А н радищев основные идеи. Философские воззрения А. Основные труды А. Н. Радищева

Александр Николаевич Радищев (1749-1802) - зачинатель революционной мысли в России, выдающийся борец против крепостного права и самодержавия, глубокий мыслитель-материалист.
Радищев происходил из дворянской среды. Учился он сначала у профессоров Московского университета, затем в Пажеском корпусе и в Лейпцигском университете. По возвращении из-за границы некоторое время служил в сенате, в государственной коммерц-коллегии и таможне. В 80-х годах им было написано революционное произведение - ода «Вольность», в 1790 г. - книга «Путешествие из Петербурга в Москву». За эти произведения Радищев был посажен в Петропавловскую крепость и осужден сенатом на смертную казнь, замененную ссылкой на десять лет в Илимск. В сибирской ссылке, продолжавшейся до 1796 г., Радищев написал философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии». После возвращения из ссылки Радищев, работая в Комиссии по составлению свода законов, составил ряд законопроектов, направленных на облегчение участи крепостных и трудового народа вообще. Эти проекты были встречены крепостниками в штыки, и составителю их пригрозили новой ссылкой в Сибирь. Жизненный путь Радищева трагически оборвался в 1802 г.
В книге «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев встал на защиту угнетенного народа, прежде всего крепостных крестьян, обрушился на крепостное право и самодержавие, которое он еще ранее объявил «наипротивнейшим человеческому естеству состоянием». Радищев верил, что рано или поздно народ восстанет против своих угнетателей, свергнет силой власть царей и помещиков, осуществит равенство людей перед законом, равенство во владении имуществом, установит свободу, уничтожит сословное деление, крупную частную собственность, тунеядство и праздность верхов. В будущем обществе, по мнению Радищева, жизнь будет строиться на принципах общественного договора, на разумном законодательстве, народовластии и щественном равенстве.
Выступая за революционный путь преобразования России, Радищев не отказывался использовать для облегчения участи народа реформы. В ряде мест «Путешествия из Петербурга в Москву», в законодательных проектах, составленных в период создания «Путешествия...» и по возвращении из ссылки, он взывает к разуму образованного дворянства, обращается к помещикам с призывом добровольно отказаться от притеснения крестьян, освободить крепостных. Основываясь на этом, идеологи буржуазии и помещиков изображали Радищева либералом. Таким же рисуют Радищева и современные реакционные буржуазные историки. На самом же деле Радищев принадлежал к дворянским революционерам, в его воззрениях имелись зачатки революционно-демократических идей.
Материалистические идеи Радищева опирались на достижения естествознания XVIII в., учения французских энциклопедистов и русскую материалистическую традицию, идущую от Ломоносова. Материализм Радищева в основе своей был механистическим и метафизическим, сочетался с идеалистическими воззрениями на общественную жизнь и не был полностью свободен от элементов деизма.
Философия Радищева была направлена против идеалистической и религиозно-мистической идеологии крепостников. Радищев критиковал мистическое учение масонов, реакционные идеалистические направления в философии и естествознании. Он осуждал церковь за то, что она выступает на стороне царской власти против народа, что она «сковать рассудок тщится» и что священнослужители всегда были изобретателями оков человеческого разума.
Вслед за Ломоносовым и французскими материалистами XVIII в. Радищев рассматривал природу как проявление разных форм «телесности» (материи). К проявлениям «телесности» он относил свет, магнетизм, электричество, эфир, а также возникновение жизни, утверждая, что, «опричь телесности», ничего другого в мире нет. Природа, по Радищеву, состоит из материальных предметов, которые обладают протяженностью, образом (формой), делимостью, твердостью, движением, притяжением и отталкиванием (отражением). Предметы, тела всегда находятся в пространстве. Движение - постоянное свойство материи, оно немыслимо без материи. Радищев признавал закон сохранения вещества и движения в природе, считая, что вещественный мир складывается из материальных атомов, что ни один атом в природе не пропадает, не превращается в ничто. Он отверг учение идеалистов о так называемой первопричине, отождествляемой с «существом неопределенным и бесконечным», которое «понято быть не может».
Убежденный в материальности природы, Радищев утверждал, что «бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе». Человека он рассматривал как высшее проявление телесности, «совершеннейшей из тварей», подчеркивая сходство человека со всей живой природой и считая, что человечество развивается по тем же законам, что и вся природа. «Мы не унижаем человека, - писал он, - находя сходственности в его сложении с другими тварями, показуя, что он в существенности следует одинаковым с ними законам. И как иначе-то быть может? Не веществен ли он?»2 Это не значит, что человек может быть уподоблен растению: «Мы не скажем, как некоторые умствователи: человек есть растение, ибо хотя в обоих находятся великие сходства, но разность между ими неизмерима».
Радищев пытается найти то, что отличает человека от животного и растительного мира. Он указывает на «прямохождение», на речь, наличие у человека более изящных и изощренных чувств, нравственных принципов, изобретательности, разума, склонности к общественной жизни. Радищев высоко ценил мысль Гельвеция о значении рук в становлении человека. «Гельвеций не без вероятности утверждал, что руки были человеку путеводительницы к разуму».
По Радищеву, речь у человека связана с его мышлением, она «средство к собранию мыслей воедино», развивает и расширяет мыслительные способности человека. Наконец, человеку свойственно «соучаствование», т. е. он существо общественное и немыслим вне общества. Главное же отличие человека от животных Радищев видел в умственной силе человека. Поскольку человек наделен разумом, то он «имеет силу о вещах сведому», т. е. имеет способность к познанию. Познание совершается через опыт и рассуждение. «Чувственный опыт» проявляется тогда, когда объективно существующие вещи воздействуют на «силу познания», или на чувства; «опыт разумный» вскрывает и показывает отношения вещей между собой. Отношения вещей порождают понятия, или мысли. Силы познания определяются умом, или рассудком, опыт свидетельствует о бытии вещей. В познавании чувственность, рассудок, память, представление, понятие, рассуждение выступают не раздельно, а как нечто единое.
В трактовке развития животного мира, в том числе человека, Радищев придерживался теории эпигенеза, отвергая как ненаучную теорию преформизма Галлера и Боннэ, которую называл «семенным любомудрием». Отрицая идеалистическое учение о врожденности идей и понятий, Радищев доказывал, что первое время дитя не мыслит, а чувствует, его мозг еще не орган мысли, а источник чувственности. Умственные силы в ребенке формируются постепенно под воздействием внешних предметов и климата, упражнений и воспитания, нравов и обычаев. Вместе со смертью тела умирает орган мысли и уничтожается мыслительная способность. Отмечая, что человек питает надежду на бессмертие и вечность, Радищев спрашивает, правомерна ли такая надежда, поскольку в природе все рождается, развивается, подвержено смерти или разрушению. Разумеется, говорит он, сама по себе смерть для человека есть нечто ужасное, и «человек взоры свои отвращает от тления, устремляет за пределы дней своих, и паки надежда возникаете изнемогающем сердце» 1. Однако душа не может быть отделена от тела, она гибнет вместе с телом; душа смертна. «Не с телом ли растет душа, не с ним ли мужает и крепится, не с ним ли вянет и тупеет?.. - пишет Радищев. - Скажи, о ты, желающий жить по смерти, скажи, размышлял ли ты, что оно (бессмертие. - Лет.) не токмо невероятно, но и невозможно?.. Итак, о смертный! оставь пустую мечту, что ты есть удел божества! Ты был нужное для земли явление вследствие законов предвечных».
Радищев, таким образом, подвергает критике учение о бессмертии души, доказывая, что сама идея бессмертия души порождена бедствиями и страданиями людей. Вместе с тем Радищев, приводя рассуждения Мендельсона, Гердера и других мыслителей о бессмертии души, не отвергает прямо учений этих философов о бессмертии души, хотя неоднократно замечает, что оно лишь «догадка», «мечтание» и может быть воспринято телько на веру, ибо не поддается фактическому подтверждению. Человек может обессмертить свое имя высокими деяниями на благо общества.
Главной движущей силой общественного прогресса Радищев считал человеческий разум, просвещение. Вместе с тем большое значение в развитии общества он придает труду, выражая сожаление о том, что труд в обществе распределяется неравномерно, но такая неравномерность, по его мнению, должна быть устранена в будущем обществе. Значительное влияние на исторический процесс имеют, согласно Радищеву, также географическая среда, «жизненные потребности», форма государственного устройства. «Природа, люди и вещи, - писал он, - суть воспитатели человека; климат, местное положение, правление, обстоятельства суть воспитатели народов».
В другом месте, возвращаясь к этой мысли, он утверждал, что «если климат и вообще естественность на умственность человека столь сильно действуют, паче того образуется она обычаями, нравами, а первый учитель в изобретениях был недостаток. Разум исполнительный в человеке зависел всегда от жизненных потребностей и определяем был местоположениями». Радищев не соглашался с теми, кто считал, что одни народы более одарены, чем другие, что одни призваны развивать науку, совершенствовать знания, двигать прогресс, другие - постоянно оставаться в младенческом состоянии; он утверждал, что «развер-жение народного разума зависит от степени счастливых обстоятельств».
Признавая активную роль народа в истории, Радищев не отрицал роли и значения выдающихся личностей. Но в отличие от многих просветителей XVIII в. он считал, что великие личности появляются не случайно, а порождаются историческими потребностями, ибо «обстоятельства бывают случаем на развержение великих дарований; но на произведение оных природа никогда не коснеет...» т. е. не скупится.
Высоко ценя Руссо и Монтескье, Радищев, однако, не согласился ни с мыслью Руссо о том, что республиканско-демократи-ческое правление может быть осуществлено только в малых государствах, а в больших державах лучшая форма - монархия; ни с положением Монтескье об обязательности «разделения правления» в государствах. По мнению Радищева, республиканско-демократическая форма государственного устройства как лучшая может быть осуществлена в любой стране независимо от ее размеров.
Острой критике подвергал Радищев колониализм и работорговлю Англии, Америки и других капиталистических стран. Говоря о Соединенных Штатах Америки, он осуждал строй, при котором «сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысящи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова».
Радищев сыграл выдающуюся роль в освободительной борьбе и развитии передовой общественной мысли России. В. И. Ленин высоко ценил патриотический подвиг Радищева, его выступления против насилия и гнета царских палачей, помещиков и капиталистов. «Мы гордимся тем, - писал Ленин, - что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов...».
Под влиянием Радищева антикрепостнические идеи в России в конце XVIII - начале XIX в. проповедовали В. Пассек, Ф. Кречетов, И. Пнин, А. Бестужев, В. Попугаев, А. Кайсаров, В. Малиновский, А. Куницын и другие русские просветители. Развивая теорию естественного права и общественного договора, они делали из нее антифеодальные, в конечном счете буржуазно-демократические выводы, склоняясь к конституционной или республиканской форме правления. Они ратовали за просвещение народа и разумное законодательство, проповедовали гуманизм и нравственное перевоспитание людей. В связи с этим большое внимание просветители уделяли проблемам морали. В развитии русской социальной философии важную роль сыграли произведения названных просветителей: «О благополучии народных тел» и «О благоденствии народных обществ» В. Попугаева, «Право естественное» и «Энциклопедия прав» А. Куницына, «Об освобождении крепостных в России» А. Кайсарова, «Опыт о просвещении относительно к России» И. Пнина, «О воспитании» А. Бестужева, свободолюбивые стихи В. Пассека, «Рассуждение о мире и войне» В. Малиновского.
Большим событием в русской философии было появление произведений А. Лубкина - «Письма о критической философии» (1805), «Начертание логики» (1807) и Т. Осиповского - «О пространстве и времени» (1807), «Рассуждение о динамической системе Канта» (1813). Отстаивая материалистическую теорию познания и естественнонаучное представление о природе, эти мыслители подвергли критике субъективно-идеалистическое учение Канта о времени и пространстве, его агностицизм и априоризм.
Лубкин и Осиповский считали невозможным рассматривать время и пространство в отрыве от «бытия вещей», от материального мира, как такового, ибо предметный мир существует только во времени и пространстве. Поэтому время и пространство лишь формы, содержанием которых является предметное бытие, независимое от сознания человека. Понятия протяжения и делимости, движения и покоя, конечного и бесконечного, а также все другие понятия, в том числе математические, человек первоначально извлекает не из чистой мыслительной способности, хотя ее значение очень велико, а из самой действительности, в которой люди живут и которая повседневно воздействует на их органы чувств.
Осиповский был сторонником атомистической теории строения материи, однако атомы, по его мнению, не предел делимости материи, и по мере развития науки, возможно, удастся обнаружить еще более мелкие частицы.
Лубкин возражал против кантовского деления окружающих нас предметов на непознаваемые «вещи в себе» и познаваемые явления, усматривая в таком делении проявление субъективизма. По традиции, идущей от просветителей XVIII в., Лубкин считал, что человеческое познание проходит через три ступени - историческую, или чувственную, математическую и, наконец, высшую, или философскую. Философское познание - познание бытия вещей, их связей, отношений и «множайших причин», состояний и качеств вещей. Со всем этим имеет дело теоретическая философия. Практическая философия занимается проблемами нравственности. В теории познания Лубкин и Осиповский отводили значительное место активности человеческого разума, ассоциации идей, наблюдениям и опыту. Лубкин критиковал субъективистскую теорию так называемых вторичных качеств, доказывая, что вторичные качества присущи самим предметам, а не только нашим субъективным восприятиям.
Большую роль сыграл Осиповский в пропаганде достижений астрономической и математической наук своего времени.

Философские идеи европейского Просвещения XVIII в. получили яркое отражение в творчестве Александра Николаевича Радищева (1749–1802). Большое влияние на Радищева оказали сочинения Рейналя, Руссо и Гельвеция. Вместе с тем Радищев, получивший образование в Германии, в Лейпцигском университете, был хорошо знаком и с трудами немецких просветителей Гердера и Лейбница. Однако политическая философия Радищева была сформулирована на основе анализа русской жизни («Путешествие из Петербурга в Москву», 1790). Автор «Путешествия» был осужден на смертную казнь, замененную на сибирскую ссылку. В Сибири Радищев написал философский трактат «О человеке, его смертности и бессмертии» (1792). Задолго до О. Тьерри и романтической школы французских историков, обратившихся к народной жизни французского общества, сосредоточенной в истории «третьего сословия», Радищев в центр отечественной истории поставил «народ преславный», наделенный «мужеством богоподобным», – народ, перед которым «ниц падут цари и царства».

Радищев был озабочен в то же время тем, чтобы превратить крестьянина, который «в законе мертв», в «истинного гражданина», установить республиканское «равенство во гражданах», отбросив табель о рангах, придворные чины, наследственные привилегии и т. п. Теоретической основой республиканских и демократических устремлений Радищева был просветительский вариант теории естественного права, взятый на вооружение многими европейскими современниками. Радищев осуждал революционный террор, считал, что наиболее радикальные воплощения «вольности», рожденной в эпоху французской революции 1791 г., чреваты новым «рабством».

Трактат «О человеке…» содержит изложение материалистических и идеалистических аргументов в пользу смертности и бессмертия человеческой души. Принято считать, что первые две книги трактата являются материалистическими в своей основе, тогда как 3‑я и 4‑я книги отдают предпочтение идеалистической аргументации о бессмертии души. Однако верно также и то, что Радищев подмечал слабость и ограниченность некоторых положений метафизики материализма и не был сторонником идеалистического понимания природы человека. Так, признавая убедительность аргументов материалистов в пользу смертности человеческой души (из опыта мы имеем возможность судить о том, что душа прекращает свое существование со смертью телесной организации человека), он в то же время высказывал критические суждения в их адрес. Например, сознавая важность материалистического положения Гельвеция о равенстве способностей людей, согласно которому умственные способности детерминированы не природными качествами человека, но исключительно внешней средой, Радищев вместе с тем считал такой подход односторонним. «Силы умственные», по Радищеву, зависят не только от формирующего воздействия внешней среды, но и от заложенных в самой природе человека качеств, от его физиологической и психической организации.

Рассматривая философское понятие «рефлексия» у Лейбница, понимаемое немецким мыслителем как внутренний опыт, внимание к тому, что происходит в человеке, Радищев вводит свое альтернативное понятие «опыт разумный». «Разумный опыт» дает сведения о «переменах разума», представляющего, в свою очередь, не что иное, как «познание отношения вещей между собой». «Разумный опыт» у Радищева тесно связан также с «чувственным опытом». Они сходны в том, что всегда находятся в сопряжении с «законами вещей». При этом подчеркивается, что «бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе».

Александр Николаевич Радищев (1749-1802) - русский писатель-гуманист, был современником Вольтера, Ж.-Ж. Руссо, Т. Джефферсона, Б. Франклина, А. Смита. Он родился 20 августа 1749 в семье крупного помещика Саратовской губернии, получил образование за границей в Лейпцигском университете. По возвращении в Петербург (1771) Радищев определен протоколистом в Сенат, где через его руки проходили крестьянские дела, а служба в качестве военного прокурора в 1773-1775 позволила ему близко познакомиться с материалами крестьянской войны под руководством Е. Пугачева. В 1777 он поступает Коммерц-коллегию и одновременно становится членом Комиссии о коммерции, игравшей большую роль в экономической жизни России. С 1780 он служит в крупнейшей в стране Петербургской таможне, став в 1790 её управляющим. В это время он написал “Проект нового генерального таможенного тарифа”.

А.Н. Радищев имел возможность сопоставить развитие России и других стран. Разделяя взгляды европейских экономистов, что наиболее производительным является свободный труд на себя, на своей земле, он стремится доказать, что крепостное право губительно для России и его необходимо отменить. Он пишет “Путешествие из Петербурга в Москву” (1790), книгу, сыгравшую роковую роль в его судьбе. В ней Радищев выразил свои экономические, философские, этические взгляды. После прочтения этой книги Екатерина II повелела арестовать Радищева и заключить в Петропавловскую крепость, сказав, что эта книга - «рассеяние заразы французской», а ее автор - «бунтовщик хуже Пугачева». Суд приговорил Радищева к смертной казни, замененной ссылкой на 10 лет в Восточную Сибирь, в Илимский острог. В 1796г. указом Павла I он был возвращен из ссылки, а в 1801 г. «прощен» царем Александром I и назначен членом Комиссии составления законов. В 1802г. Радищев скончался. Для большинства современных читателей А. Н. Радищев остался автором одной книги - «Путешествие из Петербурга в Москву», первым дворянским революционером, носителем революционных идей, впоследствии подхваченных декабристами. Между тем он изучал развитие в России промышленности, ремесла, внутренней и внешней торговли, рыночных отношений и важнейших экономических категорий: цены, денег, кредита, писал философские трактаты. Экономические проблемы Радищев исследовал в свете идей классической политической экономии. Владея английским, немецким и французским языками, он хорошо знал экономическую теорию своего времени. Ему были знакомы произведения меркантилистов, физиократов, работы А. Смита. Французский перевод книги А. Смита «О природе и причинах богатства народов» в двух томах был в его библиотеке.

Александр Николаевич Радищев стал основоположником русской революционной антикрепостнической мысли. Им написано большое количество произведений, в которых обнаруживается исключительно широкий круг научных интересов автора в области естествознания, философии, истории, права, литературы. Он был также выдающимся экономистом своего времени, стоящим на передовых позициях не только русской, но и мировой прогрессивной экономической мысли. Экономическое учение Радищева представляет собой совокупность антикрепостнических идей, доказывающих необходимость народной антифеодальной революции.

Экономические идеи Радищева изложены в таких его произведениях, как «Путешествие из Петербурга в Москву», «Вот описание моего владения, поместья, вотчины, деревни или назови, как хочешь», «Описание Тобольского наместничества», «О податях», «О тарифе 1766 г. о пошлинах по нему», «О подушном дворе, что при бирже», «Письмо о Китайском торге» и др. (См.: Радищев А.Н. Полн. собр. соч. М.-Л. 1938, т.I; т.2. 1941, т.3. 1952). Для борьбы с феодализмом и абсолютизмом Радищев использовал теорию «естественного права» и общественного договора, придав ей революционный смысл. Вместе с тем экономические идеи Радищева были глубоко материалистическими.

Земледелие Радищев рассматривал, как главное занятие для его времени и как основу возникновения общественного разделения труда, промышленности и торговли, государства, правительства и законодательства. Из земледелия, по его мнению, появилась также частная собственность, которая, в свою очередь, породила неравенство общественного положения людей и угнетение человека человеком. Радищев отрицал феодальную собственность и крепостнический строй исходя из идеи естественного права, но вместе с тем он доказывал и экономический вред этого строя для крестьянства, для всего народного хозяйства и государства. Для своего времени логика его рассуждений была весьма основательна, поскольку при феодализме земледелец не имеет права распоряжаться «ни тем, что обрабатывает, ни тем что производит», у крестьян нет в собственности ни земли, ни продукта своего труда, так как у него нет заинтересованности в своем труде. Экономическое отношение между помещиком и крестьянами может реализоваться лишь путем принуждения и насилия. Тут никакой не может быть связи, разве насилие», а под принуждением крестьяне работают «оплошно, лениво, косо и криво». Отсюда малая производительность труда и низкие урожаи в России. Революционный мыслитель был убежден, что крепостной строй - главный тормоз прогресса производства. Из всех форм крепостнической эксплуатации крестьян - оброк, барщина, месячина - Радищев считал наихудшими и тягчайшими месячину и перевод крестьян в дворовые, при которых крестьянин лишался надела, своего хозяйства и, по сути, превращался в раба. Условия крепостничества не создавали благосостояния крестьянства, обрекали его на голод и вымирание. «Тако нива рабства, неполный давая плод, мертвит граждан, им же определены были природою избытки ея».

Источником богатства помещиков, «источником государственного избытка силы, могущества» Радищев считал эксплуатацию труда крепостного крестьянства. Богатство это создается в сфере материального производства и наживается эксплуататорами «грабежом», безвозмездным присвоением материальных благ у непосредственных производителей.

Радищев приходит к выводу, что крепостничество должно быть уничтожено в своей основе путем изъятия земли у помещиков и передачи ее крестьянам. По его мнению, только земледелец «естественное имеет право к одному» и только ему должен принадлежать «плод трудов его». Это была антифеодальная революционная по своему содержанию аграрная программа. Все надежды на осуществление ее Радищев в конце концов возлагал на антикрепостническую революцию, назначение которой свержение монархии, ликвидация класса помещиков, передача своей земли крестьянам и установление в России подлинного народовластия.

В обществе будущего, как полагал Радищев, должна господствовать собственность мелкого производителя на средства производства и продукт его труда. Радищев противопоставлял идеал такого общества, как феодализму, так и капитализму, утверждавшемуся в период его жизни на Западе. Такое общество якобы утвердит не только формальное равенство в праве собственности, он и в значительной мере реальное экономическое равенство в имуществах. Достигнута будет экономическая независимость граждан друг от друга, уничтожена эксплуатация человека человеком.

Хотя для своего времени подобное общество было утопичным, но объективно осуществление его означало бы ликвидацию феодальной зависимости и создание широкой основы для развития капиталистических отношений. К тому же, общественный идеал Радищева, с его идеей равенства, в условиях борьбы с абсолютизмом и крепостничеством имел глубоко прогрессивный и революционный характер. В нем последовательно воплощалось научное преставление о труде как о главном источнике общественного богатства и необходимости ликвидации разделения факторов производства (производителя и средств производства) друг от друга, в котором Радищев вполне справедливо усматривал причину существования различных форм эксплуатации непосредственных производителей со стороны собственника средств производства.

Большой вклад в экономическую науку того времени представляло учение Радищева о товарном производстве и товарно-денежных отношениях. По его мнению, товарный обмен возник на основе развития разделения общественного труда и его производительности, когда у производителей появился излишек продуктов над их потребностями. Товарное производство предлагает «действие трех родов людей»: производитель - отчуждает товар, купец - совершает куплю-продажу, потребитель - приобретает товар. Довольно обстоятельно Радищев останавливается на вопросе о товаре, о цене. В характерной форме он анализирует свойства товара - способность удовлетворять потребности людей и приносить прибыль - и развивает учение об «истинной цене», под которой имеются в виду издержки производства, и «прибавочная цена» - излишек над издержками производства. По существу, он говорит о стоимости товара и ее факторах, а своим учением о «прибавочной цене» поставил проблему прибавочной стоимости. В силу ограниченности развития товарного производства Радищев не мог разрешить проблему происхождения прибавочной стоимости. Он неверно считал, что стоимость товара возрастает не только в процессе производства, но и в сфере обращения. Этим положением он стремился доказать важность и необходимость для страны развития внутренней торговли. Внешней торговле Радищев отказывал в способности служить источником стоимости товара, отбрасывая тем самым иллюзии меркантилистов, рассматривавших внешнюю торговлю, как единственное средство обогащения страны. Чтобы способствовать развитию русской промышленности, укреплению независимости страны и улучшению материального положения народных масс, Радищев отрицал для России того времени принцип свободы внешней торговли и требовал введения протекционистской экономической политики.

Оригинальные положения в произведениях Радищева мы встречаем по вопросам теории денег, кредита и налогов. Он первый из русских и раньше западноевропейских экономистов исследовал бумажно-денежное обращение. Он видел в деньгах качество всеобщего эквивалента: «они всякий товар представляют, и на них всякий товар менять можно» и в характерной форме выделял способность денег быть материалом всех вещей, средством, приводящим все в обращение, средством платежа (вексельное обращение и кредит), средством образования сокровища и накопления, а также средством международного торга. Однако об этом можно судить лишь по отдельным положениям, разбросанным в его работах. Стройной теории денег Радищев не создал.

Исключительно важный вклад Радищев сделал в исследовании проблем бумажных денег, глубже и вернее раскрыв их природу и особенности обращения, чем Смит и Рикардо. Если классики политэкономии не видели различия между металлическими и бумажными деньгами, то Радищев четко разграничивал полноценные, «фундаментальные» деньги от их знаков, бумажных денег. Это позволило ему глубоко понять некоторые признаки инфляции и ее отрицательную роль в народном хозяйстве для трудящихся масс. «Бумажные деньги суть гидры народные», - провозглашал Радищев, - «а государь, который деньги делает, есть вор общественный, если не вор, то насильствователь». С точки зрения интересов крестьянства Радищев развивал идеи дешевого кредита. Он считал, что «цена денег» (процент) не должна быть чрезмерной: ростовщики разоряют крестьян и ремесленников. Чтобы сделать кредит дешевым, он рекомендовал содействовать образованию свободных капиталов.

Антикрепостническая направленность экономического учения Радищева ярко проявлялась также в критике налоговой системы и политике самодержавия. Он восстал против порядка, при котором налоги, будучи единственным источником государственных доходов, тяжелым бременем падали на народные массы, в то время как господствующий класс был освобожден от обложения. Вся система налогообложения, по его мнению, должна строиться в интересах «народной груды» (народных масс) на принципах равенства. Те налоги, которые «возлагают прямо» (прямые), должны строиться в соответствии с доходами и имуществом плательщиков, дифференцированно по губерниям, уездам, по улицам. Это было, в сущности, осуждение характерного для феодализма подушного налога (налога с личности) и замена его обложением по доходу и имуществу, буржуазно-демократическим по своей природе. В отношении косвенных налогов («они возлагаются нечувствительным образом») Радищев стоял за низкое обложение предметов первой необходимости (соли) и предлагал установить высокие налоговые ставки на предметы роскоши. Это было самое прогрессивное учение о налоговой системе для того времени.

Экономические вопросы, затронутые А. Н. Радищевым в “Письме о китайском торге” (1792), решались им следующим образом: производительный труд является источником богатства; необходимой является проведение государственной политики протекционизма для развития собственной промышленности. А.Н. Радищев обращал внимание на специфику экономического развития России, в котором преобладало натуральное производство, обусловленное сохранением крепостничества. Он доказывал, что промышленность, кустарные промыслы производили бы больше продукта, если бы производство осуществлялось не на крепостнической основе, а на основе труда лично свободных производителей, собственников средств производства. Признавая огромный вклад Петра I в развитие России, он отметил непоследовательность реформ, охвативших торговлю, мануфактуры, морское и сухопутное войско, но Петр I, замечает он, был бы еще славнее, если бы утвердил вольность частную, создал условия для развития производства и предпринимательства.

А.Н. Радищев детально анализировал состояние кустарных промыслов в России. Господство натуральных отношений одновременно было причиной и следствием слабого развития рынка. Получившие значительное развитие в европейских странах мануфактуры привлекали внимание Радищева. Полезность мануфактур он видит в том, что они обеспечивают заработок большому числу людей. “Обыкновенные мануфактуры, не исключая английских и французских, полезны тем, что дают пропитание многому числу бедных граждан и за каждыми 200, 300, 500 и 1000 человек, получающих хлеб насущный”.

Хотя Радищеву больше импонирует российское кустарное производство, он все же признает, что мануфактуры способны прокормить множество людей, обогащая в то же время своего владельца. Он полагает, что в России возможно развитие как мануфактурного, так и ремесленного производства, использующего наемный труд. При этом он обращает внимание на целесообразность сезонного характера работы. “Самые мануфактуры, фабрики, заводы, звериные промыслы, извозы, поелику совершаются в зимнее время, суть весьма полезны: ибо долговременная наша зима, оставляя много праздного времени, не может лучше употреблена быть, как на что-либо полезное или нужное”.

Радищев рассматривает торговлю как следствие развития производства; при определенных условиях она становится самостоятельным занятием. Его позиция совпадает с выводами отечественных и зарубежных экономистов того времени. По его мнению, торговля, обмен могли возникнуть только при условии производства продуктов, превышающих потребности производителей, т. е. при условии “домашнего избытчества”.

Субъектами торговли Радищев полагает не только купцов, чаще всего выступающих в качестве посредников, но и самих производителей и потребителей товаров. Они являются собственниками товара, «суть оного стяжатели», они «суть делатели торга и оного побуждения». Они - главные действующие лица товарного обращения. Но кроме них в процессе торговли участвуют и другие лица, которые «временно обращаются» с товаром, не становясь в процессе движения товара его собственниками. Их Радищев называет «пособниками». Это - торговые работники, обозники, владельцы складских помещений, сдаваемых в наем, или принимающие товары на хранение, т. е. - разного рода агенты обращения. В условиях громадных расстояний России торговля не могла обойтись без купцов-посредников и «пособников».

Радищев приближается к пониманию потребительной стоимости товара, он подчеркивает в качестве необходимого свойства товара его пользу: «Имея вещи в своей власти, человек делает из них употребление, в чем состоит их польза», причем безразлично, удовлетворяют ли они необходимые потребности, «как хлеб и рубаха», или «хотя бы это была прихоть». Он хорошо понимает, что понятие первой необходимости, роскоши или прихоти не есть непосредственное свойство вещи, а устанавливается людьми в конкретных условиях потребления. Так, он отмечает, что если в Петербурге меховая одежда может быть прихотью, роскошью, то в северном климате является первейшей необходимостью. Следовательно, «польза» непосредственно связывается Радищевым с потреблением товара.

Оригинально суждение Радищева о взаимосвязи «пользы» вещи и ее «цены». Он полагал, что «польза вещи определяет ее цену», но прозорливо замечал, что при неизменной «пользе» цена может колебаться, становясь выше или ниже прежней: «время, обстоятельства, нужда и прочее могут цену возвысить или понизить». Исходя из «пользы от вещи происходящей», Радищев предлагал своеобразную классификацию цен. Он говорил о вещах цены «обыкновенной», если речь идет о товарах обычного повседневного потребления, стабильного спроса; о вещах цены «необыкновенной», если они обладают какими-либо необычными свойствами; о вещах цены «драгоценной», которые характеризуются редкостью и исключительностью; «а если невозможно ее качество поставить в сравнение ни с какою другою вещью, то вещь такую назвать можно неоцененною». Надо полагать, что в этом случае речь идет об уникальных произведениях человеческого труда.

Таким образом, в отличие от А. Смита, Радищев в качестве условия, определяющего цену товара, принял потребительную стоимость товара, а не количество затраченного труда. Наряду с понятием «польза» вещи Радищев применял и понятие «полезность». Если, по его мнению, «польза» проявляется при потреблении вещей и служит для удовлетворения соответствующих потребностей, то под «полезностью» он понимал способность вещи приносить «прибыток» своему владельцу. «Прибыток» возникает в процессе продажи вещей, пользующихся постоянно высоким спросом. В этом подходе видно его согласие со взглядами А. Смита и других экономистов о двойственной природе товара.

А.Н.Радищев выступал серьезным исследователем собственно цены товара как экономической категории, которую он расчленял на две части: «истинную цену» и «прирастающую цену». «Истинная цена» отражает то, что товар «стоит его производителю или продавцу и покупателю, или тому, кто его временно имеет в своих руках». В ее основе, считает он, лежит «задаток», предназначенный на «произведение» вещи: земледелец должен иметь рабочий скот, орудия, семена и прочее; промышленник строит предприятие, должен иметь необходимые припасы; владелец постоялого двора также имеет свои затраты, необходимые для проезжающих, и т. п. Таким образом, все участники движения товара должны иметь определенные издержки, которые должны быть возмещены, однако «истинная цена» никому в «прибыток быть не может».

Но в России, указывал Радищев, «истинная цена» всегда оказывалась заниженной, поскольку помещики не учитывают затраты труда крепостных, а сами ремесленники и кустари свой труд также оценивают незначительно. «В России, редко где исключая, разве одни семена, - пишет он, - почитаются как задатки, орудия и здания кое-когда, а работа - ни за что». Поэтому при определении действительных затрат на производство товара Радищев делает на это поправку. А «прирастающая цена» товара представляет собой «прибыль всем тем, чрез чьи руки оной проходит». Поэтому цена товара зависит от расстояния и количества рук, через которые он проходит на своем пути от производителя к потребителю. «Прибыток», по мнению Радищева, это не «барыш» немногих отдельных лиц, а «пропитание», доход для большого количества людей. «Чрез сколько рук товар пройдет, толикому числу людей он дает упражнение». Возрастание цены, происходящее вследствие этого, он полагал естественным, потому что «чем товар более пройдет рук, тем он становится дороже». Предел роста цены товара кладет потребитель. «Вся цена товара бывает в тягость употребителю оного, ибо он пресекает его дальнейшее обращение». Оригинальные суждения Радищева по вопросам теории денег и денежного обращения явились большим вкладом в развитие политической экономии и не имели аналогов в современной ему западноевропейской экономической литературе.

Радищев разделял точку зрения А. Смита, что деньги устраняют неудобства меновой торговли, выступая как средство обращения, но он не отказывался оттого, что деньги являются выразителем всякого богатства, всякого «стяжания». Он указывал: «Великия в меновом торгу затруднения побудили мыслить о знаках всякое богатство и всякое имущество представляющих. Изобретены деньги. Злато и серебро яко драгоценнейшия по совершенству своему металлы преображены стали в знаки, всякое стяжание представляющие». Свою позицию, что деньги олицетворяют богатство, являясь его абстрактным воплощением, он обосновывал неоднократно: «Деньги надо рассматривать как знак все представляющий».

Установив способность денег выполнять различные роли в экономических отношениях, Радищев вплотную подошел к пониманию их сущности. Он определял деньги как «посредство, приводящее все в обращение», так как они суть «мерило всех вещей в торгу обращающихся». Для него, следовательно, деньги выступают не только и не столько как символ богатства, сколько они играют роль всеобщего эквивалента. Радищев выделил три признака инфляции - падение бумажного рубля ниже серебряного; понижение рубля по отношению к иностранной валюте; рост дороговизны.

Анализируя кредитные отношения, Радищев обнаружил возникающую при этом особенную роль денег, отличную от той, - которую они выполняют при товарообменных операциях. Основу кредитных отношений равно, как и товарных, полагал Радищев, составляет частная собственность с вытекающими из нее правами владения, распоряжения, присвоения и отчуждения. По его мнению, не следует стеснять свободу в употреблении собственности, в чем бы эта собственность ни выражалась, в вещах или деньгах.

Кредит (заем) он определял как взаимоотношение между собственниками, один из которых является постоянным собственником, а другой - временным: «один дает другому что-либо цену имеющее и такое, которое от употребления истребляется с тем условием, чтобы возвратить ему подобное в качестве и количестве». Радищев распространил это положение на деньги, считая, что «подобно всякой другой собственности их можно менять или продать, можно подарить, можно дать в заем». Исходя из объектов кредита, Радищев различал заем «настоящий» и «ненастоящий». «Настоящий» заем бывает деньгами или обязательствами равного с деньгами достоинства, а «ненастоящий» заем «бывает вещами, которые истребляются употреблением». При этом тот, кто занимает, становится хозяином занятого до тех пор, пока не наступает срок возврата. При господстве натуральных отношений заем, как правило, осуществлялся «вещами», т.е. в натуральной форме. Договор займа включал не только срок, качество возвращаемых вещей, но и их количество. Естественно, считалось, что возвращаемый заем должен быть больше полученного. Разница получила название «лихвы». Радищев определяет ее как «то, что за занятое заемщик платить обязался». Заём мог быть «благотворным», т. е. безвозмездным. Рассматривая проблему кредита, Радищев ставил «важный вопрос о лихве», стремясь дать экономическое обоснование справедливости платы за заем, совершаемый в любой форме. Это было тем более необходимо, что денежные займы становились все более частым явлением, а современники Радищева и он сам весьма неодобрительно относились к ростовщичеству. Полагая денежный заем «настоящим», он согласен с тем, что собственник денег также имеет право на «лихву» и разъясняет, что «лихва деньгами называется процент».

Рассматривая деньги как один из объектов собственности, Радищев считал несостоятельным утверждение о том, что получение процента противоречит требованиям морали, указывая на риск, связанный с отдачей денег в заем. Более того, он считал, что получение процента «само по себе справедливо и не зазорно», подобно доходу от собственности на землю, на фабрику, на торговый капитал. Определив процент как «цену денег», Радищев распространял на него право договаривающихся сторон, как это делается в любой товарной сделке, устанавливать «цену переходящей из рук в руки собственности», т. е. деньгам.

Центральная идея в творчестве А.Н. Радищева - уничтожение крепостного права в России. Для разрешения классовых противоречий он предлагал создание общества, которое будет основано на господстве собственности мелких производителей и личном труде. Антикрепостническая направленность экономического учения Радищева проявилась в критике налоговой системы и политики самодержавия. Он был против порядка, при котором налоги, будучи единственным источником государственных доходов, тяжелым бременем падали на народные массы, в то время как господствующий класс был освобожден от обложения. Вся система налогообложения, по его мнению, должна строиться в интересах “народной груды” (народных масс) на принципах равенства. Те налоги, которые “возлагают прямо” (прямые), должны строиться в соответствии с доходами и имуществом плательщиков, дифференцированные по губерниям, уездам, по лицам. Это было, в сущности, осуждение характерного для феодализма подушного налога (налога с личности) и замена его обложением по доходу и имуществу, буржуазно-демократическим по своей природе. В отношении косвенных налогов (они “возлагаются нечувствительным образом”) Радищев стоял за низкое обложение предметов первой необходимости (соли) и предлагал установить высокие налоговые ставки на предметы роскоши. Это было самое прогрессивное учение о налоговой системе для того времени”.

Крупный оригинальный мыслитель, А.Н. Радищев был самым выдающимся русским политэкономом XVIII в. А.Н. Радищев теоретически исследовал проблемы цены и ценности товаров, прибыли, металлических и бумажных денег, денежного обращения, кредита и процента и дал их оригинальную трактовку. Его теория денег представляет особый интерес как одна из ступеней развития экономической науки. По оригинальности и всесторонней разработке теория денег Радищева превосходит учение о деньгах и русских, и западных экономистов XVIII в., включая Адама Смита.

Таким образом, можно заключить, что А.Н. Радищев был крупным оригинальным мыслителем, выдающимся русским экономистом ХУШ столетия. Он создал концепцию гражданского крестьянского общества.

Освободительные экономические идеи декабристов. В первой половине XIX века наиболее решительными деятелями антикрепостнического движения и сторонниками гражданских норм общественной жизни были декабристы. Не случайно В.И. Ленин выделил декабристов (и Герцена) как самых выдающихся революционных деятелей дворянского периода освободительного движения в России (1825-1861 гг.). Хотя они были дворяне по своему происхождению, но они сумели стать выше своего сословного движения и вступили в революционную борьбу с самодержавием и крепостничеством. Под влиянием французских просветителей XVIII века они возненавидели крепостничество, феодальный уклад в России и уничтожение его провозгласили своей главной задачей. Положительной программой своей борьбы в то время они могли избрать и избрали путь прогрессивного рыночного развития России, на основе частной собственности и гражданских свобод.

В своей борьбе декабристы решили опереться на просвещенное дворянство, избрав его в качестве основной силы революционной борьбы. В то же время от крестьянства, они отшатнулись, не желая появления бунтарей и стихийной разрушительной силы. Отсюда проистекает направленность их революционных мер, содержание аграрных преобразований. Они хотели уничтожить крепостничество и самодержавие, но сохранить дворянство и помещичье землевладение.

Экономическая мысль декабристов формировалась во многом под влиянием политэкономии, развивавшейся на Западе, - они хорошо знали произведение физиократов, меркантилистов, А. Смита, Д. Рикардо и других современных им политэкономов.

В учении А.Смита декабристы выделили особо те моменты, которые направлены были против деспотизма. Они политически заострили политэкономию и использовали ее в своей революционной критике крепостничества и царизма. Декабристы особенно подчеркивали значение политэкономии для нравственного воспитания людей в духе свободы, независимости ко всякому насилию, «самовольству», уважению к производителям материальным благ.

«3анимающийся политической экономией, - писал Н.И. Тургенев в своём “Опыте теории налогов” (1818) , - проходя систему, называемую смитовой, или критической, учится верить одним только исследованиям и соображениям рассудка, простому здравому рассудку и всему, что естественно, непринужденно. Он и здесь увидит, что все благое основывается на свободе, а злое происходит от того, что некоторые из людей, обманываясь в своем предназначении, берут на себя дерзкую обязанность за других смотреть, думать, за других действовать и прилагать о них самое мелочное и всегда тщетное попечение».

Важнейший принцип классиков политэкономии в организации хозяйственной жизни, принцип laissez – faire (свобода частной инициативы)декабристы Пестель, Бестужев, Тургенев совершенно верно толковали как принцип невмешательства государства в хозяйственную жизнь. При этом они не ограничивались требованиями свободы узко экономическом смысле как ликвидацию таможенных тарифов, фритредерство, а требовали устранения всякого внеэкономического принуждения и учреждения правовых гарантий личной свободы и неприкосновенности собственности. В требование экономической свободы декабристы вкладывали глубокое политическое содержание, требование уничтожения крепостнического строя и произвольного вмешательства деспотической власти в экономическую жизнь.

Общественный идеал декабристов - свободный товаропроизводитель. Начальное развитие товарных отношений в тогдашней России и приверженность декабристов к идеям А.Смита развивали у них сильную веру в такой идеальный строй, который обеспечивал бы всем благоденствие и счастье. Это особенно характерно для Н.И. Тургенева и других членов «Северного общества», хотя и у них не было предвзятой апологетики капитализма. В то время капитализм еще слабо проявил свои коренные пороки, а по отношению к феодализму он действительно был строем прогрессивным.

Развитие товарного производства в европейских странах заставляло их осваивать начало экономической теории. Самое основное в учении английских и французских теоретиков экономики - теорию трудовой стоимости, учение о прибыли, о ренте и др., раскрывающие основу менового строя, - они хотели поставить на службу своей освободительной теории. При этом декабристов интересовали не только категории политэкономии сами по себе, сколько антифеодальная направленность произведений классиков политэкономии, их могучий дух, свободолюбие, вражда ко всяким формам деспотизма. Особенно высоко декабристы оценили учение Адама Смита. Им по духу оказалось также и учение Сэя, которое они рассматривали как популяризацию учения Смита, как учение о фритредерстве и невмешательстве государства в экономическую жизнь. Тем не менее, и в этом учении они обратили внимание на апологетику рабства в интересах рабовладельцев и выступили против нее. Естественной они восприняли апологетику системы, основанной на наемном труде и свободной конкуренции производителей товаров. Даже Сисмонди, писавший в то время об обнищании рабочего класса при капитализме, о пролетаризации масс, не развеял у декабристов оптимистического представления о товарном производстве, навеянного Адамом Смитом. Пороки, о которых говорили утопические социалисты и Сисмонди, - нищета пролетариев, поляризация богатства, засилье богатых капиталистов декабристы относили к нарушению порядков, основанных на полной свободе экономической деятельности.

Наиболее полно экономические взгляды декабристов и их оценка гражданского строя представлены в произведениях Н.И. Тургенева «Опыт теории налогов» (1818 г.) и П.И. Пестеля «Русская правда» (1824 г.).

Н.И. Тургенев и его опыт теории налогов. Это произведение представляло значительный вклад в теорию финансов, государственную налоговую систему и популяризацию учения А. Смита. В нем автор постарался поставить и самые общие вопросы об устройстве общества на основах свободной предпринимательской деятельности и с этих позиций разоблачить самодержавие с его опорой на крепостничество, несправедливое налогообложение, хозяйственную рутину и косность всей общественной жизни.

Всю систему феодального правления Тургенев объявил противоречащей «духу времени», т.е. разумной системе государственного устройства и законам, способствующим благосостоянию общества. Он показал, что феодализм держится на неравенстве и угнетении, на сословном разделении общества, на нищете самого производителя, на «упадающем состоянии» самого государства и помещичьего хозяйства. Из-за соображений цензуры становление гражданского строя Тургенев отмечал как «успевающее состояние» России, но при этом устанавливал и наличие в России рабства и крепостного права и относил их к тормозящим факторам на пути общественного прогресса, образованности и благосостояния. «Новый дух времени», как полагал Тургенев, экономически выгоден, прежде всего, самим помещикам. Предлагаемые им реформы сохраняли помещичью собственность, а помещичьи имения направлялись по капиталистическому пути. Доказывалась выгода взимания с помещичьих хозяйств податей с земли, а не с дохода. Если подать с земли будет увеличиваться вместе с доходом, владелец земли редко будет стараться об усовершенствовании земледелия для увеличения доходов, зная наперед, что с уничтожением его прибыли и та часть дохода, которую он обязан платить правительству.

Необходимым фактором процветания нации Тургенев считал свободу внутренней и международной торговли. Правительство должно позволить каждому честному лицу «искать своих выгод и употреблять свои капиталы как ему заблагорассудиться». Как в области промышленности, так и в области внутренней торговли все должны получить равные возможности для своей полезной деятельности. Во внешней торговле Тургенев защищал фритредерскую политику, представляющую полную свободу купцам и дворянам закупать заграничные товары. Пестель не исключал активную протекционистскую политику государства во внешней торговле в интересах развития отечественной промышленности.

Свободному предпринимательству, по мнению Тургенева, лучше всего способствуют смитовские правила сбора налогов. Налоги не должны быть такими ненавистными, как в государствах деспотических. Собирание налогов производится в интересах народа и государства, которое служит его благосостоянию. Не должно быть никакого ущемления народного благосостояния и свободы граждан. Налоги должны распределяться равномерно по доходам, время взимания и размеры налогов должны быть определены заранее, их уплата должна производиться в момент, выгодный для плательщика, а сама система взимания налогов должна быть простой и дешевой для государства. Очень важным, считал Тургенев, чтобы налог взимался «с дохода и притом с чистого дохода, а не с самого капитала». На заработную плату налога не должно быть, поскольку он не представляет прибыли.

Подобные правила взимания налогов Тургенев считал естественным и экономически оправданными. Всякие же личные повинности, будь то повинности в интересах отдельных лиц или правительства, противоестественны.

Для свободы предпринимательства вредным фактором он считал и бумажные деньги. Тургенев выступил противником бумажно-денежного обращения, используемого для покрытия дефицита государственного бюджета и предрекал конец бумажным деньгам. Выпуск их в обращение не должен использоваться в интересах дополнительного обогащения какой-либо части людей. Тургенев полагал, что бумажные деньги терпимы в обороте до тех пор, пока они как средство обращения представляют равное, в действии с металлической монетой, а их выпуск соизмеряется с требованиями хозяйственного оборота и ценность поддерживается равным «чистыми деньгами» (золотым монетам). Если же бумажных денег выпускается свыше потребностей обращения, то их ценность против ценности «чистых денег» понижается и они превращаются в налог, «неравномерно разделенный между гражданами ». Обесценивание бумажных денег порождает неуверенность у хозяйственных контрагентов, одни из которых разоряются, а другие обогащаются. Это приводит к несправедливому распределению прибылей, к разрушению кредитных отношений. По мнению Тургенева, сохранению и утверждению способности граждан призван способствовать государственный кредит, которому отведено специальное место в «Опыте теории налогов». Интересно отметить прозорливость его автора, который уже в то время сумел констатировать факт, что на смену веку бумажных денег пришел век кредита. Причем Тургенев и в данном случае считал, что только при представительном республиканском государственном устройстве становится возможным справедливое регулирование кредитных отношений. В теории денег и кредита Тургенев сделал значительный шаг вперед по сравнению со Смитом.

П.И. Пестель и его «Русская правда». Павел Иванович Пестель (1793-1826) – полковник, командир Вятского пехотного полка, участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии; основатель и директор Южного общества, чьи экономические взгляды изложены в наиболее демократичном программном документе декабристов“Русская Правда”. Программа была разработана в 1821-23 и одобрена Южным обществом, поддерживалась революционным крылом Северного общества. Был арестован по доносу 13 декабря 1825 и повешен.

В этом программном произведении декабристов наиболее обобщенно были представлены политические и экономические цели их борьбы. Сам автор являлся руководителем «Южного общества» декабристов. Автор предполагал, что бедующее республиканское правительство, которое должно быть учреждено революционно взамен самодержавного, будет руководствоваться этим документом. Над ним Пестель работал более десяти лет. Оно неоднократно обсуждалось членами «Тайного общества», перерабатывалось в соответствии с критическими замечаниями его членов. Автор стремился воплотить в нем все лучшее из достижений общественно- экономической мысли. «Русская правда» отличалась наиболее радикальным направлением намеченных антикрепостнических преобразований в политическом и экономическом устройстве общественной жизни России. Большое значение для развития теории декабристов имели и такие произведения П.И. Пестеля, как «Практические начала политической экономии», «Краткое умозрительное обозрение», «Дележ земель» и др.

Основными положениями программы были: уничтожение самодержавия, крепостного права и сословного строя, установление республики, равенство всех граждан перед законом, гражданские свободы, отсутствие избирательных цензов, конфискация крупнейших латифундий, и наделение крестьян землёй. Источником богатства П.И. Пестель считал труд в земледелии. Он полагал, что политическая экономия и законы государства должны ориентироваться на естественное право. Одна из главных его идей - идея ликвидации крепостничества. П.И. Пестель предложил проект борьбы с бедностью путем предоставления всем желающим земельных участков, находящихся в частной или общественной собственности.

Антикрепостническая программа П.И. Пестеля строилась на основе теории «естественного права»- Самой радикальной теории для того времени. Согласно этой теории образование и структура общества, его государственное устройство должны сообразовываться с рациональными и естественными требованиями каждого инвалида, с его стремлением к благоденствию. Теория естественного права для Пестеля стала и основой отрицания крепостничества как строя, экономически невыгодного ни для государства, представляющего все общество, ни для дворянства, ни тем более для крестьянства.

Внеэкономическое принуждение, исходящее от деспотического государства и со стороны крепостников-помещиков, по мнению Пестеля, противоречит требованиям науки и разума. Он с гневом написал в «Русской правде»: «Обладать другими людьми, как собственностью своей, продавать, закладывать, дарить и наследовать людей наподобие вещей... есть дело постыдное, противное человечеству, противное законам естественным... Рабство должно быть решительно уничтожено, и дворянство должно непременно отречься от гнусного преимущества обладать другими людьми».

Во всяком обществе неизбежны повелевающие (правительство) и повинующиеся (народ), но нормальное отношение между ними предполагает равновесие прав и обязанностей. Пестель категорически выделяет это положение. «Правительство - пишет он- существует для блага народа и не имеет другого основания своему бытию и образованию, как только благо народное». Народ же должен прибывать в таком гражданском состоянии, при котором каждый его представитель защищен правительством и, обладая личной свободой, живет в безопасности и благоденствии. Краеугольным камнем гражданского права Пестель считает право собственности, которое дает гражданам полную уверенность, что никакое самовластие не может лишить его даже малейший части его имущества. Как и право свободы, право собственности он относит к прирожденным и неотчуждаемым правам. Справедливый республиканский строй в «Русской правде» квалифицируется как такой строй, при котором правительство есть принадлежность народа и оно учреждено для блага народа, а не народ существует для блага правительства. В этом обществе все перед законом совершенно равны. Пестель заклеймил наличие сословий и сословных привилегий дворянства и требовал их уничтожения. Немедленной отмене должны подлежать такие привилегии дворянства, как право обладания крепостными, освобождение от телесных наказаний, освобождение от налогов и право благородного сословия. Абсолютизм тоже подлежит ликвидации.

Пестель признавал необходимость и неизбежность различий в имущественном положении людей, но без привилегий. С этих позиций он отрицал и «аристократию феодальную», и «аристократию богатства» (крупную буржуазию). Причем «аристократию богатства» он представлял как большее зло, чем даже «аристократию феодального типа», поскольку перед ней все бессильны и она весь народ приводит в совершенную от себя зависимость. Пестель выступил против имущественного ценза, против всяких политических ограничений, связанных с богатством одних и бедностью других. Пестель не осуждал существование богатства и богатых, «они будут всегда существовать, и это очень хорошо», - считал он. Но присоединение к богатству еще и политических прав и преимуществ он считал пороком. Чтобы устранить политическое засилье богатых, Пестель предлагал учредить через соответствующую конституцию представительный порядок с равными избирательными правами граждан. Частная собственность должна охраняться, он считал ее священной и неприкасаемой. Он считал вполне нормальным существование наемных рабочих, живущих своим трудом. Сочувствуя положению бедняков, он призывал правительство защищать их от притязаний богатых, улучшать их положение, но все эти меры не выходили за рамки системы наемного труда.

Аграрные проекты Тургенева, Муравьёва и Пестеля. Практический характер учения декабристов особенно отчётливо проявился в аграрных проектах Тургенева, Муравьёва и Пестеля. Вопросам развития промышленности в России декабристы уделяли меньше внимания, считая, что её развитие будет само по себе обеспечено отменой крепостного права, экономической свободой производителей, отстранением государства от хозяйственной жизни, образованием вольнонаёмного труда. При освобождении крестьян все они считали возможным избежать столкновений между крестьянами и помещиками и ориентировали освободительные меры на то, чтобы как можно меньше задевать экономические интересы дворянства. Они надеялись, что дворянство поймёт необходимость преобразований.

Наиболее умеренный проект освобождения крестьян представлен в экономических сочинениях Н.И. Тургенева. Его прежде всего интересовали вопросы правового освобождения крестьян, уничтожение внеэкономического принуждения. «Всё благое основывается на свободе», - учил он, - и поэтому в интересах развития производительных сил необходимо обеспечить свободу предпринимательства крестьян в области сельского хозяйства, промышленности и торговли. По проекту Тургенева крестьяне должны получить права гражданского свободного сословия, гарантирующие им свободу передвижения и хозяйственного предпринимательства. С этой свободой постепенно придёт и благосостояние крестьян. Вначале Тургенев отстаивал безземельное освобождение крестьян (вся земля остаётся в собственности у помещиков). В дальнейшем, однако, он пришёл к необходимости передать крестьянам небольшие наделы - по 2 десятины на двор. Настоящую землю крестьяне должны покупать у помещиков. Помещичьи хозяйства предполагалось сохранить как крупные капиталистические латифундии, основанные на наёмном труде. Практическое осуществление этого проекта означало бы постепенную эволюцию крепостничества в сторону капиталистического его перерождения, с сохранением экономической зависимости крестьян от помещиков.

Другую программу умеренного характера аграрного преобразования России выдвинул Н. Муравьёв в различных вариантах своей» Конституции». Первый вариант этой «Конституции» предусматривал лишь личную свободу крестьян, без наделения землёй и даже за определённую плату, если крестьянин захочет переселиться в другое место. В сущности, это был выкуп в скрытой форме за личность освобождаемых крестьян. Во втором варианте «Конституции» за крестьянами сохранялись их усадебные участки, дома, земледельческие орудия, скот. Третий вариант «Конституции», который Н. Муравьёв написал уже в тюрьме, отличался ещё большей демократичностью для крестьян. Здесь уже предполагалось предоставить крестьянам не только их инвентарь, но и по две десятины земли на каждый двор. Кроме того, здесь предусматривалась возможность для крестьян приобретать земли в потомственное владение.

Наиболее радикальным характером отличался проект П.И. Пестеля, изложенный в его «Русской правде». Требование коренных преобразований республиканского революционного значения (уничтожение монархии) и крепостничества, демократические свободы для всех, республиканский строй) здесь сочетались с требованиями коренных экономических преобразований для крестьян. Пестель считал пороком существующей тогда системы отделение крестьян от средств производства. Только соединение рабочей силы крестьянства со средствами производства (в первую очередь с землёй) может привести к действительной независимости и росту благосостояния крестьян. Всю землю в будущем обществе Пестель предполагал разделить на две части - общественную и частную. Общественные земли предполагалось распределять в пользование бесплатно среди нуждающихся по уравнительному принципу. Эти земли должны гарантировать каждому гражданину источник существования и служить средством, предотвращающим пауперизм народа. Частные земли предназначались для наиболее рациональной организации хозяйств, стимулирующих прогресс производительных сил и создающих изобилие для их собственников. Для земель из фонда частной собственности предусматривалось право их свободной покупки и продажи. На первоначальное обзаведение хозяйством для нуждающихся Пестель проектировал создать банк, с выдачей долговременных и беспроцентных ссуд. Большое значение он придавал созданию в России по всем губерниям и волостям широкой системы банков, ломбардов, страховых учреждений на основе участия своими взносами в них граждан. Пестель предлагал, в сущности, путь либерально-демократического развития страны. Для того времени это была самая глубокая антикрепостническая программа, без каких бы то ни было элементов ограниченности и утопизма. К таковым было бы несправедливо, в частности, относить стремление построить общественное устройство России на двух формах земельной собственности, при господстве частной собственности в промышленности, при оставлении класса помещиков, с их временно эксплуататорским присвоением общественного богатства и земли, но с безграничным развитием товарно-денежных отношений. Таков политический реализм.

Историческое значение декабристов, русских революционеров, практически попытавшихся сокрушить царизм в восстании 14 декабря 1825 года, огромно. Без народных масс, опираясь только на дворянство, они потерпели поражение. «Страшно далеки они от народа» (В.И. Ленин). Но их героический опыт послужил историческим уроком для будущих деятелей освободительного движения России.

Экономическая и политическая программа декабристов была реалистичной, не лишённой компромиссности, но она имела прогрессивный характер. Она была прямо направлена против феодализма, и практическое её осуществление могло действительно создать благоприятные условия для развития производительных сил и повышения уровня жизни народа. Декабристы поставили насущные проблемы экономического развития России и многим из них дали конкретное решение. Тем самым они оказали огромное воздействие на дальнейшее развитие русской общественной мысли и освободительного движения, жаль, что их идеи не нашли понимания у своих же дворян. В.И. Ленин верно выразил неизбежность революционной преемственности деятельности декабристов: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен разбудил революционную агитацию. Её подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями Народной Воли. Шире стал круг борцов, ближе их связи с народом».

Проблемы построения гражданского общества в произведениях революционных демократов. В 40 - 50-х гг. XIX века антикрепостническое направление русской экономической мысли стало значительно радикальнее и всё в большей мере ориентировалось на народные массы. Лучшие её представители уже ясно осознавали противоречия развивающегося капитализма на Западе, сущность его эксплуатации и антикрепостническую борьбу в России, они стали ориентировать на посткапиталистический строй. Идеи утопического социализма Сен-Симона, Фурье, Оуэна получили в России своеобразное развитие в виде идей «крестьянского социализма». Русская общественная мысль формировалась в то время под влиянием литературно-критических выступлений В.Г. Белинского, пропагандистско-просветительской деятельности петрашевцев и научной деятельности В.А. Милютина. Своё наибольшее развитие она получила в произведениях А.И. Герцена и Н.П.Огарева. Оба выходцы из дворян, но во имя освобождения народа от самодержавия и крепостничества они со студенческой поры начали свою революционную деятельность. Ни аресты, ни ссылка их не сломили. С начала 40-х годов в идейно-теоретической и политической борьбе по вопросу о крепостном праве между двумя лагерями (между помещичье-крепостническим и либерально-буржуазным - с одной стороны, и революционно-демократическим - с другой) они прочно становятся на позиции революционной демократии, выражающей интересы крестьянства.

Александр Иванович Герцен (1812-70) – российский писатель-философ; остро критиковал крепостничество в романе “Кто виноват?” (1841-46), с 1847 в эмиграции, разработал теорию “русского социализма”, став одним из основоположников народничества. В газете “Колокол” обличал российское самодержавие, требовал освобождения крестьян с землёй.

А.И. Герцен вместе с Николаем Платоновичем Огарёвым (1813-77) являются основателями «русского социализма», разрабатывали социально-экономическую программу крестьянской революции. Как и все славянофилы, они происходили из богатых помещиков. Огарёв, унаследовав от отца (действительного статского советника) обширное имение, решил на практике «коротко узнать, что такое община». Он экспериментировал с переходом крестьян на «систему зарплатного труда», беспроцентным кредитом, сооружением фабрики местных промтоваров, обучением крестьянских детей. В статье «Народная политехническая школа» (1847) Огарёв дал откровенную характеристику народному невежеству, неряшеству, фатализму, не имеющему аналога русскому «авось» и заключил: «Наша община есть равенство рабства. Mиp (мирское управление) есть выражение зависти всех против одного, общины против лица... по статистическому опыту в наших деревнях не более 5% крестьян богатеет».

Но, несмотря на это, разорившийся после 10 лет хозяйственных опытов и эмигрировавший Огарев солидаризовался со своим другом Герценом в утопии общинного «русского социализма». Александр Герцен, самый яркий из западников в «философических» спорах со славянофилами, сознавал, что русская община «поглощает личность». Но, пережив в эмиграции разочарование в западной цивилизации, ее «антропофагии», «мещанстве», гипертрофированном приобретательстве и собственничестве, Герцен склонился в сторону славянофильства, пытаясь убедить себя и других в том, что община - это «жизненный нерв нашего национального существования»: «Счастье для русского народа, что он остался... внеевропейской цивилизации, которая, без сомнения, подкопала бы общину и которая ныне дошла в социализме до самоотрицания». Много размышляя над западноевропейскими социалистическими системами, Герцен не был удовлетворен ими, страшился «рабства общего благосостояния» и предрекал, что западный городской индустриальный «безземельный» мир весь «пройдет мещанством».

Выход из этого «конца истории» Герцен стал искать на путях «русского социализма», указывая на подвижные - артельно-мастеровые - русские общины, оставлявшие «достаточно широкий простор для личной свободы и инициативы». В артели Герцен видел «лучшее доказательство того естественного, безотчетного сочувствия славян с социализмом... Артель вовсе не похожа на германский цех, она не ищет ни монополии, ни исключительных прав, она не для того собирается, чтобы мешать другим, она устроена для себя, а не против кого-либо. Артель - соединение вольных людей одного мастерства на общий прибыток общими силами».

Оказавшись в итоге на перепутье между либеральным западничеством, славянофильством и европейским социализмом, революционеры-дворяне Герцен и Огарёв оставили свой расплывчатый «русский социализм» в наследство новому поколению искателей общественного идеала - интеллигентам-разночинцам, начиная с Чернышевского.

Для развёртывания широкой революционной агитации среди русского народа А.И. Герцен в 1847 году уезжает за границу и в 1853 году организует в Лондоне «Вольную Русскую Типографию», где издаёт журнал «Полярная звезда», а с 1857 г. - газету «Колокол». В 1856 г. в Лондон приезжает Н.П. Огарев, чтобы стать помощником Герцена по «Вольной русской типографии». Десять лет их «Колокол» будил общественную мысль России, призывал к борьбе с помещиками, самодержавным режимом. В начальный период реформы 1861 г. были и либеральные колебания Герцена, когда он надеялся на «царя-освободителя крестьян». «Но демократ всё же брал в нём верх» (В.И. Ленин), призыв к революции доминировал в его агитационной деятельности. Всю свою жизнь А.И. Герцен и Н.П. Огарев отдали делу освобождения русского народа. По ленинскому суждению, из дворянских революционеров они превратились в выдающихся деятелей русской революционной демократии.

Формирование их мировоззрения происходило в период кризиса крепостнической системы и назревания революционной ситуации. Решающее воздействие на столкновение их как революционеров оказали декабристы, их подвиг и казнь. В 40-х годах оказалось сильным влияние В.Г. Белинского, а в 50-60-х гг. Н.Г. Чернышевского. Герцен и Огарев прекрасно знали и идеи французской революции 1789 г., произведения французских просветителей XVIII века, утопический социализм. Всё это так оказало влияние на формирование их гражданского мировоззрения. Среди произведений по различным вопросам экономической теории следует выделить такие: А.И. Герцена - «Крещенная собственность», «К старому товарищу» и Н.П. Огарева - «Разбор нового крестьянского положения», «Частные письма об общем вопросе», «Настоящее и ожидания», «Сплотитесь дружно».

А.И. Герцен и Н.П. Огарев как критики крепостничества. Крестьянский социализм. Экономические идеи Герцена и Огарева только в качестве своего исходного начала имели критику крепостничества, «...русский вопрос..., - писал А.И. Герцен в первом номере журнала «Полярная звезда», - заключается в вопросе о крепостном праве. Россия не может сделать ни шага вперёд, пока в ней не будет уничтожено рабство».

Хотя феодальный строй ни Герцен, ни Огарев до конца не раскрыли, но антагонизм между крепостными и крепостниками они обрисовали с большой научной глубиной и художественной силой. Они ясно указали, что экономическая суть крепостничества заключена не только в собственности помещиков на землю, но и в личной зависимости крепостных от помещиков, в системе внеэкономического принуждения. Крестьянин в условиях крепостничества, по меткому выражению Герцена, представляет собой «крещеную собственность», поскольку здесь помещик «владеет больше человеком, нежели землёй, он берёт откуп не с десятины, а с мышц, с дыхания...». Барщина, плата натурой, денежная плата - всё это А.И. Герцен и Н.П. Огарев относили к формам выжимания прибавочного продукта из труда крепостного в пользу помещиков. Впервые А.И. Герцен и Н.П. Огарев указали на изживание крепостнической системы и её кризис под влиянием прогрессирующего развития товарно-денежных отношений.

Техническая рутина, отсутствие материальной заинтересованности производителя в своём труде и низкая его производительность, хищническое отношение к плодородию почвы, низкие урожаи, разорение барских имений, усиление крестьянской борьбы против помещиков - всё это приковало внимание Герцена и Огарева и привело их к выводу, что крепостное право зашло в тупик и его необходимо ликвидировать. Средством его ликвидации, несмотря на все колебания, они всё же считали крестьянскую революцию и были убеждены, что «мужик» сам может себе добыть землю и волю, ниспровергнуть царское самодержавие и вместе с лучшей просвещённой частью народа создать в России демократический строй.

Аграрная программа А.И. Герцена и Н.П. Огарева заключалась в том, чтобы освободить крестьян с землёй. Им учитывалось, что русский крестьянин хочет быть свободным только с землёй. Главный тезис их программы заключался в том, чтобы предоставить крестьянам полную свободу и передать им всю землю. Никакого выкупа личности и крестьянской земли не должно быть. В этом и заключался революционно-демократический проект освобождения крестьян, который они противопоставили различным помещичье-либеральным проектам. С этих же позиций они подвергли критике реформу царского правительства 1861 года, объявили её обманом, поскольку ни свободы, ни земли эта реформа крестьянам не дала. Они стали на путь подготовки крестьянского восстания через тайное общество «Земля и воля». Н.П. Огарев даже написал подробную инструкцию о подготовке и проведении такого восстания.

Будущее России А.И. Герцен и Н.П. Огарев связывали с «крестьянским социализмом», к которому они пришли через отрицание не только крепостничества, но и капитализма с порождённой им буржуазной политэкономией. Большое внимание на них оказали идеи утопического социализма.

Капитализм они оценивали с точки зрения интересов рабочего класса как систему, которая отличается от феодализма формой и методами эксплуатации производителя, методами соединения средств производства и рабочей силы. Здесь работник полностью отделён от средств производства и вынужден работать ради обогащения капиталиста. А.И. Герцен и Н.П. Огарев не знали закона прибавочной стоимости, но они неоднократно отмечали, что производство при капитализме ведётся ради обогащения собственников средств производства. Совершенно отчётливо они представляли такие противоречия капитализма, как противоречие между трудом и капиталом, между производством и потреблением, между городом и деревней, между крупным и мелким производством, разрушительное действие анархии и кризисов перепроизводства и отмечали, что с развитием капитализма происходит поляризация богатства и нищеты, рост непримиримости интересов буржуазии и пролетариата. По их мнению, классовая борьба рабочих против капитализма и развитие его противоречий в конце концов должна привести к рабочей антикапиталистической революции. Капитализм должен уступить место гражданскому обществу. А.И. Герцен и Н.П. Огарев, в сущности, понимали капитализм как исторически переходящий строй и понимали необходимость борьбы рабочего класса за улучшение своего положения. Весьма характерны письма А.И. Герцена «К старому товарищу», написанные за год до смерти (1869 г.), в которых он критикует анархизм Бакунина и обращает внимание на «Интернационал», руководимый Марксом.

А.И. Герцен и Н.П. Огарев подвергли критике апологетическую буржуазную политэкономию, раскрыли её классовый характер и служебную роль для защиты капиталистической эксплуатации, поисков путей увеличения богатства буржуазии.

1 Они выделили классиков (А. Смита и Д. Рикардо), внёсших научный вклад в исследование капитализма, из числа тех экономистов, в трудах которых политэкономия «выродилась в торговую смышленность, в искусство с наименьшей тратой капитала производить наибольшее число произведений и обеспечить им наивыгоднейший сбыт».

2 Они отменили значение учения Джона Милля и его непоследовательность, спорность теории Мальтуса, нелогичность классовых гармоний Кэри, эллектизм Мак Куллоха. Они первыми заговорили о необходимости новой политэкономии, которая служила бы интересам трудящихся масс, повышению их благосостояния и построению нового общества без эксплуатации. Развивая эти идеи дальше, Н.Г. Чернышевский создаст «политэкономию трудящихся».

Вместе с тем, экономическое учение А.И. Герцена и Н.П. Огарева складывалось также под влиянием критического отношения их к западно-европейскому социализму. Испытав на себе его огромное влияние, они не ограничивались, однако, критикой капитализма и постановкой вопроса о необходимости ограничения эксплуатации рабочих. Опыт революции 1848 года и постоянно развивающаяся классовая борьба рабочих научила их, что нельзя полагаться на богатых филантропов в гражданском преобразовании общества и считать все классы, способными к нему. Опыт научил их также, что будущее общество должно родиться в классовой борьбе самых угнетённых слоев общества - пролетариата на Западе и крестьянства в России. Очень важно здесь отметить, что они не считали основной революционной силой пролетариат, особенно после революции 1848 года. Свои надежды на преобразование капитализма они возлагали на просвещённые слои интеллигенции. Но вместе с тем для России они высоко оценили способность русского крестьянства к демократическим преобразованиям, считая, что именно русское крестьянство начнет революционный пожар, который затем захватит и Европу. Они создали своеобразную теорию демократии, получившую в последствии у большевиков название теории «крестьянского социализма».

Отправным пунктом этой теории было признание общины (коммуны) краеугольным зданием нового общества. По мнению А.И. Герцена и Н.П. Огарева, в Европе капитализм разрушил первичные формы общинного бытия и труда, поэтому работникам здесь долго придётся ждать, пока обобществление производства создаст новые предпосылки для рабочей общины. А в России имелась тогда крестьянская община, которая, как они считали, может и должна послужить первичной формой движения к гражданскому обществу. Через эту общину крестьянин, якобы сможет осуществить свои коренные интересы: 1) право каждого на землю; 2) общинное владение ею; 3) мирское управление.

В то время А.И. Герцен и Н.П. Огарев не могли согласиться с теми, кто приветствовал начавшееся разложение русской поземельной общины. Они надеялись, что община предотвратит появление пролетариата и общинное владение землёй, артельность в работе, разовьёт у крестьян ещё больше прирождённые общественные инстинкты. Эти взгляды на русскую общину привели Герцена и Огарева к заключению о возможности особого, некапиталистического пути развития России. Либеральные народники затем подхватят этот вывод, чтобы оправдать своё отрицание необходимости революции пролетариата и марксизма в России.

Как показывают «Письма к старому товарищу», эволюция «гражданских идей» А.И. Герцена далека от того, чтобы видеть их направленность лишь в сторону единственного средства переустройства общества - классовой борьбы пролетариата. Подобный социализм они не считали научным. Гуманизм, либеральность и подлинный демократизм, которые использовали Герцен и Огарев, не позволили им уповать на историческую роль пролетариата. Их «крестьянский социализм», рассчитанный на самостоятельную революционную силу крестьянства в демократическом преобразовании общества, минуя капитализм, следует квалифицировать как одну из разновидностей реального движения к освобождению трудящихся России от крепостничества, к гражданскому обществу. Неслучайно В.И. Ленин, истовый приверженец классовой борьбы, вынужден был написать ядовитую фразу о том, что идеи Герцена и Огарева, в сущности, были совсем не социализмом..., а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которое облекало свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно не высвободившийся из-под её влияния пролетариат». Тем не менее, надо быть объективным, и необходимо признать, что в 40-60-х гг. учение А.И. Герцена и Н.П. Ога

Русский мыслитель, основоположник революционной теории в интеллектуальном российском движении, поэт, общественный деятель

Родился в Москве, в семье военного - (сержанта) Николая Афанасьевича Радищева и Фёклы Степановны - дочери капитана Семеновского полка Степана Ивановича Аргамакова.
(Всего у родителей А. Н. Радищева было 11 детей: Александр, Мария, Фаина, Моисей, Петр, Андрей, Настасья, Михаил, Степан, Федосья и Иосаф. В период смерти родителей, 1804 - 1805 гг., в живых осталось только четверо: Андрей, Михаил, Степан, Иосаф.
Дед Радищева по отцу - Афанасий Петрович Радищев, бедный калужский дворянин, был в потешных Петра Великого, был его денщиком, служил в гвардии и, наконец, женившись в 40 лет на богатой и весьма молодой девушке в царствование императрицы Анны Иоанновны, сделался полковником и командиром одного из малороссийских драгунских полков. Имел 300 душ крепостных крестьян].

Николай Афанасьевич Радищев, богатый помещик, в отличие от большинства представителей своего класса пользовался уважением крестьян за доброту и справедливость. Во время крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева, когда восставшие громили усадьбы своих владельцев, Радищевы оказались в числе немногих дворян, не пострадавших на территории, занятой повстанцами. Существует предание, что во время Пугачевского восстания крестьяне этого села укрыли своего господина и спасли его от расправы. Этот эпизод формирующе повлиял на Радищева. В год казни Пугачева он как раз женился.

Детство (до 7-летнего возраста) провел в селе Немцове (Калужской губернии).
В 1757 г. после смерти деда семья переехала в имение бабушки - село Верхнее Аблязово (Саратовской губернии).

Подростком (в 1762 г.) Р. попал в Пажеский корпус и довольно близко познакомился с придворной жизнью: пажи прислуживали лицам царской фамилии, выполняли их поручения. Так что, изображая в главе «Спасская Полесть» своего «Путешествия» «нечто, сидящее во власти на престоле», писатель рукодствовался не только данными, полученными из вторых рук.

В 1766 г. двенадцать молодых людей - в их числе шесть пажей, зарекомендовавших себя успехами в изучении наук, - были посланы в Лейпциг для приобретения юридических и иных знаний - правительство испытывало нужду в квалифицированных чиновниках. В этой группе находился и Радищев.
Бунт студентов против надзирателя Бокума сплотил их в тесный круг единомышленников, во главе которого встал Ф. В. Ушаков. Между членами кружка сохранились на всю жизнь дружеские связи, не исключавшие резких идейных столкновений (полемика Р. с А. М. Кутузовым в 80- 90-х гг.).Пятилетнее пребывание за границей - на юридическом факультете Лейпцигского университета - он описал в «Житии Федора Васильевича Ушакова» (1789).

В университете будущий писатель слушал курсы по математике, психологии и метафизике у ученого и философа Христиана Вольфа; естественное, народное и гражданское право читал профессор Шотт.

В эти годы началось увлечение Радищева философией. Он изучал труды представителей европейского Просвещения, рационалистической и эмпирической философии, теоретиков естественного права (Т.Гоббса, С. Пуфендорфа, Г. В. Лейбница, X. Вольфа, Ж. Ж. Руссо, а также К. А. Гельвеция, Д. Дидро, И. Гердера, И. Канта).

Большую роль в идейной эволюции Радищева сыграла книга К. А. Гельвеция «Об уме». Когда французский просветитель, переживший из-за своего сочинения разнузданную кампанию нападок, узнал, что целая группа русских молодых людей с энтузиазмом штудирует его философский труд (об этом сообщил ему писатель Ф. М. Гримм, приехавший в Париж из Лейпцига), он был приятно удивлен и обрадован. Книга Гельвеция, осужденная Сорбонной, проклятая парижским архиепископом и римским папой, приговоренная к сожжению парламентом Парижа, указала Радищеву и его друзьям из лейпцигского кружка путь к решению многих мировоззренческих вопросов. По словам Радищева, читая ее, они учились мыслить.

В Лейпциге Радищев познакомился также с произведениями Ф. Вольтера, Д. Дидро и других видных деятелей французского Просвещения. С увлечением читал он их русских последователей, критические суждения которых касались социальных порядков России. Русским студентам были известны книга Я. П. Козельского «Философические предложения», тетрадки издававшегося Н. И. Новиковым сатирического журнала «Трутень».
Лейпцигский период знаменовал начало творческой биографии Радищева. Владея основными европейскими языками, он обыкновенно знакомился с произведениями непосредственно в подлинниках. В зрелые годы Радищев стал эрудитом, знавшим все сколько-нибудь значительные достижения общественной мысли.

Уже в юности в Радищеве сформировалось мировоззренческое ядро, его
взгляд на соотношение духа и тела определён, конкретен, неизменен. Это - кредо:

«Я лучше ночь просижу с пригоженькой девочкой и усну, упоенный сладострастием в объятиях ее, чем, зарывшись в еврейские или арабские буквы, в цифири или египетские иероглифы, потщусь отделить дух мой от тела и рыскать в пространных полях бредоумствований, подобен древним и новым духовным витязям. Когда умру, будет время довольно на неосязательность, и душенька моя набродится досыта».

Правда, от Радищева же мы знаем и об оборотной стороне его молодого телуприслужнического пыла: «Любовь к потехам плотским наделила меня плодом безмерной чувств услады - сифилисом. И пусть потомки мои простят меня за тот яд, что я влил в их жизненные члены. Ваши бледные лица - мое то осуждение».

Несмотря на то что друзья учили Радищева правилам (кондициям) разумного поведения (вот одно такое, к примеру: «В делах житейских всё зависит от расчета и уловки. Кто в них следует единому рассудку и добродетели, тот не брежет о себе. Благоразумие, а иногда и один расторопный поступок, далее возводят стяжающего почести, нежели его добродетели и дарования совокупно»), он вошел в жизнь с другим представлением о должном и достойном.

Богат был и его жизненный опыт. Возвратившись из Германии в 1771 г., Радищев служил протоколистом Сената (1771-73), обер-аудитором (военным прокурором) штаба Финляндской дивизии (1773-75), получил чин секунд-майора и вышел в отставку. С 1775 по 1777 г. Радищев жил в своем имении под Москвой.

С января 1778 до 1780 г. Радищев состоял на службе в Коммерц-коллегии в качестве асессора. В 1780 его назначают зам. советника, затем (с апреля 1790) советником таможенных дел петербургской Казенной палаты, т. е. управляющим таможней.

Служебная деятельность дала ему возможность познакомиться с людьми различных сословий, увидеть злоупотребления «власть имущих», социальную принадлежность церкви, узнать бедственное положение народа. Исследователи отмечают отзвуки пугачевских манифестов, которые слышны в его произведениях.

Первые же годы службы в России показали ему невозможность применить «для пользы отечества» полученные за рубежом знания (Полн. собр. соч., т. 1, 1938, с. 173). Резкой радикализации его взглядов способствует общая обстановка конца 60- нач. 70-х гг. Отказ Екатерины II от выполнения декларативных обещаний «Наказа» (1766), прекращение работы Комиссии по сочинению проекта Уложения (1767-68), явное нежелание принимать меры для облегчения участи крепостных «рабов» ставят в оппозицию к самодержавию радикальное крыло русских просветителей («Философические предложения» Козельского, сатирич. журналы Н. Новикова).

Следует обратить внимание на некоторые черты характера Радищева, без которых не было бы понятно его литературное и научное творчество.
Человек редкой смелости и прямоты, он всем своим образом жизни подтверждал единство мыслей, слов и дел. Был непреклонен в отстаивании собственного мнения. В коммерц-коллегии он один не боялся возражать ее всесильному президенту. Радищев удивлял своих современников тем, что, руководя таможней, проявлял полнейшее бескорыстие - многие его предшественники и преемники сколачивали в таможне состояния, и это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. С достоинством держал он себя и при дворе.

Радищев не был замкнутым человеком, но говорил обыкновенно очень мало и редко прежде, чем его спросят. Если же имел повод, то говорил хорошо и всегда весьма поучительно. Всегда он был сосредоточен и имел вид человека, не обращающего никакого внимания на то, что происходит вокруг него, и занятого предметом, который он обдумывает.

Радищев активно участвовал в литературной жизни:
сотрудничал в сатирических журналах Новикова и в «Беседующем гражданине», издававшемся «Обществом друзей словесных наук»;
опубликовал перевод книги французского историка и социалиста-утописта Габриэля Бонно де Мабли (1709 - 1785) «Размышления о греческой истории и о причинах благоденствия и нещастия греков» (1773) (при этом снабдив ее своими примечаниями, в которых, в противовес официальной идеологии, провозглашавшей самодержавие строем, единственно пригодным для столь обширного государства, как Россия, защитником «естественной вольности» людей («Наказ Екатерины Вторыя...». - СПБ, 1770. - п. п. 9-19, 57, 80 и др.), решительно осуждал самодержавие как «наипротивнейшее человеческому естеству состояние» (А. Мабли. Размышления о греч. истории... - СПБ, 1773. - С. 126, прим.);
публиковал собственные литературные произведения «Слово о Ломоносове» (1780), «Письма к другу, жительствующему в Тобольске по долгу звания своего"» (1782), оду «Вольность» (1781 - 1783) и др.
В своих произведениях Радищев не единожды упоминает великих героев древности, знаменитых современников - ученых, политиков, полководцев; в канве самых значительных рассуждений он использует цитатно или ссылается на 30 выдающихся умов человечества: Горация, Протагора, Сократа, Пифагора, Аристотеля, Сенеку, Цицерона, Пьера Бейля и Рене Декарта, Фрэнсиса Бэкона и Антуана Арно, Пьера Абеляра и Дени Дидро, Локка, Руссо, Монтескье, Франклина, Вольтера, Лейбница, Кондорсе, Гольбаха, Ламетри, Адама Смита, Иоганна Гердера, Джозефа Пристли и многих других.
Понятно, что подобный потенциал - это уже энциклопедичность, и человек с такой эрудицией не может не быть сам интересен. Творчество, оно ведь и из знания чужих творений!

В 1783 г. умерла горячо любимая жена Радищева Анна Васильевна. У них было пятеро детей, в том числе и Павел, от которого впоследствии стало известно о последнем периоде жизни отца и обстоятельствах его самоубийства.

Период зрелого творчества Радищева падает на 80-е гг.
После временного спада, связанного с событиями Крестьянской войны 1773-75, когда многие оппозиционно настроенные дворяне ушли в масонскую мистику, русская просветительская мысль вновь обретает утерянную было радикальную направленность и живой интерес к антифеодальной идеологии Запада; возобновляет писательскую деятельность и Радищев.
Преодоление этих кризисных явлений было в известной мере определено событиями Американской войны за независимость (1775-83). Революции в Америке и во Франции, за ходом которых Радищев внимательно следил, помогали ему «провидеть» будущее России.
В начале 80-х гг. Радищев познакомился с коллективным трудом энциклопедистов - 3-м изданием «Истории обеих Индий», авторы его (Рейналь, Дидро, Нежон и др.) заявляли о непрочности преобразований, совершаемых «просвещенными» деспотами без участия народов и помимо их воли; на страницах труда утверждалась идея прогрессивности гражданских войн, пропагандировались успехи вооруженной борьбы американских колоний за независимость. Пример вольной Америки «обнажил», по Радищеву, «мету» (т. е. цель) освободительного движения в России. В то же время банкротство просвещенного абсолютизма Екатерины II в России позволило Радищеву избавиться от остатков веры в «просвещение» монархов, свойственных авторам 3-го издания «Истории обеих Индий».

В 1785 г. Екатерина II наградила Радищева орденом Владимира. Этот орден был утвержден в 1782 г., его «днем торжеств» считалось 22 сентября. И, согласно статуту, им награждались отличившиеся по службе или «беспорочно» прослужившие 35 лет дворяне. Девизом ордена был стандартный по тем временам девиз: «Польза, честь, слава».

Вот подлинный текст того высочайшего Указа:

«Нашему Коллежскому Советнику Радищеву.
Усердная ваша служба, особливое в делах радение и искусство, и точное исполнение должностей с успехом и пользою государственною, обращают на себя наше внимание и милость. Мы желаем изъявить оныя пред светом, всемилостивейше пожаловали вас кавалером ордена нашего Святаго Равноапостольнаго князя Владимира четвертой степени, котораго знаки мы сами на вас возложа, повелеваем носить установленным порядком. Удостоверены мы совершенно, что вы, получа сие со стороны нашей ободрение, подщитеся продолжением службы вашей вящще удостоиться монаршаго нашего благоволения. В Санкт-Петербурге, сентября 22 дня 1784 года».

Получая орден от Екатерины II, Радищев, единственный из награжденных, нарушил обычай и не стал перед императрицей на колени.

Все изменилось после публикации в 1790 «Путешествия из Петербурга в Москву».

В мае 1790 г. в лавке столичного книгопродавца Герасима Зотова появилась его книга «Путешествие из Петербурга в Москву». На первый взгляд в ней не было ничего особенного. Произведения, в которых путешественники делились своими впечатлениями с читателями, обычны для XVIII в. Поэтому цензор, понадеявшись на «безобидность» жанра, пропустил рукопись в печать, не потрудившись ознакомиться с ее содержанием. Но после того как книга начала расходиться, оказалось, что никого она не оставляет безучастным. Она вызывала восхищение и ненависть, приобретала друзей и врагов. Слух о ней вскоре достиг императрицы.
Особое внимание императрица обратила на те места «Путешествия», где речь шла о религии и церкви. Она отмечала, что рассуждения автора «несходственны» и «совсем противны» закону Божию, десяти заповедям, святому писанию, православию, христианству вообще.
В это время еще свежи были впечатления от недавно закончившейся грандиозной крестьянской войны. Когда шли военные действия, даже столицы империи не чувствовали себя в безопасности, верхи общества переживали уныние и панику. И все же Екатерина II сочла, что Радищев - бунтовщик хуже Пугачева.
Действительно, Радищева прежде всего занимает судьба русского крепостного крестьянина; он показывает его "бесчеловечное угнетение" и моральное унижение, "обреченность тяжестью своих оков", положением "вола в ярме".
В отличие от Руссо и его последователей основы "человеческой общности" Радищев видел не в "гуманной природе людей", а в способности человека при определенных обстоятельствах проявлять предельную решимость отвоевать свободу личности, "очеловечить человека". Не во всех главах "Путешествия..." имеет место призыв "к возмущению". В гл. "Хотилов" дается проект реформ сверху, которые квалифицируются как "средство" предупреждения грядущей "пагубы зверств".

Тем не менее, еще не дочитав книгу до конца, Екатерина II распорядилась арестовать автора и заключить его в Петропавловскую крепость за издание книги, наполненной «самыми вредными умствованиями», попытку «произвесть в народе негодование противу начальников и начальства», «...неистовые изражения противу сана и власти царской» (Екатерина II, см. Д. С. Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева, 1952. - С. 244)

Радищев был объявлен государственным преступником за свои «богомерзкие сочинения». Палата уголовного суда вынесла Радищеву смертный приговор, который был утвержден сенатом. По случаю заключения мирного договора со Швецией, завершившего войну 1788-1790 гг., Екатерина II заменила Радищеву смертную казнь десятилетней ссылкой «в Сибирь, в Илимский острог на десятилетнее безысходное пребывание».

«На другой день после ареста и заключения Радищева в Петропавловскую крепость в руках С. И. Шешковского оказалась «повинная писателя», в которой он кратко излагал историю создания «Путешествия из Петербурга в Москву», признавал свою вину и просил о помиловании. При каких обстоятельствах была написана эта «повинная», мы не знаем. Возможно, свою роль здесь сыграл А. Р. Воронцов...

Радищев раскаивался, но не в издании «Путешествия из Петербурга в Москву», а в написании «повинной». Слухи о ней, как видно, распространились достаточно широко, в чем в первую очередь была заинтересована сама же императрица. В замечаниях на книгу Радищева она, между прочим, писала: «...Много таковых вралей мы видели и имели между раскольниками, и твердые те сердца бывают суще потом утурапленные». Она не сомневалась, что и Радищев будет сломлен, унизится до мольбы перед нею. Надо было дискредитировать его и в общественном мнении, использовав для этого ту же самую «повинную». В какой-то мере это ей удалось.

В «толпе» решительно осуждавших книгу Радищева находились, между прочим, московские масоны. Один из них писал в Берлин А. М. Кутузову 1 августа 1790 года: «Теперь скажу тебе, что посвятивший некогда тебе книгу (имеется в виду «Житие Федора Васильевича Ушакова», посвященное, как и «Путешествие из Петербурга в Москву», Кутузову. - А. Т.) и учившийся с тобой в Лейпциге находится под судом за дерзновенное сочинение, которое, сказывают, такого роду, что стоит публичнаго и самаго строгаго наказания... Он точно достоин участи, ему угрожающей, почему и огорчаться о нем ты не должен...» Другой, более «сердобольный» корреспондент Кутузова дополнял: «...Радищев, подлинно, сослан на 10 лет в одно отдаленное место в Сибири, с лишком за 5000 верст от Москвы... Он, сказывают, в раскаянии... Приключение сего несчастнаго, конечно, болезненно сердцу твоему, привыкшему от самой юности любить его... Впрочем сие мучительное, конечно, для тела состояние, в котором он ныне находится, может быть, полезно будет душе его, яко могущее ему поспособствовать увидеть свои заблуждения, обратиться на путь христианский».

Слухи о «раскаянии» Радищева распространились не только в Москве и Петербурге, но и на маршруте, которым он следовал в ссылку. Этому поневоле могли способствовать письма А. Р. Воронцова губернаторам разных городов с излагавшимися в них просьбами оказывать помощь «несчастному». Не трудно представить, как тяжело и унизительно было чувствовать это автору «Путешествия из Петербурга в Москву», обращавшемуся к «сочувственникам» и призывавшему ни при каких обстоятельствах не отступать от своих убеждений: «...Не бойся ни осмеяния, ни мучения, ни болезни, ни же самой смерти. Пребудь незыблем в душе твоей, яко камень среди бунтующих, но немощных валов. Ярость мучителей твоих раздробится о твердь твою, и если предадут тебя смерти, осмеяны будут, а ты поживешь на памяти благородных душ до скончания веков...»
Понимая, что вынужденная «повинная» способствовала распространению слухов о раскаянии, Радищев не мог не искать случаев и способов опровергнуть их. Однако психика его была уже надломлена. Он уже не дорожил собой и порою готов был даже уйти из жизни».
(А. Г. Татаринцев. А. Н. Радищев: Архивные разыскания и находки)

В этот период другом Радищеву стала славная русская женщина Елизавета Васильевна Рубановская, сестра ранее умершей жены Радищева, которая продала свой дом в Петербурге и отправилась вместе с Александром Николаевичем в Сибирь. Она скончалась 7 апреля 1797 г. в Тобольске по пути из Сибири.

«...Обросший бородой, изможденный заключением, Радищев был выведен из тюрьмы и посажен в кибитку.
Губернское правление, полагая, что Радищев сослан «в работу», то есть на каторгу, повело себя с ним как с каторжным разбойником. Его заковали в кандалы, надели на него нагольную шубу и отправили за тысячу верст.

Радищев ехал в далекое холодное изгнание. На многочисленных остановках на него глазели, как на медведя, интересуясь узнать, почему преступник обличием барин, а между тем он в кандалах и, как оказывалось из расспросов, осужден не за грабеж и убийство. Наперерыв спрашивали: «За что же его?.. За что?»» (О. Д. Форш. Радищев)

Ни Петропавловская крепость с ее страшным режимом, ни ожидание смерти после вынесения приговора, ни ссылка, куда он был отправлен в кандалах, не изменили Радищева.
Прибыв в январе 1792 г. в глухой Илимск, находившийся более чем в пятистах верстах к северу от Иркутска (тогда в нем было всего около полусотни домов), писатель уже через несколько дней приступает к созданию трактата «О человеке, о его смертности и бессмертии».
Трактат, написанный в свободной манере, в форме обращения к сыновьям, представляет собой философское исследование. При его создании было использовано множество произведений, преимущественно французских, немецких и английских авторов. Работа над этой философской монографией поглотила у Радищева все годы его сибирской ссылки. Естественно, что произведение, в которое было вложено столько сил, он рассчитывал довести до широкого читателя. И хотя ему не удалось увидеть его
опубликованным, оно все же вышло в свет вскоре после его смерти - в 1809 г.

Вряд ли можно сомневаться в том, что, создавая трактат, автор рассматривал его как подцензурный. Трактат состоит из четырех книг.
В первых двух, доказывается, что представление о бессмертии души не что иное, как воображение, сон, пустая мечта. В следующих книгах, т. е. в третьей и четвертой, приводятся доводы в пользу того, что отрицалось в предыдущих. Читателю предоставляется возможность сделать выбор самому, присоединиться к той системе взглядов, которую он, взвесив все «за» и «против», найдет более правдоподобной, ясной и очевидной.
Нашего современника такая позиция автора способна удивить и озадачить. Однако восприятие подобных, внешне противоречивых произведений аудиторией прежних времен не было тождественно нынешнему. Подобный прием - параллельное изложение взаимоисключающей информации - широко использовался в философии различных стран и до Радищева. Представленные в трактате религиозные идеи были достаточно тривиальны. О бессмертии души постоянно шла речь в многочисленных церквах империи, на уроках «закона божьего», на страницах теологической литературы. Поэтому разделы трактата, повествовавшие о бессмертии души, вызывали совсем не тот интерес, чем те, которые его отвергали. Тенденциозность этого произведения Радищева, ныне приглушенная временем, весьма чутко фиксировалась в иную историческую эпоху: мыслящими людьми книга воспринималась как противодействующая религии.
В ссылке писателем также были созданы «Сокращенное повествование о приобретении Сибири» и «Письмо о Китайском торге».

Ссылка Радищева кончилась несколько раньше положенного срока.
В 1796 г. умерла Екатерина II и на престол вступил Павел I. Неприязнь нового императора к своей предшественнице оказалась благом для тех, кто был репрессирован при прежнем режиме. В 1797 г. Радищеву было позволено поселиться в родовом поместье Немцово (в 2 км от Малоярославца). Здесь он должен был жить, никуда без особого разрешения не выезжая и находясь под полицейским надзором. Даже для того, чтобы съездить в Саратовскую губернию к ослепшему отцу и разбитой параличом матери, писателю пришлось обращаться с просьбой к самому императору.
Освобождение из деревенской глуши принес дворцовый переворот 1801 г., возведший на престол Александра I. Правительством намечаются перемены и реформы.
Радищеву разрешен переезд в столицу. Здесь он был привлечен в Комиссию графа П. В. Завадовского по составлению Свода законов. Радищев проявил большую активность: он составил записку «О законоположении», «Проект гражданского уложения» и другие проекты, в которых опять развивал идеи уничтожения крепостного права, табели о рангах, требовал запрета продажи крестьян в рекруты, отмены телесных наказаний и пыток, введения суда присяжных, публичного судопроизводства, свободы слова и печати.

На новом месте службы А. Н. Радищев по-прежнему «обнаруживал свой свободный образ мыслей», так что граф А. Р. Воронцов даже приветствовал его однажды при других словами: «Здравствуйте, господин демократ!». Но дело не обошлось шутками. Председатель Комиссии П. В. Завадовский, который в свое время подписал смертный приговор Радищеву, считал его взгляды опасными и, напомнив о суде 1790 года, «дал ему почувствовать, что он в другой раз может подвергнуться подобной беде, и даже произнес слово «Сибирь». Сослуживец А. Н. Радищева Н. С. Ильинский, беседовавший с ним о его книге и не одобрявший ее, сообщает, что граф Воронцов, потеряв терпение, «жестоко выговаривал Радищеву и требовал, чтобы он перестал заниматься вольнодумством», иначе с ним «поступлено будет хуже прежнего». После такой угрозы Радищев «сделался задумчив, стал беспрестанно тревожиться. Он был всем недоволен... Его беспокойство и волнение ежедневно усиливались...» .

По воспоминаниям Павла Александровича Радищева, 11 сентября 1802 года, в 9 или 10 часов утра, Радищев, приняв лекарство, вдруг схватывает большой стакан с «крепкой водкой» [Крепкая, или «царская», водка - смесь кислот: азотной HN03 (1 объем) и соляной HC1 (3 объема). Сильнейший окислитель, в котором растворяется золото и платина, не поддающиеся действию ни одной известной кислоты], приготовленной для вытравливания мишуры поношенных эполет старшего сына, и выпивает разом. В ту же минуту берет бритву и хочет зарезаться. Старший сын заметил это, бросился к нему и вырвал бритву. «Я буду долго мучиться», - сказал Радищев.

Как видим, последовательность и взаимосвязь событий и действий Радищева в изложении его сына предельно ясны: писатель не скрывает прежнего образа мыслей - его строго предупреждают, грозят новой расправой - он всё более тревожится, что-то обдумывает, обращаясь к детям с вопросом: «Ну что, детушки, если меня опять сошлют в Сибирь?» - исключает такой исход и, наконец, делает последний и всё разрешающий шаг. Словами «вдруг схватывает», «выпивает разом» в рассказе П. А. Радищева подчеркнуто, что делается это не «по ошибке», а сознательно, после глубоких и тяжелых раздумий: «Жить или не жить?»

Если бы он хотел запить лекарство, то не «схватил» бы стакан «вдруг» (то есть неожиданно для присутствующих при этом) и уж, конечно, не выпил бы его «разом», ибо моментально понял бы, что в стакане - не вода, а яд. «Пусть так, - скажет, может быть, кто-то из читателей, - но бритва... Зачем же сначала выпивать яд, когда он мог бы сразу зарезаться бритвой?» Оставим этот вопрос психологам. Может быть, найдется еще писатель, который сможет представить своего героя - Радищева, находящегося в со- стоянии величайшей внутренней напряженности, ищущего и не находящего выхода, мысленно обозревающего всю свою трудную жизнь, с которой он прощался до сих пор уже не раз и теперь вдруг решивший скорее прекратить мучения любым
способом, «железом острым или ядом» - что под рукой, что бросилось в глаза - вначале яд, затем - бритва... Радищев - скажем так - знал, что делал, хотя с точки зрения формальной в его действиях логики как будто не было. Только до формальной ли логики ему было! Далее П. А. Радищев сообщает о лейб-медике Виллие, спросившем А. Н. Радищева, «что могло побудить его лишить себя жизни». Ответ был продолжительный, бессвязный. Виллие сказал: «Видно, что этот человек был очень несчастлив». К великому сожалению и неизвестно почему, сын писателя, так подробно и точно зафиксировавший детали этого дня, не воспроизвел ни одного слова из «продолжительного» ответа А. Н. Радищева, что помогло бы понять ход его мыслей перед тем, как «лишить себя жизни». Словно бы восполняя это упущение, П. А. Радищев заключает: «...В первом часу пополуночи Радищев скончался». «Потомство отомстит за меня», - писал он незадолго до своей смерти». Так - через недвусмысленный вопрос Виллие (исключавший какую-либо «случайность») и слова самого Радищева о потомстве - самоубийство еще раз поставлено его очевидцем в прямую связь с гонениями и угрозами». (А. Г. Татаринцев. А. Н. Радищев: Архивные разыскания и находки).

Философские взгляды

На протяжении всего XIX в. шел процесс освобождения творчества Радищева от запретов. Оно осознавалось как наследие всей эпохи Просвещения, как подлинное завещание новым поколениям граждан, носителям традиций русской национальной культуры.

Предмет философии, по Радищеву, - мир в целом (космос, Вселенная), его "поднебесное выражение" (земная природа - окружающие человека материальные и духовные формы, "среда").
Задача философских изысканий - выработать представления о "вещественности" (материальности), "мысленности" (сознании), толкование природы идеального (психического), проблем смертности и бессмертия человека, познания им внешнего мира (о "средствах" и "силах" этого познания) и т. п.

Сильная тенденция к материалистическому (реалистическому) монизму нередко сочеталась в рассуждениях Радищева с выраженными элементами деизма и дуализма, с построениями в пантеистическом духе. Согласно Радищеву, в глубине веков, в "пучине пространства" имело место "нечто недостаточно организованное", "хаос". При этом "целое" и вместе с тем "бесконечное бытие" Радищев рассматривал как материал для "творческой силы" (Бога). Эта сила сообщила "вещественному материалу" некий "первый мах", который привел к "первосдвигу", а затем и "постоянству колебаний и движений", заполнивших мировое пространство, "объединивших" частицы, ставшие основанием формирования земной тверди, ее разнообразных форм. Если Бог есть нечто всемогущее, абсолютное, всесильное, то тогда Бог - это Природа, которая всемогуща, абсолютна, всесильна.

Одним из основных законов природы Радищев считал закон совершенствования и самосовершенствования ее форм - от "неодушевленных" до "живых существ" и человека. Он допускал возможность порождения живого из неживого в результате "напряжения вещественности", действия "натуральных стихий", организации мельчайших оснований бытия природы - атомов и корпускул. Идеи трансформизма развивались Радищевым в единстве с эволюционными представлениями.

Человек, его сущность, место и роль в мире - центральная проблема миропонимания Радищева, основная тема его главного философского сочинения "О человеке...".
В 1-й книге этого трактата ставится комплекс задач из области антропогенеза.
Во 2-й - раскрываются некоторые важные возможности сравнительно-исторического метода, выявляется природа живого, связанного с элаборацией - законом превращения "простых", "несложных" сил в силы сложные, "тончайшие".
Истолкованию характера "человеческой мысленности", природы психического, идеального, духовного и душевного посвящена 4-я кн.
В двух, последних кн. автор уделяет внимание вопросам гносеологии.

В процессе своих исследований Радищев опирался на данные анатомо-этнографической коллекции Петербургской кунсткамеры, использовал достижения эмбриологии, зоологии, сравнительной анатомии, физиологии животных и человека.

Развивая идею единства мира, Радищев считал, что человек един не только со всеми людьми, но и с неорганическим и органическим миром, с космосом, с которым он связан единством состава и характером законов, формами непреходящего существования и даже "влитого разума".
Вместе с тем он подчеркивал особенности человека по сравнению с миром живых существ:
1) "возничный" (вертикальный) образ хождения,
2) "истинное отличие человеческого мозга", несравнимо возвысившего разум человека,
3) "чудодейственная речь",
4) стремление к совершенствованию условий и самого себя,
5) способность к трудовой деятельности благодаря развитию руки.

Антропологическую аргументацию Радищев базировал на трудах П. Кампера, И. Г. Гердера, И. К. Лафатера, Каверзнева - крупных антропологов XVIII в.

Радищев пытался противопоставить метафизике в ее механистическом и органицистском вариантах принципы динамичной антропологии, о чем свидетельствует его частое обращение к эволюционной лексике.

Радищев - сторонник «теории естественного права», яростный противник рабства и аналогичных ему форм угнетения человека человеком:
«Человек родится в мир равным во всем другому. Все мы одинаковые имеем члены, все имеем разум и волю. Следовательно, человек без отношения к обществу есть существо, ни от кого не зависящее в своих деяниях. Следовательно, тот, кто восхощет его лишить пользы гражданского знания, есть его враг». (Ср. с теорией Аристотеля: «Сама природа расположила уже род смертных так, что одна и притом гораздо большая часть оных должны непременно быть в рабском состоянии...») несостоятельна и вздорна. Людей делает рабами не природа, а общественные условия»).
Философские воззрения Радищева несут не себе следы влияния различных направлений европейской мысли его времени.
Он руководствовался принципом реальности и материальности (телесности) мира, утверждая, что «бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе». Согласно его гносеологическим воззрениям, «основанием всего естественного познания является опыт». При этом чувственный опыт, будучи главным источником познания, находится в единстве с «опытом разумным». В мире, в котором нет ничего «опричь телесности», свое место занимает и человек, существо столь же телесное, как и вся природа. У человека особая роль, он, по Радищеву, представляет собой высшее проявление телесности, но в то же время неразрывно связан с животным и растительным миром. «Мы не унижаем человека, – утверждал Радищев, – находя сходственности в его сложении с другими тварями, показуя, что он в существенности следует одинаковым с ним законам. И как иначе-то быть может? Не веществен ли он?»
Принципиальным отличием человека от прочих живых существ является наличие у него разума, благодаря которому тот «имеет силу о вещах сведому». Но еще более важное отличие заключается в способности человека к моральным действиям и оценкам. «Человек – единственное существо на земле, ведающее худое, злое», «особое свойство человека – беспредельная возможность как совершенствоваться, так и развращаться». Как моралист Радищев не принимал моральную концепцию «разумного эгоизма», считая, что отнюдь не «себялюбие» является источником нравственного чувства: «человек есть существо сочувствующее».
Будучи сторонником идеи «естественного права» и всегда отстаивая представления о естественной природе человека («в человеке никогда не иссякают права природы»), Радищев в то же время не разделял намеченное Руссо противопоставление общества и природы, культурного и природного начал в человеке. Для него общественное бытие человека столь же естественно, как и природное. По сути дела, между ними нет никакой принципиальной границы: «Природа, люди и вещи суть воспитатели человека; климат, местное положение, правление, обстоятельства суть воспитатели народов». Критикуя социальные пороки российской действительности, Радищев защищал идеал нормального «естественного» жизнеустройства, видя в царящей в обществе несправедливости в буквальном смысле социальное заболевание. Такого рода «болезни» он находил не только в России. Так, оценивая положение дел в рабовладельческих США, он писал, что «сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мрака укрова».
В своем основном философском трактате “О человеке, о его смертности и бессмертии» Радищев, рассматривая проблемы метафизические, остался верен своему натуралистическому гуманизму, признавая неразрывность связи природного и духовного начал в человеке, единство тела и души: «Не с телом ли растет душа, не с ним ли мужает и крепится, не с ним ли вянет и тупеет?». Одновременно он не без сочувствия цитировал мыслителей, признававших бессмертие души (И.Гердера, М.Мендельсона и др.). Позиция Радищева – это позиция не атеиста, а скорее агностика, что вполне отвечало общим принципам его мировоззрения, уже достаточно секуляризованного, ориентированного на «естественность» миропорядка, но чуждого богоборчеству и нигилизму.
Трактат построен на принципе сознательного противопоставления двух «противоположностей» - аргументов материализма и идеализма за смертность или бессмертие души (соответственно 1-2-я и 3-4-я книги трактата).
1-я книга четко формулирует материалистическое решение основног вопроса: «... бытие вещей независимо от силы позналия о них и существует по себе» (Полное собрание сочинений. Т. 2. - С. 59); движение - коренное свойство «вещественности», время и пространство - объективные формы бытия вещей. Напротив, «метафизические» доводы 3-й кн. исходят из первичности духа: «без мыслящего существа не было бы ни прошедшего, ни настоящего, ни будущего; не было бы ни постепенности, ни продолжения; исчезло бы время, пресеклося бы движение...» (там же. - С. 109).
В 1-й и 2-й книгах психика человека рассматривается как действие телесных органов, «сложения» человека. Обратное утверждает 3-я книга: организация вещества не может создавать новых качеств в силу «простоты» и «неделимости человеческой мысли», она является свойством особой нетленной «духовной» субстанции. Примеры «творческой деятельности души» во время сна, у лунатиков, сумасшедших, факты существования произвольных движений и т. д. говорят о «полной власти» души над телом.
В 1-й книге рассмотрение места человека на «лестнице творений» природы показывало, что он подчинен, как и все на земле живущее, «законам» вещественности, сходен с животными не только строением его тела, но и самой «способностью размышлять».
В 3-й книге рассмотрение той же «лестницы» вело к противоположному заключению: человек принципиально отличен от всех земных творений своей «двуестественностью», только он обладает специфической «духовной силой».
Та же явственная восходящая «постепенность» всех известных нам существ заставляет предполагать дальнейшую эволюцию человека в загробном мире «духов» (см. там же. - С. 112). Наконец, если в 1-й книге утверждался принцип познаваемости мира, к человеку был обращен призыв «дерзать» в познании «сокровеннейших недр природы», то в ряде мест 4-й книги Радищев, напротив, советовал ему «усмириться» в своих надеждах познать мир: «человеческий разум вещей не познает», «внутреннее существо вещей нам неизвестно».
Отмежевываясь от доводов за смертность души, Радищев сопровождал их выпадами против «тигров», «человеконенавидцев», лишающих людей надежды «будущия жизни». Однако автор предупреждает читателя, что его влечет к идеализму не рассудок, а потребность в самоутешении, сердце, изнемогшее от разлуки с друзьями; читателю предоставляется самому выбирать те доводы, «кои наиболее имеют правдоподобия», руководствуясь только «светильником опыта» и удалив «все предрассудки, все предубеждения». Это ключевое положение подчеркивает объективную неравноценность приводимых Радищевым материалистических аргументов, построенных на опытных фактах науки, и идеалистич. рассуждений, основанных на «нутрозрении», оторванном от окружающего мира, «гаданиях» и «мечте».

Обращение к источникам трактата дополнительно выявляет различную степень оригинальности обеих его частей.
Так, «метафизические» доводы 3-4-й книг оказываются зачастую буквальным пересказом идеалистических концепций Мендельсона («Федон, или О бессмертии души», 1764, рус. пер. - СПБ, 1837) и И.Гердера («Идеи к философии истории человечества», 1784-91, сокращ. рус. пер., 1829; «Ǘber die Seelenwandrung», 1785).
В этих разделах Радищеву принадлежат лишь некоторые иллюстрации и комментарии, настойчиво подчеркивающие «гадательность» излагаемых взглядов; этот скептицизм в 4-й кн. переходит в прямое отрицание доводов идеалистов. В 1 - 2-й книгах Радищев дает более самостоятельную трактовку естественно - научных и философских вопросов, дополняя в целом ряде моментов взгляды своих учителей - Гельвеция, Дидро, Пристли, Гольбаха и др.
Отрицая наличие непроходимой грани между духом и телом, Радищев доказывает, что и «разумное вещество» может обладать всеми свойствами «вещественности». Хотя незавершенность концепции и нечеткость терминологии часто заставляют Радищева переносить на «мысленность» механические свойства материи (дискретность, протяженность и т. п.), однако сам он постоянно сознает опасность вульгарно-механистической трактовки: «...не бойся, я мысленностп твоей на безмен не положу», жизнь, чувствование, мысль «...суть нечто более, нежели просто движение, притяжение и отражение, хотя сии силы в произведении сих свойств много участвуют, вероятно» (там же. - С. 85, 86).
Радищев подчеркивает разнородность и множественность материальных «стихий», лежащих в основе всего сущего. Одно из главных средств природы есть «организация», благодаря которой и возникают «почти новые вещества», «совсем новые явленпя», в том числе жизнь, свойственная «...не одним животным, но и растениям, а, вероятно, и ископаемым...»; окончательно тайна жизни будет раскрыта, «...когда искусством можно будет производить тела органические» (там же - С. 88).

Разбор физических теорий Радищев завершает рассмотрением понятий о Боге. Если до этого в трактате встречаются обращения ко «всесильному», то теперь, опираясь на вывод о неразрывной связи материи и движения, Радищев отбрасывает само понятие о «всесильном» (см. там же. - С. 81) (правда, в ряде других произведений Радищева имеются деистические высказывания).

В первых двух книгах Радищев выявляет гносеологические корни идеалистических представлений о бессмертии души и божественной первопричине. И на ступени опыта, и на ступени рассуждения все заблуждения исходят не от вещи, а от самого человека. На первой нам могут помешать обманчивые «расположения нашей чувственности», создающие ложные представления о вещах, и ошибки разума, ложно воспринимающего «отношение вещей между собою» (там же. - С. 60, 61).
На второй, где мы познаем «...союз вещей с законами силы познания и законами вещей», т. е. познаем бытие вещей, «...не испытуя от них перемены в силе понятия нашего», заблуждения становятся особенно многочисленными (там же. - С. 60). Как наши силлогизмы, так и метод сравнения и «сходственности» (аналогия) могут вести и к «светлейшим и предвечным истинам, и к неисчислимым и смешнейшим заблуждениям». Примерами подобных заблуждений выступают либо «нутрозрительные» доводы идеалистов, не желавших видеть «окрест нас разрушение всеобщее», либо умозрительные аналогии Лейбница и других идеалистов, распространявших на загробный мир закон постоянного «совершенствования» и наблюдаемые в природе метаморфозы живых существ.
Отбрасывая доводы идеализма, Радищев постоянно стремится переосмыслить в материалистических частях трактата ряд диалектических идей и естественно - научных данных школы Лейбница. Понимая, что «заблуждение стоит вскрай истине», он дает в 1-й книге материалистическое толкование гердеровской идее восходящей сложности форм природы, принимает его антропологическую характеристику человека, положение о единстве органа и его функции и др. Если у идеалистов диалектическое положение Лейбница - «настоящее чревато будущим» - носило мистический оттенок (совершенствование - цель человека и на земле и за гробом), то к диаметрально противоположному выводу приходит Радищев: «Ведай, что всякое состояние вещества, какого бы то ни было, естественно предопределяется его предшедшпм состоянием... До зачатия своего человек был семя, коего определение было развержение. Состояние жизни приуготовляло расположение и разрушение. Когда же жизнь прейдет, почто мечтать, что она может продлиться?» (там же. - С. 95). Диалектический характер носит и общий замысел трактата - столкновение двух «противоположностей» по вопросу бессмертия души (ср. вторую антиномию Канта).

Предприняв своеобразную попытку подвести итог борьбе французского и английского материализма (Дидро, Гольбах, Пристли и др.) против немецкого идеализма, Радищев не сумел преодолеть метафизическую слабость материализма 18 в. Механистическая ограниченность сказывается в терминология, нечеткости и главным образом в неспособности переосмыслить «чувственные доводы» идеализма - спекуляцию на фактах активности человеческой психики.

Характерно сосредоточение внимания Радищева на проблемах человека, нравственности, обществ, устройства. Антропология Радищева предполагает не только интегративный характер человеческой деятельности (ее материальных и интеллектуальных аспектов), но и глубинную, генетическую общность материи и духа, физического и психического. С православно-рус. культурой связано и безусловное признание Радищевым реальности материального, вещественного. Бог в его понимании - духовный абсолют, всемогущий и всеблагой устроитель мира.
Радищев близок к идеям «естественной религии». Вещество мыслится живым, организмы образуют непрерывную лестницу существ, располагающихся по степени совершенства. Люди - сродни всему природному. Гл. особенности человека - разумность, различение добра и зла, безграничные возможности возвышения (как и развращения), речь и общительность. В познании чувственное и рациональное слиты воедино. Цель жизни - стремление к совершенству и блаженству. Бог не может допустить ложности этой цели. Значит, душа должна быть бессмертной, постоянно совершенствоваться, получая все новые воплощения. Отдельный человек формируется в обществе под воздействием воспитания, природы, вещей. «Воспитатели народов» - геогр. условия, «жизненные потребности», способы правления и ист. обстоятельства. Достижение общественного блага связывалось Радищевым с реализацией естественных прав, в которых выражены естественные устремления человека. Общество необходимо радикально преобразовать с тем, чтобы восторжествовал естественный порядок. Это - путь прогресса. В поисках способа такого преображения России Радищев возлагал надежды и на просвещенных правителей, и на народ, когда он, устав от подавления своей природы, восстанет и завоюет свободу осуществления естественных прав. Утопизм ожиданий предопределил драму жизни и идей философа.

В унисон "веку Просвещения" Радищев обосновывал принципы народовластия (демократии), республиканизма (антимонархизма), свободы слова и вероисповедания. Он был одним из родоначальников российской освободительной традиции - ее идейным обоснователем и гуманистическим толкователем.

Идеи западноевропейского Просвещения весьма органически соединялись у Радищева с отечественной духовной традицией. Радищев смело утверждал новую светскую идеологию, гуманизм, свободомыслие, ценности Разума, Свободы личности, Прогресса, Народного блага. Служение правде, в которой истина и справедливость нерасторжимы, Радищев принимал как свое жизненное призвание и следовал ему подвижнически.

В «Путешествии...», «О человеке» Радищев высказал ряд интересных мыслей по эстетике. Способность эстетического восприятия он связывал с развитием органов чувств, считая «соучаствование» важнейшей особенностью человека. В создании поэтических и других произведений искусства огромную роль, по Радищеву, играет сила воображения, нередко отрывающая людей от почвы реального мира. Особенно ценны высказывания Радищева о социальной обусловленности эстетического вкуса (отличие народных понятий о красоте от вкусов «боярынек Московских и Петербургских»), мысли о бессмысленной помпезности египетских пирамид и др. (Полное собрание сочинений. Т. 1. - С. 302).

Идейное наследие Радищева играло важную роль в духовной жизни России, оказало влияние на Пнина, Попугаева, П. Челищева, Каржавина. Демократическим, революционным и гуманистическим идеям Радищева отдавали должное декабристы, петрашевцы, революционные демократы 60-х гг. XIX в., деятели "Народной воли", социал-демократы. Его убеждения были близки духовным интересам Герцена, Чернышевского, Плеханова. Бердяев называл Радищева родоначальником русской интеллигенции.

Социологические взгляды. Идейная эволюция Радищева

В работах Радищева присутствует общепринятое в просветительской литературе объяснение перехода от первобытной вольности к политическому деспотизму.
Учреждая общество, свободные люди кладут «предел» своим желаниям, образуя «общу власть» и «закон». Однако правитель забывает «клятву», данную народу, попирает мечом «уставы» общества, союз «суеверия политического и священного» - царской власти и веры, закрепляет несправедливый строй.
Радищев сознает: вековую тяжбу народов с государями решает не формальное право, а сила: «Но на что право, когда действует сила? Может ли оно существовать, когда решение запечатлеется кровию народов?» (Полное собрание сочинений. Т.1. - С. 263). Реальные средства восстановления попранного монархом народного суверенитета он ищет в 80-е гг. в истории победоносных народных революций. Закономерность революций связывается с неспособностью абсолютизма смягчить гнет: Единоначальство, «простирая повсеместную тяготу», неизбежно доводит народ до «крайности» (там же. - С. 166-67). Огромное значение в борьбе с узурпаторской властью Радищев придает «вольному слову», призванному разрушить пагубный обман, сорвать «личину» с «истукана власти», вернуть «источнику» (т.е. народу) силу для свержения «истукана».
В целом в трактовке явлений обществ, жизни Радищев остается на позициях идеализма: «перемена Царств» происходит тогда, когда «...в умствованиях, когда в суждениях о вещах нравственных и духовных начинается ферментация...» (там же. - С. 261).
Вместе с тем в творчестве Радищева заметно и стремление к выявлению глубинных движущих сил исторического процесса. Так, опираясь на Руссо, Радищев связывает возникновение порабощения с развитием производства и появлением частной собственности: «Как бы то ни было, земледелие произвело раздел земли на области и государства, построило деревни и города, изобрело ремесла рукоделия, торговлю, устройство, законы, правления. Как скоро сказал человек: сия пядень земли моя! он пригвоздил себя к земле и отверз путь зверообразному самовластию, когда человек повелевает человеком. Он стал кланяться воздвигнутому им самим богу, и, облекши его багряницею, поставил на олтаре превыше всех, воскурил ему фимиам; но наскучив своею мечтою и стряхнув оковы свои и плен, попрал обоготворенного и преторг его дыхание. Вот шествие разума человеческого» (там же. Т. 2, 1941. - С. 64).

Сближают Радищева с Руссо и определенные представления об антагонистическом характере общественного прогресса: «Если кто хотя мало вникал в деянии чело-веческия, если кто внимательно читал историю царств, тот ведает убедительно, что где более было просвещение, где оно было общественнее, там более было и превратности. Столь добро и зло на земли нераздельно» (там же. Т. 3, 1952. - С. 29).

Ряд мыслей Радищева свидетельствует о том, что он склонялся к теории «круговорота» явлений природы и общества, возвращения всего «на прежнюю ступень». Эти представления накладывали печать и на оптимистическую веру Радищева в грядущее царство «вольности».

Уже в 80-е гг. опыт прошлого внушал Радищеву опасения, сумеет ли народ после победы удержать ее плоды в своих руках. Во главе восстания могут встать «мужи твердые и предприимчивые» не только «на истину», но и на «прельщение», не только «любители человечества», но и «льстецы», снова узурпирующие власть; так, Кромвель, «власть в руке своей имея», сокрушил снова «твердь свободы».
Опираясь на этот пример, а также на пример падения Римской республики, Радищев в оде «Вольность» сформулировал «закон природы»: «Из мучительства рождается вольность, из вольности рабство...».
Главной причиной такого круговорота обществ, явлений Радищев, полностью разделяя «Гельвециево о сем мнение», считал роковую роль человеческих страстей: необузданного корыстолюбия и ненасытной «алчбы власти» (см. там же. -Т. 1. - С. 361, 161, 12 и др.).

Однако в 80-е гг. трактовка этого «закона природы» в его применении к обществу не носила у Радищева фаталистического оттенка: бдительность «счастливых народов» могла сберечь «дар благой природы». Произведения Радищева последних лет лишены этого оптимизма. Возвращаясь в «Песни исторической» к сюжетам «Размышлений о греческой истории» Мабли и «Рассуждения о причинах величия и падения римлян» Монтескье, Радищев подчеркивает роковой исход борьбы народов с деспотической властью.
Вольность, сиявшая в Древней Греции, «потухла безвозвратно» вместе с гибелью спартанских добродетелей - простоты, бескорыстия, патриотизма. «Здание римской свободы», основанное на народном суверенитете, рухнуло в результате завоевательной политики Рима. Побуждаемый ненасытной жаждой «властолюбия», поставив целью «присвоение вселенной», Рим кончил тем, что сам стал добычей кровавых властолюбцев-диктаторов.
Социологическая схема Радищева, схватывавшая внешнюю повторяемость политических событий, не вскрыла социальных пружин развертывавшейся на его глазах классовой борьбы; она заставила его истолковать не только военную диктатуру Кромвеля, но и диктатуру якобинцев как пример вырождения свободы в «самовластье», «наглость». Сравнивая кровавое правление римского тирана Суллы с террором Робеспьера, Радищев приходит к мысли о предпочтительности «мира неволи» бедствиям гражданской войны.
К середине 90-х гг. мыслитель отказывается от революционных путей борьбы за «вольность» и сходит с позиции безусловно отрицательного отношения к монархической власти. Рисуемые в «Песни исторической» образы римских тиранов призваны, по Радищеву, специально оттенить заслуги добрых, мудрых, «правдивых» самодержцев вроде Веспасиана, Тита, Траяна и Марка Аврелия.

О монархических иллюзиях говорит и последнее произведение Радищева - ода «Осмнадцатое столетие».
Ранее призывавший народы к вооруженному восстанию и грозивший плахой царю Радищев в российском престоле видит теперь единственную твердую опору человечества среди грозящих захлестнуть его «кровавых струй».
В противоположность произведениям 80-х гг. в оде высоко оценивается просветительская деятельность Петра I, Екатерины II; Александр I объявляется хранителем неосуществленных заветов 18 в. («мир, суд правды, истина, вольность лиются от трона»).
«Песнь историческая» свидетельствует о крайней шаткости монархических иллюзий Радищева. Тот же «премудрый» Марк Аврелий «...смертной был. Блаженство Рима вянет с Марк Аврелием».
Радищев высказывает опасения, не свойственно ли вырождение, «упадение» всякой самодержавной власти вообще: «Иль се жребий есть всеобщий Чтоб возвышенная сила, Власть, могущество, блеск славы Упадали, были гнусны».

Кончились провалом и практические попытки Радищева внушить идеалы «века разума» новому русскому самодержцу: идеи поздних законодательных проектов Радищева («О законоположении», «Проект для разделения уложения Российской» и др.) остались нереализованными, ода «Осмнадцатое столетие» - неопубликованной.

В произведениях Радищева последних лет все яснее слышатся пессимистические, трагические ноты, в т. ч. мысль о бренности всех человеческих творений («смертной что зиждет, все то рушится, будет всех прах»; притязать на вечность могут только мысли - «не погибнут они, хотя бы гибла земля»).

В начале 19 в. круг поисков Радищева замкнулся: действительность наполеоновской Франции подорвала веру в «разумность» революций; действительность царствования Александра I покончила с последними надеждами на «разум» монархов.
Подняться до уровня иных теоретических представлений, указывающих выход из этого тупика, Радищев, надломленный ссылкой, не смог. Его идейная драма - отражение общеевропейского кризиса просветительской идеологии, приводит Радищева в 1802 к трагическому финалу - самоубийству.

Выход из этого кризиса революционной мысли будет намечен два десятилетия спустя декабристами. Разделяя отрицательное отношение Радищева к якобинскому террору и гражданской войне и пытаясь найти средство избежать подобных междоусобий, декабризм вместе с тем вернулся к идее прогрессивности революции вообще, попытавшись «ограничить» ее рамками военного дворянского переворота. К идее крестьянской народной революции, выдвинутой Радищевым в 80-х гг., русская освободительная мысль обратится только на разночинском этапе движения.

Основные труды А. Н. Радищева

«О добродетелях и награждениях» (статья):

Ведущая мысль сочинения: добро и зло на земле нераздельны;

«Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего» (1782, опубл. в 1790):

Сочинение это было написано 8 августа, на другой день после открытия памятника Петру I в Петербурге, печаталось оно в домашней типографии Радищева. В сочинении, рассматривая преобразования Петра I, давшего первый толчок «громаде» (России), Радищев категорически утверждает, что даже цари-преобразователи не поступаются своей властью в пользу «вольности частной». «... Нет и до скончания мира, примера может быть небудет чтобы Царь уступил добровольно что ли из своея власти, седяй на Престоле» (Полное собрание сочинений. Т 1. - С151).

Прочитав эту книгу «с карандашом в руках», императрица Екатерина II сделала следующее письменное заключение:
«Сочинитель в насмехательном виде говорит о блаженстве и дается чувствовать, что оного нет. В целом же, написанное клонится к возмущению крестьян противу помещиков, войск противу начальству. Не любит автор слов тишина и покой...
...Этого человека французская революция сделала в России своим первым подвизателем»;

«Вольность» (1781 - 1783; ода):

Здесь Радищев славит «пример великий» Кромвеля, подвиги армии Вашингтона, приветствует день грядущей революции в России - «избраннейший всех дней»;

«Путешествие из Петербурга в Москву»(посвящено А. М. Кутузову, писалось в сер. 80-х гг., представлено в цензуру в 1789, напечатано с рядом добавлений в домашней типографии в 1790):

Именно здесь Радищевым сказана очень важная искренняя правда: «Бедствия человека происходят от человека».

Эпиграфом к сочинению является выдержка («Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй») из II тома поэмы В. К. Тредиаковского «Телемахида» (Спб., 1766).
Выбор этого эпиграфа не случаен. В песне XVIII, откуда он, взят, дано описание посещения героем поэмы Тилемахом подземного царства Тартара, где подвергаются адским мучениям цари, «употреблившие во зло свое на престоле могутство...». Цари эти были гнуснее и страшнее, чем самые страшные чудовища мифологии, в том числе адского пса Цербера («преужасный пес Кервер»): «Чудище обло (то есть круглое, толстое), озорно, огромно, с тризевной и лаей» (то есть с пастью с тремя зевами). Именно это адское чудовище Радищев использовал как аллегорическое олицетворение господствовавшего в России самодержавно-крепостнического строя, против которого и направлена вся его книга. Радищев даже еще усилил образ «чудища», снабдив его вместо трех - ста пастями, как у другого мифологического чудовища - гидры. Схожий образ несколько раз используется Радищевым и в самом «Путешествии» (например, в главе «Хотилов»: «стоглавное чудовище» - о крепостном рабстве; в оде «Вольность»: «И се чудовище ужасно, как гидра, сто имея глав..» - о церкви).
Для сюжета Радищев использовал обычную в литературе 18 в. форму путевых заметок.

Поехав по петербургской дороге «в след Государя» (в 1787 было совершено обставленное «потемкинскими деревнями» путешествие Екатерины II из Петербурга через Москву на юг России), «путешественник» открывает за наружным блеском «блаженствующего» гос-ва бездну народных страданий, а за обманчивой «тишиной» - накаленную до предела ненависть рабов, ждущих «часа и случая», чтобы восстать «на погубление господ своих».

Положительные персонажи книги разными способами пытаются помочь «себе подобным». Они апеллируют к разуму «начальников» или «к закону» (главы «Любани», «Чудово»), поступают на службу («Зайцево»), пытаются открыть глаза «верховной власти» («Спасская Полесть»), пишут проекты к «постепенному освобождению земледельцев в России» и уничтожению придворного «ласкательства» («Хотилов», «Выдропуск»).

Однако блюстители порядка оказываются бесчеловечными тиранами, просвещение монарха - возможным только во сне, служба в суде завершается полным разочарованием, проекты освобождения крепостных (созвучные предложениям Коробыша, Козельского и др. по крест, вопросу в Комиссии по сочинению проекта Уложения) валяются в грязи на дороге, они брошены «искренним другом» путешественника.

Глава «Медное» разъясняет причину его неудач: «Но свобода сельских жителей обидит как то говорят, право собственности. А все те, кто бы мог свободе поборствовать, все великие отчинники, и свободы не от их советов ожидать должно, но от самой тяжести порабощения» (там же. - С. 352).

С этого момента герои книги прекращают попытки освободить народ в рамках существующих отношений. «Торжок» обосновывает необходимость революционного просвещения народа. «Тверь» (пересказ оды «Вольность») рисует картину разбуженной вольным словом грядущей революции, отправляющей царя - «преступника» изо всех первейшего - на плаху. «Городня» повторяет призыв к «человеколюбивому мщению»: пусть рабы разобьют своими оковами «главы безчеловечных своих господ» - на место «избитого племени» встанут новые «великие мужи», они будут «...других о себе мыслей и права угнетения лишенны» (там же. - С. 368).

Выдвигая идею крестьянской революции, Радищев, по всей видимости, учитывал опыт франц. революции, некоторые выводы Марата (там же, с. 305 и Ж. П. Марат. Избранные произведения. Т. 2. - М., 1956. - С. 71).
В заключительной главе - «Слово о Ломоносове» - сформулирована концепция революционного просвещения. Заслуги великого соотечественника, проложившего путь ко «храму славы» российской словесности, не заслоняют от Радищева узости его политической позиции. Сопоставляя Ломоносова, который, следуя обычаю «ласкати царям», льстил Елизавете, и Франклина «изторгнувшего гром с небеси, и скиптр из руки Царей», писатель делает выбор в пользу Франклина. «Мужественные писатели», восстающие на «губительство и всесилие», дадут «первый мах» тому великому творению, которое преобразит мир: «Вот как понимаю я действие великия души над душами современников или потомков; вот как понимаю действие разума над разумом» (Полное собрание сочинений. Т1 - С. 392).

650 экземпляров книги Радищев с помощником отпечатал сам в купленной им и установленной дома типографии. Книга продавалась в маленькой книжной лавке больших торговых рядов на Владимирской улице. Расходилась она бойко, потому что была написана прелестным остроумным языком. В несколько дней было раскуплено множество экземпляров. Когда же власти, по доносу, вышли на эту книгу, то оставшийся тираж конфисковали, лавку закрыли, а содержавшего ее собственника сгубили.

Это произведение изготовлено в жанре сновидения, которое привиделось рассказчику во время одной из его поездок:
«Я лежу в кибитке. Звон почтового колокольчика, наскучив моим ушам, призвал наконец благодетельного Морфея (бога сна). Горечь разлуки моея, преследуя за мною в смертоподобное мое состояние, представила меня воображению моему уединённа. Я зрел себя в пространной долине...»
4 сентября 1790 г. Екатерина II подписала указ о Радищеве (с 24 июля ожидавшего исполнения смертного приговора), демонстрируя перед обществом свое «человеколюбие»: «...Хотя по роду толь важной вины заслуживает он сию казнь по точной силе законов... но мы, последуя пра вилам нашим, чтоб соединять правосудие с милосердием для всеобщей радост, которые верные подданные наши разделяют с нами в настоящее время, когда всевышний увенчал, наши неусыпные труды во благо империи, от него нам вверенной вожделенным миром с Швециею, освобождаем его от лишения живота и повелеваем вместо того... сослать его в Сибирь в Илимский острог на десятилетнее безисходное пребывание».

«Житие Федора Васильевича Ушакова» (1789, издано в домашней типографии автора):

Произведение было написано под непосредственным влиянием начавшейся Французской революции, с использованием автобиографического материала (воспоминания о «бунте» студентов) для важнейших политических аналогий. Сопоставляя притеснения университетского надзирателя Бокума с самовластьем Людовика XVI, Радищев утверждал, что залог освобождения народа - в «крайности» угнетения; он проклинал тех, кто хочет смягчить гнет, пытаясь совлечь «покров сей с очей власти»;

«Беседа о том, что есть сын Отечества» (1789);

«Письмо о Китайском торге» (1792);

«Сокращенное повествование о приобретении Сибири» (1791 - 1796);

«О человеке, о его смертности и бессмертии» (1792 – 1796, впервые опубл. в 1809):

Произведение вдохновенно романтическим жизнеутверждением:
«Ты будущее твое определяешь настоящим; и верь, скажу паки, верь, вечность не есть мечта».

Историография

Своеобразная композиция основных произведений Радищева («Путешествие...», «О человеке»), построенных на принципе столкновения взаимоисключающих мнений, при явной шифровке собственной позиции автора, давала повод дореволюционным историкам изображать его в политике реформатором, уповавшим на «доброго царя», в философии - идеалистом, разделявшим взгляды Лейбница, Мендельсона, Гердера на бессмертие души:
Сухомлинов М. И. Исследования и статьи...Т. 1. - СПБ, 1889. - С. 539-671;
Бобров Е. А. Н. Радищев как философ // Философия в России. Материалы, исследования и заметки. Вып. 3. / Е. Бобров. - Каз., 1900;
Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Ч. 3. Вып. 2. - СПБ, 1903; Мякотин В. А. На заре русской общественности. - Ростов-на-Дону,1904;
Лапшин И. И. Философские взгляды А. Н. Радищева. - П., 1922, и др.).

Эти трактовки взглядов Радищева были раскритикованы еще в дореволюционной исследовательской литературе, выявившей элементы пародии, сатиры на екатерининское законодательство в т. н. либеральных главах «Путешествия» - «Спасской Полести», «Хотилове», и революционно - республиканские идеи в главах «Торжок», «Городня», оде «Вольность» и др.:
Сватиков С. Г. Общественное движение в России. 1770-1895. - Ростов-на-Дону, 1905; Семевский В. И. Вопрос о преобразовании государственного строя России в XVIII и первой четверти XIX в. // Былое. – 1906. - № 1, и др.).

Работы авторов революционно - демократического и марксистского направлений определили место Радищева как первого русского революционера:
Добролюбов Н. А. Русская сатира екатерининского времени // Собрание сочинений. Т. 5. - М.-Л., 1962;
Ленин В. И. Гонители земства и Аннибалы либерализма // Сочинения. Т. 5. - 4 изд.; Ленин В. И. О национальной гордости великороссов // Сочинения. - Т. 21.- 4 изд.; Плеханов Г. В. 14-е декабря 1825 г. - СПБ, 1905;
Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. // Сочинения. Т. 22. - М.-Л., 1925).

Относительно философского трактата Радищева еще А. С. Пушкин отмечал, что «Радищев хотя и вооружается противу материализма, но в нем все еще виден ученик Гельвеция. Он охотнее излагает, нежели опровергает доводы чистого афеизма» (Александр Радищев // Полное собрание сочинений. Т. 7. / А. С. Пушкин. - 1958. - С. 357).
Аналогичные признания делались и в дореволюционной литературе, в частности
П. Н. Милюковым и Н. Н. Павловым-Сильванским.

Советская историография окончательно утвердила взгляд на Радищева как зачинателя революционной традиции в России, философа-материалиста:

Семенников В. П. Радищев. Очерки и исследования. - М. -П., 1923;
Барсков Я. А. A. Н. Р. Жизнь и личность // Материалы к изучению «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева. - М.-Л., 1935;
Луппол И. К. Трагедия русского материализма XVIII в. (Филос. взгляды А. Н. Радищева) // Историко - философские этюды / И. К. Луппол. - М. -Л., 1935;
А. Н. Радищев. Материалы и исследования. - М.-Л., 1936;
Гуковский Г. А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли
XVIII в. - Л., 1938;
Иовчук М. Т. Русский материализм XVIII в. - М., 1946;
Горбунов М. В. Философские и общественно-политические взгляды А. Н. Радищева - М., 1949;
Радищев. Статьи и материалы. - Л., 1950;
Радищев в русской критике. - М., 1952;
Елеонский С. Ф. Книга А. Н. Р. «Путешествие из Петербурга в Москву». - М., 1952;
Орлов В. Н. Радищев и русская литература. - 2 изд. - Л., 1952;
Благой Д. Д. А. Н. Радищев. Жизнь и творчество. - М., 1953;
Старцев А. Университетские годы Радищева - М., 1956;
Старцев А. Радищев в годы «Путешествия». - М., 1960;
Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева - М. - Л., 1952;
Пугачев В. В. А. Н. Радищев: Эволюция общественно-политических взглядов. - Горький, I960;
Карякин Ю. Ф., Плимак Е. Г. Запретная мысль обретает свободу: 175 лет борьбы вокруг идейного наследия Радищева. - М., 1966.
Вместе с тем в отечественной литературе остается спорным вопрос о характере революционной концепции Радищева 80-х - нач. 90-х гг.:

Часть авторов (Д. Д. Благой, М. В. Горбунов и др.) считают хотиловский «проект в будущем» собственным идеалом Радищева, разделявшим т. о. и в 80-е гг. определенные иллюзии «просвещенного абсолютизма».
Другие ученые (Г. П. Макогоненко, П. Н. Берков, Н. И. Громов и др.) категорически отрицают наличие подобных иллюзий в произведениях Радищева 80-х гг.
Эти спорные проблемы мировоззрения Радищева рассматривались в дискуссии на страницах журнала «Вопросы философии» (1955. - № 4; 1956. - № 3, 4, 5; 1957. - № 6; 1958. - № 5 - статьи Ю. Ф. Карякина и Е. Г. Плимака, А. А. Галактионова и П. Ф. Никандрова, Ю. М. Лотмана, С. А. Покровского, Э. С. Виленской, А. В. Западова, И. К. Панти-на, Л. А. Филиппова, В. И. Шинкарука, М. М. Спектора).
Более подробный обзор историографии вопроса - см.: Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак. Указатель сочинений.

Остается недостаточно исследованной духовная трагедия Радищева в конце жизни и ее связь с начавшимся общеевропейским кризисом просветительской мысли:

Ряд исследователей (Д. С. Бабкин, П. К. Бонташ, С. А. Покровский и др.) считает, что в последние годы жизни Радищев оставался верен прежним революционным убеждениям и даже продолжал работу над «Путешествием» (Шторм Г. Потаенный Радищев. - М., 1965), другие (Д. Д. Благой, В. В. Пугачев) говорят о монархических иллюзиях последнего периода.

В отечественной литературе нет единой точки зрения и на философский трактат Радищева:
некоторые авторы считают доводы за бессмертие души, изложенные в 3-й и 4-й книгах трактата, выражением деистической ограниченности Радищева, другие видят в трактате сознательное противопоставление взаимоисключающих систем материализма и идеализма применительно к проблеме смертности или бессмертия души.

В современной зарубежной историографии, возрождающей версии русской дореволюционной литературы, главный упор делается на выявление западных источников «либерализма» Радищева и его «идеализма»:

Bittner K. J. G. Herder und A. N. Radiecev //Zeitschrift fur Slavische Philologie. – 1956. - Bd 25. - H. 1;
Lang В. М. The first Russian radical A. N. Radischev. - L., 1958;
Radischev A. N. A journey from St. Petersbourg to Moscow /ed. by R. P. Thaler. - Camb. (Mass.), 1958;
Mc Connell A. A Russian philosophe: Alexander Radischev.1749- 1802. - Hague, 1964.

Библиография

Сочинения:

Путешествие из Петербурга в Москву. - СПб., 1790;

Полное собрание сочинений: В 2 т. – М. - СПб., 1907-1909;

Полное собрание сочинений. Т. 1-3. - М.-Л., 1938-1952;

Избранные философские и общественно-политические произведения. - М., 1952;

Антология мировой философии: В 4т.: Т. 2. - М., 1970;

А. Н. Радищев и декабристы. Из атеистического наследия первых русских революционеров. - М., 1986;

Сочинения. - М., 1988.

Литература:

Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. - М.-Л., 1952;

Макогоненко Г. П. Радищев и его время. - М., 1956;

Паншин И. К. О материализме и идеализме в философском трактате Радищева // Вопросы философии. - 1958. - № 5;

Филиппов Л. А., Шинкарук В. И., Спектор М. М. Философская позиция А. Н. Радищева в трактате "О человеке..." // Вопросы философии. - 1958. - № 5;

Биография А. Н. Радищева, написанная его сыновьями. - М. - Л., 1959;

Корякин Ю. Ф., Плимак Е. Г. Запретная мысль обретает свободу: 175 лет борьбы вокруг идейного наследия Радищева. - М., 1966;

Татаринцев А. Г. Радищев в Сибири. - М., 1977;

Шкуринов П. С. А. Н. Радищев: Философия человека. - М., 1988;

Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии // Сочинения. - М., 1989. - С. 78-82;

Старцев А. И. Радищев. Годы испытаний. - М., 1990;

Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. - Л., 1991. - С. 96-104.

Lang D. The first Russian Radical: Alexander Radishchev (1749-1802). - L., 1959;

Clardy J. The Philosophical Ideas of Alexander Radishchev. - N. Y., 1964;

Mc Connell A. Russian Philosophe Alexander Radishchev. 1749-1802. - The Hague, 1964.

РГАЛИ, ф. 1719.

Источники:

Плимак Е. Радищев [Текст] / Е. Плимак // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.4. / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет: А. П. Александров [и др.]. – М.: Советская энциклопедия, 1967. – С. 447-451;
Шкуринов П. С. Радищев [Текст] / П. С. Шкуринов // Русская философия: словарь / под общ. ред. М. А. Маслина – М.: Республика, 1995. – С. 409-410;
Сухов А. Д. Радищев [Текст] / А. Д. Сухов // Сто русских философов: биографический словарь/ сост. А. Д. Сухов. – М.: Мирта, 1995. – С. 197 - 201;

Сухов А. Д. Радищев [Текст] / А. Д. Сухов // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.3.: Н – С / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ. - науч. фонд; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. – М.: Мысль, 2001. – С. 396;
Рахманкулова Н. Ф. Радищев [Текст] // П. В. Алексеев. Философы России XIX – XX столетий. Биографии, идеи, труды / Н. Ф. Рахманкулова. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Академический Проект, 2002. – С.797;

Радищев [Текст] / В. С. Ермаков // Справочник по истории философии: хронологический, персонифицированный [Текст] / В. С. Ермаков. – СПб.: Союз, 2003. – С.134;

Высказывания

Блажен живущий иногда в будущем; блажен живущий в мечтании.
Цель наказания - не мщение, а исправление.
Нет! Будь я даже сам Шекспир, ни к какому бессмертию один я двигаться не желаю.

Прославиться всяк может подвигами, но заслуги первого, превыше.

И узнал я, что рассудок есть раб нетерпеливости.

Часто человек ниспадал во глубину блуждения и животворил мечтания, но и на косвенной стезе своей велик и Богу подражающ. О, смертный! воспряни от лица земли и дерзай, куда несет тебя мысль, ибо она есть искра божества!

Гонения на мысли и мнения не токмо не в силах оные истребить, но и укоренят их и распространят.

Великие мужи суть всегда редки; нужны целые столетия, да родится великий муж.

Наслаждаясь внутреннею тишиною, внешних врагов не имея, доведя общество до высшего блаженства гражданского сожития, неужели толико чужды будем ощущению человечества, чужды движениям жалости, чужды нежности благородных сердец, любви чужды братния и оставим в глазах наших не всегдашнюю нам укоризну, на поношение дальнейшего потомства треть целую общников наших, сограждан нам равным, братии возлюбленных в естестве, в тяжких узах рабства и неволи? Зверский обычай порабощать себе подобного человека, возродившийся в знойных полосах Ассии, обычай, диким народам приличный обычай, знаменующий сердце окаменелое и души отсутствие совершенное, простерся на лице земли быстротечно, широко и далеко. И мы, сыны славы, мы, именем и делами словуты в коленах земнородных, пораженные невежества мраком, восприяли обычай сей; и ко стыду нашему, ко стыду прошедших веков, ко стыду сего разумного времяточия сохранили его нерушимо даже до сего дня.

О рабстве... Причина ему или род провождаемой жизни, обстоятельства, или в коих быть принуждены, или малоопытность, или насилие врагов праведного и законного возвышения природы человеческой, подвергающих оную силою и коварством слепоте и рабству, которое разум и сердце человеческое обессиливает, налагая тягчайшие оковы презрения и угнетения, подавляющегося силы духа вечного. Не оправдывайте себя здесь, притеснители, злодеи человечества, что сии ужасные узы суть порядок, требующий подчиненности. О, ежелиб вы проникли цепь всея природы, сколько вы можете, а можете много! то другие бы мысли вы ощутили в себе.

В самодержавном правлении государь подобен солнцу в естестве: где оно греет, там есть и жизнь; где его нет, там всё умирает. Самодержавный государь один в государстве своем имеет право следовать рассудку, все другие обязаны следовать повелению, всегда следовать тому, как другой мыслит, а не так, как самому хочется. Скучно...

Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ российский.
Вникая в естественность человека, нельзя не увидеть тот факт, что благообразие ему дано тем, кто ему жизнь дал. А насилие власти уродует благообразие человека. Он хотя преступник, но тот же человек.

Кто не знает, что за Русское произведение вещь у нас охудшается; дай той же вещи имя французское и вещь конечно одобрена.

Лошади меня мчат, извощик мой затянул песню по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкаго. - На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего народа. Посмотри на русскаго человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку, или как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. - Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающейся обагренной кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в Истории Российской.

Не ведаете ли, любезные наши сограждане, коликая нам предстоит гибель, в коликой мы вращаемся опасности. Загрубелые все чувства рабов, и благим свободы мановением в движение не приходящие, тем укрепят и усовершенствуют внутреннее чувствование. Поток, загражденный в стремлении своем, тем сильнее становится, чем тверже находит противустояние. Прорвав оплот единожды, ничто уже в развитии его противиться ему не возможет. Таковы суть братья наши, в узах нами содержимые. Ждут случая и часа. Колокол ударяет. И се пагуба зверства разливается быстротечно. Мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул за нашу суровость и бесчеловечие. И чем медлительнее и упорнее мы были в разрешении их уз, тем стремительнее они будут во мщении своем. Приведите себе на память прежние повествования. Даже обольщение колико яростных сотворило рабов на погубление господ своих! [Радищев здесь и далее говорит о восстании Е. Пугачева, выдававшего себя за царя Петра III.] Прельщенные грубым самозванцем, текут ему вослед и ничего толико не желают, как освободиться от ига своих властителей; в невежестве своем другого средства к тому не умыслили, как их умерщвление. Не щадили они ни пола, ни возраста. Они искали паче веселие мщения, нежели пользу сотрясения уз.
Человек рожден для общежития.

Как-то я услышал от своего случайного попутчика горестную повесть (с наветом, бедой и несправедливостью), и тронула она меня чрезвычайно. Возможно ли, говорил я сам себе, чтобы в толь мягкосердое правление, каково ныне у нас, толикие производилися жестокости? Возможно ли, чтобы были столь.безумные судии, что для насыщения казны (можно действительно так назвать всякое неправильное отнятие имения для удовлетворения казенного требования), отнимали у людей имение, честь, жизнь? Я размышлял, каким бы образом могло сие происшествие достигнуть до слуха верховныя власти. Ибо справедливо думал, что в самодержавном правлении она одна в отношении других может быть беспристрастна. - Но не могу ли я принять на себя его защиту? Я напишу жалобницу в высшее правительство. У по дроблю все происшествие и представлю неправосудие судивших и невинность страждущего. - Но жалобницы от меня не примут. Спросят, какое я на то имею право; потребуют от меня верющего письма. - Какое имею право? Страждущее человечество. Человек, лишенный имения, чести, лишенный половины своея жизни, в самовольном изгнании, дабы избегнуть поносительного заточения. И на сие надобно верющее письмо? От кого? Ужели сего мало, что страждет мой согражданин? - Да и в том нет нужды. Он человек: вот мое право, вот верющее письмо. - О, Богочеловек! Почто писал Ты закон Твой для варваров? Они, крестяся во, имя Твое, кровавые приносят жертвы злобе. Почто Ты для них мягкосерд был? Вместо обещания будущия казни, усугубил бы казнь настоящую и, совесть возжигая по мере злодеяния, не дал бы им покоя денно-ночно, доколь страданием своим не загладят всё злое, еже сотворили.

Я приметил из многочисленных примеров, что русский народ очень терпелив, и терпит до самой крайности, но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость.

Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.

Блажен живущий иногда в будущем.

Я вот о чем думаю: малые и частные неустройства в обществе связи его не разрушат, как дробинка, падая в пространство моря, не может возмутить поверхности воды.

Что ж есть право народное? И почему говорят, что оно схоже с естественным правом?! Вот двое, чувствуя голод, восхотят насытиться одним куском, - кто из двух больше к приобретению имеет право? Разве ж не ясно? - Тот, кто кусок возьмет!, а возьмет его тот, кто сильнее.
Неужели сие и есть право естественное? Неужели се основание права народного?

Кто ж к ниве ближайшее имеет право, как не деятель ее?

Несносно пробуждение несчастному. О, сколь смерть для него приятна. А есть ли она конец скорби?

Я подумал о законе, и... слезы потекли из моих глаз.

Все подчиненные становятся мучениками.

Человек, становясь гражданином, не перестает быть человеком, и потому права защищения, сохранности, благосостояния не утрачивает.

Человечество возревет в оковах и направляемое надеждою свободы и неистребимым природы правом двинется... И власть приведена будет в трепет.

Как же так получается, что член общества лишь тогда становится известен правительству, его охраняющему, когда он нарушает союз общественный, когда становится злодей?

И каким он есть наш последний час... Ужас этого представления прободал мою душу, я видел то мгновение, что я существовать перестану. Но что я буду? Не знаю. Страшная неизвестность. Теперь чувствую: час бьет; я мертв; движение, жизнь, чувствие, мысли, - всё исчезнет мгновенно. Вообрази себя, мой друг, на краю гроба, не почувствуешь ли корчущий мраз, лиющийся в твоих жилах и завременно жизнь пресекающий. О, мой друг!

Ты хочешь знать: кто я? что я?, куда я еду? –
Я тот же, что и был и буду весь свой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!
Дорогу проложить, где не бывало следу...

Душа моя страданиями человечества уязвлена стала.

Признаюсь, я на руку нечист; где что немного похожее на рассудительное увижу, то тотчас стяну; смотри, ты не клади мыслей плохо.

Источники высказываний:

http://letter.com.ua

Таранов П. С. Радищев [Текст] // Таранов П. С. Философский биографический словарь, иллюстрированный мыслями. – М.: Эксмо, 2004. – С.568-577.

№34

Зарождение политического радикализма. А.Н.Радищев.

Писатель и философ Александр Николаевич Радищев (1749 - 1802) является родоначальником социального радикализма в России. Его идеи были близки многим выдающимся деятелям русского освободительного движения, начиная с декабристов, В. Г. Белинского, А. И. Герцена и Н. П. Огарева.

А.Н. Радищев (1749 - 1802) - крупнейший русский писатель и мыслитель XVIII века, одна из самых трагических и спорных фигур русского Просвещения. Сложившееся с начала XIX века представление о нем как о выдающейся личности (страдальце за идеалы вольности) вылилось в массовое представление о «первом русском революционере». Между тем, сочинения Радищева разнообразны, и помимо «Путешествия из Петербурга в Москву» включают поэзию, во многом новаторскую, философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии», юридические сочинения. А. Н. Радищев, единственный среди философов эпохи Просвещения, отстаивая демократический идеал построения общества, как наиболее отвечающий природе человека, обратил внимание на закономерность развития человеческого общества как замкнутый цикл: демократия -- тирания. В современной отечественной философии эта идея А. Н. Радищева получила название концепции восходящее - циклического развития общества.

Согласно А. Н. Радищеву, развитие общества происходит циклами: демократия и тирания поочередно сменяют друг друга на определенных этапах исторического процесса. Человеческая природа требует свободы, но, в то же время, она такова, что свобода человека, расширяясь, перерождается в наглость (или во вседозволенность, как у Ф. М. Достоевского). После чего происходит усиление государства, которое, подавляя наглость, подавляет и свободу. Подавление свободы влечет за собой установление тирании. Тирания также является проявление человеческой наглости: тиран бесконечно расширяет свою свободу за счет свободы общества. Общество стремится к свободе, -- к естественному состоянию, что приводит к установлению демократии.

На наш взгляд, исследования современной отечественной историографии подтверждают утверждения А.Н. Радищева. Так, например, Герасименко обратил внимание на парадокс российского общественного развития после Февраля 1917 г. и сформулировал его примерно так: чем быстрее страна двигалась к демократии, тем яснее вырисовывались контуры диктатуры. В.П. Булдаков, в своей знаменитой работе «Красная Смута», вывел определенный алгоритм сползания общества в хаос, в условиях неограниченной свободы, а затем, как самосохранение, переход к сверхдиктатуре.

Современные исследователи данной проблемы отмечают процессы в развитии общества XX ст., схожие с описанными А. Н. Радищевым, что, на наш взгляд, подтверждает правоту взглядов русского просветителя XVIII в. Это все те же две противоположные тенденции: сужение государственных функций, соответственно расширения индивидуальных свобод, и, наоборот, расширения государственного влияния и контроля над индивидом. С нашей точки зрения, обе тенденции, в радикальном виде, ведут к социальным кризисам и катаклизмам, таким как Югославский, Руандийский или Колумбийский. Но в подобных случаях, государство, следует отметить, особенно доказывает свою необходимость.

Неизбежность существования государства, ограничивающего естественные свободы индивида, обосновано еще мыслителями Возрождения и Просвещения: Н. Макиавелли, Б. Спинозой, Т. Гоббсом и Дж. Локком, объяснения которых исходили из алчной, злой и, что важно, неисправимой природе человека. Жизнь человека вне государства значит жизнь в «войне всех против всех». Значит, только государство, на основе «социального контракта», способно наделить всех равными правами и возможностями и защитить собственность каждого. Теория социального контракта легла в основу современной западной идеологии либеральной демократии.

Сторонники либеральной демократии полагают, что данный политический режим, в сравнении с иными, наиболее отвечает природе человека: не препятствует раскрытию талантов и способностей личности, создает возможность для честного соревнования в обществе, ограничивает возможность контроля личности со стороны государства и общества. Государству отведена роль лишь «ночного сторожа», охраняющего права собственности и «правила игры». Более того, Ф. Шмиттер выдвинул идею т.н. постлиберальной демократии, в которой государство передаст часть своих функций, например социальную защиту граждан, негосударственным общественным организациям.

Либеральная демократия как идеология, необходимо признать, отвечает интересам далеко не всех слоев общества, особенно это проявляется в маргинальном обществе, где аутсайдеры составляют большинство. Такое общество предпочитает социальную защиту со стороны сильного государства вместо свободной конкуренции. Идеи свободного рынка, частной собственности и соревнования в погоне за прибылью на фоне всеобщего обнищания кажутся аморальной. Как следствие- возникновение социалистических идей - природу человека можно изменить, ликвидировав частную собственность, и тем самым, создав условия для «идеального общества», подразумевающего отсутствие конкуренции между индивидами.

Уход государства из социальной сферы, на фоне неизменности природы человека, и, особенно в период кризиса общества, грозит перерастанием ситуации в т. н. «Колумбийский вариант», когда мафия, как общественная организация, своей структурой в какой-то мере напоминающая государство, подменяет собой легальные органы власти, т. е. вытесняет государство, присваивая его функции. Кроме того, история XX ст. демонстрирует иной негативный опыт слабого государства -- т. н. «Веймарская демократия» в Германии после Первой Мировой войны, завершившаяся вытеснением государства известной общественной организацией -- Нацистской партией, структура которой, подменив собой государственную, привела к созданию принципиально нового вида тирании.

Как убедительно показала история, в подобных случаях государство, заменив собой, класс собственников, создает состояние «поголовного рабства», эксплуатируя и контролируя каждого индивида. Государство превращается в тиранию на идеологической основе, исходя, из которой строится так называемое «идеальное общество» или, как еще говорят, «светлое будущее», правда, при этом уничтожаются целиком определенные социальные классы или этнические группы, как это происходило в СССР с кулаками и «буржуазной интеллигенцией» или в нацистской Германии с евреями. Подобная политика государства проводит к возникновению ксенофобии, рабской психологии и социальных предрассудков у индивида.

Т. о., из всего сказанного выше может быть заключено следующее:

во-первых , неудовлетворенность личности (наглость, по А. Н. Радищеву) является причиной, или, лучше сказать, источником смены политического строя, однако, ни один политический режим не способен удовлетворить интересы каждой личности, т. к. государство строится на принципе ограничения прав личности во имя общих интересов;

во-вторых , провозглашение приоритета интересов и свободы личности над общими интересами в крайнем виде создает условия для прихода тирании; существует определенный парадокс общественного развития: чем больше свободы, тем быстрее общество скатывается к тирании;

в-третьих , не следует ожидать окончательной победы какого-либо одного политического режима, демократии или тирании, во всем Мире, т. е. режимы будут поочередно сменять друг друга в различных обществах, как было показано русским философом XVIII в. А. Н. Радищевым; т. е. происходит смена политических систем, и только проблема взаимоотношений государства и личности остается неразрешимой.

Имя Радищева окружено ореолом мученичества, но, кроме этого, для последующих поколений русской интеллигенции Радищев стал неким знаменем, как яркий и радикальный гуманист, как горячий сторонник примата социальной проблемы. Впрочем, несмотря на многочисленные монографии и статьи, посвященные Радищеву, кругом него все еще не прекращается легенда - в нем видят иногда зачинателя социализма в России, первого русского материалиста. Для таких суждений, в сущности, так же мало оснований, как в свое время было мало оснований у Екатерины II, когда она подвергла Радищева тяжкой каре. Его острая критика крепостного права вовсе не являлась чем-то новым - ее много было и в романах того времени, и в журнальных статьях, вроде вышеприведенного «отрывка из путешествия» в новиковском журнале «Живописец». Но, то были другие времена - до французской революции. Екатерина II относилась тогда сравнительно благодушно к проявлениям русского радикализма и не думала еще стеснять проявлений его, а тем более преследовать авторов. Книга же Радищева, вышедшая в свет в 1790 году, попала в очень острый момент политической жизни Европы. В России стали уже появляться французские эмигранты, тревога стала уже чувствоваться всюду. Екатерина II была в нервном состоянии, ей стали всюду видеться проявления революционной заразы, и она принимает совершенно исключительные меры для «пресечения» заразы. Сначала пострадал один Радищев, книга которого была запрещена к продаже, позже пострадал Новиков, дело которого было совершенно разгромлено.

Остановимся немного на биографии Радищева. Он родился в 1749 году в семье зажиточного помещика, учился сначала в Москве, потом в Петербурге. В 1766 году он вместе с группой молодых людей был отправлен в Германию, чтобы учиться там. Радищев пробыл (в Лейпциге) в общем 5 лет; учился он усердно, читал очень много. В небольшом отрывке, посвященном памяти его друга и товарища по лейпцигскому семинару Ушакову, Радищев рассказывает о том, как они оба увлекались там изучением Гельвеция. Философское образование Радищев получил под руководством популярного в свое время профессора Платнера, который не отличался оригинальностью, был эклектиком, но зато преподавал философские дисциплины очень ясно и увлекательно. Радищев много занимался естествознанием и медициной и с большим запасом знаний и навыками к систематическому мышлению вернулся в Россию в 1771 году. Литературная деятельность Радищева началась с перевода на русский язык книги Мably; к переводу были присоединены примечания Радищева, в которых он очень горячо защищает и развивает идеи «естественного права». В 1790 году появился первый крупный его труд - «Путешествие из Петербурга в Москву»; книга, написанная не без влияния «Сентиментального путешествия» Стерна, сразу стала расходиться очень быстро, но уже через несколько дней она была изъята из продажи, и по адресу автора было назначено следствие. Екатерина II сама внимательно прочитала книгу Радищева (сохранились любопытные ее замечания к книге), сразу решила, что в ней явно выступает «рассеяние французской заразы»: «Сочинитель сей книги, - читаем в ее заметках, - наполнен и заражен французскими заблуждениями, всячески ищет умалить почтение к власти». Хотя на книге не было имени автора, но, конечно, очень скоро выяснили, кто был автор, и Радищев был заключен в крепость. На допросе Радищев признал себя «преступным», а книгу «пагубной», сказал, что писал книгу «по сумасшествию» и просил о помиловании. Уголовный суд, на рассмотрение которого было передано дело Радищева, приговорил его к смертной казни за то, что он «злоумышлял» на императрицу, но указом Екатерины II казнь была заменена ссылкой в Сибирь на 10 лет. Радищев соединился в Сибири со своей семьей, получил возможность выписать туда свою библиотеку; ему было разрешено получать французские и немецкие журналы. В ссылке Радищев написал несколько статей по экономическим вопросам, а также большой философский трактат под заглавием: «О человеке, его смертности и бессмертии». Павел I в 1796 году освободил Радищева от ссылки и разрешил ему вернуться в свою деревню, а с воцарением Александра I он был окончательно восстановлен во всех правах. Радищев принял даже участие в работах комиссии по составлению законов, написал большую записку - она, впрочем, благодаря радикальным взглядам автора не только не была принята, но даже вызвала строгий выговор со стороны председателя. Радищев, усталый и измученный, покончил с собой (1802)

Такова была печальная жизнь этого человека, дарования которого были, несомненно, очень значительны. В лице Радищева мы имеем дело с серьезным, мыслителем, который при других условиях мог бы дать немало ценного в философской области, но судьба его сложилась неблагоприятно. Творчество Радищева получило при этом одностороннее освещение в последующих поколениях, - он превратился в «героя» русского радикального движения, в яркого борца за освобождение крестьян, представителя русского революционного национализма. Все это, конечно, было в нем; русский национализм, и до него секуляризованный, у Радищева вбирает в себя радикальные выводы «естественного права», становится рассадником того революционного фермента, который впервые ярко проявился у Руссо. Но сейчас, через полтораста лет после выхода в свет «Путешествия» Радищева, когда мы можем себе разрешить право быть прежде всего историками, мы должны признать приведенную характеристику Радищева очень односторонней. Чтобы правильно оценить «Путешествие» Радищева, необходимо ознакомиться с его философскими воззрениями; хотя последние выражены в сочинениях Радищева очень неполно, все же в них в действительности находится ключ к пониманию Радищева вообще.

Скажем несколько слов о философской эрудиции Радищева. Мы упоминали, что Радищев прилежно слушал Платнера, который популяризировал Лейбница. Действительно, в работах Радищева мы очень часто находим следы влияния Лейбница. Хотя Радищев не разделял основной идеи в метафизике Лейбница (учения о монадах), но из этого вовсе нельзя делать вывода, что Радищев был мало связан с Лейбницем. Другой исследователь идет еще дальше и утверждает буквально следующее: «Нет никаких оснований думать, что Радищев был знаком с сочинениями самого Лейбница». На это можно возразить кратко, что для такого утверждения тоже нет решительно никаких оснований. Было бы, наоборот, очень странно думать, что Радищев, очень внимательно проходивший курсы у лейбницианца Платнера, никогда не интересовался самим Лейбницем. Кстати сказать, как раз за год до приезда Радищева в Лейпциг было впервые напечатано главное сочинение Лейбница потносеологии (Nouveaux essais). В годы пребывания Радищева в Лейпциге этот труд Лейбница был философской новинкой, - и совершенно невозможно представить себе, чтобы Радищев, который вообще много занимался философией, не изучил этого трактата Лейбница (влияние которого, несомненно, чувствуется во взглядах Радищева на прзнание). Следы изучения «Монадологии» и даже «Теодицеи» могут быть разыскиваемы в разных полемических замечаниях Радищева. Наконец то, что Радищев хорошо знал Bonnet, который, следуя лейбницианцу Robinet, отвергал чистый динамизм Лейбница, косвенно подтверждает знакомство Радищева с Лейбницем.

Из немецких мыслителей Радищеву больше всего нравился Гердер, имя которого не раз встречается в философском трактате Радищева. Но особенно по душе приходились Радищеву французские мыслители. Радищев утверждает, что Гельвеции был не прав, сводя все познание к чувственному опыту, «...ибо, когда предмет какой-либо предстоит очам моим, каждое око видит его осо-бенно; ибо зажмурь одно, видишь другим весь предмет неразделимо; открой, другое и зажмурь первое, видишь тот же предмет и так же неразделим. Следует, что каждое око полу-чает особое впечатление от одного предмета. Но когда я на предмет взираю обеими, то хотя чувствования моих очей суть два, чувствование в душе есть одно; следовательно, чувствование очей не есть чувствование души: ибо в глазах два, в душе одно». Подобным же образом, когда «...я вижу колокол, я слышу его звон; я получаю два понятия: образа и звука, я его осязаю, что колокол есть тело твердое и протя-женное». Итак, у меня имеется три различных «чувствова-ния». Тем не менее я «составляю единое понятие и, изрекши: колокол, все три чувствования заключаю в нем»

Итак, Радищев ясно сознавал различие между чувственным опытом и нечувственным мышлением относительно объекта. Придя к заключению, что душа проста и нераздели-ма, Радищев делает вывод о ее бессмертии. Он рассуждает следующим образом. Цель жизни заключается в стремлении к совершенству и блаженству. Всемилосердный господь не сотворил нас для того, чтобы мы считали эту цель напрасной мечтой. Поэтому разумно полагать: 1) после смерти одной плоти человек приобретает другую, более совершенную, в соответствии с достигнутой им ступенью развития; 2) человек непрерывно продолжает свое совершенствование.

В толковании доктрины перевоплощения Радищев ссылается на Лейбница, который сравнивал переход одного воплощения к другому с превращением отвратительной гусеницы в куколку и вылуплением из этой куколки восхитительной бабочки.

Радищев выступал против мистицизма и, в силу этого, не примкнул к масонам. Известный государственный деятель М. М. Сперанский (1772--1839) был масоном с 1810 по 1822 г., когда масонство было в России запрещено. Он знал работы западноевропейских мистиков Таулера, Руйсбрука, Якова Бёме, Пордаге, св. Иоанна Крестителя, Молиноса, госпожи Гийон, Фенелона и перевел на русский язык произведение Томаса а Кемписа «Имитация Христа», а также отрыв-ки из работ Таулера. Первичной реальностью он считал дух, бесконечный и обладающий неограниченной свободой воли. Триединый бог в своем сокровенном существе -- первичный хаос, «вечное молчание». Принцип женственности -- София, или Мудрость,-- является содержанием божественного познания, матерью всего, что существует вне бога. Грехопадение ангелов и человека дает начало непроницаемой материи и ее пространственной форме. Сперанский верил в теорию перевоплощения. Он говорил, что, хотя эта теория и осуждена церковью, ее можно встретить в сочинениях многих отцов церкви (например, у Оригена, св. Мефодия, Памфилия, Синезия и других). В области духовной жизни Сперанский осуждал практику замены внутреннего поста внешним и духовной молитвы - напрасным повторением слов. Поклонение букве Библии в большей степени, чем живому слову Бога, Сперанский считал лжехристианством.

О прямом интересе его к Гельвецию мы знаем из его отрывка, посвященного его другу Ушакову. С Гельвецием Радищев часто полемизирует, но с ним всегда в то же время считается. Французский сенсуализм XVIII века в разных его оттенках был хорошо знаком Радищеву, который вообще имел вкус к тем мыслителям, которые признавали полную реальность материального мира. Это одно, конечно, не дает еще права считать Радищева материалистом, как это тщетно стремится доказать Бетяев. Занятия естествознанием укрепили в Радищеве реализм (а не материализм), и это как раз и отделяло Радищева от Лейбница (в его метафизике).

Упомянем, наконец, что Радищев внимательно изучал некоторые произведения английской философии (Локк, Пристли).