О препятствии на пути к настоящей любви, или как победить пристрастие. Почему мы печальны

Сегодняшнее Евангелие повествует о призвании Христом Петра, Андрея и еще двух братьев - Иакова и Иоанна Зеведеевых. Нам всем хорошо известно, что они были рыбаками и для них рыболовство не было тем, что мы сегодня назвали бы словом «хобби», то есть любимым занятием, которым можно заполнить время очередных выходных. Нет. Их делание давало им возможность к хоть какому-то существованию и пропитанию. В этом смысле совершенный ими поступок, оставить все и последовать за Тем, Кого они еще так мало знали - удивителен. Свт. Иоанн Златоуст пишет: «Посмотрите же, какова их вера и послушание. Они заняты были своим делом (а вы знаете, как приманчива рыбная ловля); но, как скоро услышали призыв Спасителя, не замедлили, не отложили до другого времени, не сказали: "сходим домой и посоветуемся с родственниками"; но, оставив все, последовали за Ним точно так же, как Елисей последовал за Илией ». Действительно, Евангелие актуально во все времена и всякий человек может сопоставлять свою жизнь с ним. Вот окажись мы в такой ситуации: или оставить все земное, даже самое дорогое нашему сердцу, и последовать за Христом, или, руководствуясь житейской логикой, как это мы по большей части делаем, подумать и решить, что Спаситель, а с Ним и спасение, подождут, поскольку сейчас особенно богатым может оказаться улов.

Собственно для громадного числа христиан эта евангельская ситуация повторяется изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Мы постоянно ждем, что вот, завтра, обязательно появится время, когда, наконец, мы уделим внимание Богу и своей собственной душе. Но это время почему-то не наступает. И оно не наступит, поскольку для меня моя работа, моя семья, мой бизнес оказывается гораздо более важным, нежели какое-то там Царство Небесное, откуда еще никто не возвращался. Причина этого - сильнейшая привязанность к тому, что в христианстве принято называть земным, преходящим, тленным.

В святоотеческой литературе можно найти множество примеров того, как подвижники бесстрастно относились даже к самым ничтожным вещам, которые были у них. Вот хорошая мысль прп. аввы Зосимы Палестинского: «Бывает, что иной презрев многие сокровища, пристращается к игле (к слову сказать, игла для отшельников была весьма важным бытовым инструментом) и это пристрастие причиняет ему смущение и тревоги. Тогда игла заступает у него место сокровищ. Вот как бывает иной рабом иглы, или кукуля, или мантии, или книги, переставая уже быть рабом Божиим ». Оказывается, наши пристрастия, каковы бы они ни были, обнаруживают в нас любовь к земному и, соответственно, ее отсутствие к небесному. Потому одним из важнейших деланий христианина должно быть беспристрастное отношение к тому, что даровал нам Бог, так что если потребуется, мы могли бы совершенно безболезненно расстаться с тем, что чрезмерно любим.

Как победить в себе грех осуждения ближнего?

Грех осуждения происходит от духовной слепоты. Человек видит зло в другом человеке, не замечая его в себе. Христианство начинается с обратного — нужно увидеть себя полностью поражённым грехом. В нас есть все страсти. Другое дело, что они развиваются не одновременно: сегодня — одна, завтра — другая, но то, что мы являемся носителями греха семени вечной смерти — очевидно. Христианство начинается с духовного прозрения, когда человек видит, что он безнадёжно болен, и жизни не хватит для того, чтобы исцелиться. Поэтому он всё внимание обращает только на себя — на жизнь своего ума и сердца, на борьбу со своими страстями. И только при этом условии можно победить осуждение. Осуждение — это грех антихриста, потому что суд дан только Богу. Часто мы осуждаем в человеке то, в чём он уже давно покаялся, и мы тем самым являемся лжецами о его жизни. Никогда нельзя осуждать, помня, что Бог часто попускает нам впасть в тот грех, в котором мы осуждаем другого человека. «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7, 1).

Что делать, когда наступаешь на одни и те же грабли, осуждаешь себя, приносишь покаяние, но искоренить в себе этот грех до конца не можешь?

Нужно решительней обращаться к опыту Церкви. У святых отцов даны советы для обуздания абсолютно всех страстей. Сказано обо всех христианских добродетелях. Если человек будет по-настоящему обеспокоен тем, что он постоянно побеждается чревоугодием, пьянством, блудом, воровством, осуждением и прочими страстями, которые есть у всех людей, то он обязательно найдет правильный выход из данной ситуации. Чаще всего бывает так: человек борется вполсилы, а может быть, употребляет всего лишь одну десятую усилия для своего изменения. Об этом Апостол Павел говорит: «Вы должны в борьбе с грехом подвизаться до пролития крови» (См. Евр. 12, 4). У отцов есть выражение: «Лучше смерть в борьбе, чем жизнь в грехе». Ни один человек не может сказать, что он обращался к Богу, глубоко раскаялся в содеянном, много молился, использовал пост, Таинства, советовался с духовником, читал Евангелие, искал ответ у святых отцов и, к сожалению, нигде не мог найти ответ, как исправить свою жизнь. Такого мы никогда не услышим. В основном, все говорят о слабости своей веры и нежелании бороться, то есть обуздывать свои страсти и желания. Многие страдают, например, от винопития. Пришли на исповедь, покаялись, денёчек продержались, через день опять наступают на те же грабли — снова покупают бутылку, закуску и становятся на тот же самый путь. Для истинного покаяния требуется борьба, усилие над собой. Покаяние — это изменение жизни, в которой присутствует духовный подвиг.

Что такое пристрастие?

Что такое пристрастие и как узнать, есть ли оно у человека и какие меры тогда предпринимать? Какие внешние и внутренние симптомы?

Понятие пристрастие происходит от слова страсть, когда наше сердце привязывается к земному, временному и внешнему. Прилепиться можно только к Богу, осознать Его как главный источник Любви, без которой мы не можем прожить. Пристрастие – это та самая стена, которая возводится между Богом и человеком. Есть пристрастие к животным, вкусной еде, собственной красоте, модной одежде… Чем бы человек ни занимался, пристрастие неизбежно: книги, телевизор, коллекции, поездки и т.д.
Христианство, это такая жизнь, в которой человек Бога ставит на первый план. Когда человек имеет к чему-то пристрастие, он как бы говорит: «Без этого я прожить не могу. Я не могу не выпить чашечки кофе, прожить день, чтоб не посмотреть телевизор, кому-то не позвонить, того-то не купить… Не могу без этого! День-два живу, а потом обязательно мне нужно это сделать». Возникает вопрос: когда после смерти душа выйдет из тела, каким образом будут исполняться её желания? Как ты будешь этим заниматься там? Это же невозможно! Там не будет собственного тела – ни поесть, ни попить, ни поразвлекаться – ничего этого сделать будет нельзя. А от этого душа будет томиться, страдать и мучиться. Вот почему не отрицая необходимых забот о нашем теле, мы всё время говорим о том: в телесной жизни нужно делать только необходимое. Всякое излишество вредно и происходит оно потому, что человек повреждён грехом. К красивой жизни рождается аппетит. Человек не может поесть в меру, а хочет много и вкусно; не может одеться, чтобы просто не мёрзнуть зимой – а нужно обязательно модно и красиво и тд. Внимательно за собой посмотрите – чтобы мы не делали, у нас всё получается с пристрастием. В нашем поведении нет меры. Человек, который что-то временное сильно любит, согрешает против Бога. Господь – это податель всякого блага для нас. Он хочет научить нас ответной любви к Нему. Поэтому иногда эти предметы-пристрастия разрушаются Богом, чтобы не было стены, отделяющей от Него человека.
Особенно тяжело бывает человеку, когда он кого-то полюбит, а на это нет воли Божьей. Нам, священникам, приходится эти ситуации часто разбирать. Сколько в нашей литературе примеров, когда от несчастной любви люди доходили до страшных деяний. В каждом произведении есть история несчастного разбитого сердца от неразделённой любви. Почему? Потому что сердце, поражённое грехом, прилепилось к деньгам, власти или человеку. Чаще всего с подобным пристрастием не так просто расстаться, чтобы всё это забыть. Страсть слишком глубоко пустила корни. Церковь говорит: «Человек, внимательно живи, смотри за тем, что ты любишь, чтобы тебе не перейти запрещённую черту». Господь хочет, чтобы ты всегда соблюдал норму в своих желаниях, обуздывал страсти и не давал им пищи. К сожалению, мы делаем всё наоборот. У нас страсти, как на дрожжах, зреют, растут и набирают силу. Питая свои страсти, ты тем самым усложняешь последующую борьбу с ними. Когда человек прозреет и поймёт, что с этим нужно справляться, борьба будет на порядок проще и легче.
На мой взгляд, нужно сердце охладить к этому миру. Для того, чтобы оно остыло, его необходимо разогревать другим, духовным наполнением. И Церковь предлагает нам истинно то, что может по-настоящему человека насытить. Важно на это решиться. А нам страшно, мы чего-то боимся. «Я, мол, от мира откажусь и стану белой вороной. Перестал ходить на вечеринки, меньше болтаю языком, не выпиваю» – «Ну и ничего страшного – ты стал христианином!» Нужно выдержать два-три месяца, пройдёт год и про тебя забудут твои друзья, перестанут беспокоить те, с которыми нельзя выстроить нормальных отношений, те, которые будут постоянно тянуть тебя вниз. Поэтому всегда себе задавайте вопрос: «А есть ли в моей жизни то, без чего я не могу прожить?» Если совесть молчит – слава Богу, значит, пристрастий нет! Помните, как в Евангелие сказано: «Если глаз твой соблазняет тебя – вырви его». Рука соблазняет – отсеки, нога – отсеки. Лучше без глаза, без ноги, без руки войти в Царствие Божие, чем имея их погубить свою душу. Лучше здесь отказаться от того, что называется пристрастием. Это важная сторона жизни, которую вместе нужно постигать, чтобы правильно двигаться вперёд.

Как бороться с повседневными грехами, такими как: раздражительность, многословие, блудные помыслы. Есть ли единый рецепт борьбы с ними?

Вопрос от Андрея. Он просит совета, как бороться с повседневными грехами, которыми мы согрешаем от исповеди к исповеди, такие как: раздражительность, многословие, блудные помыслы. Есть ли единый рецепт борьбы, или каждому искать свой способ, советуясь с духовником?

Христианство – это жизнь, в которой должно присутствовать духовное творчество. Господь специально создал нас свободными. Всё в христианстве опирается исключительно на наше желание. Богу нужен не слепой исполнитель Его инструкций, а сын, который по любви исполняет волю Отца.
Хорошо, что ты переживаешь о повседневных грехах. Многие люди уверены в том, что самое главное – это не совершать смертные грехи: убийство, блуд, воровство, богохульство и т.д. Приведём простой пример. Страшный смертный грех можно уподобить огромному камню. Если его повесить на шею, то сразу пойдёшь ко дну и утонешь. Грехи мелкие подобны песчинкам, маленьким камушкам, но которых тоже можно насобирать в огромном количестве в мешок, и с этим мешком можно тоже утонуть. Везде необходимо рассуждение. Всякий грех, который совершает человек, лишает его сердце благодати Божией. Потеря благодати есть начало духовной смерти.
Как конкретно бороться с повседневными грехами, которые мы совершаем в нашей жизни? Первое – необходимо осознать, что совсем не грешить мы не может. Это – некая христианская аксиома. Господь специально попускает нам эти незначительные падения, чтобы научить нас смирению. Очень важно замечать эти мелочи. В Евангелии сказано, что верный в малом верен и во многом (Лк. 16: 10). Христианство начинается с того момента, когда человек переживает за эти мелочи, что он согрешает не только в крупном, нарушая главные заповеди Божии, но и в этих повседневных мелочах, таких как: неосторожное слово, осуждение в слове или мысли, объедение, блудные представления и т.д. Здесь самый действенный способ – это частая исповедь. Грех не терпит света, дьявол боится обличения. Я советую как можно чаще приходить на исповедь. Для этой цели даже не требуется духовный наставник. Достаточно подойти к любому приходскому священнику и кратко покаяться ему в осуждении, чревоугодии, раздражительности, зависти, скверных, нечистых мыслях и т.д. Ты почувствуешь сразу, что сила этих страстей будет ослабевать.
Чистосердечное покаяние приносит в душу особую радость – благодать Божию. Причина, по которой мы совершаем наши повседневные грехи – наше нечистое сердце. Если ты будешь правильно и законно подвизаться, то благодать Божия будет его очищать. Оно со временем станет как белоснежное платье невесты, на котором видно даже маленькое грязное пятнышко. Человек видит мелкие грехи только при чистоте собственного сердца. Сердце, заражённое грехом, подобно грязной одежде, которая вся в пыли и грязи, и лишнее пятно можно даже и не заметить. Если ты будешь приобретать внутреннюю чистоту, то на фоне этой чистоты будешь замечать все изъяны и ту духовную грязь, которая будет прилипать к твоей душе. Чистая одежда всегда человека радует. Как только появляется какая-то нечистота, то сразу хочется её очистить. Поэтому следи за своим сердцем, и тогда ты будешь всегда переживать, что опять согрешил раздражительностью, осуждением, завистью, нечистыми помыслами и т.д. Ты не будешь хотеть этого. Это очень важно, чтобы Бог видел, что нам противно грешить, мы этого не хотим. А, так как человек не может сам себя очистить, он – не барон Мюнхаузен, чтобы поднять себя за волосы из болота, то такое ощущение слабости в борьбе с грехом будет обращать человека ко Христу и Его Церкви. Нужно полюбить молитву, Священное Писание, Таинства, храм, богослужение, тот аскетический образ жизни, который представляет собой гармоничную систему правильного духовного поведения, где, с одной стороны, человек борется со страстями, а, с другой стороны, насаждает на их место евангельские добродетели.
Поэтому не теряй бдительности! Ты вступил в особый период, когда главный накал борьбы переходит в твоё сердце. Ты перестал хамить, сквернословить, наверное, ты не выпиваешь, не воруешь, не блудишь. Но на этом не останавливайся и не успокаивайся. Богу очень важно, что у нас в душе. Главная брань идёт внутри нас. Это – невидимая война, которая проходит на рубежах человеческого сердца. Поэтому призывай Бога на помощь, смиряйся перед Ним, молись Ему, старайся являть любовь в своей жизни не словом и языком, но делом и истиной, как пишет Иоанн Богослов (1 Ин. 3: 18). И тогда благодать Божия придёт к тебе и очистит тебя от грехов повседневных, и ты ощутишь радость и прилив духовных сил. Помощи Божией тебе в деле спасения!

Прежде чем говорить о духовной борьбе в православной аскетической практике хочется заметить, что беседу о ней придется вести на малопривычном для современного человека языке. Большинство современных людей не имеет христианского религиозного воспитания и образования. Поэтому при слове духовная брань у них возникнут самые разнообразные ассоциации, которые в большинстве случаев будут чрезвычайно далеки от обсуждаемого предмета.

Так, часть людей справедливо вспомнит о необходимости нравственного совершенствования, которое связано с усилием воли, а значит предполагает борьбу с собой. Однако акцент ими будет сделан на само-улучшении человека, то есть на обычной «работе над собой» своими собственными силами. Между тем духовный подвиг христианина совсем не сводится к простому само-улучшению. Христианское подвижничество предполагает наличие двух волевых актов – человеческого и Божественного. Духовная борьба христианина выходит за рамки повседневного сознания. Она может быть названа совершенствованием человека Богом, Который дает человеку не только идеал совершенства, но и силы для его достижения.

Другая часть вспомнит о телесных подвигах, практикуемых христианскими подвижниками, но продемонстрирует полное незнание цели и смысла этих подвигов. Эта часть может подвергнуть христианских подвижников критике за целенаправленное «умерщвление плоти». В то же время люди придут в крайнее изумление узнав, что для христианина слово «плоть» может означать совсем не тело.

Более осведомленная часть людей скажет о борьбе со страстями и развитии добродетелей. Но и здесь под страстью будет пониматься лишь врожденный инстинкт, а под добродетелью просто хорошее поведение, которое укладывается в рамки жизни законопослушного гражданина. Таким образом, во всех случаях содержание христианской духовной борьбы останется неопределенным, а цели малопонятными.

1. Цель христианского подвига.

Всякая борьба предполагает определенные жертвы. Но если присутствует жертва, то должна быть и цель, ради которой человек жертвует чем-то дорогим для себя. Поэтому раскрыть смысл христианского духовного подвижничества необходимо с его цели.

2. Путь к обожению.

Христианский путь к обожению лежит через любовь к Богу. Любовь к Богу требует уподобления Ему. Уподобление выражается в исполнении заповедей: «Если любите Меня, соблюдите заповеди Мои. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (). Исполнение заповедей становится основой христианской жизни. Сила христианских заповедей такова, что «они плотского человека претворяют в духовного, мертвого воскрешают, потомка ветхого Адама соделывают потомком Нового Адама, сына человеческого по естеству – сыном Божьим по благодати» .

Чему же учат христианские заповеди?

Важно подчеркнуть, что христианские заповеди и средние моральные нормы совсем не одно и тоже. Христианство не призывает только лишь к простой порядочной жизни на земле в рамках законодательной системы того или иного государства. Христианство учит не о среднестатистической нравственной норме, вполне достаточной для того, чтобы успешно провести жизнь и не нарушить уголовный кодекс. Призывая человека к совершенству, оно дает совершенные заповеди любви, учит человека любить Бога всем сердцем и разумением, а ближнего как самого себя.

Христианские заповеди изложены в Евангелии и поэтому названы евангельскими. Все евангельские заповеди бесконечно превосходят известные человечеству моральные принципы. Остановимся на этой теме подробнее.

В Евангелии Христос учит кротости. Но это не просто кротость, но и запрет мщения вплоть до совершенного незлобия и любви к врагам. Евангельская кротость – это призыв к терпению оскорблений и гонений с молитвой за врагов, подобной той, какую явил Сам Бог на Кресте: «Отче прости им, ибо не ведают, что творят». В Евангелии Христос заповедует нестяжание. Это не просто презрение к роскоши и довольство необходимым. Евангельское нестяжание включает милосердие к нищим, готовность отдать нуждающемуся все вплоть до своей одежды. В Евангелии Христос заповедует целомудрие. Но евангельское целомудрие требует отказа не от одних растлительных действий, но и от самих помышлений вплоть до страстных воззрений на лицо другого пола. Христос говорит о смирении. Но глубина христианского смирения должна простираться до неосуждения ближнего, прощения его грехов. Христос говорит о любви к Богу. Но эта любовь должна выражаться в отложении всех суетных дел ради познания Бога, непрестанной молитвы и мученического исповедания веры.

Итак, какая из евангельских заповедей не была бы рассмотрена человеком, становится очевидным, что она превышает его норму поведения в мире. В чем же здесь дело? Евангельские заповеди прекрасны и к ним естественно тянется человеческая душа. Разве человеку не хочется быть возвышенным нестяжателем, любящим Бога, прощающим обиды, отвечающим добром на зло? И вот оказывается, что каждый человек погрешает против евангельских заповедей, поскольку имеет некую «вторую природу», которая упорно противоборствует исполнению призывов Христа. Эта «вторая природа» человека названа христианскими подвижниками грехом или страстями.

3. Природа страсти.

a) Страсть и врожденный инстинкт.

Приведем простой пример. Для сохранения организма человек должен питаться. Это врожденный рефлекс и инстинкт. Пристрастие к излишествам в пище или питии выходит за рамки врожденных инстинктов и рефлексов. Поэтому алкоголизм или систематическое употребление пищи сверх меры должны быть названы проявлениями противоестественных страстей. Эти страсти берут повод от инстинкта питания. Но их причина лежит не в самом питательном инстинкте, а в человеческой душе. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что алкоголизм или переедание разрушают сам человеческий организм, действуют вопреки инстинкта самосохранения. Значит, мы имеем дело с выражением противоестественных страстей, то есть с явлением, прежде всего, душевного порядка.

Врожденный инстинкт есть неосознанное побуждение человеческого организма к совершению определенного действия. Не только человек, но и весь животный мир имеет комплекс сложных инстинктов. Принципиально не выделяя человека из всего природного мира, инстинкт есть проявление неосознанной жизни тела. Как врожденная реакция организма на внешний или внутренний раздражитель, инстинктивная деятельность человека лежит вне сферы его нравственной ответственности перед Богом и ближним.

Явление врожденного инстинкта было известно христианским подвижникам всех веков. В Церкви оно имело более точное название, чем само малосодержательное слово инстинкт, означающее просто «побуждение». Неосознанные и неразумные действия назывались естественным или беспорочными страстями, без которых невозможно земное существование человека. К ним относили необходимые действия человеческой природы, свойственные всем неразумным животным: голод, жажду, усталость, сон, болевые ощущения, неизбежные процессы деятельности организма, сопровождающие возрастные циклы и прочее. Им и противопоставлялась ненормальная для человеческой природы страсть, берущая свое начало там, где присутствует сознательный волевой акт личности.

В отличие от врожденного и неосознанного инстинкта, страсть противоестественна. По словам святого , страсть есть возмущение против природы . Святой называет страсть движением энергии против природы . При этом речь идет именно о волевом действии души. По учению христианских подвижников страсть есть «недуг души» или «болезненное состояние душевных сил» . Выделяя восемь основных страстей, к которым относятся гордость, тщеславие, сребролюбие, гнев, блуд, чревоугодие, уныние, печаль, христианские подвижники настаивают, что страстями являются именно душевные состояния, а не потребности тела. Даже разделяя телесные (чревоугодие, блуд) и душевные страсти, они видят причину всякой страсти не в жизни тела, а только в удалении человеческой души от Бога.

б) Страсть и человеческая свобода.

Христианское понимание страсти тесно связано с особым пониманием человеческой свободы. Напомним, что высочайше свободным Существом, по христианскому вероучению, является Сам Бог. Но Бог не лишает дара свободы человека. Он наделяет его этим даром, желая увидеть в нем Свой образ и подобие. Обладая этим даром, человек может воссоединиться со своим Создателем, жить с Богом и в Боге, а может и пренебречь такой возможностью. В первом случае для него открывается превосходящий человеческое разумение и возможности путь обожения. Во втором случае путь к обожению для человека оказывается закрытым, поскольку он становится на разрушительный для себя путь самообожествления. Так человеческая свобода становится свободой выбора между единением с неограниченным Богом, с одной стороны, и ограниченным самолюбием, с другой. Человек становится соучастником святости и бесстрастия, поскольку свят и бесстрастен Сам Бог, либо уродливо обожествляет себя, развивая свои страсти.

Всякая страсть есть противоестественное безумие и извращение. Тем не менее причина ее противоестественности скрыта для нехристианского сознания. Любой человек интуитивно, в глубине души, понимает, что страсть не норма, а уродливое искажение его воли. Но все дело в том, что нехристианин не в состоянии понять, почему именно она является искажением. Иначе говоря, он не видит ее причины.

Например, безбожный стяжатель-миллионер уродлив и безобразен. Он тратит всю жизнь на увеличение своих доходов, упуская из виду нечто более высокое. Такой же неверующий бедняк может сказать ему, что счастье совсем не в деньгах. Но вопрос о содержании счастья останется открытым. Если сребролюбию противопоставить дружбу, семью, здоровье, то неверующий богач имеет полное право заметить, что это всего лишь временные и относительные ценности. Наслаждение дружбой и семьей преходящи, а всякое здоровое тело смертно. Одна относительная ценность не может быть безусловно противоположена другой, относительные ценности могут быть принесены в жертву только ради абсолютных. Если же бедный человек скажет, что сребролюбец упустил из виду самое главное – сотворившего эту вселенную Бога, то атеисту-стяжателю будет над чем призадуматься, поскольку во мгновение ока он лишается всех своих кажущихся преимуществ.

Во-первых, в своей любви к деньгам стяжатель любит нечто преходящее, ибо со своим предметом любви он все равно должен будет расстаться. В действительности он не является подлинным владельцем денег, а лишь их временным хранителем и распорядителем. Но дело не только в этом. Любовь стяжателя к деньгам поистине трагическая и безответная любовь. Как бы не лелеял он свой предмет любви, но соединиться с ним он никогда не сможет. Очевидно, что нельзя соединиться не только с бумажными деньгами, но и с золотом и серебром, векселями и банковскими билетами. Здесь страсть к стяжанию выглядит уже бессмысленно и абсурдно.

Стяжатель ставит на место Бога деньги, то есть обожает и обоготворяет их. Тем не менее деньги никогда не будут действительно жить в его душе, не станут частью его личности. Именно поэтому он и не может остановиться. Увеличив капитал, он не достигает подлинного удовлетворения, следовательно, вынужден вновь гоняться за призраком счастья, копить деньги еще и еще. Но как бы не увеличивался его капитал, он остается отчужденным от самих денег, которые не способны к взаимному единению с ним.

В отличие от безбожного сребролюбца, жизнь христианского аскета выглядит более оптимистично. И это связано с Предметом его любви. На первый взгляд его страдания гораздо сильнее, поскольку он добровольно отказывается от множества временных благ. Между тем даже в самых сильных страданиях, христианин обладает неоценимым сокровищем. Он жертвует всем ради соединения с вечным, всесовершенным, всеблагим, безначальным и бесконечным Существом, Которое сотворило вселенную и есть Любовь.

Заметим, что христианский подвиг тоже можно назвать своеобразным стяжанием. Но это качественно иное стяжание. Христианскими подвижниками оно названо стяжанием благодати Святого Духа. Совершаясь внутри человеческой души, стяжание благодати дает человеку в неотъемлемый и неотчуждаемый дар Самого Творца вселенной. Чрез этот нетварный Дар всякий человек становится Богоносцем, ибо уже носит Бога в себе самом, реально ощущает Его действия в своем уме, сердце, поступках, а у христианских святых даже в теле. Именно поэтому нищий, подвергающийся гонениям и оскорблениям, христианский подвижник становится подлинно богатым человеком, ведь богатеет он вечно любящим Богом, а не чуждыми его душе преходящими материальными ценностями.

Итак, безумие и противоестественность страсти заключаются в том, что в ней человек отказывается от естественного для своей природы соединения с Творцом, ищет Ему замену. Реальную же замену Богу найти невозможно. Остаются только примитивные суррогаты в виде собственного «я» и подчиненных ему объектов материального мира. Но это явления ограниченные и временные, а совсем не вечные. Проецируя на них Образ совершенного, вечного и неограниченного Существа, человек делается безумным, а его пристрастие к себе и явлениям материального мира уже никогда не получит подлинного удовлетворения.

в) Развитие страсти

Становление страстей в человеке происходит постепенно. «Путь заражения человека страстями долгий, – учит святой . – Между началом и концом зла существует много ступеней, оттенков, переходов» . Возникновению страсти предшествует искушение человека злым помышлением, которое в среде христианских подвижников названо помыслом. Помысел представляет собой прельщающий человека образ той или иной вещи чувственного мира. Помысел является в душе в виде прилога, то есть в виде некоего приложения («приражения») к человеческой душе, способной откликнуться на него или отвергнуть. Это состояние нейтрально и еще не есть грех. Собеседование с помыслом, нежелание его отвергнуть означает сочетание («сдружение») с ним. Собеседование может быть страстным или бесстрастным, в зависимости от духовного состояния человека. Если во время собеседования человек начинает услаждаться греховным образом, то это первый признак возникновения страсти. За собеседованием следует или борьба, или страстное соизволение («сосложение»). Здесь человек уже имеет решимость и намерение совершить грех делом. После соизволения человек пленяется помыслом, который становится руководителем его воли. За пленением следует внешнее греховное действие, закрепляющее греховную страсть. Многократно удовлетворяемая страсть становится как бы природным свойством души, превращается в черту человеческого характера . Таким образом, страсть образуется не из одних внешних действий, но и из внутренних греховных ощущений. Она гнездится в душе и может быть названа «навыком к помыслу», поскольку состоит в постоянном мечтании о нем .

Страсти образуют особого «ветхого человека», с которым христианину предстоит борьба. Каждая из страстей рассматривается христианскими подвижниками как часть тела этого ветхого человека. Само тело называется «плотью». Важно подчеркнуть, что в данном случае понятие «плоть» совсем не равнозначно материальной человеческой телесности. Когда апостол Павел говорит о жизни по плоти, то он приравнивает эту жизнь к действию греховных страстей в членах человеческого тела (). При этом он учит, что делами плоти являются не только телесные грехи, но и душевные – вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, ереси (). Поэтому христианин должен распять свою плоть со страстями и похотями, начав жить по духу, «ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти» (). «Слово плоть, – указывает святой , – в сем месте должно принять не в смысле человека, как существа, а в смысле воли плотской, или худых пожеланий» . Слово «дух» также означает не личное существо, а возвышающие человека желания святости и добра.

4. Основание христианского подвига.

Когда речь заходит о борьбе со страстями, то незнакомому с христианством человеку на ум приходят, прежде всего, особые методы борьбы. Ему кажется, что победить ту или иную страсть он способен сам, достаточно приложить максимум усилий в верном направлении. Он может спросить у христианского подвижника о какой-либо психической или физической технике, которую тот применяет в целях победы на страстью. И он будет удивлен, узнав, что в основе христианской борьбы со страстями лежит не какой-либо прием, основанный на односторонних усилиях самого человека, а отрицание всякой самонадеянности и совершенное недоверие себе. «Никогда ни в чем не должно верить себе самим и надеяться на самих себя, – раскрывает основной принцип духовной брани святой . – Познай свое ничтожество и постоянно содержи в мысли, что ты сам собою не можешь делать никакого добра, за которое оказался бы достойным Царствия Небесного» . «Ничего нет лучше, как познать свою немощность и неведение, и ничего нет хуже, как не сознавать этого», – учит святой . «Основание всякой добродетели есть познание человеческой немощности», – подчеркивает святой .

Почему же христианские подвижники настаивают на недоверии самому себе и осознании собственного ничтожества?

На первый взгляд может показаться, что учителя христианского духовного подвига умышленно занижают себя, стремятся скрыть свои достоинства и добродетели. Однако это не так. Утверждаемое ими осознание собственной ничтожности не просто игра фраз, а факт человеческого существования. Эта сама правда человеческого бытия. Напомним, что Бог сотворил весь мир из ничего, а человека из праха земного. «Я начат был из ничего, я создан из земли… – учит в стихах великий подвижник XX-ого столетия . «Начало и истина – это познать, что ты ничто, ноль, и из ничего произошло все», – раскрывает он основой принцип христианского самопознания . Если же человек создан из земли и небытия, то как ему стать причастником добра, как победить страсти? Несомненно, что только с помощью Бога, Который Сам есть Добро, от Которого имеет начало всякое благо. «От Своего богатства Он наделяет, и мы, нищие, и слепые, и хромые, от Него обогащаемся. И само это богатство в Нем пребывает, – говорит о богатстве нравственного совершенства . – Тысячи тысяч, тьмы и тьмы обогатились и стали святыми, и само богатство остается в Боге» .

Как было сказано выше, отдаление от Создателя ведет к развитию страстей. Преодоление же страстей означает соединение с Ним. Пристально всматриваясь в развитие страсти, нельзя не заметить, что всякая страсть носит богоборческий характер. Она есть вражда против Бога. Человек жаждет денег сверх меры, но это значит, что он недоволен Божественным промыслом о себе, искажает свою природу, презирает замысел обожения, не хочет уподобляться Богу. Человек гневается, гордится и тщеславится, но так он утверждает свою самодостаточность и унижает других, следовательно, опять бросает вызов Богу. Чревоугодие, блуд, печаль и уныние по суетным делам и проблемам преходящей жизни делают человека не способным уподобиться Творцу, вводят во вражду с Ним. Победить же богоборческое движение души можно только обратным устремлением к Богу. Отсюда все христианское подвижничество устремлено на соединение с Богом, сосредоточено на таких формах и приемах борьбы со «второй» страстной природой, которые позволят Богу войти в человеческий ум и сердце. Таким образом, христианская борьба со страстями становится борьбой за жизнь в Боге. А все учение о борьбе со страстными помыслами подчинено приобретению этой новой жизни.

Раскрываемое христианскими подвижниками учение о борьбе со страстными помыслами основано на вере словам Спасителя: «Без Меня не можете творить ничего» (). В этих словах заключена глубочайшая правда христианского аскетизма. Дело в том, что христианский подвижник (как и всякий человек) не может сказать страстному помыслу «нет» и победить. Этому мешают несколько препятствий.

Во-первых, сам помысел имеет внешнее человеку происхождение. По учению святых, помыслы искушают подвижников двояко. Они приходят или от падших ангелов, или берут повод от внешних чувственных предметов.

Помысел может входить в душу от врагов рода человеческого – падших ангелов, которые не собираются останавливать свою атаку в такт человеческим словам и возражениям, а будут продолжать борьбу непрестанно, не зная отдыха и успокоения. При этом их нападения могут иметь различные формы. Здесь возможны не только внутренние мысленные искушения, но и искушения, способные ввести человека в явное прельщение – явления в виде ангелов света, святых, многообразные действия на воздухе, которые всегда сочетаются с помыслом в виде определенных предложений искушаемым. Такие действия ведут к очевидной погибели (на языке святых отцов «прелести») искушаемого, поскольку его внимание начинает всецело поглощаться чуждой ему внешней силой. В этом случае возможен прямой паралич воли, решимость человеческого возражения серьезно ограничивается.

Помысел также может происходить и от внешнего человеку источника, который нельзя устранить. Здесь внешний предмет также начинает непрестанно воздействовать на человеческое внимание, что серьезно подрывает силы к сопротивлению, не дает человеку возможности даже сосредоточиться на борьбе.

Отметим, что в обоих случаях простое человеческое возражение приведет лишь к новому витку искушения, поскольку всякое возражение предполагает обращение к отрицаемому предмету, стало быть, заключает в себе дополнительное внимание к нему. Это значит, что для победы над помыслом человек должен не просто возражать ему, но и сосредоточиться на том, что превосходит искушение. Все помыслы несут в себе образы явлений и предметов чувственно воспринимаемого мира. Следовательно, отвлечь человека может лишь Существо, Которое бесконечно превосходит все чувственное бытие.

Во-вторых, помысел сроден уже действующей в человеке страсти или самолюбивой человеческой природе в целом, которая после падения несет в себе зародыши всех страстей. Сродство помысла страсти и падшей человеческой природе также серьезно затрудняет борьбу, поскольку нападение извне получает поддержку изнутри. В таком случае одной надежды на свое усилие уже явно недостаточно. Именно поэтому в борьбе со страстями неизменно терпят крах все приемы, рассчитанные на собственные силы. Взывание к самому себе может стать взыванием к своей поврежденной природе, обращением к той же или иной страсти, которая действует в душе. Это значит, что человек должен искать поддержки у Существа, Которое совершенно не подвержено влиянию греха.

Наконец, помысел содержит не просто призыв к действию. Христианские подвижники знают, что помысел заключает предложение определенного наслаждения. К наслаждению зовет человека и уже приобретенная страсть. И здесь человеческая воля оказывается практически бессильной. Искушающие помышления направлены на человеческое сердце. Сказать им «нет» одним лишь рассудком явно недостаточно. Если, в противовес страстям, человек не приобретет иного опыта возвышенных и чистых наслаждений, то его борьба обречена на неудачу. Иными словами, низменному наслаждению страстью должно быть противопоставлено более сильное наслаждение, которое совершенно не будет связано с грехом.

Начинающим борьбу с помыслами опытные христианские подвижники советуют непрекословие. «Не прекословь помыслам, всеваемым в тебя врагом, но лучше молитвою к Богу прерывай беседу с ними», – учит святой . «Должно ли прекословить борющему нас помыслу? – спрашивают святые Варсануфий и Иоанн, и дают ответ. – Не прекословь; потому что враги сего желают и (видя прекословие) не перестанут нападать; но помолись на них Господу, повергая пред Ним немощь свою, и Он может не только отогнать, но и совершенно упразднить их» .

От новоначального подвижника требуются большие усилия, чтобы удержать свой ум от впадения в грех, усилия, которые справедливо названы молитвенным подвигом. Напомним, что христианский подвижник должен не просто отказаться от внешнего греховного дела, а победить внутреннего противника, следовательно, его ум испытывает тяжелейшую борьбу с предлагаемым наслаждением, находится на грани падения, возможность которого присутствует до обретения помощи свыше. Молитвенное стояние против помыслов требует не только огромного напряжения душевных сил, но и добровольных подвигов тела(пост, бдения, труд и др.), которые содействует возвышению ума к Богу, помогают временно сковать страсти. «Необходим подвиг для христианина, – учит , – но не подвиг освобождает христианина от владычества страстей: освобождает его десница Вышнего, освобождает его благодать Святого Духа» .

5. Лекарство против страсти

Христианское подвижничество можно назвать честным и последовательным подвижничеством. Его честность и последовательность заключается в том, что оно не просто требует отказа от греховных удовольствий, но предлагает взамен им нечто иное. Если человек вкусил наслаждений от обольстительных помыслов греха и страстей, то для их устранения нужны наслаждения, которые бесконечно превосходят страсти. Только вкусив и ощутив нечто высшее человек может подлинно исцелиться от болезней своей души, сделать страсти бездейственными. Таким возвышенным наслаждением не может быть нечто временное и преходящее. Таким наслаждением может быть только Сам Бог. И именно Сам Бог является лекарством против страсти, поскольку делает христианских подвижников сопричастниками Своего блаженного нетварного бытия, бесконечно превосходящего все наслаждения и удовольствия преходящего тварного мира.

Действия Бога в душе именуются Божественной благодатью или благодатью Духа Святого. Действием Божественной благодати обладают все три Лица Святой Троицы. Благодать исходит от Отца и подается через Сына во Святом Духе. Она и дает душе невыразимые человеческим языком ощущения, пред которыми меркнут страсти. Вкусивший Божественной благодати человек не допускает помысел в сердце, потому что вместо низких страстей «возобладало в нем другое, лучшее их вожделение» . По слову святого , он мертв для страстей не в силу отсутствия самих искушений и помыслов, не из-за успокоения по причине рассудительности и собственных дел, а в силу действия услаждающей и насыщающей его душу благодати.

Преестественная сладость благодати Святого Духа дает человеку ощутимо познать Божественную любовь. Становясь сопричастником Божественной любви, человек получает силы для исполнения евангельских заповедей любви к Богу и ближнему. Теперь евангельская заповедь уже не встречает сопротивления в падшей человеческой воли, но исполняется легко и свободно, доставляя духовное наслаждение исполнителю. «Когда благодать в нас, то горит дух и рвется ко Господу день и ночь, ибо благодать связывает душу любить Бога, и она возлюбила Его, и не хочет оторваться от Него, ибо не может насытиться сладостью Духа Святого», – учит о любви к Богу подвижник XX-ого столетия святой . «Без благодати Божией не можем мы любить врагов, – говорит он о евангельской любви к врагам, – но Дух Святой научает любви, и тогда будет жалко даже и бесов, что они отпали от добра, потеряли смирение и любовь к Богу» .

Разумеется, мера действия благодати у подвижников различна. В большей мере ее получают христианские аскеты, совершенно оставляющие мир ради духовного подвига. О таких подвижниках святой говорит, что они радуются невыразимой и неизреченной радостью, соуслаждаются духовно, не почитают себя даже облеченными в тело, со слезами молятся о спасении всех людей, горя Божественной духовной любовью ко всем, они желают любить всех, не делая никакого различия между худым и добрым, почитают себя из всех последними, «поглощаются неизглаголанною радостью Духа, Божественною мудростью и неизследимым ведением Духа, по благодати Христовой, умудряются в том, чего никаким языком невозможно изречь» . Как более опытные, они получают благодатную силу противоречить и прекословить помыслам, возводятся Богом к стяжанию самого христианского совершенства – бесстрастия.

Христианский путь к бесстрастию есть путь искушений и испытаний. Бесстрастие приобретается тяжелейшим трудом. «Многие скоро получили прощение грехов, – учит святой , – но никто скоро не приобрел бесстрастия; ибо для приобретения его нужно долгое время, многий труд любви и помощь Божия» . Причем среди испытаний в этом подвиге важны не одни нападения помыслов, но и гораздо более тягостное для подвижника отнятие уже данной Божественной благодати. Такое отнятие попускается Богом для смирения человека, заставляя его с большим усилием взыскивать Бога и подвизаться против страстей. Воспитывая человека испытаниями, Бог дает ему благодать совершенства, в которой он уже не испытывает ни помыслов, ни искушений. По слову святого Исайи Нитрийского отшельника, бесстрастие далеко от всего этого и не имеет ни в чем нужды: «ибо оно в Боге есть и Бог в нем» . Следуя святому , душа совершенного христианина всецело вступает в единение со Святым Духом, срастворяется с Ним, сама сподобляется стать Духом: «Тогда все в ней делается светом, – все радостью, все – упокоением, все – весельем, все – любовью, все – милосердием, все – благостью, все – добротою» .

Не все христианские подвижники достигают совершенства. Но все христиане должны в той или иной мере приобрести опыт подвига и действия благодати, стяжать преображение своей личности Богом. Такой опыт является условием спасения человеческой души. Можно сказать, что если благодати совершенства достигают немногие, то для каждого христианина существует своя мера обожения и своя мера бесстрастия. Вместе с тем важно помнить, что христианский опыт борьбы со страстями на всех мерах и степенях носит двусторонний характер, приобретается не одними человеческими усилиями.

Основное отличие христианского подвижничества от нехристианского заключается в синергийности христианского подвига. Под синергией (от греческого synergos – вместе действующий) следует понимать совместное усилие человека и Бога в деле подвига и спасения. Синергийность подвижничества означает со-действие (сослужение, сотрудничество) благодати и свободной человеческой воли.

Человек не в состоянии своими силами обновить свое падшее естество. Он не может произвольно победить «вторую» страстную природу и заменить ее новой. Для этого нужно, чтобы на его душу, по слову святого Макария Великого, упала «роса Божественной жизни». Но и Бог не будет ничего делать без усилия человека, хотя и мог бы спасти всех людей даже вопреки их желанию. От человека Он ожидает желания спасения и твердой решимости, смотрит на его волевое пред-начинание, а после довершает его Своей благодатью. Благодаря этому человеческая воля становится существенным и необходимым условием в деле спасения, но свершить спасение дает благодать.

Святой Макарий Великий раскрывает сотрудничество Бога и человека примером матери и младенца. Младенец хочет идти к матери, но не может стоять на ногах. Поэтому он движется, кричит, плачет, с усилием и воплем ищет ее. Радуясь желанию младенца, любящая мать сама подходит к нему и с нежностью берет его на руки. Так поступает и желающий единения с человеческой душой Бог. В Своей благости Он нисходит к стремлению человеческой души пребывать с Ним. Отсюда весь христианский подвиг превращается в совместное богочеловеческое действие. Каждый христианский подвижник может сказать вместе с апостолом: «Я и тружусь и подвизаюсь силою Бога, действующего во мне могущественно» (). В каждом христианине происходит восполнение человеческих усилий Божественной помощью, по слову святого Иустина, человеческая свобода срастворяется и объединяется с благодатью. Именно поэтому подвизающийся христианин, по словам святого, есть небо-земное существо, а его жизнь – небо-земной подвиг Св. Иоанн Лествичник. О бесстрастии. §14. //Добротолюбие. Т. II.

Преп. . § 24. О бесстрастии//Добротолюбие. Т. I.

Преп. Макарий Египетский. Слово 6. О любви. §7.// Преп. Макарий Египетский. Семь слов.

Преп. Иустин(Попович). На Богочеловеческом пути. Подвижнические и богословские главы. Стословие второе. §39-40.

Из них следует, что любое пристрастие – это всегда причина, а печаль человеческого сердца – уже следствие пристрастия. Поэтому на устранение названной причины требуется направить основные усилия, чтобы наша жизнь хоть немного наполнилась радостью.

Пристрастие мы определим как сильную тягу к чему-то, которая говорит о слабости человеческой воли, о невозможности остановить себя в своих желаниях и прихотях. Слабая воля – это признак больной души. Так же, как дряблые мышцы – это удел дистрофиков, людей, неспособных выполнить даже малую физическую работу. Закалка воли – важнейшее делание христианина, которое совершается в постоянном преодолении своих желаний и планов. Будет полезно для нас исполнение простого правила: больше делать того, чего делать не хочется. Например, утром сразу вставать с кровати после трели будильника. Перед чашкой утреннего кофе совершить положенное молитвенное правило. По дороге на работу прочитать главу из Евангелия. А еще можно и нужно поздороваться в лифте с соседями, поблагодарить дворника за вымытый подъезд, уступить место пожилому человеку в общественном транспорте. Продолжать можно и дальше, но важно сказать, что названные труды для Бога и знаки внимания в отношении ближних обычный человек совершает без особого рвения, во многом делая над собой усилие. А это уже духовный труд, имя которому самопринуждение.

Пристрастие можно уподобить стене, которая встает между человеком и Богом. Оно всецело захватывает ум и сердце, заставляет себе служить. Пристрастие – это всегда измена Богу, вид духовного прелюбодеяния. В таком состоянии пребывает большинство людей, и жизнь их заполнена пустотой и бессмыслицей. На месте Бога стоят деньги, культ человеческого тела, открытый эгоизм, всевозможные виды развлечений. Пристрастие часто возникает в семейной жизни, когда у одного из супругов на стороне появляется любовная связь; она может быть настолько серьезной, что способна разрушить брак. Многие имеют пристрастие к алкоголю, компьютерным играм, просмотру порносайтов или фильмов ужасов. Мне известна история, как взрослый мужчина – глава семейства и отец двоих детей – стал зависим от просмотра скверных фильмов. Смотрел он эту мерзость в присутствии своей жены и даже маленьких детей. Покупал порножурналы и после прочтения оставлял их в квартире на самых видных местах. Просьбы, а потом и скандалы жены успеха не имели: мужчина не мог победить свое пагубное пристрастие. Но вразумление к нему всё-таки пришло. Он работал водителем. Однажды вечером, подъезжая к гаражу на маленькой скорости, он хотел остановить машину. Но, нажав на тормоз, почувствовал, что педаль провалилась в пол. Машина мягко наехала на бордюр. Он сразу понял, что отказали тормоза. В этот момент его пронзил внутренний голос: «Это тебе последнее предупреждение!!!» Мужчина с ужасом сообразил, что тормоза могли отказать в городе на любом крупном перекрестке! Вернувшись домой, этот человек избавился от гадкой продукции, а затем – и это главное – глубоко покаялся за свое пагубное пристрастие.

Люди, имеющие зависимость от вредных привычек, схожи в одном друг с другом: их сердце печально, а если точнее – они страдают и потому глубоко несчастны.

Современный человек часто подвергается всевозможным расстройствам, от которых один шаг до устойчивой депрессии и глубокого уныния. Причина этого – в неисполнении наших желаний. Хотим в жизни очень многого, а Бог не только не дает просимого, но часто забирает даже самое необходимое. От непонимания происходящего у многих опускаются руки и возникает множество недоуменных вопросов: «Почему всё так плохо?», «Зачем вообще жить?» Имеющие скромный опыт «борьбы с унынием» убеждались в простой истине: чем больше развлекаешься, тем сильнее печаль и тоска сжимают сердце. Греховное веселье на малое время «опьяняет» душу, дает какую-то мутную радость, но после такого «похмелья» жизнь становится еще более тошной.

Мир, отпавший от Бога, – главный обманщик человека и виновник многих разбитых жизней. Погруженный в мирскую суету никогда не одолеет уныния и печали.

Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что победить печаль можно одним способом – «возненавидев мир». Это требование наставника восточного монашества для большинства людей неисполнимо. Причина – в слабой вере и нежелании ничего менять в своей жизни. Было бы полезно всем нам поразмышлять над словами Священного Писания: «Печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7: 10). Сколько ни развлекайся, легче на душе не станет. Внутреннее опустошение – очень тревожный признак, говорящий о бессмысленной жизни, которая вся – в рабстве у страстей. Печаль сердца становится устойчивым состоянием, потому что человек лишил себя самого главного – Бога. Только Бог может вернуть забытую радость, потерянный мир сердца, смысл и цель жизни.

Любовь к миру и жизнь с Богом – понятия несовместимые. Требуется сделать выбор, для которого необходима жертва. Без жертвенности ничего не получится.

Какой главный признак привязанности и любви к миру? «Лествица» указывает причину в «пристрастии к чему-либо видимому». Это «видимое», а также слышимое, осязаемое, вкушаемое держат человека в порабощении. Святые отцы подобное пристрастие к земным наслаждениям выразили в точном сравнении: орел, одним только когтем запутавшийся в петле; он машет крыльями, даже немного приподнимается над землей, а улететь не может, ибо его держит сеть. Даже малое пристрастие к чему-то временному – состояние опасное для спасения души. «Есть ли на земле что-то такое, без чего я не могу прожить даже одного дня?» Подобный вопрос нужно чаще задавать самому себе.

Пристрастие к «видимому» бывает в разных масштабах. Для кого-то мысли о смерти, старости, неминуемых немощах и болезнях – повод к унынию и плохому настроению. Слишком хорошо и комфортно живется, хочется, конечно, еще большего, а самое главное – никогда не умирать. Подобные настроения говорят о том, что человек всецело «прикован» к земле и только во временной жизни чувствует себя уверенно и в полной безопасности, вечности для него не существует. Видимый мир и земная жизнь – вот то, к чему он, согласно «Лествице», имеет «пристрастие».

Масштаб привязанности может быть и более скромный, но по духу такой же богопротивный. Вспомним изречения наших современников: «Я дня не могу прожить без телевизора…»; «Не знаю, как я буду жить, если умрет моя ненаглядная кошечка (или болонка)…»; «Мой сын – это смысл всей моей жизни, я живу только для него…» Множество людей не могут прожить без чашки кофе, выкуренной сигареты, принятой ванны… Почти у всех есть пристрастие к вещам, еде, родственникам, друзьям, своим привычкам, вкусам, принципам жизни. А если в какой-то момент человек всё это теряет? Хорошо, если Бог попустит потерю в этой жизни, а если всем распорядится смерть? Что делать душе, вышедшей из тела со всем этим «видимым», временным и материальным?

То, что встает стеной между Богом и человеком, – серьезное искушение, которое нужно побеждать.

Бог в Своей любви к человеку очень ревнив и не терпит никаких конкурентов. Любящий Свое творение совершенной и чистейшей любовью в полном праве требовать и к Себе подобного чистого чувства.

Оправданна забота только о самом необходимом для временной жизни. Излишество и роскошь подобны пудовым гирям, крепко притянувшим человека к земле. Какой смысл собирать и покупать то, что в любом случае достанется другим в этой ли жизни или после нее? «Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6: 7–8).

На этом изречении апостола Павла и окончим нашу духовную беседу. Аминь.

Отец Артемий, в прошлой беседе мы отчасти коснулись некоторых непростых проблем, связанных с монашеским жительством. Сегодня мне хотелось бы вернуться в обычный церковный приход и затронуть еще одну тему (связанную с предыдущей), которую принято считать если не закрытой, то весьма болезненной - это явление, вызывающее, с одной стороны, улыбку или иронию а с другой - глубокую печаль.

Иногда девушки, женщины, по каким-то причинам не нашедшие спутника жизни или не удовлетворенные существующим брачным союзом, бывают склонны испытывать нежные чувства к пастырям, которые, как известно, либо женаты, либо дали обет безбрачия. Чаще всего такого рода любовь бывает, казалось бы, вполне «духовной», то есть физическое влечение на сознательном уровне отсутствует. Тем не менее, все мысли и чувства девушки или женщины заняты священником, к которому она испытывает сильную привязанность…

Думаю, самое страшное это небезупречность священнослужителей в отношении седьмой заповеди. Ибо нет тяжелее соблазна для верующей христианской души нежели плотские притязания со стороны того, кто поставлен быть врачом духовных и душевных недугов. Не дай Бог кому-либо из читающих эти строки встретиться с нечистоплотным пастырем, чье поведение и образ жизни не соответствуют высоте священства!
Что касается заданного Вами вопроса… Да, дыма без огня не бывает. И, конечно, священник должен хорошо сознавать, что далеко не все окружающие его люди живут подлинной духовной жизнью, действительно стремятся к «единому на потребу» - спасению своей души, Очищению ее от страстей, Ведь многие сегодня заходят в храм еще и потому, что там тепло, можно отогреться телом и душой. Многие рассчитывают встретить в храме человеческое участие, внимание, а иногда и материальную поддержку. Для кого-то личность пастыря становится главным предметом внимания: так случается с теми, кто не находит в себе сил - а Лучше сказать, не желает направить силы на поприще покаяния. В той или иной степени опасность этой подмены ощущалась. Наверное, каждый, кому Бог даровал духовника. Не сразу мы вырабатываем правильное отношение к священнику подобному нам немощному человеку - поставленному, однако, на служение словесным овцам стада Христова. Главное, чтобы сам пастырь не оказался в сетях прелести и волей-неволей не подменил бы собой Того, Чьей силой и благословением он действует.
3наю, что, если христианин на исповеди искренне делится со священником внутренними смущениями, раскрывает помыслы (не будем забывать о существовании злой силы, которая все пытается осквернить, к доброму расположению примешать недолжное и таким образом запнуть стопы подвизающегося), сердечная рана непременно уврачуется Божией благодатью. Важно, с каким расположением мы встречаем искушение. Ему должно прийти, но от нас зависит, попадем ли мы в его власть или разумно отстраним от себя эту опасность.
Безусловно священнику дано бывает почувствовать, когда подобные подмены - то, что называется на аскетическом языке пристрастием, человеческой привязанностью, - начинают преобладать в чьей-то душе над благоговением к сану.
Очевидно что пастырь вовремя должен выставить некий «заслон». Во всяком случае, хранить дистанцию, не потакать прихотям и похотям, но по необходимости быть строгим, решительным и кратким в общении с «заинтересованными лицами».
Для того, чтобы получить пользу от благодати священства, не требуется много времени. Полная противоположность норме имеет место тогда, когда священник начинает «выяснять отношения» с прихожанкой по просьбе последней. Та не удовлетворена бывает ни службой, ни проповедью, ни исповедью. Ей нужно чего-то большего: душевного внимания… Она строит обиженный вид, а иногда и действительно переживает - сердце не камень. Дай Бог пастырю найти золотую середину, грань между правдой и любовью, дабы не усугубить дело, но отрезвить душу указав на необходимость подавить недолжное расположение, покушающееся на наше единство во Христе.
Знакомы священники и с аномалиями, выходящими за грань допустимого, то есть с проявлениями неуравновешенной психики. Речь идет о людях, не отдающих себе отчета в своих внутренних переживаниях, идущих на поводу у страстей, не умеющих смотреть на себя со стороны. Православному пастырю в таких случаях нужно быть особенно мудрым, дабы не расстроилось само течение приходской жизни (требующей от священника немалого творческого напряжения), а болящий вконец не ожесточился, не отчаялся, не свершил бы необдуманных поступков, последствия которых он не в состоянии предвидеть.

Хотелось бы услышать несколько слов о внешнем образе поведения пастыря, - сейчас мы встречаемся с большим разнообразием в этой области. К примеру, молодые иеромонахи в православных обителях часто выслушивают исповеди молча, отвернувшись от человека, никаким образом не выражая своего отношения к тому, что говорит исповедующийся, не задавая вопросов, опустив очи долу”. Есть и другая крайность - внимательный, общительный священник радушно встречает приходящих к нему (особенно впервые), раздает «авансы» в виде многочисленных улыбок, ласковых речей, зачастую пробуждая у людей неопытных совершенно неоправданные ожидания.

И тот и другой образ поведения вызывает у светской или малоцерковной публики ощущение театральности, демонстративности действий духовного лица. А искушенные в психоанализе господа - кто только не мнит себя сейчас специалистом в этой области! - склонны видеть причину неестественного поведения пастыря конечно же в его «сексуальных проблемах» (о чем ныне с издевкой балагурят некоторые средства массовой информации). Конечно, «у кого что болит, тот о том и говорит». Но этим, наверное, данный вопрос не исчерпывается.

Дай Бог каждому священнику обрести внутренний духовный стержень, который явится опорой и основой его поведения, умения держать себя. Ведь главное для пастыря – ходить пред Богом, Ему Единому посвящать мысли и чувства и, принимая человека на исповедь, поставлять его пред Лице Господа. В сердце священника всегда должны быть место страху Божию, чувству вездеприсутствия Создателя.
Все остальное, думаю, зависит от индивидуальных особенностей личности. У каждого из нас свои склад, своя конституция личности, свое умение и манера выражать мысли в словах, свой дух общения. Думаю, что священникам нужно руководствоваться словами апостола Павла: «…всё должно быть благопристойно и чинно» (1 Кор. 14, 40). Мы, духовники, должны бояться кого-либо соблазнить даже ненамеренно. Не «давать повод и ищущим повода».
Церковный народ всегда «зрит в корень», интересуется существом дела. К молитвенному ли пастырю мы пришли? С чистой ли совестью он служит Богу и ближним, отдает ли себя всецело пастырскому труду. Все остальное второстепенно. Несущественное можно и потерпеть - ибо каждый из нас неотделим от своей ограниченности. В человеке не могут быть собраны все совершенства. Самому же священнику важно, чтобы он не отталкивал видимой отстраненностью, отчужденностью пришедшего к нему, но вселял бы в душу дерзновенную веру, надежду на прощение.
У древнего церковного писателя, святого Симеона Солунского, в одном из самых ранних руководств к исповеди, дошедших до нас, сказано, что священник выслушивает кающегося «осклабяся», то есть с благожелательной улыбкой, являя собою благость Господню. Блудному сыну, пришедшему на исповедь, всегда отверсты «объятия Отчи»… Безусловно, в поведении священника недопустим и намек на чувственность - а душевность часто сопряжена с последней. Сердце пастыря пусть будут выше всех земных пристрастий. Если духовник созерцает образ Божий в человеке, то, являя отеческую заботу и попечение о пришедшем, ободряя и утешая его, он всегда помнит: во Христе нет ни мужеского пола, ни женского, но новое творение.
Однако ж прихожане сотканы из плоти и крови, и поэтому священнику потребна особенная осторожность, когда он общается с женским полом. Дьявол не спит, и часто он как стрелой поражает человека, неготового отразить наглое нападение. Достаточно внимательно посмотреть в глаза, или, прощаясь с человеком, пожать его руку, или слишком приблизиться во время исповеди (кающийся и священник нередко вынуждены разговаривать шепотом по причине многолюдства, так как исповедь, естественно, не должна становиться достоянием окружающих)… Все может, как известно из аскетических пособий, дать пищу воображению, чувствам - особенно если человек не привык держать себя в узде, если он не знает, что такое «гигиена мысли». Каждый из нас, священников, конечно, вспомнит те случаи из опыта исповеди, когда он невольно явился предметом если не соблазна, то смущения.
Приходится встречаться и с поразительным невежеством прихожанок в области церковных канонов. Например, некоторые не знают, что священник - лицо неприкосновенное, что он давно уже разрешил все вопросы «личной жизни» и никакого движения, качественного изменения быть не может: он женат или является монашествующим - представителем, соответственно, белого или черного духовенства. Оказывается, иногда в храм приходят дамы, с интересом поглядывающие на батюшку и «примеривающиеся» к нему, размышляя, подойдет ли он им как супруг! А батюшка ни сном ни духом не ведает о подлинном намерении пришедшей к нему исповедоваться.
В моей практике был подобный случай. Я - конечно же с добрыми помыслами - передал прихожанке книжечку дореволюционного издания, повествующую о земной жизни Божией Матери. В этой книжечке (сам я об этом не знал) оказалась какая-то пожелтевшая от времени страничка, тетрадный листок начала прошлого века, на которой было выписано несколько слов, относящихся к нравственному совершенству Божией Матери или кого-то из святых угодниц Божиих… Как бы то ни было, эти выписки дали повод особе, принявшей от меня книжечку для прочтения, думать, что я, священник, вызываю ее таким образом на откровенность и чуть ли не делаю ей предложение! Самое поразительное, что ко мне подошла родительница, уже пожилая дама, и выразила недоумение, почему я от слов не перехожу к делу, то есть не делаю официального предложения руки и сердца ее дочери… Можно себе представить, какая гамма чувств была написана на лице священника, когда он от пожилой женщины - кажется, уж такие вещи мы все обязаны знать - услышал искренний вопрос, в котором звучала заинтересованность. Вначале я подумал, что это шутка, пригласил обсуждаемую персону - она спокойно сказала, что находится в ожидании! Конечно же мне пришлось прочесть короткую лекцию по пастырскому богословию, объяснив каноны, запрещающие священнику даже думать о чем-то подобном по принятии сана и причислении его к белому или черному духовенству. Все это явилось для них откровением, хотя люди ходили в храм уже довольно давно.
Вот такие казусы. И они были бы всего лишь казусами, если бы не оставляли следа в душе… По милости Божией, в описанном выше случае недоразумение себя исчерпало, духовная жизнь прихожанок выровнялась. Но бывает, что оправиться от подобной внутренней брани не так-то легко. Думаю, очень важно тем, кто приходит на исповедь и начинает понимать значение таинства покаяния для духовной жизни, прочитать те разделы аскетики, которые подробно говорят об искушениях в области духовного окормления.

Как женщине распознать в себе недолжное пристрастие к духовнику, отделить его от тех чувств, которые являются богоугодными? Существуют ли здесь какие-то надежные критерии?

По каким признакам мы узнаем, что две враждующие стороны, долго чего-то выжидавшие, вступили наконец в сражение, слышатся первые оружейные залпы, в воздухе появляется дымок от пороха в земле образуются воронки от разрыва снарядов… Так и в духовной жизни. Признаком зарождающейся болезни нередко является неотступно стоящее перед умственным оком лицо духовника. Если вовремя не распознать за мысленной картинкой вражье искушение, то делу молитвы может быть нанесен существенный урон. Иные чувствуют влечение с постоянством, несколько раз в течение дня, молиться за духовника, убеждены в том, что именно их молитвы помогают батюшке в борьбе с видимыми и невидимыми врагами… Такая сосредоточенность на «помощи» духовнику. несомненно, имеет оборотную сторону. Бывает еще и такое. Прихожанка признается священнику, что она чувствует и знает с точностью до минуты, когда он возносит за нее молитвы: «Батюшка, как я Вам благодарна! Вчера в половине третьего я приняла от Вас дивную помощь. Вся брань улеглась, едва лишь Вы встали на молитву о моей грешной душе».
Пристрастных особ можно выявить и по тому, что они не могут отойти от священника, от места совершения исповеди и после того, как их исповедальная минутка закончилась. Они чувствуют потребность примоститься где-нибудь у колонны, за чужими спинами и, забыв обо всем, тоскующим взором наблюдать за любимым пастырем, как будто в контроле за его деятельностью и состоит их главное дело в храме. Наконец очень вредными как для духовника, так и для его чад являются досужие разговоры, пересуды о его персоне.
В каком бы обществе ни оказалась ревностная не по разуму прихожанка, она начинает и заканчивает свои разговоры обсуждением последних событий, касающихся жизни духовника, где он служил, какое слово произнес, кого облагодетельствовал, кому и за что выговорил и что собирается делать на грядущей неделе. По опыту мы знаем, что расплатой за подобное пристрастие будет разочарование, более того - отторжение от личности искреннего, по-доброму настроенного пастыря, вина которого заключалась, может быть, в том, что он не сразу пресекал все описанные нами явления.

Как тем, кто более-менее благополучен в отношении к духовнику, правильно относиться к проявляющим «ревность не по разуму»?

Православный христианин, имея око неревностное, независтливое, невысокомерное, должен прежде всего учиться на чужих ошибках. «Никогда не поступай таким образом. Вот этого в твоей жизни быть не должно. Сохрани тебя Бог от подобного искривления», - примерно так должна говорить в нас совесть, когда мы видим нечто неестественное, неправильное в поведении окружающих по отношению к нашему пастырю. «…Сам искушен быв, может и искушаемым помощи» (Евр. 2, 18). Хотя бы отчасти пострадав от внутренней брани, спровоцированной пристрастием к духовнику, мы можем и должны предупреждать развитие болезни в наших близких, преимущественно новообращенных христианах, говоря им, «что такое хорошо и что такое плохо» в деле духовного окормления.
Как быть, если женщина понимает, что происходящее с ней к подлинной любви отношения не имеет, и желает избавиться от поработившего ее чувства? Ведь она часто стоит перед необходимостью исповедать свои переживания именно тому священнику, который их вызвал. Многие полагают - и, наверное, вполне справедливо, - что признания в любви во время совершения таинства исповеди звучат довольно неуместно. С другой стороны, исповедь у какого-то другого батюшки может еще более нарушить течение духовной жизни…

Думаю, что решение этого вопроса зависит от конкретных обстоятельств и свойств личности священника. Если это опытный пастырь, знакомый с духовной бранью и искушениями, встречающимися во внутренней жизни прихожан то он легко снимет своим мудрым словом данное смущение. Однажды монахиня исповедовалась преподобному Амвросию Оптинскому в недолжном расположении к нему. Старец, добродушно улыбнувшись, сказал в ответ на ее исповедь: «Не бойся, ко мне пристрастия у тебя не возникнет». Святой подвижник силой Духа Божия прогнал все помыслы из души подопечной. Итак, если священник уже имеет определенный опыт (да и возраст его служит гарантом), то, конечно, рассказать о смущениях, возникающих по его поводу, - дело правильное. Если же вы исповедуетесь у сравнительно молодого пастыря, которому не так легко найти нужное слово в данном случае, - быть может, имеет смысл обратиться к более умудренному священнику и решить вместе с ним, как дальше вести себя: на время ли отойти, исповедоваться в другом храме, другому лицу, либо терпеть эту брань, не соглашаясь c ee внушениями, либо все же поведать об этом батюшке, к которому относится искушение.
Еще один вопрос, который я рискну отнести к этой же теме и который затрагивает весьма обширную область касающуюся душевных предпочтений, дружбы пастыря со своими прихожанками. Здесь все обычно остается в плоскости эмоций, не переходя в сферу плотской брани, но при этом порождая множество микродрам, a nopoй и более серьезно действующих на отношения христианок между собой.

Иногда создается впечатление, что в некоторых приходах – особенно там, где пастырствуют более или менее известные священники, - ревность на почве стремления к «духовности» настолько застит прихожанкам глаза, что заповедь Христа о любви к ближнему приходит в полное забвение.

О, если бы сбывалось в жизни пожелание Симеона Нового Богослова, который утверждал, что священником может быть только человек, достигший бесстрастия, обновленный дыханием благодати Божией! Очевидно, что нездоровая атмосфера в приходе, душевные драмы и даже тайные терзания есть во многом свидетельство душевности самого пастыря, ибо часто наши страсти, выявленные и невыявленные, влияют на души наших пасомых… К сожалению, на безрыбье и рак - щука. По нашему времени мы должны ценить возможность окормляться у священника, идущего в русле православной традиции, ревностно относящегося к спасению своей собственной души и назидающего не от себя, но по преданию Отцов и Учителей Церкви.
Итак, в настоящее время - о котором можно сказать: «Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный…” (Пс 11, 2) - и пастырь, и его прихожане, зная о возможных искривлениях церковноприходской жизни, должны сознательно беречь область душепопечения от всех вторжений в нее чего то недолжного, должны быть врачами самим себе. Положительных примеров ныне достаточно - как правило, это те приходы, где люди совместно участвуют в одном большом и нелепом деле. Ведь всякая «дурь» возникает преимущественно в среде людей обмирщенных - а, к примеру, в монастыре потому так много и трудятся, чтобы, упражняя непрестанно тело, не допустить в душу праздности и, в свою очередь, воздействия злого духа.
Дело священника - трудясь самому, заставлять трудиться и других, по меткому выражению: «У занятой пчелы нет времени для скорби». Если же и усердно” в трудах словесная овца проявляет нездоровую ревность к сестрам по общему делу, пусть пастырь придет к ней не со словом кротости, а с жезлом обличения.

Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром - от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела, как благовонное курение, разносимое сильным вихрем или заглушаемое вонею смрадною. Не давайте в сердце вашем места никакому кумиру.Святитель Игнатий БРЯНЧАНИНОВ