В. А. Ежова. - СПб., 2001. - С.132 - 152.
• Савельев П. Ю. Л. Мартов в советской исторической литературе. // Отечественная история . - 1993. - № 1. - С. 94 - 111.
• Урилов И. Х. Ю. О. Мартов: историк и политик. - М.: Наука, 1997. - 471 с.

на других языках

• Liebich A. Martov’s Last Testament // Revolutionary Russia. - 1999. - Vol.12. - № 2. - P.1 - 18.
• Getzler J. Martov: a political biography of a Russian social democrat. - Cambridge, Cambridge University Press ; Melbourne, Melbourne University Press , 1967. - 246 p.

Ссылки

• Троцкий Л.
• Архивные материалы. Г.Головков

Отрывок, характеризующий Мартов, Юлий Осипович

К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.

Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»

Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)

Юлий Осипович Мартов (настоящая фамилия Цедербаум ; 24 ноября 1873, Константинополь - 4 апреля 1923 года, Шёмберг, Германия) - российский политический деятель, участник революционного движения, один из лидеров меньшевиков, публицист.

Ранние годы

Родился в Константинополе в зажиточной еврейской семье. Дед Юлия Осиповича - Александр Осипович Цедербаум - стоял во главе просветительского движения в Одессе в 1850-1860 гг. и в Петербурге в 1870-1880-е гг., был основоположником первых в России еврейских газет и журналов. Отец - Иосиф Александрович (1839-1907) - служил в Русском обществе пароходства и торговли, работал корреспондентом «Петербургских ведомостей» и «Нового времени». Мать рано осталась сиротой и воспитывалась в католическом монастыре в Константинополе, вышла замуж сразу после выхода из монастыря, родила одиннадцать детей, троих похоронила. Двое из трёх братьев Сергей (псевдоним «Ежов»), Владимир (псевдоним «Левицкий») и сестра Лидия стали известными политическими деятелями.

C раннего детства хромал. Гувернантка уронила его с небольшой высоты, в результате чего мальчик сломал ногу. О случившемся гувернантка долго никому не рассказывала, из-за чего лечение началось поздно и нога срослась неправильно. Несмотря на длительное лечение, как вспоминала его сестра Лидия «он так и остался на всю жизнь хромым, невольно волоча свою больную ногу, сильно сутулясь при ходьбе… Это обстоятельство сыграло, думаю, немаловажную роль в его жизни и во всем его развитии».

Племянница Мартова Юлиана Яхнина вспоминала: «Мама всегда рассказывала мне об удивительной нравственной атмосфере, которая царила в семье. - Показательна даже игра, которую играли старшие дети. Они придумали государство, названное ими Приличенск. И когда кто-то из них совершал какой-нибудь дурной поступок, его укоряли: „В Приличенске так не поступают“».

Турцию семья покинула в 1877 году в связи с русско-турецкой войной.

Учился Юлий три года в 7-й гимназии Санкт-Петербурга, один год - в Николаевской Царскосельской гимназии. В 1891 году он окончил Первую Санкт-Петербургскую классическую гимназию и поступил на естественное отделение Физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета.

Политическая деятельность

Уже на первом курсе Петербургского университета создал революционный кружок. В 1892 г. был арестован за распространение нелегальной литературы. Полтора года он находился в Доме предварительного заключения и в «Крестах». Его исключили из университета и летом 1893 г. выслали под гласный надзор полиции в Вильно (ныне Вильнюс). Здесь он принимал участие в деятельности местной социал-демократической организации, в движении за создание Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России (с 1897 г. Бунд).

После отбытия наказания в 1895 г. вместе с В. И. Лениным был одним из основателей петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса (название организации придумал Мартов), за что был в 1896 г. вновь арестован и сослан в Туруханск. В 1899 г. Мартов поддержал написанный 17-ю ссыльными «Протест российских социал-демократов» против «Кредо» «Экономистов» Е. Д. Кусковой. Во время пребывания в камере предварительного заключения им была написана первая собственная работа «Современная Россия». В ссылке он пишет ещё две работы: «Рабочее дело в России» и «Красное знамя в России».

В январе 1900 г., по окончании сибирской ссылки, Мартов направился в Полтаву, в апреле того же года участвовал в Псковском совещании, на котором обсуждался вопрос о создании общерусской политической газеты «Искра». Затем заключил «тройственный союз» в поддержку газеты с А. Потресовым и В. Лениным. Он активно работал по подготовке к изданию газеты «Искра» и журнала «Заря», был сотрудником редакции, также привлекал к участию своих соратников и родственников. Будущая жена Сергея Цедербаума Конкордия Захарова стала агентом газеты, через месяц после этого она уехала из Полтавы в Петербург, а оттуда - в Мюнхен. В Германии базировалась редакция газеты с 1901 г. В августе 1901 г. туда приехал Мартов. За границей помимо работы по изданию «Искры», в редакции которой он был по существу самым активным сотрудником, он читал лекции в Высшей русской школе общественных наук в Париже, поддерживал тесный контакт с Лениным.

Мартов Юлий Осипович (Цедербаум) (1873-1923), участник российского революционного движения. В 1895 член Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". С 1900 член редакции "Искры". С 1903 один из лидеров меньшевиков. В середине 1917 входил во Временный Совет Российской республики (предпарламент). Октябрьскую революцию рассматривал как неотвратимую катастрофу; выступал с критикой внутренней политики большевиков (пролетарской диктатуры, "красного террора" и др.). В 1918 член ВЦИК. С 1920 эмигрант, один из организаторов "2 1/2-го Интернационала".

Один из основателей РСДРП Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) родился 2 ноября 1873 г. в Константинополе в обеспеченной семье, еврей. Здесь служил в «Русском обществе пароходства и торговли» его отец, Осип Александрович Цедербаум. Семья Цедербаумов традиционно исповедывала либеральные взгляды. Еще прадед Юлия, часовщик Осип Цедербаум собирал у себя дома сторонников «либеральной монархии», а дед, Александр Осипович издавал относительно прогрессивные газеты, в которых публиковался и сам. Отец Юлия владел тремя иностранными языками и тоже слыл либералом, увлекался журналистикой, помогал отцу в издательской деятельности. Так что Юлию Мартову было у кого перенять культуру и таланты.

Большая семья Цедербаумов (у Юлия был шестеро братьев и сестер) жила трудом Осипа Александровича. Других источников не было. Началась война с Турцией, и семья переехала вначале в Одессу, а затем в Петербург. Заработки Осипа Александровича сильно поуменьшились, и Цедербаумы стали с трудом сводить концы с концами.

Учился Юлий Мартов в Одесской гимназии, затем в Седьмой петербургской гимназии. Пережив в младших классах потрясения, связанные с проявлениями антисемитизма, Юлий Мартов в старших классах стал признанным лидером среди сверстников. В 1891 году он поступил в Петербургский университет на физико-математический факультет. После первой же попытки распространения запрещенных листовок Мартов был арестован (февраль 1892 г.), просидел 5 месяцев в «Крестах» и был выслан в Литву, в Вильно. С университетом пришлось распрощаться.

В Петербург Мартову разрешили вернуться только в начале октября 1895 года. Здесь он познакомился с Владимиром Лениным, и вошел в руководящую группу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В этот период времени Мартов и Ленин становятся близкими друзьями. Собственно, за исключением родных Мартов был наиболее близок молодому Ленину, который пронес это дружеское чувство через всю жизнь. Других друзей у Ленина больше никогда не было, а были только «товарищи по борьбе».

В ночь с 4 на 5 января 1896 г. Мартова вновь арестовали, и он год просидел в тюрьме. Затем был сослан в Восточную Сибирь, в Туруханский край сроком на три года. Мартову досталось гораздо худшее место проживания в ссылке, нежели Ленину (благодатный для жизни юг Красноярского края). В ссылке Мартов много читал, написал несколько серьезных работ («Народничество прежде и теперь», «Современная Россия», «Рабочее дело в России», «Красное знамя в России»). Свои работы Цедербаум подписывал псевдонимом Мартов, который и стал его фамилией. В это время Мартов (как и Ленин) придерживался радикальных революционных взглядов, считая революцию единственным средством изменения строя в России. Однако в отличие от Ленина Юлий Мартов уже в это время полагал, что реальной силой преобразований российского общества может быть и должна быть широкая коалиция всех прогрессивных общественных сил, а не только рабочий класс. Более того, ведущую роль в этом процессе Юлий Мартов отводил интеллигенции, к которой принадлежал сам.

Начал Юлий Мартов свою серьезную революционную деятельность в еврейской социал-демократической партии (Бунде), бывшей в то время самой массовой социалистической организацией России. В 1904 г. Бунд насчитывал около 20-ти тысяч членов и превосходил примерно в два раза по численности все другие российские партийные организации вместе взятые. Массовое участие евреев в социал-демократическом движении объясняется их преследованиями в России и во всем мире, повальной грамотностью, материальным благополучием и близостью идей социализма национальной психологии евреев.

Мартов довольно быстро, как и многие другие видные члены Бунда, перешел на позиции интернационализма. Он понял неэффективность борьбы даже только за национальные права евреев в России с помощью чисто еврейской партии. Мартов осознал необходимость создания общероссийской социал-демократической партии, в программу которой незыблемым постулатом входил бы интернационализм.

После отбытия ссылки (январь 1900 г.) Мартов уехал за границу, где провел многие годы. 23 марта 1901 г. Юлий Мартов прибыл в Мюнхен для участия в редактировании совместно с Лениным газеты российских социал-демократов «Искра». Он вместе с Плехановым, Лениным, Аксельродом, Верой Засулич и Потресовым вошел в состав первой редакции «Искры». Затем к ним присоединился фактически Лев Троцкий. Последний вспоминал в своей работе «Ленин и старая «Искра»»: «Политическим руководителем «Искры» был Ленин, но главной публицистической силой был Мартов. Он писал легко и без конца, так же как и говорил. Ленин же проводил много времени в библиотеке Британского музея, где занимался теоретически».

С самого начала своей политической деятельности Мартов занял умеренные позиции классического в современном понятии социал-демократа. Он неизменно выступал против любых проявлений крайностей. Уже перед II съездом РСДРП между Лениным и Мартовым вспыхнули принципиальные разногласия. Ленин предложил создавать небольшие вооруженные отряды рабочих-боевиков для нападений на полицейских, государственные учреждения, осуществления экспроприаций. Мартов был против создания подобных отрядов, хотя и поддерживал необходимость организации защиты с помощью оружия массовых демонстраций. Ленин фактически призывал к организации своего рода террора и рэкета в пользу партии, хотя публично и боролся с террористическими методами борьбы эсеров-максималистов. Мартов также был последовательным противником нетерпимости в идейных дискуссиях, так характерной для Ленина.

Благородство по отношению к противнику, умеренность в целях, терпимость к чужому мнению - вот те черты характера Юлия Мартова, которые развели его с «твердокаменным» и бескомпромиссным Лениным по разные стороны идейных баррикад. Троцкий в той же работе писал о взаимоотношениях Ленина и Мартова еще до их публичного разрыва на II съезде: «Когда они разговаривали друг с другом при встрече, не было уже ни дружеских интонаций, ни шуток... Ленин говорил, глядя мимо Мартова, а у Мартова стекленели глаза под отвисавшим пенсне... И когда Владимир Ильич со мною говорил о Мартове, то в его интонации был особый оттенок: «Это что ж, Юлий сказал?», причем имя Юлия произносилось по-особому, с легким подчеркиванием, как бы с предостережением: «хорош-то хорош, мол, даже замечателен, да очень уж мягок»».

К началу 90-х годов Мартов стал одним из самых видных и талантливых молодых деятелей российской социал-демократии. Он, пожалуй, считался вторым-третьим ее лидером после Георгия Плеханова и, возможно, Ленина. Заметное влияние на Мартова в это время оказывала знаменитая революционерка Вера Ивановна Засулич. Это она назвала хватку Ленина «бульдожьей», противопоставив ее «хватке борзой» Георгия Плеханова («потреплет, потреплет и отпустит»). Сравнение понравилось Ленину, однако оно не было похвалой молодому вождю партии со стороны старой революционерки. Ей крайне не нравились стиль и методы работы «твердого» искровца Ленина с товарищами по партии и коллегами по редакции «Искры», его разнузданная критика либералов и всех прочих инакомыслящих. Она была полностью на стороне «мягкого» и талантливого Мартова.

Открытое противостояние Мартова и Ленина произошло на II съезде РСДРП в 1903 году (идейно разошлись они еще раньше). Юлий Мартов решительно выступил против предложенного Лениным превращения партии из демократической организации в некий средневековый орден, спаянный железной дисциплиной и идейным единством. Вопрос этот стал (как и вопрос о диктатуре пролетариата) судьбоносным для партии. Ленин создавал партию в качестве средства вооруженного захвата власти и ее последующего удержания. Мартов видел партию как демократическую, просветительскую организацию, повышавшую своей работой образовательный уровень населения. Он видел партию как легальную парламентскую партию, способную законно прийти к власти без потрясений и военных переворотов.

В результате решающего голосования на II съезде Ленин и его сторонники получили большинство голосов при выборах в партийные органы и с этих пор получили название большевиков. Мартова и его сторонников стали называть меньшевиками. В социал-демократическом движении России с этих пор существовало, фактически, две партии. Тем не менее, эти две партии сохраняли длительное время одно название и время от времени сотрудничали.

Мартов, как и Плеханов, отверг революцию 1905 г., как кровавый и бесполезный бунт, мешавший цивилизованному развитию России. Перед Россией в это время забрезжил путь либеральных преобразований. Стал возможен постепенный переход к конституционной монархии. Императором Николаем II был издан Манифест, выдержки из которого приводятся ниже:

«Высочайший Манифест.

Божиею милостью,

Мы, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая.

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. ... Привлечь теперь же к участию в Думе... те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, представив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.

3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей...».

Мартов, Плеханов, Аксельрод, Дан, Засулич и другие социал-демократы с надеждой встретили царский Манифест о свободе в России. Однако у большевиков, ведомых Лениным, были иные взгляды и планы. Они объявили царский Манифест обманом и призвали население страны к восстанию.

Ленин вернулся в Россию и принял участие в организации вооруженных большевистских выступлений 1905-07 гг. В результате этих действий большевиков и других революционеров либеральные реформы в России были сорваны.

В октябре 1905 г. вернулся в Россию и Юлий Мартов. Он сразу включился в редактирование газеты меньшевиков «Начало», в общественную жизнь Петербурга. В 1906 году Мартова арестовали и выслали за границу. За границей Мартов публикует множество статей в социалистической печати, становится одним из самых видных теоретиков мирового социал-демократического движения.

В 1913 году Мартов приезжал в Россию и активно участвовал в работе своей партии. В годы первой мировой войны Мартов занимал умеренные центристские позиции, на конференциях социал-демократов активно противодействовал Ленину с его лозунгом превращения империалистической войны в гражданскую.

Февральскую революцию, принесшую долгожданную политическую свободу, Мартов встретил в Швейцарии. Он вместе с Лениным и другими социал-демократами пересек Германию в запломбированном вагоне. Немцы охотно помогли большевикам, выступавшим за поражение своей страны в войне с ними, вернуться в Россию. По некоторым источникам именно Мартов предложил Ленину этот план возвращения в Россию. Он вернулся в Россию в мае 1917 г. На вокзале в Петрограде его встретили тысячи рабочих и солдат.

Мартов сходу попал в атмосферу острейшей борьбы за власть. Основную опасность для наступившей свободы в России в это время представляли большевики, возглавляемые Лениным. Вождь большевиков провозгласил курс на вооруженный захват власти. И большевики стали главными идейными противниками меньшевиков и лично Мартова.

Меньшевики тоже были неоднородны в вопросах войны и мира, в вопросе участия во Временном правительстве. Мартов занимал в своей партии умеренные центристские позиции. Он старался не допустить раскола и ослабления партии. Позиция эта в условиях ожесточенной борьбы за власть была очень зыбкой. Мартов нередко оказывался в меньшинстве в своей партии. В лидеры меньшевиков выдвинулись более энергичные социал-демократы: Церетели, Дан, Чхеидзе, Потресов. Мартов выступал против ленинского плана перерастания буржуазной революции в социалистическую, считая, что Россия еще не созрела для социализма. Но он не поддерживал и оборонцев, сторонников войны до победы. Самым видным оборонцем среди социал-демократов был Георгий Плеханов. Вокруг Мартова сформировалась группа социалистов-интернационалистов, предлагавших прекратить войну путем созыва международной социалистической конференции и последующих переговоров.

Меньшевики опирались на довольно широкую массу образованного и активного населения страны: ремесленников, квалифицированных рабочих, мелкую буржуазию, интеллигенцию, служащих. В меньшей степени - на крестьян, шедших в основном за эсерами. Поэтому при выборах в Советы меньшевики и их союзники получили большинство. Так в исполкоме Петроградского Совета до Октябрьского переворота меньшевиков было 17 против 10 большевиков (март 1917 г.).

В период между февралем и августом 1917 г. вплоть до «корниловского мятежа» меньшевики, правые эсеры и их союзники были гораздо ближе к реальной власти, чем большевики. Они входили в правительство, имели подавляющее большинство в Советах. Но постепенно меньшевики теряли свое влияние из-за своей пассивности, внутренних разногласий и под напором большевиков.

Юлий Мартов решительно выступал против планов большевиков вооруженным путем захватить власть в стране. Он прекрасно знал Ленина. Он понимал, что приход большевиков к власти означал бы гибель первых ростков свободы и демократии в стране, установление тоталитарного режима правления.

Ну а Ленина мало волновали нападки приверженцев демократии: Мартова, Плеханова, Засулич и других социал-демократов, и, тем более, представителей других партий. Он абсолютно был уверен в своей исторической правоте. Он не желал считаться с иными мнениями насчет будущего России, кроме своего собственного. Его фанатичная вера в свою историческую миссию, завораживающая убежденность в собственной непогрешимости, гипнотическая способность влиять на людей увлекала за ним большевиков и левых эсеров.

Ленин, в отличие от Мартова и Плеханова, обладал феноменальной способностью влиять на массы простых людей и революционеров. Он своей потрясающей силой воли подавлял их колебания, их сомнения. Он надолго, если ни навсегда, обращал их в свою «веру». Ленин, несомненно, был блестящим популистом. Он знал, что солдатам нужен мир, крестьянам - земля, рабочим - фабрики и заводы. И он обещал после революции немедленно все это дать им.

Мартов и его товарищи проиграли решающую для России политическую схватку. Ленин и большевики совершили Октябрьский переворот и захватили власть в Петрограде, а затем и по всей стране. Приверженцы демократии не смогли противостоять профессиональным революционерам, вставшим во главе вооруженных отрядов.

На состоявшемся в декабре 1917 г. чрезвычайном съезде меньшевиков Мартов был избран лидером партии, но это было уже запоздалое лидерство. К тому же мягкий и интеллигентный Мартов не мог противостоять железобетонному Ленину и Демону революций Льву Троцкому. Лидеры большевиков отвергли предложение Мартова о формировании коалиционного правительства из социалистов всех оттенков.

После разгона большевиками Учредительного собрания, с которым Мартов связывал свои основные надежды, он не последовал за правыми эсерами и частью меньшевиков, вступивших на путь вооруженной борьбы с большевиками. Мартов по-прежнему призывал к мирному восстановлению демократии в России.

Мартов страстно выступил против заключения позорного для России Брестского мира. Этот мирный договор нужен был лишь большевикам для удержания ими власти. Остро выступал он на страницах газеты Максима Горького «Новая жизнь», газет «Вперед» и «Всегда вперед» против массового красного террора.

Во время гражданской войны меньшевики ушли в тень. 14 июня 1918 г. Юлия Мартова и других меньшевиков исключили из Советов и ВЦИК по обвинению в содействии контрреволюции. Шла кровопролитная гражданская война, которую они предвидели и против развязывания которой они боролись. Но они уже не могли сколько-нибудь существенно повлиять на события. Вся власть была у большевиков. Отнять ее у них можно было только силой. Юлий Мартов в это время продолжал писать статьи, направленные против гражданской войны, против смертной казни. Он гневно протестовал против чудовищного расстрела царской семьи и Великих князей. Он последовательно выступал за национальное примирение. Но многие меньшевики включились и в Белое движение. Они с оружием в руках боролись с большевиками. Мартов же осудил вмешательство иностранных держав на стороне Белого движения, хотя и подчеркивал свою оппозиционность большевикам. Мартов и его сподвижники проводили в это время политику враждебную белым и оппозиционную большевикам. В ответ на борьбу Мартова с Белым движением Ленин и его сторонники опубликовали в «Правде» «Постановление о меньшевиках», в котором им дозволялось вновь участвовать в политической жизни. Однако Мартова не вернули во ВЦИК. Тем не менее, Юлий Мартов оставался видным и авторитетным деятелем мирового и российского социалистического движения. В среде интеллигенции, да и рабочих его по-прежнему уважали. Летом 1919 года Юлий Мартов был избран действительным членом Социалистической академии общественных наук, а в марте 1920 г. - депутатом Моссовета.

Ленин внимательно следил за острыми политическими статьями своего бывшего товарища по «Союзу борьбы...», а теперь непримиримого оппонента. Они сильно раздражали его, задевали за живое. А тут еще и избрание Мартова в Моссовет, где он получил весомую трибуну для своих критических выступлений. Бесили Ленина и умные публицистические работы Мартова, регулярно издаваемые за границей и направленные против большевиков и их вождя. И не только Мартов раздражал Ленина. Поэтому едва закончилась гражданская война, а Ленин уже занялся идейной «чисткой» страны. Он не мог вынести инакомыслия в стране. Он не желал читать обвинения в свой адрес в убийстве детей Николая II, геноциде казаков, ограблении и расстрелах крестьян. Все несогласные с ним должны были замолчать или, по крайней мере, находиться вне пределов России.

В 1920 г. Мартов был выслан из страны на чужбину. Ленин немало помучился, прежде чем принял решение сохранить жизнь своему бывшему товарищу. Высылать или расстрелять Мартова решал именно он (хотя и было принято по этому поводу специальное решение ЦК). Ленин решил все-таки выслать тяжело больного туберкулезом гортани Мартова, посетовав при этом на его идейную непреклонность и назвав умницей. Максим Горький вспоминал: «Лично я слышал от него (Ленина) лишь одну жалобу:

Жаль - Мартова нет с нами, очень жаль! Какой это удивительный товарищ, какой чистый человек!».

В октябре 1920 г. Мартов выступил на съезде Независимой социал-демократической партии Германии с антибольшевистской речью. Он обвинил Ленина и его партию в развязывании массового террора внутри страны и желании подчинить себе через Коминтерн мировое социалистическое движение. Ленин посчитал эту речь предательством и дорога на родину для Мартова стала закрытой.

За рубежом Мартов прожил недолго. Он успел лишь начать издание новой газеты «Социалистический вестник». Голодные годы революции и гражданской войны подорвали его здоровье. Юлий Мартов умер 24 апреля 1923 г. от туберкулеза в Германии, похоронен в Берлине.

Мартов Юлий Осипович (наст. фам. - Цедербаум; 1873-1923) - участник социал-демократического движения с 1892 г.; с 1895 г. - член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». С 1901 г. член редакции «Искры». С 1903 г. один из лидеров меньшевиков. С 1920 г. в эмиграции.

Из семьи служащего. В 1891 поступил на естеств. ф-т Петерб. ун-та. Осенью этого года организовал Петерб. с.-д, группу "Освобождение труда". Неоднократно подвергался арестам. В окт. 1895 вместе с В.И. Лениным и др. участвовал в создании Петерб. "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". В 1896 сослан в Туруханск. Отбыв ссылку (в. 1900), включился в осуществление ленинского плана создания марксистской партии в России и общерус. полит, газеты. В марте 1901 в Мюнхене вошёл в редакцию "Искры". Участвовал в подготовке проекта Программы РСДРП. Дел. 2-го съезда РСДРП (1903), на к-ром внёс альтернативное ленинскому определение членства в партии - содействие РСДРП под рук-вом одной из орг-ций вместо обязат. участия в орг-ций вместо обязат. участия в её работе (проект Мартова был принят 28 голосами против 22): не согласился Мартов и с предложением Ленина ограничить редколлегию "Искры" Г.В. Плехановым, Лениным и Мартовым, т.к. усмотрел в этом возможность поставить партию под контроль ред. "Искры"; отказался работать в "Искре"; бойкотировал выборы в центр, органы РбДРП: чл. негласного бюро меньшевиков. После выхода Ленина из редакции вернулся в неё, был введён в Совет партии. Обвинял большевиков в стремлении установить в партии режим диктатуры. В окт. 1905 вернулся в Россию, работал в исполкоме Петерб. Совета РД, в Орг. к-те (меньшевист. фракц. центр), в ред. газ. "Начало". С дек. 1905 чл. ЦК РСДРП и ред. "Парт. Известий". Участвовал во многих меньшевист. изданиях. Отвергал тактику бойкота Гос. Думы. В 1906 выслан за границу. Один из идеологов ликвидаторства, но предостерегал против абсолютизации легальной деятельности. Один из авторов и редакторов 5-томника "Обществ, движение в России в нач. XX в." (П., 1909-14). На янв. пленуме (1910) ЦК РСДРП критиковал "раскольнич. курс" большевиков, выступал за примирение всех фракций. В 1911 сблизился с меньшевиками-партийцами. В 1912 дел. Августовской конф. с.-д. (Вена), вошёл в Загран. секретариат ОК. В нач. 1-й мир. войны "интернационалист", затем "центрист". Выступал за скорейшее окончание войны и демокр. мир, отрицал ленинский тактич. лозунг поражения своего пр-ва и превращения империалистич. войны в гражд. войну. Участник Циммервальдской (авг. 1915) и Кинтальской (апр. 1916) междунар. соц. конференций, представлял левоцентрист. крыло.

О Февр. рев-ции 1917 узнал в Швейцарии. Вначале сохранял убеждённость в правоте меньшевист. тактики 1905 (предоставление власти буржуазии под контролем рабочего класса с целью радикализации политики пр-ва), но опасался распространения в меньшевизме идей "рев. оборончества" (ЦПА ИМЛ, ф. 362, on. 1, д. 51, л. 127). Исходя из обязательности для успешной соц. рев-ции высокого уровня развития экономики и культуры, прочных демокр. традиций и превращения рабочего класса в большинство нации, утверждал: "Врем. полит, диктатура или полнота власти всех демокр. слоев бурж. об-ва является неизбежной фазой развития всякого глубокого переворота, преобразующего сословно-полицейское гос-во в современно-буржуазное" (там же, ф. 275, on. 1, д. 12, лл. 10-11 об.: Д. 52, лл. 8. 94). Считал, что буржуазия способна сыграть свою роль только при свержении самодержавия, а затем, в ходе переустройства об-ва, возможен её отход от рев-ции. Когда буржуазия "исчерпает себя", допускал свержение бурж. кабинета и замену его "трудовическим" или "трудовическо-патриотическим" пр-вом (там же, ф. 362, оп. 1, Д. 51, л. 130 об.). Переход власти к радикальной мелкобурж. демократии мыслил лишь после обретения ею полит. сознательности. В тактике большевиков Мартов усматривал стремление "добраться до власти не силой собств. класса", а увлечением за собой "солдат-крестьян", сил, чуждых, как считал Мартов, социализму. Решил "остаться на далёком расстоянии с Лениным и Троцким" (там же, л. 142 об.).

9 мая 1917 через Германию вернулся в Россию. В тот же день на Всерос. конф. меньшевист. и объединённых орг-ций РСДРП критиковал вступление социалистов в коалиц. Врем. пр-во, осуждал "рев. оборончество". Его речь была встречена большинством делегатов враждебно. Мартов и его сторонники заявили о сложении с себя полит. ответственности за решения конференции, не участвовали в выборах меньшевист. центров. Мартов отказался войти в ред. ЦО РСДРП "Рабочую Газету". Он остался в оппозиции, во главе немногочисл. группы меньшевиков-интернационалистов. В кон. мая один из организаторов "Летучего Листка Меньшевиков-Интернационалистов", в июне их Врем. центр, бюро.

В сер. июня писал: "В качестве правительств, партии... с.-д-тия, в лице меньшевист. фракции, осудила себя на постоянное торможение пробуждающейся в крест.-солд. массе полит, самодеятельности, на удержание Советов от попыток активно влиять на ход правительств, политики... меньшевики и эсеры неизбежно способствовали тому, что нарастающее... недовольство пролет. и даже части крест.-солд. масс бросило их в объятия ленинизма. Ибо ленинизм бросил в эти массы лозунг "Вся власть Советам"... Видя, ...что три месяца рев-ции ещё не дали заметного улучшения жизни, массы склонны искать выхода в устранении от власти представителей враждебных им капиталистич. классов". Отметив, что это может привести к изоляции пролетариата к к господству контррев. буржуазии, Мартов выдвинул лозунг перехода власти в руки мелкобурж. демократии ("Летучий Листок Меньшевиков-Интернационалистов", 1917, № 2, с. 5).

Дел. 1-го Всерос. съезда Советов РСД (3-24 июня); неоднократно выступал, избран чл. ВЦИК. В речи на съезде и в проекте резолюции о войне и мире, не получившем поддержки большинства делегатов, констатировал бесплодность усилий меньшевиков по созыву междунар. соц. конференции в Стокгольме, но отмежевался от ленинской программы мира: предлагал требовать от Врем. пр-ва, чтобы оно добивалось (вплоть до угрозы выхода из антигерм, коалиции) согласия союзников на переговоры, отказа их от аннексий и контрибуций. Осуждал политику наступления на фронте. В обстановке приближающегося полит. кризиса в частном письме 17 июня писал: "Такое у всех чувство, что всё это рев. великолепие на сносях, что не сегодня-завтра что-то новое будет в России, то ли крутой поворот назад, то ли красный террор... А пока незаметно и неуловимо организуется какая-то контрреволюция, к-рая уже собирает свои силы" (ЦПА ИМЛ, ф. 362, on. 1, д. 51, л. 154).

В Июльские Дни, в ночь с 4 на 5 июля, на заседании исполкома Петрогр. Совета, когда эсеры и меньшевики торжествовали по поводу прибытия воинских частей с фронта для "наведения порядка в столице", заметил: "Классич. сцена начала контррев-ции" (Суханов Н., Записки о рев-ции, т. 2, кн. 3-4, М., 1991, с. 340). С кон. июля всё более склонялся к идее пр-ва рев. демократии. 15 июля на 2-й Петрогр. конф. меньшевиков внёс резолюцию, осуждавшую капитулянтскую позицию лидеров Советов в Июльские дни и допускавшую возможность сосредоточения власти в руках Советов (резолюция собрала 36 голосов против 37, поданных за резолюцию Дана, одобрявшую коалиций с буржуазией). Указывал, что развал Врем. по-ва из-за обструкции его бурж. кругами стал сигналом к стихийному бунтарству 3-5 июля, что наметившееся осуществление лозунга "Вся власть Советам! не было доведено до конца, т.к. мелкобурж. сознание ещё не освоило, что для этого нужно перешагнуть "через либеральную буржуазию в целом". В кон. июля вместе с И.С. Астровым от имени Центр, бюро меньшевиков-интернационалистов обратился к 6-му съезду РСДРП(б) с приветствием, в к-ром выражалось "глубокое возмущение против клеветнич. кампании, к-рая целое течение в рус. с.-д-тии стремится представить агентурой герм. пр-ва". Выразив надежду на "сотрудничество отд. интернационалистич. течений (т.е. большевиков и меньшевиков-интернационалистов- Авторы) в деле борьбы с оппортунистич. и националистич. влияниями, проявляющимися в рабочем движении", авторы обращения указывали, что "не должна быть допущена подмена завоевания власти большинством рев. демократии задачей завоевания власти в ходе борьбы с этим большинством и против него" ["6-й съезд РСДРП(б)", с. 1941

Делегат Объединит, съезда РСДРП (авг.), избран чл. ЦК. Выступал от интернационалист. крыла: в докладе "Полит, момент и задачи партии" протестовал против блока с буржуазией, понимая его как коалицию с воен.-контррев. кругами, назвал послеиюльской движущей силой рев-ции гор. и сел. мелкую буржуазию, к-рая могла бы участвовать в борьбе за рев.-демокр. влияние только в союзе с рабочим классом и при его руководящей роли. Критиковал меньшевист. рук-во: "Для нас та полит. линия, к-рую вело большинство меньшевист. партии до сих пор, ..,представлялась до конца политикой полного забвения и отрицания... рев. стороны марксизма" (ЦПА ИМЛ. ф. 275, оп. 1, д. 12, л. 13, 14). До съезда Мартов допускал возможность орг. разрыва с "оборонцами", но потом признал (в частном письме от 25 авг.), что этому помешала расколобоязнь большинства делегатов-интернационалистов: "Стало невозможно идти против своих собственных "каутскианцев"... Пришлось снова ограничиться заявлением. что не будем связывать себя дисциплиной и просто будем выступать, когда нужно, против большинства" (ЦПА ИМЛ, ф. 362, оп. 1, д. 51, л. 160).

Сотрудничал в "Новой Жизни", "Кронштадтской Искре" (июль - сент.), "Искре" (с сент.). Оценивая положение после выступления Л.Г. Корнилова, писал: Почувствовав, что ею держится порядок в стране, что ею одной держится армия и что ею одной охраняется завоёванная свобода, демократия осваивается с мыслью, что ей одной должна принадлежать и власть в гос-ве... Гос. машина должна перейти в руки демократии: без этого Россия не добьётся мира, не справится с экон. разрухой, не одолеет своих контррев. врагов, покушающихся на землю и волю". Отметив, что затормозить переход власти в руки демократии может только раскол в её среде между пролет, меньшинством и крест.-солд. большинством, продолжал: "Это значит, что всякие попытки навязать нашей демокр. рев-ции задачу немедленного приступа к осуществлению социализма тотчас же бы отбросили от пролетариата большую часть демократии, помогли бы её врагам внести смуту в её ряды и тем раздавить её" ("Кронштадтская Искра". 1917, 11 сент.).

Участник Всерос. Демокр. совещания (сент.), высказался против коалиции с буржуазией; вошёл во Врем. Совет Рос. Республики (Предпарламент), возглавил фракцию меньшевиков-интернационалистов. После образования последнего состава Врем. пр-ва писал: "Дело, конечно, не в личных качествах этих людей. Дело в том, что они связаны с классами, тянущими их назад, в то время, как лишь энергич. инициатива пр-ва в деле руководства рев-цией может ещё устранить неизбежность гражд. войны. Вот почему меньшевики-интернационалисты.- будут добиваться замены его тем рев.-демокр. пр-вом, вне к-рого неизбежны банкротство, разруха и гражд. война" ("Искра", 1917, 3 окт.).

Накануне Октября Мартов предвидел неизбежность рев. взрыва, но взятие власти пролетариатом считал полит, ошибкой, призывал рабочих и солдат воздержаться от вооруж. восстания. На заседании ВЦИК 24 окт. заявил: "...Хотя меньшевики-интернационалисты не противятся переходу власти в руки демократии, но они высказываются решительно против тех методов, к-рыми большевики стремятся к власти" ("Рабочая Газета", 1917, 26 окт.), однако не отрицал, что политика РСДРП(б) имеет почву "в неудовлетворённых нуждах народа. Спасение рев-ции связывал с пр-вом, способным заключить мир и готовым к радикальным социальным реформам.

Дел. 2-го Всерос. съезда Советов РСД (25-27 окт.): в начале 1-го заседания потребовал начать работу съезда с обсуждения возможности мирного разрешения кризиса, вызванного вооруж. восстанием, призвал провести с этой целью и для орг-ции демокр. власти переговоры "с др. соц. партиями и орг-циями" ("Второй Всерос. съезд Советов РСД", М-Л., 1928. с. 34). Принятое (в т.ч. большевиками) предложение Мартова было сорвано правыми группами, к-рые ушли со съезда, заявив протест против захвата власти большевиками. Мартов повторил идею межпартийных переговоров и предложил приостановить работу съезда до создания однородной демокр. власти. Л.Д. Троцкий внёс альтернативную резолюцию, осуждающую ушедших за попытку сорвать съезд и приветствующую победоносное восстание. Предложение Мартова даже не обсуждалось, и он вместе со своими сторонниками покинул зал.

Окт. рев-цию рассматривал как катастрофу, хотя признавал её неотвратимость. В нач. нояб., во время переговоров при Викжеле, Мартов вновь требовал создания "однородного соц. пр-ва".

В сер. нояб. писал П.Б. Аксельроду в Стокгольм: "Вот положение. Оно трагично... Перед нами победившее восстание пролетариата, т.к. почти весь пролетариат стоит за Лениным и ждет от переворота социального освобождения и при том понимает, что он вызвал на бой все антипролет. силы. При этих условиях не быть, хотя бы в роли оппозиции, в рядах пролетариата - почти нестерпимо. Ни демагогич. формы, в к-рые облечён режим, и преторианская подкладка господства Ленина не дают смелости идти туда.-". Мартов предлагал "ни в коем случае не участвовать в разгроме пролетариата, хотя бы он и шёл по ложному пути", а далее констатировал: "...я не думаю, чтоб ленинская диктатура была обречена на гибель в скором уже времени. Армия на фронте окончательно переходит, как видно, к нему, Германия и Австрия фактически его признали и, возможно, что союзники займут выжидат. позицию" ("Меньшевики". Сб. статей, восп. и док-тов, Бенсон, 1988, с. 153). 30 дек. в частном письме Мартов объяснял своё неприятие Окт. рев-ции: "Дело не только в глубокой уверенности, что пытаться насаждать социализм в экономически и культурно отсталой стране - бессмысленная утопия, но и в органич. неспособности моей примириться с тем аракчеевским пониманием социализма и пугачевским пониманием клас. борьбы, к-рые порождаются, ...фактом, что европ. идеал пытаются насадить на азиат. почве" (там же, с. 155).

Совместно с 10 членами и кандидатами в чл. ЦК РСДРП(о) -меньшевиками-интернационалистами Мартов подписал обращение к местным парт. орг-циям (опубл. 19 нояб.), где констатировалось и подтверждалось "фактом последних неудач на полит, выборах" поражение меньшевиков 25 окт. как одной из партий, "на к-рые опиралось Врем. пр-во", как пролет, партии, как орг-ции, к-рая "находится в состоянии внутр. анархии": ответственность за поражение РСДРП(о) возлагалась на политику её рук-ва. На Чрезв. съезде меньшевиков (30 нояб. - 7 дек., Петроград) Мартов отвергал требования правоцентрист. крыла "признать за народом право восстания против большевиков", напомнил, что "переворот 25 окт." был предопределён "всем ходом рус. рев-ции", в т.ч.- исчерпавшей себя в массах коалиц. политикой. Шанс спасения рев-ции видел в восстановлении единства рабочего движения, координации его сил с мелкобурж. демократией и в возвращении к лозунгу единой (однородной) соц. рев. власти ("Вперёд", 1917, 6 дек.). Победа на съезде левоцентрист. сил после соглашения между сторонниками Ф.И. Дана и Мартова выдвинула его в лидеры партии. Избран чл. ЦК, вошёл в новую ред. ЦО - "Рабочей Газеты".

В марте 1918 переехал в Москву. Выступал неоднократно с лекцией, вскоре опубликованной, в к-рой, отметив, что "перед нами прошёл почти полугодовой опыт т.н. пролет, диктатуры", утверждал: "Диктатура эта фактически осуществляется интеллигентской богемой, известной частью гор. пролетариата и приобщившейся к власти части мелкой буржуазии, Получается карикатура на диктатуру пролетариата, картина своеобразного рус. якобинства" ("Мелкобурж. стихия в Рос. рев-ции", М., 1918, с. 1). Говоря о партии большевиков, Мартов подчёркивал: "В конгломерате составляющих её элементов первое место, бесспорно, принадлежит мелкобурж. слоям, дающим осн. тон её программе действий и методам. И мы видим, как при этой якобы пролет, диктатуре выявляется её зависимость от мелкобурж. стихии. Разоряющаяся мелкая буржуазия...представляет собой весьма анархич. класс, протест её принимает всегда крайне анархич. формы" (там же, с. 3). Формулируя задачи, говорил: "Организованные обществ, силы, стоящие на точке зрения демократии, должны приложить все силы к созданию в нар. слоях движения к осуществлению демокр.-респ. строя, способного регулировать интересы отд. групп населения без гражд. войны. От возможности создать такое движение зависит, не явится ли ликвидация большевизма переходом к соб-ственнич. и монархич.-помещичьей контррев-ции" (там же, с. 4).

Боролся против заключения Брестского мира, на 4-м Чрезв. Всерос. съезде Советов (14-16 марта 1918) убеждал не ратифицировать договор, требовал создать новую власть, к-рая могла бы найти за собой достаточно сил и возможностей, чтобы сорвать этот мир" ("Стенографич. отчёт 4-го Чрезв. съезда Советов рабочих, солд. и казач. депутатов" М., 1920, с. 33). В апр. был судим Моск. Ревтрибуналом печати по обвинению к клевете на И.В. Сталина (за публикацию в № 51 газ. "Вперёд ст. "Об арт. подготовке", где упоминалось исключение Сталина из партии за причастность к экспроприациям): по приговору Мартову было выражено общественное порицание (с обязат. публикацией во всей моек. прессе) "за легкомысленное для обществ. деятеля и недобросовестное в отношении народа преступное пользование печатью" ("Родина", 1990, № 8, с. 16). Дел. меньшевист. Всерос. парт. совещания (Москва, май), к-рое призвало к "замене. Сов. власти властью, сплачивающей силы всей демократии". Вновь избран чл. ЦК партии. После пост. ВЦИК (14 июня) об исключении правых эсеров и меньшевиков из своего состава и из местных Советов Мартов находился на полулегальном положении, подвергался кратковрем. арестам (в т.ч. домашнему) за резкую критику "прод. диктатуры" и "красного террора".

В 1918-20 дел. Моссовета и чл. ВЦИК. На Июльском (1918) пленуме ЦК отстаивал резолюцию против интервенции и участия в вооруж. борьбе с большевиками. автор письма к меньшевист. орг-циям с разъяснением этой позиции ЦК. В дек. 1918 на Всерос. парт. совещании меньшевиков выступил в поддержку Сов. власти в борьбе с контррев-цией, за-снятие лозунга Учред. Собр. Предложил принять "за исходный пункт своей борьбы Сов. строй, как факт действительности, а не принципа" (принято совещанием). Как реальный политик Мартов учитывал существование Сов. власти, но оставался сторонником демокр.-респ. строя и продолжал критику большевист. внутр. политики. После легализации меньше виков (30 нояб.) вошёл в редакцию их легального ЦО - газ. Всегда Вперёд" (затем Интернационал"), сотрудничал в харьковских с-д. газ. "Наш Голос" и ж. "Мысль", где начал публикацию цикла статей "Мировой большевизм" Один из авторов платформы РСДРП "Что делать?" (июль 1919), к-рая требовала от Сов. власти демократизации политического строя, отказа от национализации значит, части пром-сти, изменения агр. и прод. политики. В 1919 упрекал большевиков уже не за преждевременность "соц. эксперимента", а за отсутствие у них целостной разработанной системы рев. политики для всего переходного периода (Мартов Л., Предисловие к кн. Нэна Ш. "Диктатура или демократия" и кн. Адлера М. "Проблемы социальной рев-ции", Харьков, 1919, с. 5-7). Автор "Апр. тезисов" (1920) о диктатуре пролетариата и демократии (легли в основу меньшевист. платформы "Мировая социальная рев-ция и задачи с.-д-тии", принятой Всерос. парт. совещанием при ЦК РСДРП в апр. 1920), где выдвинул идею объединения всех "марксист. соц. партий", включая РКП(б), на основе последоват. народовластия, самой широкой свободы идейной борьбы и пропаганды.

В окт. 1920 Мартов легально выехал за границу по поручению ЦК меньшевиков в качестве представителя партии в Интернационале: до своей смерти оставался сов. гражданином. В речи в Галле (нояб. 1920) на съезде Герм. независимой с-д. партии призвал к защите рос. рев-ции от междунар. империализма и рус. контррев-ции, подчеркнул необходимость критики "тех внутр. противоречий и слабостей рус. рев-ции, без преодоления к-рых она погибнет от внутр. бессилия", считал наилучшим исполнением междунар. солидарности по отношению к ней защиту мирового рабочего движения "от разлагающих влияний примитивно-коммунистич. большевизма". В февр. 1921 основал в Берлине и редактировал ж. "Соц. Вестник" (с 1922 - ЦО меньшевиков), организовал и возглавил Загран. делегацию РСДРП - эмигрантский парт. центр меньшевизма: стал одним из создателей и лидеров Венского 2/2-го Интернационала Из-за обострения туберкулёзного процесса с нояб. 1922 был прикован к постели. Похоронен в Берлине.

В. Ленина и Ю. Мартова называли друзьями-врагами. Когда Мартов умер в 1923 г. в Берлине, больному Ленину об этом не сказали, поскольку боялись, что с ним может случиться удар.

Политические взгляды Мартова и Ленина поначалу сходились: оба были марксистами. Но затем из одной, марксистской идеологии выросли две другие противоположные друг другу - демократический социализм (меньшевизм) и революционный социализм (большевизм). О том, каковы были основные расхождения между двумя этими идеологиями, наш корреспондент И. СОЛГАНИК беседует с доктором исторических наук Г. ЙОФФЕ.

Расхождения между Лениным и Мартовым я бы объединил в три группы в соответствии с хронологией. Первая - расхождения по организационному вопросу, которые обнаружились на II съезде РСДРП (1903 г.).

Ленин утверждал, что в условиях самодержавия пролетарская партия должна стать "организацией профессиональных революционеров", дисциплинированной, выстроенной сверху вниз: "идея централизма должна пронизать собою весь устав". Основная область деятельности партии - нелегальная, подпольная. А легальные организации должны играть вспомогательную роль - прикрывать нелегальное ядро.

По этому поводу меньшевистская новая "Искра" в 1903 г. писала: "Ленин хочет такую партию, которая представляла бы собою огромную фабрику во главе с директором в виде ЦК, а членов партии превратить в "колесики и винтики".

Мартов говорит также о "гипертрофии централизма" ленинского плана, о том, что ленинская чрезмерно нейтралистская организация опасна тем, что в ее центре может оказаться "неспособное лицо".

Вслед за Троцким Мартов обвиняет Ленина в "бонапартизме", в том, что он хочет установить в ЦК свое господство. Ленин отвечает: "До какой степени глубоко мы расходимся здесь политически с тов. Мартовым, видно из того, что он ставит мне в вину это желание влиять на ЦК, а я ставлю себе в заслугу то, что я стремился и стремлюсь закрепить это влияние организационным путем".

Видимо, Ленин был по-своему последователен и логичен, учитывая, что главной своей целью он ставил вооруженное восстание, захват власти большевиками - демократическая партия вряд ли могла бы этого достичь.

Конечно, у Ленина была своя логика и своя правота. Но несомненно также и то, что ленинская модель, выдвинутая еще в книге "Что делать?", а затем предъявленная на II съезде РСДРП, позднее привела к превращению партии в закрытую, ограниченную, полностью находящуюся под контролем "вождя" организацию. Ленинская модель повышала "боевую готовность" партии, но сужала ее демократизм.

А теперь - точка зрения Мартова. Он считает, что партия должна быть демократичной, массовой, включать всех, кто хочет помочь освобождению рабочего класса, и действовать легально. А подпольные партийные организации нужны для того, чтобы помогать открытой массовой партии.

Мартов тоже был по-своему логичен и по-своему прав. Его модель перекрывала пути гипертрофированному централизму в партии, должна была усилить ее демократический характер. Да, она могла снизить "боевитость" партии, но зато исключала авторитарные тенденции, превращение в "винтики" рядовых членов.

Как известно, на II съезде РСДРП формула Ленина получила большинство. Мартов остался в меньшинстве. Так в связи с расхождением по оргвопросу возникли два течения в российской социал-демократии - большевизм и меньшевизм.

Наверное, самые глубокие расхождения между большевиками и меньшевиками были не в их конечной цели (социализм), а в том, что значил для них социализм и какими методами его хотели строить. Ленинцы считали, что этой цели смогут достичь, только взяв власть в свои руки. Ленинская установка, начиная со II съезда партии, была неизменной: власть через вооруженное восстание ("коренной вопрос всякой революции есть вопрос о власти"). Мартов был против вооруженного восстания.

Не получается ли так, что в этом вопросе Мартов был марксистом больше, чем Ленин? По Марксу, общество не может перескочить через естественные фазы развития, и революция может произойти только в индустриально развитой стране в результате развития самого капиталистического общества, его внутренних законов. По Ленину - революция может произойти и в отсталой стране в результате вооруженного переворота.

Отвечая на этот вопрос, скажу о второй группе расхождений между Мартовым и Лениным, которые можно назвать политико-стратегическими.

Почему Ленин стремился создать боевую партию профессиональных революционеров? Потому, что с ее помощью большевики рассчитывали свергнуть царизм и прийти к власти, добиться, по мысли Ленина, относительно быстрого перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.

Меньшевики, в том числе Ю. Мартов, исходили из того, что буржуазная революция должна привести к власти буржуазное правительство, которое будет содействовать капиталистическому развитию страны. Социал- демократия в этих условиях должна играть роль политической оппозиции. Задачу социалистического преобразования страны социал-демократы могут поставить лишь после того, как для этого вызреют экономические и общественные условия.

Конечно, концепция Мартова выглядит более марксистски-ортодоксальной, концепция Ленина - более новаторской.

Мы всегда подчеркивали идеологическую природу расхождений Ленина и Мартова, что, безусловно, справедливо, но неоправданно игнорировали разницу их темпераментов, которая тоже имела немалое значение. Ленин был человеком огромной воли, беспощадным к противникам, резким в высказываниях. О Мартове один из его сподвижников, меньшевик Д. Далин писал: "Мартов был скорее человеком интеллекта, чем большой воли. Больше мыслитель и писатель, чем генерал, он пользовался авторитетом благодаря уму и страстной преданности своей идее, но нуждался в коллеге-вожде, который при нем держал бы в руках разветвленный аппарат, вел практическую работу...".

Была ли, по-вашему, демократическая альтернатива Октябрю, идея которого, как известно, не находила полной поддержки даже среди большевиков, не говоря уже о других партиях?

Мы наконец подошли к последней группе противоречий между большевиками и меньшевиками.

Мартов вернулся в Россию из Швейцарии спустя месяц после Ленина - в мае 1917 г. Вот отрывок из его письма в Швейцарию, написанного летом: "Страна разорена (цены безумные, значение рубля равно 25 - 30 коп., не более). Город запущен до страшного, обыватели всего страшатся - гражданской войны, голода, миллионов бродящих солдат и т. д. Если не удастся привести очень скоро к миру, неизбежна катастрофа. Над всем тяготеет ощущение чрезвычайной "временности" всего, что свершается. Такое у всех чувство, что все это революционное великолепие на песке, что не сегодня - завтра что-то новое будет в России - то ли крутой поворот назад, то ли красный террор считающих себя большевиками, но на деле настроенных просто пугачевски".

Уже в начале июля Мартов выдвинул идею единения всех демократических сил, создания однородного социалистического правительства. Эта идея отмежевала Мартова от правых меньшевиков, которые вошли в коалицию с буржуазными партиями, и прежде всего - кадетами, но в то же время и от большевиков, требовавших, как известно, передачи всей власти только Советам.

Между тем политический компромисс, без преувеличения, мог бы стать поворотным пунктом в революции: обеспечить ее мирное развитие и предотвратить гражданскую войну. Но компромисс не состоялся. Опасаясь быстрой большевизации масс и Советов, правые меньшевики и эсеры к концу сентября 1917 г. вернулись к политике правительственной коалиции с кадетами. С одной стороны, это окончательно их скомпрометировало и связало с обанкротившимся Временным правительством, с другой - еще больше толкнуло массы к большевикам под их радикальные лозунги (мир, хлеб, земля), а самих большевиков - Ленина, Троцкого и других резко сдвинуло влево, к идее вооруженного восстания против Временного правительства как единственному способу разрешить социальный и политический кризис.

Отчаянные попытки Мартова уже в дни восстания мирно разрешить кризис путем переговоров представителей всех социалистических партий и создания "общедемократического правительства" не увенчались успехом. Правые меньшевики и правые эсеры в знак протеста против восстания покинули II съезд Советов, оставив "поле революции" большевикам. Большевики также отвергли примиряющее предложение Мартова.

- "Мы открыто ковали волю масс на восстание, - заявил Троцкий на II съезде Советов, - наше восстание победило. Теперь нам предлагают: откажитесь от победы, заключите соглашение. С кем? Вы - жалкие единицы, вы - банкроты, ваша роль сыграна, отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории".

Альтернативные варианты предлагает большевикам и Викжель: создать "однородное социалистическое правительство" из всех советских партий, поскольку "образовавшийся в Петрограде Совет народных комиссаров, как опирающийся только на одну партию, не может встретить признания и опоры во всей стране".

Демократическое крыло ЦК партии большевиков - Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин также требуют создать "правительство из советских партий", поскольку вне этой коалиции есть только один путь - "сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора". Но Ленин настаивает, что "без измены лозунгу Советской власти нельзя отказываться от чисто большевистского правительства".

То есть получается, что если до Октября 1917 г. демократические альтернативы были, то после него их уже не было.

Ретроспективно можно, конечно, об этом сожалеть, но тогда каждая партия действовала сообразно своим политическим интересам. Увы, для многих партийных лидеров они оказались важнее будущего страны. Впрочем, будущее виделось им по-разному. Те, кто выступал за блок партий (меньшевики), видели в нем гарантию против раскола демократических сил, способного довести страну до гражданской войны. Те, кто был настроен радикально и шел на разрыв с "буржуазными соглашателями" (большевики), также считали, что только на этом пути возможно будет парализовать силы контрреволюции и предотвратить гражданскую войну.

А теперь - последний вопрос. Каково было отношение Мартова, для которого не было "социализма без демократии и демократии без социализма", к диктатуре пролетариата?

Многие западные советологи называют учение о диктатуре пролетариата "тоталитарной философией власти", поскольку эта диктатура организована таким образом, что ее, по Ленину, может непосредственно осуществлять не сам пролетариат, а только его "авангард" - партия большевиков, а партией, в свою очередь, руководит ЦК. "Партией, собирающей ежегодные съезды (последний: 1 делегат от 1000 членов), руководит выбранный на съезде Центральный Комитет из 19 человек, причем текущую работу в Москве приходится вести еще более узким коллегиям, именно так называемым "Оргбюро" (Организационному бюро) и "Политбюро" (Политическому бюро), которые избираются на пленарных заседаниях Цека в составе пяти членов Цека в каждое бюро. Выходит, следовательно, самая настоящая "олигархия". Ни один важный политический или организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний Цека партии", - писал в 1920 г. Ленин, впоследствии сам ставший заложником этой системы.

Правые меньшевики считали Октябрь солдатским бунтом, авантюрой, а установившуюся систему - террористической партократией. Но отношение Мартова к Октябрю было далеко не столь однозначным. Выступая на экстренном съезде партии меньшевиков в конце ноября 1917 г. Мартов говорил: "Месяц, прошедший со дня большевистского переворота, достаточный срок, чтобы убедить каждого в том, что события этого рода ни в коем случае не являются исторической случайностью, что они являются продуктом предыдущего хода общественного развития". Спустя некоторое время он писал Аксельроду в Стокгольм: "Мы не считаем возможным от большевистской анархии апеллировать к реставрации бездарного коалиционного режима, а лишь к демократическому блоку. Мы за преторианско-люмпенской стороной большевизма не игнорируем его корней в русском пролетариате, а потому отказываемся организовывать гражданскую войну против него...". Но до конца своих дней Мартов страдал от того, что Октябрю не суждено было стать общедемократическим, создавшим правительство из всех социалистических партий.

В 1920 г. Мартову по просьбе ЦК меньшевиков был выдан заграничный паспорт для участия в работе съезда Независимой германской социалистической партии в городе Галле.

В Россию он не вернулся. В Берлине издавал журнал "Социалистический вестник", тяжело болел и умер в 1923 г. от туберкулеза.