Исследовательская работа "Новомученики Курского края. Священномученик Онуфрий (А.Гагалюк). «Совершается лишь то, что попускает Господь». Священномученик Онуфрий (Гагалюк). Житие священномученика Онуфрия (Гагалюка)

Родом Антоний Максимович Гагалюк (так в миру звали священномученика Онуфрия) из Люблинской губернии. 2 апреля 1889 года в семье лесничего Максима и домохозяйки Екатерины родился Антоний. Семья жила на опушке леса близ города Ново-Александрии.

Как-то зимним вечером Максим Гагалюк застал в лесу четырех крестьян, вырубавших деревья. Они набросились на лесничего и тяжко избили его. Едва дотащился раненый Максим до своего жилья, порубщики подожгли и дом. Через выбитые окна мать спасла детей. Дом сгорел дотла со всем нехитрым имуществом. Крестьяне, сбежавшиеся на пожар, отвезли на подводе раненого лесничего в больницу, но он, к скорби родных, вскоре умер.

Одна с шестью маленькими детьми на руках осталась Екатерина Гагалюк. Её приютили в ближайшей деревне. Пятилетний Антоний, утешая горько плачущую мать, однажды взобрался к ней на колени и, обняв за шею, сказал: "Мама,ты не плач,когда я буду епископом - я возьму тебя к себе" - "Где ты слышал это слово"епископ"? - удивленно спрашивала малыша Екатерина, но тот уверенно повторял те же слова.

Вскоре Антония по просьбе матери приняли в сиротский приют, куда поваром поступила и Екатерина. В приюте Антоний окончил церковно-приходскую школу, на средства приюта был отправлен в Холмское духовное училище, затем поступил там же в духовную семинарию.

За месяц до выпускных экзаменов Антоний Гагалюк заболел воспалением легких. Болезнь протекала тяжело, и в семинарии всерьез опасались за его жизнь, служили молебны об исцелении юноши.

"Я находился в забытьи, и передо мной, рассказывал впоследствии матери Антоний, - появился чудесный старец, обросший большой бородой до ступней и седыми волосами, закрывающими его голое тело с головы до пят. Старец ласково посмотрел на меня и сказал: ""Обещай послужить Церкви Христовой и Господу Богу, и будешь здоров". Эти слова посеяли во мне страх, и я воскликнул: «Обещаю!» Старец удалился, и с того момента я начал поправляться. Всматриваясь в иконы угодников Божиих, я заметил черты явившегося мне старца в изображении преподобного Онуфрия Великого». Выпускные экзамены в Духовной семинарии Антоний выдержал с отличием и поступил в Петербургскую Духовную Академию.

Как-то послали его в Холмскую Русь, в Яблочинский Онуфриевский монастырь, читать лекции по богословию на курсах, организованных для учителей. Перед отъездом из обители он вновь заболел. Врачи признавали его состояние почти безнадежным. Лежал он в келье в забытьи, как вдруг перед его очами, - так писал он впоследствии матери, - предстал тот же старец, что посетил его три года назад. Старец сурово посмотрел на него и с укоризной сказал: «Ты не выполнил своего обещания, сделай это теперь, Господь благословляет». Открыв глаза, увидел Антоний, что в келье служат молебен преподобному Онуфрию, чудотворный образ которого стоял возле кровати. Прослезившись от умиления, Антоний заявил присутствовавшему здесь архимандриту Серафиму, что по приезде в Академию примет иноческий постриг.

5 октября 1913 года студент Антоний Гагалюк был пострижен в монашество с именем Онуфрия, вскоре рукоположен в сан иеродиакона, а затем и во иеромонаха.

С ученой степенью кандидата богословия иеромонах Онуфрий окончил Петербургскую Духовную Академию и получил назначение в Пастырско-Миссионерскую семинарию при Григорие-Бизюковском монастыре Херсонской епархии.

В 1918-1919 годах на Херсонщине, как и по всей Украине, полыхала гражданская война. Монастырь не раз подвергался налетам различных банд, был разгромлен, многие монахи убиты, а иеромонаха Онуфрия похитили. Милостью Божией крестьяне отбили его у бандитов и отвезли в город Бориславль, где спустя некоторое время он был возведен в сан архимандрита и переведен в Кривой Рог настоятелем Никольского храма.

Хиротония архимандрита Онуфрия (Гагалюка) во епископа Елисаветградского, викария Херсонской епархии, состоялась в Киево-Печерской Лавре 23 января 1923 года. Свою первую архиерейскую литургию епископ Онуфрий совершил на следующий день в Успенском соборе Елизаветграда при громадном стечении молящихся.

Через шесть дней епископ Онуфрий был арестован и переведен в Одесскую тюрьму, где содержался три месяца. Вскоре он оказался в ссылке в Харькове. В это время Владыка отправляет послания и приветствия православным пастырям и мирянам своей епархии, к нему стекаются многочисленные посетители из разных городов, сел и деревень. Находясь в Харькове, владыка Онуфрий заботился о чистоте Православия, вел борьбу с обновленцами, писал статьи апологетического, поучительного и исторического характера. Его вновь арестовали в декабре 1926 года и после вынесения приговора отправили в ссылку в село Кудымкар.

В Тобольске Преосвященный Онуфрий был освобожден из под стражи и через месяц получил разрешение на выезд в город Старый Оскол Курской области. В декабре 1929 года была образована Старооскольская кафедра, и владыка Онуфрий был назначен ее первым епископом.

По дороге из Москвы в Старый Оскол с ним произошел странный случай. На маленьком полустанке Горшечном владыка был арестован, снят с поезда и посажен в погреб пристанционного дома ввиду отсутствия арестантских помещений. Только через трое суток его освободили и разрешили продолжить поездку к месту назначения.

В то время в Старом Осколе имелось шесть городских и семь слободских (в пригороде) церквей. В городе и его окрестностях уже прочно обосновались обновленцы, имевшие в своем распоряжении несколько храмов с немногими прихожанами. Прибытие ревностного проповедника и неутомимого борца с обновленцами для местных раскольников было тяжелым ударом. Они с первых дней стали активно действовать, препятствуя владыке в посещении церквей в пределах района. Владыку трижды выселяли из квартиры, но зато его ревность к Богу была вознаграждена горячей любовью к нему православного люда.

Первое богослужение Преосвященный Онуфрий совершил в Старооскольском монастыре 19 декабря 1929 года, и оно, как и его проповедь, сразу же привлекло к нему сердца верующих. Благословив всех присутствовавших, Преосвященный Онуфрий обратился к ним со словами: ""Приветствую вас, возлюбленные братия и сестры, богоданная мне паства старооскольская, как служитель Христов, как ваш епископ. Призываю Божие благословение на все ваши добрые дела, слова и мысли, на всю вашу жизнь". От избытка радостного чувства все плакали.

Архиерейская жизнь в Старом Осколе проходила в несколько худших условиях, чем в харьковской ссылке, где владыке Онуфрию разрешали совершать богослужения во многих храмах. Несмотря на то,что он был на свободе и в своей епархии, ему разрешалось служить только в одном храме, запрещался выезд в районы. Сложившаяся ненормальная обстановка несколько угнетала, но, окруженный любящей паствой, Преосвященный Онуфрий не падал духом и с пресущей ему энергией и ревностью исполнял свое апостольское служение.

Хотя выезд из города епископу был запрещен, это не помешало ему успешно управлять епархией. Епархиальной канцелярии у него не было, и всех священнослужителей и мирян он принимал в небольшой комнатке, где жил. У него всегда были посетители, желавшие поговорить с ним лично, приезжали верующие люди из других областей - он всех принимал с охотою и любовью, в меру своих сил стараясь разрешить их вопросы и удовлетворить просьбы. Результатом его деятельности явилось почти полное уничтожение обновленчества в пределах епархии и увеличение числа действующих православных храмов. Только за три первых месяца пребывания егона кафедре - с декабря 1929 по март 1930 года - количество православных храмов в епархии возросло от 20 до 161.

В 1932 году один из его друзей-священнослужителей написал ему, что решил прекратить дело проповеди, ограничившись богослужением в храме, а то "иной недобрый человек извратит мои слова, и я могу пострадать! Когда увижу хоть некоторое успокоение, тогда продолжу дело благовествования".

Епископ Онуфрий ответил ему так: "Никак не могу согласиться с твоими доводами.Долг святителя и пастыря Церкви - благовествовать день ото дня спасение Бога нашего и в дни мира, и в дни бурь церковных в храме, в доме, в темнице. Послушай, как объясняет святитель Иоанн Златоуст слово святого апостола Павла: "Проповедуй слово благовременно, безвременно, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением...". Что значит благовременно, безвременно? То есть не назначай определенного времени, пусть будет у тебя всегда время для этого, а не только во время мира, спокойствия или сидения в церкви, хотя бы ты был в опасности, хотя бы в темнице, хотя бы в узах, хотя бы готовился идти на смерть, и в это время не переставай обличать, вразумлять. Тогда и благовременно делать обличение, когда оно может иметь успех.

Тогда наша проповедь дает плод, когда люди ее жаждут. В дни скорби, смущений самое простое, искреннее слово пастыря при-
носит сторичный плод».

В короткое время Преосвященный Онуфрий снискал нелицемерную любовь и почитание у служителей Церкви и у мирян. Побывав однажды на его богослужении, не только глубоко верующие, но и отдаленные от Церкви в течение непродолжительного времени становились постоянными посетителями храма и истинными его почитателями. Лучи благодати, невидимо исходившие от святителя Божия, освещали их души и вели ко Христу.

Дом Преосвященного Онуфрия во всякое время был открыт для всех, желающих видеть его. Приходили и приезжали священники за
разрешением своих пастырских вопросов. Приходили старушки с незатейливыми приношениями - посильным даром признательного сердца. Приходили дети-сироты, которых владыка особенно привечал. Всех онпринимал приветливо, со всеми беседовал. Любовью и теплотой светились его глаза.Враг душ человеческих, противник любви и милосердия - диавол посылал лукавых и недоброжелательно относившихся к нему людей. Но святитель ни к кому ни при каких обстоятельствах не изменял своего доброгорасположения. По духовному опыту он знал, что это враг - диавол сеял плевелы в сердца людей, и никого не обвинял.

На Старооскольской кафедре Преосвященный Онуфрий нес послушание с декабря 1929 по март 1933 года. В марте он вновь был арестован. Тяжелым ударом стало это известие для старооскольцев. Горе их было весьма велико, но это еще более усилило любовь к владыке и постоянные молитвы о нем ко Господу.

В 1937 году в Старом Осколе прошел слух, что Преосвященный Онуфрий в заключении умер. Этот слух внес большое смятение среди
верующих. Все попытки узнать правду не увенчались успехом. Тогда, по совету одной монахини, были посланы доверенные лица,
духовные чада владыки Онуфрия, к одному старцу, проживавшему в Московской области, которого все считали прозорливым. Делегаты
должны были спросить у него, как быть со слухами и как молиться о владыке: об упокоении или о здравии? Спустя некоторое время
старец ответил, чтобы они продолжали молиться о здравии святителя. Но чтобы он был освобожден, желающие, по совету старца должны были положить при этом не менее тысячи поклонов. Совет старца выполнили многие верующие Старооскольской епархии.

Владыку продержали в старооскольской тюрьме две недели, а потом перевезли в Воронеж, где он был три с половиной месяца. В июне уполномоченный ОГПУ по ЦЧО Кривцов составил по "делу" епископа Онуфрия заключение: "За время пребывания в городе Старом Осколе епископ Онуфрий вел себя как сторонник "ИПЦ", он всегда окружал себя антисоветским монашествующим элементом и стремился в глазах наиболее фанатичных крестьян из числа верующих показать себя как мученика за православную веру и гонимого за это советской властью. Принимая во внимание, что епископу Онуфрию срок ограничения окончился, полагал бы возбудить ходатайство перед СПО ОГПУ о пересмотре дела епископа Онуфрия с предложением: лишить его права проживания в центральных городах с прикреплением к определенному местожительству". От начальства на это предложение последовал ответ:"Если есть данные о его активной контрреволюционной работе - пусть привлекают по новому делу. По этим данным продлить срок мы не можем".

Данных, однако, никаких не нашлось, и епископ в июне 1933 года был освобожден. Выйдя из заключения, он был назначен заместителем Местоблюстителя митрополитом Сергием на кафедру в город Курск и возведен в сан архиепископа.

С огромной радостью и любовью встретили его православные в Курске. Власти же сразу стали преследовать архиепископа, чиня ему всякие трудности и неудобства, - владыке было разрешено служить только в одном храме, причем, видя, что архиерей нисколько не смущен этим обстоятельством и даже словно не замечает этого, его перевели в другой, меньший по размерам. Безбожники не могли запретить святителю произносить проповеди и духовно окормлять своих прихожан, но они хотели, чтобы его слово слушало как можно меньшее число людей. Как и в Старом Осколе, ему были запрещены поездки по епархии для посещения сельских приходов. Так же, как и в Старом Осколе, пришлось проповедовать в одном только храме, принимать у себя дома посетителей и приезжавших из епархии по церковным и духовным нуждам. Так же, как и раньше, он много писал, в Курске им была написана 31 статья на религиозно-богословские темы.

Мать архиепископа Онуфрия Екатерина, которая жила с ним в одном доме в Курске, пожелала принять монашеский постриг и была пострижена в монашество с именем Наталия (её могила и поныне находится на Никитском кладбище Курска слева от Успенско-Никнтского храма).

Жил владыка очень скромно, аскетом, никогда не заботился о хлебе насущном, будучи вполне доволен тем. что посылал Господь. Не было у него ни удобств в квартире, ни излишка в одежде, а только самое необходимое. Верующие старались снабдить его всем необходимым. Зная о ею великодушии, они жертвовали ему деньги, которые он раздавал до последней копейки нуждающимся.

Однажды зимой уже под вечер к архиепископу пришел больной, изнуренный голодом, преклонных лет священник, только что освобожденный из тюрьмы. На нем был весь в дырах и заплатах подрясник. Владыка Онуфрий тотчас велел приготовить для священника баню и дать ему чистое белье. Затем он пригласил его к себе, накормил и уложил спать на своей кровати, сам же устроился на кушетке.

Утром, отправляясь в село, священник надел свой ветхий, но уже выстиранный и высушенный за ночь подрясник и стал прощаться с владыкой. Архиепископ, увидев его в легкой одежде, улыбнулся и сказал, что он никак не может отпустить его на мороз в таком виде, и велел своим домашним принести какое-нибудь теплое пальто или шубу, но таковых не оказалось. Опечаленный этим обстоятельством, раздумывая, чем помочь священнику, он вспомнил, что верующие недавно подарили ему новую теплую на беличьем меху рясу. Он попросил ее принести и сам надел рясу настарика-священника и благословил его в путь. Весь в слезах, обрадованный, покинул гостеприимный дом священник.

После его ухода мать архиерея, монахиня Наталия, заметила владыке, что он лишился теплой рясы, так необходимой ему самому. В ответ архиепископ рассмеялся и сказал: "Господь по милости Своей пошлет мне другую".

Часто приходилось переживать события скорбные. В храме, где служил архиепископ, за богослужением ему прислуживали два
мальчика. Одного из них товарищ по школе, сын начальника местной милиции, подговорил, чтобы тот выкрал у архиепископа крест
и панагию, которая, как ему сказали, вся была усыпана бриллиантами (чего в действительности не было). Мальчик, боясь угроз, выкрал панагию и крест и передал их своему товарищу. На другой день пропажу обнаружили, похититель был уличен и сознался в совершении кражи. Владыка хотел это дело замять, но панагия была нужна как часть облачения, необходимого при богослужении, и он решил отправиться сам к отцу мальчика, у которого находилась похищенная вещь. Он рассказал начальнику милиции всю историю, какова в ней роль его сына и попросил подействовать на отрока для возвращения похищенного. Отец-милиционер выслушал архиерея, встал, указал владыке на дверь. Ни крест, ни панагия не были возвращены.

Случались иногда и курьезы. Зная о величайшем смирении и кротости владыки, к нему однажды пришел бывший сотрудник 0ГПУ, уволенный из этого учреждения за пьянство. Представившись уполномоченным отдела государственной безопасности, не
предъявляя никаких документов, он сказал, что пришел делать обыск, и потребовал, чтобы ему указали, где лежат деньги. Архиепископ молча показал ему на ящик письменного стола. Взяв находившиеся в столе деньги, несколько сот рублей, он потребовал под угрозой смерти, чтобы ни архиепископ, ни его домашние никому не говорили о его посещении, и ушел, ничего более не взяв.

После ухода грабителя присутствовавшая при этом мать архиепископа стала настаивать, чтобы сын немедленно заявил о грабеже в милицию, так как подобный случай мог повториться, на что архиепископ ответил: <Я знаю, что этот человек уже не состоит в числе сотрудников названного им учреждения он
самозванец и грабитель. Но если я заявлю о его проделке, он будет арестован и судим и может быть, расстрелян. А я не хочу его гибели. Может быть, он еще устыдится содеянноГО и покается в своих грехах».

23 июля 1935 года власти арестовали архиепископа Онуфрия и служивших с ним в Спасской церкви священно - церковнослужителей: игумена Мартиниана (Феоктистова),протоиерея Ипполита Красновского, священника Виктора Каракулина, диакона Василия Гнездилова и псаломщика Александра Вязьмина. Власти обвинили Высокопреосвященного Онуфрия в том, что он слишком часто обращался к верующим со словом проповеди, что благословил совершить несколько постригов в монашество, среди которых был
совершен постриг в мантию матери владыки, а также в том, что он оказывал материальную помощь нуждающимся, и в частности освободившимся из заключения священнослужителям. Во время обыска у владыки были изъяты сделанные им выписки из книг святых отцов и духовных писателей, содержание которых было сочтено следователями контрреволюционным.

В октябре архиепископу устроили очные ставки со лжесвидетелями, причем проводили их в такие сжатые сроки, всего за две-три минуты, чтобы высокий нравственный авторитет исповедника не оказал влияния на лжесвидетелей.

Все выставленные против него лжесвидетельства архиепископ категорически отверг. После окончания следствия, перебирая в памяти задававшиеся ему следователем вопросы и свои ответы, святитель счел нужным сделать к ним добавления. Он написал:"По вопросу о пострижении в монашество. Здесь задан вопрос мне: «Вы совершали на территории Курской области тайные постриги в монашество?» И стоит мой ответ.- «Да». Этот мой ответ не вполне точный. Я никогда не совершал и не благословлял тайных постригов. Тайные постриги - это такие, которые совершаются самочинно, без разрешения архиерея: постриженные скрывают, что они - монахи или монахини; носят обычную мирскую одежду. А открытые постриги - это те, которые совершаются с разрешения архиерея; постриженные не скрывают того, что они приняли монашество. С моего разрешения были совершены постриги в монашество нескольких старых женщин... Эти постриги именно ква лифицируются как открытые, так как все постриженные не скрывали того, что они приняли монашество, и ходили в монашеской форме. Так, моя мать Екатерина была пострижена весной 1935 года в моей келье с именем Наталия, и все верующие города Курска знают, что она теперь - монахиня Наталия.

По вопросу о проповедях моих в храмах. Против меня выставляются некоторые выдержки из моих проповедей: будто их я говорил. Я возражаю: те лица, которые слышали эти слова, якобы мною сказанные, не могут привести точно моих проповедей так как
эти мои проповеди они не записывали а помнят лишь их по слуху».

20 октября следствие было закончено 4 декабря дело передали в специальную коллегию Курского областного суда и на следующий
день в восемь часов утра архиепископу вручили обвинительное заключение.

8 декабря состоялось закрытое заседание суда, которое продолжалось два дня. Все обвиняемые, как на предварительном следствии, так и теперь в судебном заседании, отказались признать себя виновными. Архиепископ Онуфрий предстал на суде как святитель Божии, готовый пострадать за Христа. Ему претили лукавство и ложь, на которые его толкали противники веры. «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, - начал свое слово святитель, - никаких сборищ у нас не было и группы у нас никакой не было, все священники у нас зарегистрированы, и они могли и имели право приходить ко мне.

Мы принадлежим к ориентации митрополита Сергия. Проповеди я говорил в тех храмах, которые были зарегистрированы, - в Спасском, Благовещенском и Троицком. На очной ставке свидетель путался в изложении моих выражений на проповедях, я категорически отрицаю, что в своих проповедях допускал контрреволюционные фразы, я в проповедях говорил только поучения, наставления о Евангелии, молитвах, что допущено граж-
данским правом.

За мою бытность в Курске было произведено четыре пострига в монашество, то были старушки, из них одна - моя мать, эти постриги были на случай смерти, а не для создания кадров, две из них уже умерли. Постриг произведен по просьбе самих постригавшихся, это совершалось скромно, в моей келье, тогда как я имею право совершать это в церкви».

9 декабря 1935 года суд вынес приговор: архиепископ Онуфрий, игумен Мартиниан (Феоктистов), протоиерей Ипполит Красновский, священник Виктор Каракулин приговорены к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, диакон Василий Шездилов - к семи годам, псаломщик Александр Вязьмин - к пяти годам заключения.

В марте 1936 года архиепископ Онуфрий был отправлен этапом на Дальний Восток. Первое время он находился в совхозе НКВД
на станции Средне-Белая Амурской области.

Многие заключенные вместе с владыкой замечали в своем архипастыре дар прозорливости. Вот один из случаев, произошедший
с одним из священников Курской епархии(точно имя его не известно), находившимся в заключении вместе с архиепископом. Как-то вечером владыка подозвал его к себе и сказал:
"Завтра утром ваша группа пойдет на работу,а ты под любым предлогом не выходи с ними". Священник поступил так, как сказал ему Преосвященный. К вечеру следующего дня выяснилось, что вся группа заключенных, к которой принадлежал курский пресвитер,
погибла в реке при несчастном случае. Вернувшись из заключения, этот священник рассказал духовной дочери архиепископа Онуфрия, которая жила в Харькове, об этом событии, а также о смерти владыки.

В июле 1937 года правительство СССР приняло постановление № П51 /94, в соответствии с которым народным комиссаром внутренних дел был отдан оперативный приказ № 0047 о расстреле находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников. Против архиепископа Онуфрия было начато новое "дело".

В марте все обвиняемые были отправлены в Благовещенск. 17 марта 1938 года "тройка" НКВД приговорила архиепископа Онуфрия, епископа Антония и других, всего двадцать восемь человек, к расстрелу.

Архиепископ Онуфрий был расстрелян 1 июня 1938 года. Вместе с ним были расстреляны: епископ Белгородский Антоний (Панкеев) и пятнадцать священно- церковнослужителей.

Согласно дополнительным мерам по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х годов и начала 50-х годов, 26 марта 1990 года архиепископ Онуфрий был реабилитирован (посмертно).

Так восторжествовала правда Божия в деле невинно пострадавшего исповедника и священномученика за святую православную веру, положившего душу свою за овцы своя.

В 1993 году архиепископ Онуфрий был причислен к лику местночтимых святых Харьковской епархии.

На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года Преосвященный Онуфрий (Гагалюк) был прославлен в сонме новомучеников и исповедников Российских для обще-
церковного почитания.

В Курске во имя священномученика Онуфрия открыт храм в Северо-Западном микрорайоне, освящен придел в Знаменском кафедральном соборе. А на Никитском кладбище до сих пор на могиле монахини Наталии (Гагалюк), матери владыки, горит неугасимая лампада и служатся панихиды.

Куда бы ни забрасывали его обстоятельства – в Харькове и в Старом Осколе, в Курске и в Орле, – он сразу располагал к себе паству. Люди видели в нем необыкновенного, отмеченного Богом. Благодать священства проявлялась в том особом мирном состоянии души и духа, в котором он пребывал и которое сообщалось через его благословение окружающим.

Мир этот был приобретен ценой , и тем весомей, прочнее он был: мир, который дает чистая совесть, мир от сознания того, что в прошлом не осталось долгов перед Богом и ближними. Простыми, ясными были и его пастырские наставления. Ничего лишнего: напоминание о непреложности евангельских заповедей, ободрение и радость. Этот человек – священномученик Онуфрий (Гагалюк). 19 мая (1 июня) в Церкви – день его памяти.

«Я остался православным епископом»

Условия содержания в одесской тюрьме не предполагали снисхождения к лицам высокого сана, как не предполагали они и разделения заключенных на уголовных преступников и тех, кто по каким-то причинам не угодил новой власти. Соседями по камере становились убийцы и без вины осужденные горожане, воры и священнослужители. Людей, между которыми на свободе не было ничего (или почти ничего) общего, в тюрьме сближали равное для всех положение узников, бесправие и возможность близкой .

И вот между двумя заключенными завязался разговор, возможный только при условии, когда в собеседнике узнают человека, близкого по уровню образования и возможности понимания. Один из них был епископ Елисаветградский викарий Херсонской епархии, а другой – достаточно образованный мирянин.

«Вот вы здесь сидите , – начал второй, – терпите трудности темничной жизни, вы покойны <…> ваше сознание говорит вам, что вы сделали все, что нужно. А мне кажется, что вы поступили неправильно. На кого вы оставили или даже бросили свою паству? Не лучше ли было вам как-нибудь пойти на компромисс, признать вину? А то ведь вашу паству будут расхищать волки хищные…»

Страшный вопрос. В тот год в Одессе едва ли действовал хотя бы один православный храм. Герой же нашего рассказа оказался заключенным в тюрьму через неделю после собственной епископской хиротонии… Вопрос, страшный по своему лукавству.

Принимал архимандрит Онуфрий епископский сан в стенах Киево-Печерской Лавры. Наступил 1923 год. И для него соединилось все – время, место. Хиротония состоялась 23 января и почти совпала с днем памяти митрополита Владимира, убитого большевиками 25 января пять лет назад. Под сводами Лавры он вступил в наследие, в одну долю с теми, против кого вооружалась власть. Обновленческая «живая церковь» в тот момент еще пользовалась особым покровительством большевистского ЦК, а он в очередной раз свидетельствовал о своей верности Церкви Православной.

Подумав минуту, Владыка ответил:

«Видите ли, если бы я отрекся от Святейшего Патриарха и своей церковной законной власти, а признал бы раскольничье, самочинное и безблагодатное ВЦУ , я перестал бы быть епископом православных. И свою паству, которая доверилась мне, я уже обманывал бы и потерял бы право называться архипастырем. А теперь, сохранив с Божией помощью чистоту Православия, я остался православным епископом».

Пусть даже такой ценой: в Одессе и во многих районах почти не осталось православных приходов, обновленчество праздновало «победу», заполняя все. Но за истину не подвизаются ложно.

И все-таки даже в этих обстоятельствах у епископа Онуфрия было утешение. Православная Церковь в Одессе сохранилась, совершалась и Божественная Литургия… здесь, в тюрьме. Великим Постом свыше 500 узников молились, исповедовались и причащались Святых Христовых Тайн. Литургию по благословению Владыки Онуфрия служил разделявший с ним заключение иерей Петр. Многие, кто несколько лет не говели, в тех обстоятельствах отнеслись к подвигу поста со всей серьезностью.

Потерпев «поражение» в глазах мира, он действительно не потерял свою паству. Лучшим свидетельством тому были эпизоды, когда ожидавшие исполнения приговора (а среди них были и люди далеко не идеального поведения) каким-то образом передавали или бросали в окно его камеры краткие записки: «Дорогой батюшка, молитесь о нас!» И когда доносилось эхо выстрелов, епископ со слезами молился на коленях об упокоении тех, с кем был соединен страданиями: «Помяни, Господи, души убиенных соузников моих во Царствии Твоем».

Вспоминая время, проведенное в тюрьме, Владыка произнес однажды удивительные слова: «Господь сподобил меня находиться среди злодеев, воров, убийц и невинно пострадавших, с которыми я беседовал, ел, спал, трудился». Он рад был послужить не только тем, кто нуждался в поддержке и укреплении, но и слабейшим из братьев. «Господь сподобил…»

В чем был секрет присущего Владыке Онуфрию благодушия, не изменявшего ему ни тогда, когда его водили с позором по улицам Одессы, ни позднее, в Харькове, где ему пришлось защищать Церковь от «обновленцев», ни в далеком уральском селе Кудымкаре, где он старался восполнить невозможность служить в храме, читать во время богослужения и даже петь на клиросе писательскими трудами? Как удавалось ему сохранить спокойствие при бесконечных вынужденных перемещениях с юга России в Сибирь, оттуда – в центральные районы и снова через Сибирь – на Дальний Восток? Что помогло ему выдержать пять заключений, несколько продолжительных ссылок, сохранить присутствие духа до самого конца – до исполнения приговора над ним в Благовещенске, поставившего его из рядов исповедников в ряды мучеников? Ответом могут служить строки из его писем и наставлений.

«Почему Христос молчал перед Иродом?»

Многих тогда волновал вопрос: как Господь позволяет злу одерживать победу, торжествовать, почему терпит беззакония, не наказывает, не вразумляет врагов Церкви, не являет перед ними свою силу?

Через все наставления священномученика Онуфрия проходит мысль о том, что, хотя люди и ожидают от Бога исполнения «социальной» справедливости, правда Божия иная. В одном из них, например, он спрашивает: «Почему Господь молчал перед Иродом?» Сын Божий – перед человеком… Почему не поразил Ирода, ожидавшего от него чуда, каким-нибудь необычным знамением? И вот как Владыка Онуфрий отвечает на это:

«Потому, что Ирод был недостоин слова Божия. Они хотели видеть чудо не для того, чтобы уверовать в Спасителя, а из пустого любопытства <…> Господь всегда может совершить чудо, но считает недостойным для этого современных богоборцев, так как совесть их глуха ко всяким духовным запросам: подобных им апостол определяет как “сожженных в совести своей”».

Не избавления от испытаний, не внезапного сверхъестественного свидетельства истинности христианского вероучения призывает ожидать и испрашивать у Бога священномученик Онуфрий, а только терпения в личном свидетельстве веры, указывая на пример Самого Спасителя, претерпевшего испытания, позорную смерть, позволившего злу праздновать победу, чтобы посрамить его силу Своим Воскресением:

«Сатана имел полный успех, все было к его услугам… Мщение было чрезвычайное, и оно получило полное удовлетворение. Злоба и ненависть врагов Спасителя насытились сполна позором и смертью Богочеловека… И что же? Оказалось, что всему этому давно уже предопределили быть рука Божия и совет Божий! И ненависть книжников, и Иудино предательство, и смерть Мессии на кресте, и все случившееся со Спасителем было наперед предсказано в ветхозаветных книгах людьми, вдохновляемыми Богом… Что же это значит? А то, что ничто на земле и во всем мире не совершается без воли Божией. Оказывается, что и зло уже не так безгранично, а совершается лишь то, что попускает Господь, ибо Бог есть Владыка всего».

Почему именно так, почему заповедано терпение? Смысл пребывания человека на земле, напоминает священномученик Онуфрий, – не в переустройстве мира, а в победе над злом в своем собственном сердце. Душа – вот «поле брани» для христианина. Итогом духовного просвещения должно стать уподобление Богу в нежелании, невозможности совершать и мыслить злое:

«Главнейшая задача христианина – стать обителью Божиею еще здесь, на земле. А препятствие этому – наше упорство, гордость, самоволие. Мы не желаем жить по светлым и добрым заповедям Божиим, а стараемся жить по-своему, хотя и знаем, что это плохо для нас. Пока не сломим своей упорной воли в полное послушание Христу Спасителю, до тех пор не сойдет в душу нашу мир и радость. Господь призывает нас отречься от своей гордой воли и отдаться в волю Божию не по какому-то деспотизму, а по беспредельной любви к нам, так как только Богом и в Боге наше полное блаженство, и притом вечное».

Доверие к Богу, твердое убеждение, что все происходящее в жизни совершается по воле Божией и во благо, и послужило для Владыки источником душевного мира. Оно определило и его неподдельное, братское, участливое отношение к заключенным. Встреча с людьми отчаявшимися была для него таким же делом Божественного Промысла, как и само его заключение в тюрьму для испытания верности Церкви. И не случайно в наставлениях, адресованных священникам, Владыка напоминал, что вера не допускает того, чтобы в отношении пастыря к людям, хотя бы и самым грешным, проскальзывал малейший оттенок неудовольствия своим положением или тяготения обязательствами перед ними:

«Пасомые очень чуткие. Они искренне, со слезами каются в своих преступлениях, когда сердцем чувствуют доброго пастыря, жалеющего и любящего их, и отвернутся от священника, который станет обличать их из чувства вражды или мести».

Прошли десятилетия, а наставления священномученика Онуфрия не утратили проникновенной силы. В основе их – мудрость Священного Писания. Вот, например, еще слово, будто для нашего времени написанное, для обстоятельств, когда опасения и страхи, вымышленные или даже отчасти обоснованные, приобретают порой такую власть над людьми, что отнимают способность мыслить и действовать. Живое, доброе и трезвенное слово пастыря, терпением скорбей и мученической смертью засвидетельствовавшего, что все это истинно так:

«Ни бедность, ни позор, ни безобразие внешнее – ничто это не имеет в себе чего-либо плохого. А лишь грехи наши – зло. Посему не нужно никак унывать во всех внешних наших несчастиях, а бояться лишь греха, то есть нарушения заповедей Божиих. А если кто согрешил – спеши покаяться перед Богом в таинстве покаяния церковного, с твердым решением больше не грешить. И будет покой и радость у тебя на душе».

Обновленческое высшее церковное управление

Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский и Обоянский, (1889 - 1938)

Священномученик Онуфрий (в миру Антоний Максимович Гагалюк) родился 2 апреля 1889 года в селе Посад-Ополе Ново-Александрийского уезда Люблинской губернии*(в настоящее время - территория Польши) в семье лесничего. Его отец, Максим Гагалюк, был родом из Подольской губернии. Максим много лет служил ефрейтором в гарнизонах, расположенных в различных городах Польши. По окончании службы он устроился лесником в казенное лесничество Люблинской губернии и, женился на девушке Екатерине из бедной семьи поляков.
У Максима и его жены Екатерины было шестеро детей: три мальчика и три девочки. Когда Антону было пять лет, его отца жестоко избили мужики, которым он помешал вырубать лес. Истекающему кровью Максиму с большим трудом удалось добрался до дома, после того, как жена перебинтовала его, он крепко заснул. В ту же ночь мстители подожгли дом лесника. Дверь была объята пламенем, поэтому Екатерине пришлось заворачивать детей в одеяла и выкидать в оконный проём на улицу, позже она помогла выбраться из пылающей избы мужу. Вскоре на помощь погорельцам приехали на подводах жители ближайшей деревни. Екатерину с детьми отвезли в деревню, а Максима - в больницу, где он вскоре скончался.
Позже Екатерина вспоминала: «После того как меня с детьми привезли с пожарища в деревню и устроили в хате, я, глядя на моих малых детей, оплакивала их и мою горькую судьбу. Дети окружили меня и стали утешать. И вот, сын мой Антон, пяти лет, взобравшись ко мне на колени и обняв за шею, сказал мне: “Мама! Ты не плачь, когда я буду епископом – то возьму тебя к себе!” Я была так поражена этими словами, ибо не поняла их значения, и даже испугалась, что переспросила Антошу: “Что ты сказал? Кто такой епископ? Где ты слышал такое слово?” Но он мне только повторил уверенно и серьезно: “Мама, я буду епископом*, я сам это знаю”». (*Епископ избирается из монашествующего духовенства и рукополагается епископами. Епископы также именуются архиереями)
Екатерина была вынуждена отдать Антона в приют в городе Люблине, а сама устроилась работать в этом приюте кухаркой. После окончания церковноприходской школы, юноша поступил в духовное училище в городе Холм, которое окончил с отличием, и был принят в Холмскую Духовную семинарию. За месяц до выпускных экзаменов Антоний заболел воспалением легких и был помещен в семинарскую больницу. Состояние его было столь тяжелым, что врачи опасались за его жизнь. В семинарской церкви постоянно служились молебны об исцелении тяжелобольного.
После чудесного выздоровления юноша рассказал своей матери следующее: «Я находился в забытьи; или наяву, или во сне (хорошо не помню) передо мной появился чудесный старец, обросший большой бородой до ступней ног и седыми длинными волосами, закрывавшими голое тело его до пят. Старик этот ласково на меня посмотрел и сказал: “Обещай послужить Церкви Христовой и Господу Богу и будешь здоров”. Слова эти посеяли во мне страх, и я воскликнул: “Обещаю!” Старец удалился. Я заснул и с того времени начал поправляться. Когда потом я стал осматривать иконы с изображениями великих православных святых, в изображении святого Онуфрия Великого заметил я черты явившегося мне старца».
По милости Божией Антоний не только окончил семинарию, но и, успешно сдав экзамены, поступил в академию.
По окончании II курса Антон был послан ректором академии в Яблочинский Онуфриевский монастырь читать лекции по богословию на курсах, организованных для группы учителей, прибывших из Галиции. Прочитав курс лекций, уже перед самым отъездом Антоний снова заболел воспалением легких. Он лежал в келье в забытьи, перед его глазами предстал тот же старец, который посетил его в семинарской больнице в Холме три года назад. Это был преподобный Онуфрий Великий, небесный покровитель Яблочинского Онуфриевского монастыря. Он сказал юноше: «Ты не выполнил своего обещания, сделай это теперь, Господь благословит». Когда Антоний открыл глаза, то увидел, что в келье служат молебен об его выздоровлении перед чудотворным образом святого Онуфрия. Увидев икону святого Онуфрия, юноша, прослезившись, сказал присутствовавшему архимандриту Серафиму, что по приезде в академию примет иноческий постриг».
*Преподобный Онуфрий Великий в IV веке подвизался во внутренней Фиваидской пустыне в Египте в полном одиночестве 60 лет. В молодости он воспитывался в Фиваидском монастыре Эрити, узнав от старцев о жизни пустынников, которым Господь посылает через Ангелов Свою помощь, тайно ушёл ночью из обители. В глубине пустыни преподобный Онуфрий нашел отшельника и остался учиться у него пустынному житию. Когда старец убедился, что юноша укрепился в борьбе с искушениями, он довел его до пещеры и оставил одного. Господь утешил подвижника: около пещеры, где он жил, выросла финиковая пальма, и открылся источник чистой воды. Двенадцать ветвей пальмы поочередно приносили плоды, а тень пальмы укрывала его от полуденного зноя. Ангел приносил святому хлеб каждые субботу и воскресенье причащал его, как и других пустынников, Святых Тайн.
Однажды отшельника навестил монах одного из Фиваидских монастырей Пафнутий (ныне прославленный прп. Пафнутий). Они беседовали до вечера, вечером вдруг появился белый хлеб, монах Пафнутий очень удивился, тогда старец объяснил ему, что это Ангел приносит хлеб. Подвижники возблагодарили Господа, и, вкусив хлеб с водой, всю ночь молились. После утреннего пения монах Пафнутий увидел, что лицо преподобного Онуфрия изменилось. Святой Онуфрий сказал: "Бог, Милосердный ко всем, послал тебя ко мне, чтобы ты предал погребению мое тело. В сегодняшний день я окончу мою временную жизнь и отойду к жизни бесконечной, в покое вечном ко Христу моему".
Монах Пафнутий просил благословения остаться в пустыне, но святой Онуфрий сказал, что на это нет воли Божией, и велел вернуться в обитель и поведать всем о жизни Фиваидских пустынников. Благословив монаха Пафнутия и простившись с ним, святой Онуфрий долго со слезами молился, затем лег на землю, произнес: "В руки Твои, Боже мой, предаю дух мой". Невольный свидетель внезапной кончины старца, отодрал от своей одежды подкладку, завернув в нее тело пустынника, положил в углубление большого камня, и засыпал множеством мелких камней. Затем он стал молиться, чтобы Господь разрешил ему до конца жизни остаться на месте подвигов преподобного Онуфрия. Внезапно пещера обвалилась, пальма засохла, а источник иссяк. Монах Пафнутий подчинился воле Божией и вернулся в монастырь.

5 октября 1913 года в конце всенощного бдения в академическом храме Санкт-Петербургской Духовной академии ректор академии епископ Анастасий (Александров) совершил пострижение Антония в монашество с наречением ему имени в честь преподобного Онуфрия Великого. 11 октября 1913 года епископ Анастасий рукоположил инока Онуфрия во иеродиакона, а вскоре и во иеромонаха.
Летом 1914 года иеромонаха Онуфрия навестил брат Андрей. В это время было получено известие о начале войны между Германией и Россией, и к вечеру Андрей уже получил телеграмму, что он должен возвратиться к месту своей службы в Люблин, где в это время начались военные действия. Прощаясь с братом, иеромонах Онуфрий узнав, что Андрей не носит креста, снял с себя крест и надел на брата. Помолившись об избавлении брата от смерти, он сказал: «Крест, которым я благословил тебя, носи всегда на себе и верь, что он спасет тебя от смерти». По молитвам брата после войны Андрей живой и здоровый вернулся домой и устроился работать на заводе в окрестностях города Черкассы. Однажды в 1919 году на завод нагрянули кубанские казаки, поймав приказчика завода – еврея, они стали жестоко его избивать. В это время вбежал Андрей Гагалюк и, бросившись на казаков, он потребовал прекратить избиение, назвав приказчика своим товарищем. Андрея начали избивать нагайкой, когда рубашка на груди Андрея разодралась, стал виден крест, которым благословил его брат-иеромонах в день объявления войны. Когда по приказу офицера казаки, расстреляв приказчика, направили винтовки на Андрея, то увидали у него на груди крест, который засиял от луча солнца освятившего его в этот миг. Казаки отказались стрелять, заявив, что не будут стрелять в православного, носящего на груди крест. Так крест, данный братом, спас Андрея от смерти и укрепил его веру.
После окончания Петербургской Духовной Академии 1915 году иеромонах Онуфрий был назначен преподавателем Пастырско-миссионерской семинарии при Григориево-Бизюковском монастыре Херсонской епархии, после революции служил в Бориславле.
Весной 1921 года иеромонах Онуфрий писал брату: «Много было работы на первой неделе Великого поста, притом в церкви было холодно: я обессилел и замерз. В результате лихорадка. Боялся, что сыпной тиф. Господь помиловал меня по чьим-то святым молитвам... Не правда ли, как Господь хранит нас, окаянных... Уже второй год тружусь, работа эта мне по духу. Лучшей деятельности, как православного священника и архиерея, не знаю. Дал бы только Господь сил... отдаться всецело на служение Богу и людям… Каждый день непременно есть посетители, так что я ни на один день не могу отлучиться куда-либо, хотя бы в свою родную обитель... Благодарю Бога, что дал мне возможность служить Ему и людям. Живу, не зная, конечно, что ждет меня впереди. Твердо положился на волю Божию. Только чувствую, что ослабевают мои физические силы... Жизнь моя пастырская более радостна… чем уныла. С тех пор как я принял иночество и священство, с моих глаз спала как бы какая-то пелена и я стал в общем радостен, спокоен, всех люблю, кто бы они ни были. Это, конечно, не мои заслуги, а милость Господа, Который призрел на меня, низкородного, застенчивого до болезненности, омыл меня духовно и обвеселил. Дай, Господи, чтобы до конца дней моих сохранил меня в радости и покое...»
В 1922 году иеромонах Онуфрий был назначен настоятелем Никольской церкви в городе Кривой Рог Екатеринославской губернии и возведен в сан архимандрита. Верующие люди всех возрастов наполняли храм, где он служил, чтобы послушать его вдохновенные проповеди.

Следует рассказать, как удивительным образом сбылось обещание, данное в детстве святителем Онуфрием матери. Екатерина Осиповна жила до 1915 года в Польше у старшего сына Владимира. Когда началась война и приблизились немецкие войска, Владимир отправил мать вместе с сестрой и ее детьми на подводе в Брест, откуда они должны были с другими беженцами выехать в глубь России. Приехав в Брест, пожилая женщина потеряла в толпе дочь и внуков. Она решила, что они уже уехали и села в поезд. На остановках всех беженцев кормили, а когда поезд прибыл в Херсон, каждый должен был устраиваться сам. Пожилая женщина оказалась одна в незнакомом городе без крыши над головой, вещей и денег на пропитание. Пробродив целый день по городу, она пришла к набережной реки – голодная, продрогшая, близкая к отчаянью, вдруг она увидела, что на берегу стоит монах. Она окликнула его - монах подошёл к ней и спросил, что ей нужно. Екатерина Осиповна сказала, что ищет сына, который учился в академии в Петербурге. Услышав фамилию Гагалюк, монах ответил, что не знает такого. А когда женщина призналась, что от отчаяния готова бросится в реку, сжалился над несчастной и повел ее в архиерейский дом в надежде, что епископ может знать её сына. Келейник впустил ее в дом и доложил о посетительнице епископу Прокопию (Титову). Вскоре вышел епископ, он успокоил пожилую женщину сказав, что её сын находится в Григорие-Бизюковом монастыре и её отвезут туда, как только она отдохнёт и покушает.
Позже Екатерина Осиповна вспоминала: «Он вышел, и тогда я поняла, что это епископ. Я первый раз в жизни видела епископа и подумала: “Неужели и сын мой будет таким и исполнится пророчество моего маленького Антоши, который когда-то сказал мне, что будет епископом?” Через некоторое время епископ усадил меня в карету, туда же сел келейник, и лошади помчали меня к сыну. На следующий день в монастырь приехал епископ Прокопий, совершил службу и по окончании сказал проповедь о том, “как мать чудесным образом нашла своего сына”. Все бывшие в церкви плакали, и мне казалось, что более счастливого человека, чем я, нет никого на свете!»
Пройдёт несколько лет, и в 1923 году сын Екатерины Осиповны Гагалюк будет посвящён во епископа Елизаветградского, викария Одесско-Херсонской епархии. А в 1933 году в Курске мать владыки Онуфрия, которая будет жить с ним в то время в одном доме, пожелает принять монашеский постриг, и будет пострижена в монашество с именем Наталия.
16 октября 1923 года епископ Онуфрий был арестован. Поводом для ареста послужило послание епископа Онуфрия к пастве, в котором он предостерегал верующих от общения с обновленцами*. Это послание было расценено как антисоветское, и епископ был отправлен сначала в криворожскую, а затем в елисаветградскую тюрьму. (* Обновленчество- раскольничье движение в русском христианстве, возникшее официально после Февральской революции 1917 года, выступало против руководства Церковью Патриархом Тихоном, за - демократизацию управления и модернизацию богослужения. С 1922 по 1926 год движение было единственной официально признаваемой государственными властями православной церковной организацией. В середине 1920-х годов - более половины российского епископата и приходов находились в подчинении обновленческих структур.)
Когда весть об отправке епископа из криворожской тюрьмы в елисаветградскую дошла до верующих людей, они прибыли на железнодорожную станцию, но их не пустили. Тогда они обступили железнодорожную насыпь и встали вдоль путей, по которым должен был пройти поезд. Состав медленно отошел от перрона, владыка стоял у окна с решеткой и благословлял свою паству.
Так начался путь «на Голгофу» священномученика Онуфрия. Из Елисаветграда епископ был перевезен в харьковскую тюрьму, где он пробыл три месяца. В какой бы тюрьме не находился Святитель, он везде вёл миссионерскую работу среди заключенных, при этом пользовался большим уважением даже среди уголовников. Вспоминая впоследствии свои скитания по тюрьмам, владыка писал: «Немного прожито, но много пережито. Всего лишь два года я епископ, но... из этих двух лет я провел шесть месяцев в узах... в темницах... Елисаветграда, Одессы, Кривого Рога, Екатеринослава и, наконец, Харькова. Меня водили под конвоем пешком по улицам много раз, ездил я и в этапном вагоне поезда за решетками. Сидел я среди воров и убийц. .И эта атмосфера меня не только не возмущала, но даже умиляла. Я вспоминал свои грехи вольные и невольные и радовался, что Господь дал мне пить чашу страданий за мои согрешения.
Когда меня водили с позором по улицам, я был очень спокоен душой; никакого стыда я не испытывал. А что до отношения ко мне соузников-арестантов, то никто не тронул меня и пальцем. Ко мне арестанты относились с добрым чувством.
Я сидел в одной камере с налетчиками, их было десять человек. Все они были вызваны на суд, и их приговорили к расстрелу. Нас разделили: меня и других поместили в одну камеру, а налетчиков - в другую. И вот, когда приговоренные к смерти шли на расстрел по коридору, под усиленным конвоем, они умудрились бросить мне записку в окошко моей камеры, и я сумел поднять и прочесть ее (как раз стоял около окошка в коридор). Что же я прочел в записке? Имена приговоренных к расстрелу, моих прежних соузников, и просьбу - молиться за них... Меня это чрезвычайно растрогало и умилило... Этот момент был одним из радостнейших моментов моей жизни... Их всех расстреляли. Я молился о них при их расстреле, происходившем в нескольких шагах от моей камеры в гараже, через двор от нашего помещения. И теперь я вспоминаю о своих соузниках-арестантах... Помяни, Господи, души рабов Твоих, убиенных: Василия, Иоанна, Михаила и иже с ними, как помиловал Ты обратившегося к Тебе разбойника на кресте...
В Великий пост соузники пожелали исповедаться и причаститься Христовых Таин. Тюремное начальство разрешило, и поехали к епископу, проживавшему в городе Одессе, за священником. Но оказалось, что и епископ и священник были неправославные... Заключенные не захотели исповедоваться у обновленцев-раскольников. А среди заключенных был православный священник – отец Петр. Его мы и упросили, и он исповедовал арестантов, а затем служил литургию и причащал.
Свыше пятисот арестантов нас было, которые молились, исповедовались и причащались Христовых Таин. Составился небольшой хор из заключенных. А Символ Веры и молитву Господню пели все молящиеся... Многие из арестантов не говели по несколько лет, а теперь поговели. И замечательное дело – во всем обширном городе Одессе была ли тогда православная церковь, а у нас в тюрьме совершалось православное богослужение.
В другой тюрьме (Кривой Рог) со мной сидел молодой еще человек с богословским образованием, много мы с ним беседовали. Когда его освободили, он писал мне, что пребывание его со мной в узах было одним из лучших моментов в его жизни. И я тоже с любовью вспоминаю тяжести темничной жизни. Конечно, это потому, что Господь, утешающий сердца Своих рабов, был со мною, многогрешным. Между прочим, когда я сидел в узах, один довольно образованный человек говорил мне:
– Вот вы здесь сидите, при трудностях темничной жизни вы покойны; вам присылают помощь добрые люди, при этом сознание говорит вам, что вы сделали всё, что нужно. А мне кажется, – продолжал он, – что вы поступили неправильно. На кого вы оставили или бросили даже свою паству, не лучше ли было бы вам как-нибудь пойти на компромисс, признать ВЦУ, а то ведь вашу паству будут расхищать волки хищные!
Я подумал и ответил ему:
– Видите ли, если бы я отрекся от Святейшего Патриарха и своей церковной законной власти, а признал бы раскольничье самочинное и безблагодатное ВЦУ, я перестал бы быть епископом православным. И свою паству, которая доверилась мне, я обманывал бы тогда, перестав быть святителем. А теперь, с Божьей помощью, я сохранил чистоту православия, оставшись православным епископом..»
16 января 1924 года власти освободили епископа из тюрьмы, взяв с него подписку о невыезде из города Харькова.
Живя на правах ссыльного в Харькове, владыка, по благословению св. Тихона, Патриарха Московского, управлял оттуда Одесской епархией. Боролся с обновленчеством, написал большое количество статей, проповедовал.
Андрей Гагалюк, вспоминал об одном из эпизодов жизни владыки в Харькове: «Ехали вместе в храм, где епископ должен был совершать богослужение. Когда подъехали, то у храма уже собралось множество людей, которые сразу же окружили епископа, чтобы взять у него благословение. В это время, расталкивая толпу, с криком: «Владыка! Владыка!» - к нему приблизился молодой человек, по внешности - еврей. Подойдя к епископу, он упал на колени, стал обнимать его ноги, плакал навзрыд и о чем-то благодарил. Владыка стал его успокаивать.
Народ смотрел, ничего не понимая. И вдруг молодой человек обратился к народу с речью и, указывая на епископа, волнуясь и захлебываясь в слезах, сказал: «Вы знаете, кто это такой?! Это не простой человек! Он - ангел! Он - святой!
Меня, паршивого еврея, когда я сидел с ним в тюрьме и голодал, он кормил своей пищей, поместил около себя и не давал в обиду арестантам, которые пытались избить меня. Когда было холодно и я замерзал, владыка брал меня к себе и укрывал своей шубой. И мы, я, жалкий еврей, и он - епископ, лежали вместе на холодном полу, под одной шубой, как братья. Вы понимаете, что это такое?!»
Как ни старался епископ Онуфрий пройти в храм, ему это долго не удавалось: люди стояли стеной и слушали речь молодого человека. А когда он кончил, они еще теснее сплотились вокруг епископа, благодаря его за милосердие, проявленное им к несчастному узнику. С просветленными лицами все вошли в храм. Вошел туда и еврей, который простоял богослужение до конца».

В 1926 году святителя вновь арестовали, 5 ноября 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Онуфрия к трем годам ссылки на Урал.
Приведём небольшой отрывок из письма владыки из заключения, свидетельствующий о непоколебимой воле и великом смирении Святителя: «Из шумного города Харькова переселился я в глухое село. Да будет воля Божия! Хотя и скорбно на душе, но нужно оставить думы о харьковских друзьях. Придется ли увидеться с ними? – сие от Господа. Во всяком случае, увидимся непременно в жизни загробной... А теперь нужно работать Богу и людям в тех условиях, в каких Господь определил мне жить... Здесь, в уединении, вдали от шума, можно больше подумать о душе, о Боге. Я недавно писал одному славному юноше, христианину, что село Кудымкар – это пустынька для меня, где нужно мне поразмыслить усерднее о своих грехах и приблизиться к Господу Богу. В общении с Богом – искренней, горячей молитве – какое это утешение для христианина!.. О, если бы Милосердный Господь призрел на меня, многогрешного, унылого, гордого, блудного, гневливого, ленивого, полного всяких беззаконий, дал мне искренне чувствовать раскаяние и стремление к Нему, Господу Богу, от всего сердца и от всего усердия!.. Как ни отдалено село Кудымкар от крупных центров (ближайший город большой – Пермь – около двухсот верст), есть еще несравненно более глухие места. Ходят слухи, что могут меня... сослать в другое далекое, пустынное место. Что же! Да будет и на сие воля Господня, если так угодно Богу!..
Верю непоколебимо, что Господь печется о всех нас, ибо неложно слово Спасителя: “и волос с головы вашей не пропадет” (Лк. 21, 18), – и другое утешительное речение Господне: “Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше” (Ин. 15, 20)».
В период с 1926 по 1928 год владыка находился в ссылке в глухом селе на Урале, потом год содержался в Тобольске и Сургуте. Лишенный гражданскими властями возможности проповедовать в храмах, во время жизни в ссылке епископ много работал над статьями. В Кудымкаре он написал двести восемьдесят две статьи на духовные темы, во время ссылки в Тобольск и Сургут – шестьдесят одну статью. Сам епископ о церковном писательстве говорил: «На епископах преимущественно лежит долг проповедовать слово Божие. Почти все мы исполняем это и усердно возвещаем Царство Христово на земле – но устно. Подвиг духовного писательства несут из нас лишь немногие...»
В 1929 года, после освобождения, владыка Онуфрия признал церковную власть митрополита Сергия (Страгородского) и его Синода, и был назначен на кафедру в Старый Оскол. Скромный вид епископа, его аскетичная внешность, ласковые глаза, в которых отражались глубокая вера и любовь к Богу и ближним, его вдохновенные проповеди, призывающие людей к покаянию, к прощению обид, к верности Святой Православной Церкви, вызывали в сердцах верующих людей глубокую любовь к святителю, почитание и благодарность. Старооскольцы вскоре привыкли, что владыка с первого дня приезда в их город служит в храме ежедневно утром и вечером, и всякий раз проповедует, и они спешили на службу, чтобы почаще быть в храме с епископом. В 1932 году один из священнослужителей написал епископу, что решил прекратить дело проповеди и ограничиться одним богослужением, а то «иной недобрый человек извратит мои слова, и я могу пострадать! Когда увижу хоть некоторое успокоение, тогда продолжу дело благовествования».
Епископ Онуфрий ответил ему: «Никак не могу согласиться с твоими доводами. Долг святителя и пастыря Церкви – благовествовать день от дня спасение Бога нашего: и в дни мира, и в дни бурь церковных, в храме, в доме, в темнице. Послушай, как объясняет святитель Иоанн Златоуст слово святого апостола Павла: “проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием” (2 Тим. 4, 2). Что значит “настой во время и не во время”? То есть не назначай определенного времени, пусть будет у тебя всегда время для этого, а не только во время мира, спокойствия или сидения в церкви; хотя бы ты был в опасности, хотя бы в темнице, хотя бы в узах, хотя бы готовился идти на смерть – и в это время не переставай обличать, вразумлять. Тогда и благовременно делать обличение, когда оно может иметь успех. Тогда наша проповедь дает плод, когда люди ее жаждут. В дни скорби, смущений самое простое искреннее слово пастыря приносит сторичный плод.
На днях исполнилось три года моего святительского служения в Старооскольской епархии. С первого вступительного слова... и поныне всякий воскресный праздничный день за Божественной литургией и в воскресные вечерни я говорил поучения своей пастве. Делал это я не без смущения, волнений и страхов. Но Господь Милосердный хранил меня, и верю: сохранит и впредь. А если угодно будет Господу – приму и скорби за слово истины. Если мы умолкнем, то кто будет говорить? На проповедь Царства Божия послал нас Сам Господь. И горе нам, если мы не благовествуем! Мы становимся в таком случае в ряды противников Божиих. Вот почему и святой апостол Павел, убеждая своего ученика епископа Тимофея неустанно проповедовать слово Божие, заклинает его Христом Богом совершать дело благовестника...»
По свидетельству современников, владыка всегда жил очень скромно, никогда не заботился о хлебе насущном, будучи вполне доволен тем, что посылал Господь. Не было у него ничего лишнего, только самое необходимое. Видя его полную нестяжательность, верующие сами старались снабдить его всем нужным для жизни. Зная о его благотворительности, они давали ему деньги, которые он раздавал нуждающимся, ничего не оставляя для себя. У его дома постоянно толпились нищие и обездоленные, нуждающиеся в помощи и поддержке.
В марте 1933 года ОГПУ арестовало епископа. Две недели он сидел в старооскольской тюрьме, а затем был отправлен в тюрьму в Воронеж, после освобождения в том же году назначен епископом Белгородским, викарием Курской епархии, а вскоре - епископом Курским, а в 1934 году - возведён в сан архиепископа. В 1935 году Святитель был приговорён к десяти годам концлагеря. С 22 ноября 1935 года он находился в ссылке на Урале в Красноярске, работал в Средне-Бельском совхозе Дальневосточного лагеря. В марте 1938 года владыку Онуфрия арестовали и приговорили к казни.
Архиепископ Онуфрий был расстрелян 19 мая/1 июня 1938 года. Вместе с ним были расстреляны: епископ Белгородский Антоний (Панкеев) и пятнадцать священно-церковнослужителей. За десять лет до принятия мученической кончины, находясь в ссылке, архиепископ Онуфрий писал: ««Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Апок. 2, 10). Какой смысл гонений на служителей Христовых: ссылок, тюрем? Все это совершается не без воли Божией. Значит: в любое время они могут и окончиться, если сие будет угодно Богу. Посылаются эти гонения для испытания нашей верности Богу. И за твердость ожидает нас венец жизни... Это слова Божии. Следовательно, они непреложны. Таким образом, гонения за верность Богу имеют для исповедников свои результаты: вечную радость, небесное блаженство... Не нужно и думать о каком-либо самовольном изменении нашей участи в гонениях путем каких-либо компромиссов, сделок со своей совестью. Гонения - крест, возложенный на нас Самим Богом. И нужно нести его, быть верным долгу своему даже до смерти...»

Память о мужественном Святителе до сих пор живёт в сердцах верующих людей. 8/22 июня 1993 года архиепископ был прославлен как местночтимый святой, согласно решению Священного Синода Украинской Православной Церкви. А в августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви - причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских для общецерковного почитания. (Память празднуется 19 мая/1 июня)

Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. В 7 книгах. Тверь. Изд-во «Булат».1992-2003гг.

) - епископ Русской православной церкви , архиепископ Курский и Обоянский .

Родился 2 апреля 1889 года в посаде Ополе Люблинской губернии (ныне Ополе-Любельске , Опольский повят , Люблинское воеводство) в семье лесничего Максима и домашней хозяйки Екатерины, по происхождению католичка (позже монахиня Наталия). В семье было 6 детей - 3 мальчика и 3 девочки, вся семья жила в небольшом деревянном доме возле леса, неподалёку от города Ново-Александрия.

В возрасте пяти лет остался без отца, который был смертельно ранен порубщиками леса, застигнутыми им на месте преступления. Порубщики также сожгли дом лесничего, оставив его вдову с шестью детьми (Антон был старшим) без крыши над головой. Был принят в сиротский приют в г. Люблин , где его мать работала кухаркой. Здесь он окончил церковно-приходскую школу. Он учился хорошо и поэтому на деньги приюта был отправлен в Холмское духовное училище .

Во время учёбы в Академии, при переходе на 3-й курс, Антония послали в Холмскую Русь в Яблочинский Онуфриевский монастырь читать лекции по богословию для учителей, которые прибыли в монастырь. Во время этой поездки он заболел и был при смерти, но ему вторично явился святой Онуфрий Великий и снова исцелил его . После этого случая он окончательно решил посвятить свою жизнь монашескому служению. В монашестве ему было дано имя этого святого.

Как следует из его рапорта патриарху Тихону от 30 июля 1923 года: 15/2 мая его освободили с подпиской о выезде из Одесской губернии, хотя суда над ним не было. «…Даже враги Церкви (уполномоченный ВЦУ в Одессе профессор А. Покровский) свидетельствуют, что я чист политически совершенно». Прибыл в Кривой Рог, где ранее был настоятелем Николаевской церкви в сане архимандрита. Направил послание к Елисаветградской пастве о непризнании ВЦУ. «Освобождение Патриарха ободрило православных, начался возврат в православие клириков: старого поставления принимали через покаяние, нового - мирянами. Херсонско-Николаевское викариатство почти всё осталось православным, а в Одессе с уездами - масса отпадений. Но и там началась борьба с ВЦУ, которую возглавил известный пастырь-молитвенник протоиерей Иона Атаманский - и присоединилось уже 22 священника» .

Направлял послания верующим, писал статьи апологетического , поучительного и исторического характера. В октябре 1923 года вновь арестован, отправлен в Харьковскую тюрьму. В январе 1924 года освобождён под подписку о невыезде из Харькова . Продолжал обличать обновленцев и вести обширную переписку со своими духовными детьми и почитателями.

Выступал против инспирированного властями григорианского раскола , лидеры которого выступали против патриаршей формы управления Церковью.

В конце 1929 году переведён в Центральную Россию, избрал для проживания город Старый Оскол , после чего митрополит Сергий учредил там новую епархию и назначил владыку епископом Старо-Оскольским. Власти разрешили ему совершать богослужения только в одном храме Старого Оскола и запретили выезжать в районы епархии. Его трижды выселяли из квартиры. Был очень любим своей паствой за благочестие, молитвенно-истовое служение.

В июле 1935 года арестован по обвинению в создании контрреволюционной группировки. Обвинялся в том, что слишком часто проповедовал (в том числе критиковал