Каракас – город, в котором царит атмосфера страха. Местные жители боятся бандитов, так называемых «маландрос», которые могут ограбить и даже убить, пока вы находитесь за рулем, боятся полиции, которая может задержать за что угодно, а потом еще и подвергнуть жестоким пыткам.

Каким образом власти «вдохновляют» людей брать в руки оружие? Каким пыткам подвергаются венесуэльские заключенные? И кого местные жители боятся больше, чем полиции и «маландрос»? О реалиях современной Венесуэлы рассказывает Гонсало Имиоб Сантоме – правозащитник, адвокат, вице-президент неправительственной организации Foro Penal.

Венесуэлу называют одной из самых опасных стран мира. Насколько это соответствует действительности?

Да, всё это правда. В Венесуэле, согласно последним статистическим данным, убийства совершаются каждые 20 минут. Ужасно! И ситуация еще больше усугубляется из-за царящей безнаказанности. В 97% случаях за преступлением не следует никакого наказания, то есть из 100 убийц наказывают только трех. Со стороны государства, если говорить об уровне преступности, нет никакого контроля.

Почему так происходит?

Я думаю, тут есть разные причины. Первая – это абсолютная неспособность властей осознать, какой у нас разгул преступности, и понять, какие превентивные и репрессивные меры нужно принимать, чтобы взять ситуацию под контроль. Эта проблема не связана только с Чавесом, она существует уже очень давно.

Если же говорить именно о политиках-чавистах, то достаточно послушать их речи. Это апология жестокости, которая превращается в механизм решения социальных и политических конфликтов. Что любил повторять Чавес? «Я мирный человек, но у меня есть оружие». А еще он говорил: «Если я ворую у тебя, потому что я хочу есть, я не преступник», «Если я на тебя нападаю, чтобы защитить революцию, я не преступник».

Более того, Чавес выступал за использование жестоких методов в отношении противников. Он говорил об одной политической партии: «Этим людям надо отрубать головы и варить их в масле». Когда слушаешь Чавеса, Мадуро и других официальных лиц последних 20 лет, то понимаешь, что жестокость всегда была составляющей их речей.

За последние годы в Венесуэле много раз вспыхивали массовые акции протеста. Как реагировали власти?

Вот вам пример. Если сотрудники боливарианскаой национальной гвардии проявляли к участникам акций особую жестокость, правительство не проводило никаких расследований. Вместо этого Мадуро наградил их, сказал, что они поступили правильно и повесил им медали на грудь. Что он этим хочет сказать? «Если ты прибегаешь к жестокости, чтобы достичь нужных мне целей, ты поступаешь правильно».

(Правительство – преступники)

То есть у полиции просто-напросто нет желания бороться с преступностью?

Да, но есть и другие причины. У судов, прокуратуры и полиции нет возможностей, чтобы справиться с таким уровнем преступности. Недостаточно сотрудников, нет инфраструктуры, технического оснащения. Сегодня ты, допустим, идешь в венесуэльский суд – неважно, с каким делом. Проходит заседание, и по его итогам тебя спрашивают, можешь ли ты принести бумагу или краски для принтера, потому что без этого суд не может распечатать вердикт.

Венесуэльский режим часто называют диктатурой. За какие провинности при таком режиме можно оказаться за решеткой?

У нас нет никакого правового государства. Это говорю не только я. Это было подтверждено другими организациями, например, World Justice Project. По их данным, последние 4-5 лет Венесуэла занимает одно из последних мест среди всех стран в том что касается соблюдения прав человека.

(Привет, диктатура! Хлеб есть? Нет, и выборов тоже нет)

Над полицией нет никакого контроля со стороны прокуратуры, министерства и судов. Из-за этого постоянно происходят бесчинства. Вас могут задержать за что угодно, и у полиции при этом даже не будет ордера на арест. Если говорить о политических задержаниях, очевидно, что в этом случае не соблюдаются ни законы, ни Конституция.

Если властям нужно подавить какую-то неудобную для них манифестацию, то появляется особая «квота на аресты»: «Ты должен задержать столько-то людей. Неважно, кто это будет». Как следствие, правоохранители задерживают простых людей, бедняков, которые живут на улице. Они всего лишь оказались не в том месте не в то время, и задерживают их только для того, чтобы полиция выполнила «норму». Мне самому приходилось неоднократно защищать в суде таких людей. В случаях с политическими преследованиями часто используются анонимные показания. Никто не знает, кто их дал, мы не можем их проверить.

Чего боятся политики? Потерять власть? Или ими движут еще какие-то страхи?

Я думаю, что да, главный страх – потеря власти. Но нужно сделать оговорку: тут самое важное не сама утрата власти, а то, что с этим связано, ведь вы лишаетесь возможности и дальше действовать безнаказанно. В Венесуэле совершаются преступления против человечности, люди подвергаются преследованиям, пыткам, их убивают по политическим мотивам, их ни за что отправляют в тюрьму.

Еще политики не хотят лишиться выгодного бизнеса. В Венесуэле коррупция – это норма. Есть доказательства связи некоторых членов правительства с представителями наркобизнеса. А там крутятся огромные деньги.

Нежелание оказаться за решеткой за совершенные преступление и желание и дальше совершать преступления ради наживы – вот две главные причины, по которым некоторые члены правительства не хотят расставаться с властью ни под каким предлогом.

Одна из венесуэльских реалий – это так называемые колективос. Некоторые местные жители говорят, что боятся их больше, чем полиции. Кто это такие?

Я начну с истории. В 2000-2001 году Уго Чавес предложил создать «боливарианские кружки» - círculos bolivarianos. Это были группы людей в разных районах, которых поддерживало правительство. Они должны были заниматься социальной работой. Но из этих кружков потом развились другие группы, которых вооружали и тренировали те же самые власти для того, чтобы они, как это называлось, защищали революцию.

(Чавес, клянусь тебе: мой голос - за Мадуро)

Эти агрессивно настроенные группы дали о себе знать в 2002 году, когда была предпринята попытка изменить политическую схему в стране и когда Чавес был временно отстранен от власти [попытка госпереворота продлилась двое суток]. Те, кто тогда вышел на улицу, чтобы подавить манифестацию (а только в Каракасе в акциях приняли участие более миллиона человек), - это были как раз представили этих агрессивных боливарианских кружков. Они были вооружены. Члены «боливарианских кружков» и военные убили тогда 19 человек и ранили сотни людей.

После этого кружки получили название колективос. Сейчас по-прежнему есть колективос, которые занимаются культурной работой. А есть вооруженные колективос, военизированные формирования.

И как эти вооруженные колективос дают о себе знать сегодня?

Вы можете увидеть их на манифестациях. Вот стоит полиция, национальная гвардия, а позади или рядом с ними вооруженные гражданские лица, выполняющие грязную работу, которой не хотят заниматься военные. То есть те, кто стреляет в демонстрантов, - это не всегда военные или полицейские. Колективос провоцируют столкновения между мирными манифестантами и самими колективос для того, чтобы оправдать вмешательство полиции и военных. Иногда они задерживают людей, и в этот момент ты задаешься вопрос: «А кто им дал право?» Ответ: «Они действуют заодно с правительством».

Эти группы сконцентрировали в своих руках столько власти, что есть целые районы, которыми фактически управляют колективос. Если говорить о Каракасе, то это район «23 января». Там у полиции нет никаких полномочий, она совершенно не контролирует эту зону. Там всем заправляют колективос, и такое существует по всей стране, в том числе в приграничных районах.

Колективос сообщают правительству, кто из местных жителей поддерживает, а кто не поддерживает политику властей. Они слушают то, что говорят люди. В зависимости от этого потом решается, кто получит помощь от государства, например, коробки CLAP [коробки с едой, которые правительство выдает бедным жителям страны], а кто нет. Люди боятся говорить то, что думают, потому что знают, что вооруженные колективос следят за теми, кто не согласен с политикой властей.

Вы уже затронули тему политических преследований. Какова ситуация сейчас?

С 2014 года мы насчитали 15 175 арестов по политическим мотивам. Это могли быть участники манифестаций, люди, которых назвали оппозиционерами, критики властей и диссиденты. И что важно: эти цифры постоянно меняются, каждый день кого-то еще задерживают и отправляют в тюрьму. На сегодняшний день у нас 454 политзаключенных. Но это не значит, что нет никаких иных случаев. Мы сейчас изучаем другие дела. Мы очень осторожно подходим к вопросу о том, кого можно назвать политзаключенным. В последние месяцы цифра уменьшилась, потому что не было крупных манифестаций. И даже на массовых акциях, которых прошли в первые месяцы, не было столь масштабных задержаний, как в 2014 году. Сейчас репрессии превратились из массовых в выборочные.

Что вы имеете в виду?

Задержать человека могут просто за то, что он является частью какой-то общественной группы. Это то, что происходит с журналистами, судьями, студентами. Судью Марию Лоурдес Афиуни задержали для того, чтобы показать, что бывает с теми, кто идет наперекор желаниям властей [Афиуни освободила из-под ареста банкира Элихио Седеньо, который провел в заключении почти три года без суда и следствия, будучи обвиненным в валютных спекуляция, ООН признала его арест незаконным, саму судью вскоре после этого задержали и отправили в тюрму на несколько лет]. Ее не просто арестовали. Ее пытали.

Людей задерживают еще и для того, чтобы власти могли найти оправдание своим речам. Например, они говорят: «В булочных нет хлеба, потому что пекари забрали себе муку». Но это ложь. Хлеба нет, потому что нет муки, а муки нет, потому что у властей больше нет производственных мощностей. Но правительству нужно на кого-то переложить вину. Потом они задерживают 20-30 пекарей и говорят: «Вот те, кто отобрал у вас хлеб». То же самое произошло с агентствами недвижимости, когда произошел кризис в сфере недвижимости несколько лет назад, с менеджерами брокерских компаний и банков, когда начался экономический кризис и произошла девальвация боливара. То же самое было с аптекарями, когда закончились лекарства. Их обвинили в том, что они забрали себе лекарства.

Кто еще подвергался репрессиям в последние годы?

В 2018 году правительство очень беспокоило то, что происходило в военных кругах. Репрессии прошлого года затронули все общество, но в первую очередь военных, а также членов их семей и знакомых. Происходило что-то такое, что заставило правительство начать репрессии в отношении военных. По какой-то причине, которая мне неизвестна, правительство начало подозревать военных в заговорах. Их арестовывали без каких-либо оснований. Потом их жестоко пытали, чтобы другие военные не смели восставать против правительства.

Вот только что был случай, который произошел с капитаном Акостой Аревалой [его обвинили в том, что он состоял в группе, которая якобы планировала госпереворот в конце июня]. Аревалу настолько жестоко пытали, что, когда его доставили в суд, его срочно пришлось отправить в больницу, где он умер. Правительство таким образом хочет сказать военным: «Не смей бунтовать против меня». Такие репрессии в нашей стране – это обычное явление. Сегодня 454 политзаключенных, а завтра цифра уже может быть другой. Если завтра будет какая-то манифестация или начнут кого-то преследовать, то могут задержать 200-300 человек. В среднем в последние два число политзаключенных держалось на уровне примерно 700-800 человек (иногда больше, иногда меньше).

2019 год запомнится самыми масштабными репрессиями. В какой-то момент у нас было более 1000 политзаключенных. Когда Хуан Гуайдо поменял правила игры и когда стало ясно, что венесуэльцы хотят перемен, правительство захотело ограничить все появившиеся тогда критические движения.

А какова ситуация в венесуэльских тюрьмах?

Ни в одной из венесуэльских тюрем не соблюдаются самые минимальные международные стандарты. Наша пенитенциарная система очень архаична. Были построены новые тюрьмы, но не помогло решить проблему: в венесуэльских исправительных учреждениях по-прежнему ужасно тесно.

Есть еще одна проблема. Последние примерно пять заключенных не отправляют в специальные центры содержания, а оставляют в полицейских участках, в отрядах национальной гвардии, в отделениях службы уголовных расследований (Cuerpo de Investigaciones Científicas, Penales y Criminalísticas), потому что в тюрьмах нет мест. То есть около 40-50 тысяч человек находятся не в специальных центрах заключения, а местах, где не предусмотрено никаких условий для содержаения такого количества людей на протяжении неопределенного времени.

В венесуэльских тюрьмах проблемы с поставками еды и лекарств. Есть заключенные, у которых диагностированы СПИД, гепатит, кожные заболевания, и они не могут получить необходимую медпомощь. Такая ситуация повсеместно в наших тюрьмах, и для решения этой проблемы нет ни возможностей, ни желания со стороны правительства.

Вы уже не раз произносили слово «пытки». Каким пыткам и за что подвергают в Венесуэле?

Вот, к примеру, дело врача Хосе Альберто Маруланды. Его задержали за то, что он встречался с военной, которую обвинили в заговоре. Женщина бежала из страны, и, поскольку ее не смогли найти, задержали ее друга, который не имел к этому делу никакого отношения. Когда мужчину задержали, его избили так, что он оглох на одно ухо, а когда узнали, что он хирург, который специализируется на операциях на кистях рук, ему сломали кисти. Теперь он не может двигать большим пальцем. И ко всему прочему ему сломали ребра.

Были случаи, когда людям надевали на головы пластиковые пакеты, и им не давали дышать, пока они не теряли сознание. Женщинам угрожают сексуальным насилием, и в некоторых случаях угрозы становятся реальностью. Могут задержать супругу, сестер, дочерей того человека, которого хотят «нейтрализовать», и ему говорят, что если он не остановится, то его родственницу изнасилуют или над ней будут издеваться каким-то другим способом. Могут бить по яичкам или другим уязвимым местам, могут вырывать ногти, могут бить током.

Недавно мы получили обращение, в котором рассказывалось об использовании специально обученной собаки, которую тренируют набрасываться на людей. Или вот еще один вид пыток: тебя запирают в камере без вентиляции и туда забрасывают две-три бомбы со слезоточивым газом.

Я слышала еще о так называемых «белых пытках». Известно ли вам что-то об этом?

Да, мы получали такие свидетелства. Есть некое тайное помещение, хотя на самом деле все знают, где оно находится, а именно на уровне -5 этажа в штаб-квартире Боливарианской службы национальной разведки на площади Венесуэлы. В помещении устанавливают очень низкую температуру, включают искусственное освещение, которое горит весь день. А дальше сотрудники ведомства пытаются сделать так, чтобы вы утратили счет времени. Например, вам приносят завтрак в положенный час, а через 30 минут – обед и говорят, что уже на самом деле прошло четыре часа. А потом еще через 20 часов вам дают ужин. При этом задержанные не могут уснуть из-за холода и постоянно включенного света.

Утрата восприятия времени провоцирует серьезнейшие психологические расстройства. Люди, которые туда попадали, рассказывали, как они пытались следить за временем. Комната находится под землей, а над ней – станция метро. Первый и последний поезда приходили и уходили в определенное время, и так люди могли определять приблизительно, который час.

Но это помогает ненадолго, потом ты теряешь счет времени, ты не знаешь, день сейчас или ночь. Носить часы там запрещено. Также не разрешается читать и заниматься спортом. Люди, которые там оказывались, не знали, сколько они находились под стражей - один, два, три или четыре дня.

По обоим берегам реки Гуайре, протекающей в венесуэльской столице, копошатся люди. Одни безуспешно ищут в мутных водах реки золото, другие копошатся на берегу в горах мусора, в поисках съестного. Всех их объединяет катастрофическая экономическая ситуация, сложившаяся в стране.

Каждый день Аугусто Ренхил (Augusto Rengil) вынужден бродить босыми ногами по ядовитому дну реки, отравленной нечистотами. Маловероятно, что здесь можно найти какие-то признаки жизни, кроме бактерий и микробов. Река Гуайре представляет собой грязную клоаку Каракаса. Сюда сливаются все экскременты городской канализации, поэтому вода имеет мутный коричневатый цвет, а тошнотворный запах наполняет городские кварталы, прилегающие к реке.

Аугусто Ренхил не рыбак, он ищет в грязных водах реки золото, серебро, любой другой металл, представляющий хоть какую-то ценность.

«Вы будете удивлены количеством драгоценных металлов, которые оказываются в канализационных стоках. Но, чтобы его найти, надо перелопатить тонны илистого грунта», — рассказал изданию Ренхил, стоя по колено в воде.

Рядом с ним работает 23-летний Томас Мело.

«Мы выбрали это место не случайно. Здесь хороший спуск к реке и нет сильного течения. Мы обычно работам группой в пять человек, а то, что мы находим в воде, делим между собой по — братски», — говорит Мело.

В это время его товарищи вываливают ил из мешков на берег, и начинают осторожно его перебирать ножом в поисках драгоценного металла.

После падения цен на нефть, институционального кризиса и бешеной инфляции Венесуэла оказалась в тяжелейшей экономической ситуации. Многие венесуэльцы оказались без работы и, чтобы хоть как-то прокормить свои семьи, вынуждены заниматься всем, чем угодно, ради дополнительного приработка.

Согласно данным последнего опроса, проведенного компанией Encovi, в 2016 год — 81,8% населения страны живет за чертой бедности.

Аугусто Ренхилу 21 год, он женат, у него есть сын, и вот уже четыре года он вынужден ежедневно возиться в грязных водах реки в поисках драгоценного металла.

Контекст

Мексика, Венесуэла, Куба под прицелом Трампа

El País 18.10.2017

Мэра Каракаса обвиняют в подготовке путча

El Universal 21.02.2015

Путин продает зерно и оружие Мадуро

El Mundo 08.12.2016

О диктатуре Кастро все молчат

El Nuevo Herald 03.09.2017 «Грамм золота стоит 180 тысяч боливаров (72 евро) и его можно найти за пять — шесть часов непрерывной работы. Обычно мы находим серьги и золотые цепи», — рассказал Ренхил, гордо держа в ладони часть золотой цепочки весом более двух грамм.

В ста метрах от него работают еще три — четыре группы старателей. Вокруг них плавают пластиковые бутылки, пакеты, обломки одноразовой посуды. Молодые ребята уверяют, что между ними нет никаких ссор и драк за территорию, и они готовы принять в свои ряды каждого желающего.

Неподалеку от них расположен дворец Мирафлорес, где находится резиденция президента Венесуэлы. Здесь принимаются важные для страны решения. Недавно президент Венесуэлы Николас Мадуро объявил о повышение минимальной заработной платы. Теперь она составляет 250 тысяч боливаров (100 евро).

На такой шаг Мадуро был вынужден пойти из-за нарастающего недовольства народных масс, девальвации национальной валюты, роста цен на основные продукты питания. Так, один килограмм мяса стоит одну треть минимального размера оплаты труда, а цена буханки хлеба доходит до 10 тысяч боливаров (четыре евро).

В таких условиях работа старателя является хорошим бизнесом.

Владимиру Пересу 25 лет, из них семь лет он посвятил «ремеслу» в сточных водах.

« Я неплохо зарабатываю. Мне вполне хватает на жизнь и на семью. Но, я бы с удовольствием выбрал бы что-то другое. Меня постоянно преследует тошнотворный запах и кожные заболевания. Но самое опасное в нашей профессии, это дожди, после которых появляется большая вероятность схода оползней, которые тебя могут накрыть», — говорит Перес.

Река Гуайре протекает вдоль автострады Франсиско Фахардо, которая разделяет венесуэльскую столицу на две части. На одной стороне города живут «чависты», сторонники Уго Чавеса. Эта самая бедная часть города, в которой расположены основные органы власти.

По другую сторону находится оппозиция, офисы крупных банков и компаний.

В обеих частях столицы постоянно натыкаешься на горы неубранного мусора и пищевых отходов. Когда город окутывают сумерки, супермаркеты, торговые центры и рестораны выбрасывают на свалку остатки еды, просроченные продукты питания. Многие, чтобы выжить роются в мусорных ящиках в поисках пищи.

«Когда вопрос касается жизни или смерти, то приходится питаться остатками с барского стола,- говорит молодой человек, уплетая за обе щеки выброшенный торт. — Да, раньше Венесуэла была богатой, а сейчас мы очень бедны».

Власти Венесуэлы для борьбы с дефицитом продуктов питания и мародерство создали уличные комитеты, на которые возложено распределение товаров первой необходимости. Первоначально идея заключалась в том, чтобы такие продукты питания как рис, кукурузная мука и растительное масло были бы доступны для семей с низким доходом. Однако десятки тысяч людей живущих на улице и не имеющих регистрации оказались лишенными дотационных продуктов. Кроме того, из-за нехватки продуктов громадных размеров достигла коррупция и спекуляция.

На углу улицы, Адриана копается в мусорных ящиках в поисках еды. Неподалеку стоит ее подруга и держит полуторогодовалую дочь. Тело девочки покрыто струпьями из-за отсутствия гигиены и неправильного питания.

«Я научилась узнавать качество пищи по цвету и запаху», — говорит Адриана, копаясь в остатках фруктов и жареного цыпленка.

Экономических кризис затронул всех — и чавистов, и оппозиционеров.

«Я ушел из семьи, чтобы не быть обузой. Раньше у меня была хорошая работа. Сейчас на минимальную зарплату не проживешь», — рассказывает с тоской 23-летний молодой человек, не пожелавший назвать свое имя.

Городской район Monte Bello (красивая гора) на самом деле не выглядит красивым, несмотря на свое название.

Под мостом автострады Франсиско Фахардо, на берегу реки Гуайре, собралась группа бездомных молодых людей. Они готовят на костре рис с курицей.

«Нас здесь живет шесть человек. Мы пришлых к себе не допускаем и защищаем друг друга. Питаемся тем, что нам удается найти на свалке», — говорит Герман. — Раньше я жил на том берегу реки, у меня было жилье, жена, я мог каждый день принимать душ,… но жена бросила меня. Здесь я себя чувствую комфортно, но, по правде говоря, дома мне было лучше».

Над нами постоянно слышен шум проезжающих автомобилей, а воздух пропитан запахом выхлопных газов. В глубине одной из ниш моста свалены друг на друга несколько матрасов. Чтобы добраться туда, нужно вскарабкаться по столбу, а для этого требуется определенная ловкость.

«Сегодня Бланкито нет с нами. Рассказывают, что вчера в драке он ударил ножом мужчину и его ищет полиция», — говорит Герман.

Насилие в столице Венесуэлы достигло небывалых размеров, а венесуэльские власти бессильны изменить ситуацию. В 2016 году в Каракасе было совершено 5741 убийств. Это самый высокий показатель за последнее десятилетие. Многие из них стали жертвами расправ банд организованной преступности. Другие нашли свою смерть в водах реки в результате криминальных разборок.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Мексиканская неправительственная организация "Совет граждан по вопросам государственной безопасности и криминального правосудия" (Citizens’ Council for Public Security and Criminal Justice) в этом году опубликовала рейтинг самых опасных городов мира за 2015 год. В данный рейтинг вошли города с населением более 300 тыс. человек. Основной критерий оценки — количество совершенных убийств.

Столица и самый большой город Венесуэлы в 2015 г. получила рейтинг 119,87 убийств на 100 тыс. жителей. Хотя точное количество жертв является спорным, точно известно, что рост насилия на улицах связан со сложным социальным, экономическим и политическим положением страны.

Каракас в последние годы всегда находился неподалеку от первого места. С 2008 г. он стабильно входит в ТОП-10. В 2012 г. он занял 3 место с показателем 118,89 убийств на 100 тыс. жителей. В 2013 и 2014 гг. располагался на второй строчке с показателями 134,36 и 115,98 убийств на 100 тыс. человек соответственно.

Политизированная преступность

Уровень преступности в Венесуэле вырос в 1990-х годах под действием нескольких факторов.

По словам профессора Университета Нью-Йорка Алехандро Веласко, к ним принадлежат полное бездействие судебной системы, которая позволяет все, фактическая безнаказанность для определенных влиятельных криминальных группировок и, как результат, "искривление закона, который работает выборочно.

Веласко упоминает о влиянии на развитие преступности в Венесуэле затяжного социального конфликта в Колумбии и связанной с ним активности наркокартелей.

"Когда война наркоторговцев в Колумбии начала затихать, некоторые группировки переместились в Венесуэлу, где их привлекли политические коллизии и атмосфера безнаказанности. Криминальные элементы получили здесь отличные условия как в плане процветания коррупции в вооруженных силах страны, так и в социальном разрезе, ведь в Венесуэле легко получить доступ к оружию и другим опасным вещам", — говорит Веласко.

Он описывает борьбу с преступностью правительства Уго Чавеса в период с 1999 по 2013 год как "шизофриническую". Подчеркивает, что проблема связана с политическими факторами, из-за которых законность в стране функционировала не так, как нужно. Это позволяло определенным людям совершать преступления и дальше.

Правительство Венесуэлы на протяжении нескольких лет скрывало официальную статистику преступлений. Реальный уровень преступности в стране вызывает большие сомнения.

"Когда речь идет о статистике преступлений в Венесуэле, то, как и почти все здесь, это является очень политизированным вопросом", — заметил Веласко.

Президент Мадуро обвиняет в текущем кризисе Колумбию и колумбийцев на территории Венесуэлы. Причинами экономической нестабильности он называет массовую контрабанду и насилие со стороны колумбийских преступных группировок. На протяжении последних лет правительство Венесуэлы закрывало границы с Колумбией, применяло вооруженные силы в своих регионах и депортировало тысячи колумбийцев, часть из которых были беженцами и жили в Венесуэле нелегально.

Преступность против бедных

Одну из самых достоверных оценок количества убийств в Венесуэле дает Венесуэльская обсерватория преступности (Venezuelan Violence Observatory), которая измеряет уровень преступности на основании прогнозов, базирующихся на тенденциях прошлых лет. Даже сама организация признает, что у нее нет надежных данных с тех пор, как правительство перестало публиковать статистику.

Совет граждан измеряет уровень криминальной преступности на основании количества тел, зарегистрированных в главном морге Каракаса Бельо Монте. Хотя в Совете граждан признают, что их методология не дает абсолютно точных результатов, такой способ измерения покрывает примерно 80% смертности вследствие убийств.

Веласко отмечает, что подсчет трупов в морге вызывает вопросы. "Как по мне, количество убийств остается очень запутанной цифрой… Назовите то число или это, все равно будет неопределенность, не позволяющая сделать официальное заявление".Хотя по поводу количества преступлений ходят споры, сам факт бушующей преступности не отрицает никто.

"Я думаю, можно уверенно заявить, что Каракас, невзирая на количество преступлений, рейтинги и все остальные факторы, принадлежит к самым опасным городам в мире", — убежден Веласко.
Согласно данным Совета граждан, на район Метрополитен в 2015 г. приходилось 3 946 убийств, при этом всего в Каракасе живет 3,3 млн людей.

Веласко отмечает, что "преступления чаще всего направлены на самых бедных жителей города. Проблема в том, что в Каракасе, как и во многих других городах Латинской Америки, бедность и богатство существуют вместе. И, конечно же, насилие в первую очередь касается молодых людей".

Дефицит порождает преступность

Сегодня в мире говорят о кризисе венесуэльской экономики. Инфляция и дефицит делают некоторые товары недоступными для потребителей. Когда необходимые товары появляются, их продают по завышенным ценам в условиях небывалого ажиотажа.

"Большинству людей приходится выходить на улицы рано утром или поздно вечером, чтобы успеть купить дефицитные товары, — говорит Веласко. — Они часами стоят в очередях, что делает их мишенью для преступников, особенно учитывая значительные суммы наличных средств в их карманах".

Очереди стали такой большой проблемой, что люди начали зарабатывать на том, что стоят в них для других.
"Это скучный, но достаточно хороший способ заработать на жизнь", — говорит 23-летний Луис. Как и другие покупатели вокруг него, из-за инфляции и постоянно растущих цен, он вынужден носить с собой большие суммы наличных средств.

Сочетание экономических бедствий и безнаказанность влияют на повседневную жизнь жителей Каракаса в разных аспектах.

"Это полностью меняет схемы поведения", — отметил Веласко. Он упоминает местный танец чанга туки, популярный среди жителей бедных районов Каракаса вроде Петаре.

"Это стало свидетельствовать о социальном статусе людей. Поэтому они вынуждены проводить танцевальные вечеринки днем, ведь вечером атмосфера становится опасной, тем более в бедных районах. Все подобные развлечение приходятся на середину дня. Таким образом, это меняет социальные параметры для подростков, которые являются главной целью для преступников", — сказал Веласко.

Убийства — обычное явление

Почти все жители Каракаса ощутили на себе последствия насилия в городе, а главный удар пришелся на конкретные районы.

В отчете ЮНИСЕФ за 2014 г. говорится, что убийства - главная причина смерти подростков в Венесуэле. Для возрастной категории от 10 до 19 лет уровень смертности составляет 39 человек на 100 тыс. жителей. Для мужчин этого возраста данный показатель составил 74 человека, в то время как для женщин — 3 человека.

Совет граждан учитывает только убийства, но преступная активность в Каракасе не ограничивается этой сферой, что, в свою очередь, влияет на количество смертей.

"Обратите внимание, что, например, некоторые квартирные кражи заканчиваются убийством, — говорит Веласко. — Преступники сначала не планируют убийства, но потом кража с той или иной причины завершается таким исходом".
Рост количества ограблений квартир связан с тем, что люди пытаются спрятаться у себя дома, поэтому преступникам приходится придумывать новые способы для своей деятельности.

Гангстеры контролируют бедные районы, там можно свободно купить оружие. Судебная система и полиция часто закрывают глаза на происходящее, поэтому в Каракасе царит отсутствие правосудия и чувство безнаказанности.
В декабре 2011 г. политолог Дороти Кроник, живущая в Венесуэле написала:"Тысячи умирают в результате разборок бандитов. Мелкие воры часто совершают убийства".

Убийства вследствие уличных преступлений — обычное явление. Из-за этого неправительственная организация Венесуэльская обсерватория преступности даже запустила социальную кампанию под слоганом "Цените жизнь".
Мариана Каприле, которая руководила инициативой "Цените жизнь", сказала Кроник, что желала "убедить молодых людей не убивать без причины. Если вы грабите магазин, нет смысла убивать водителя".

Богачи обособляются

Меняется и поведение состоятельных жителей Каракаса. "Люди не гуляют на улицах так много, как раньше, — отметил Веласко. — Но если состоятельные жители захотят прогуляться ночью, то они возьмут с собой охранников, что только увеличивает количество оружия на улицах".

Наем личных охранников вместе с недоверием к правоохранительным органам и судебной системе сделал невозможной защиту со стороны государства для обычных людей. Совет по делам полушария (Council on Hemispheric Affairs) назвал эту ситуацию "ловушкой преступности".

Опасность способствовала процветанию частных охранных фирм. "Все началось в 2003 году, — говорит один из менеджеров охранной фирмы Blindcorp из Каракаса. — И с тех пор ситуация становится для нас только лучше". Доля компании на рынке профильных услуг в 2012 г. составила 30%.

Как и представители низших социальных слоев, богатые жители Каракаса тоже изменили свои социальные и потребительские привычки.

"Венесуэла становится одним из самых проблемных мест для рестораторов", — говорит 21-летний владелец нелегального кафе. Высокие цены сделали маленькие рестораны любимым местом венесуэльской элиты.

Однако шеф-повара и владельцы ресторанов жалуются, что их дело перестало приносить прибыль, когда государство начало устанавливать ограничения на рост цен, невзирая на катастрофическую инфляцию. В этих условиях взятки остаются единственным способом получить необходимые разрешения.

"Вместо того, чтобы заказывать столики на вечер, богатые люди нанимают личных шеф-поваров. Они устраивают домашние вечеринки, на которых им готовят еду ресторанного качества, — объяснил Веласко. — Речь идет не о качестве обслуживания. Это просто желание ощутить атмосферу ресторана, не выходя из дома. Одна из причин такого поведения - дефицит продуктов и их чрезмерная стоимость. Вторая - страх выходить на улицу".

Венесуэльское правительство реагирует на рост преступности только тем, что умножает количество преступлений.

После неудачной попытки провести полицейскую реформу около десяти лет назад, правительство Венесуэлы вернулось к политике "железного кулака". Через несколько месяцев после того, как Мадуро был избран президентом в 2013 г., он распорядился, чтобы отряды национальной полиции вели борьбу против преступности.

И хотя политика "железного кулака" приобрела популярность, представители вооруженных сил на улицах откровенно нарушали человеческие права граждан. Например, в августе 2013 г. венесуэльская газета El Universal писала о том, что жителей страны терроризировали "хорошо вооруженные, но плохо тренированные военные", заблокировавшие дорогу.

"Когда армия призвана обеспечить безопасность жителей, она практически руководствуется законами военного времени, — объясняет Веласко. — Полномочия военных настолько неограниченны, что это приводит к существенному росту уровня смертности".

Тотальная миграция кадров

Неэффективная борьба с преступностью в Каракасе породила своеобразный порочный круг преступности и безнаказанности.

Опасность и нестабильность повлияли на венесуэльскую молодежь. Ввиду длительного кризиса многие молодые люди решились на трудовую миграцию.

"Я не могла растить там детей. Дела Венесуэлы были плохими, а жизнь там становилась только хуже, — говорит 26-летняя Вероника Лениз, которая переехала из Венесуэлы в Майами после того, как забеременела. — Разница в проживании тут и там колоссальная. Я скучаю по Венесуэле, но никогда не вернусь".

В Школе химии Каракаса 63% инструкторов получают меньше минимальной зарплаты. Студенты-стоматологи вынуждены искать подработки, чтобы купить себе вату и перчатки.

В стране начался отток кадров из энергетического сектора, связанный с тем, что в нем наметились большие проблемы после падения цен на нефть. В Венесуэле на нефть приходится 95% от экспортных доходов. "Венесуэла стоит на пути тотального крушения", — говорит социолог Иван де ла Вега.

Криминальные группировки, которые могут действовать относительно безнаказанно, также способны атаковать полицейских. По состоянию на октябрь 2015 г. на улицах Каракаса за один год погибло 112 полицейских. Многие из них умерли после нападения с целью украсть их оружие.

Страх так подействовал на полицейских, что они делают только необходимый минимум своей работы в плане борьбы с преступностью.

Совет по делам полушария в 2012 г. отметил в своем отчете: "Когда совершаются преступления, слабо вооруженные представители правоохранительных органов пытаются ответить, что ведет к увеличению количества противостояний. Временами правительство теряет контроль, и преступники не несут ответственности за свои действия". Попытки одолеть преступность в Каракасе и реформировать ослабшую систему правопорядка провалились из-за политического кризиса.

По словам Веласко, одна из главных причин, почему Каракас стал таким преступным городом, заключается в административном беспорядке.

Он отмечает: "Кроме экономического кризиса, кроме кризиса безнаказанности, кроме растущего уровня социального неравенства и бедности, существует еще кризис администрирования. В некоторых городах руководят пять разных мэров, главный мэр и самый главный мэр. Все они представляют различные политические интересы, и каждый из них контролирует свою собственную полицию. Так возникают вопросы касательно законности и масса других проблем".

Бездействие правительства относительно преступности и насилия нанесло по нему политический удар, особенно среди групп, которые традиционно поддерживали Социалистическую партию Чавеса.

Репрессивная реакция правительства на преступления, в частности в Каракасе, также выходит за рамки традиционных методов правления. "В 2015 году стало понятно, что вооруженные офицеры, призванные бороться с преступностью, начали терроризировать простых граждан. А ведь именно такие люди были оплотом режима Чавеса, — говорит Веласко. — Неудивительно, что многие венесуэльцы на последних выборах проголосовали против чавизма. И это связано не только с растущим количеством проблем".

Рядовые жители Венесуэлы смотрят на ситуацию так: "Когда Чавес был жив, он не использовал вооруженные силы для атак на нас. Теперь же люди, призванные защищать и бороться с преступниками, на самом деле нападают на нас".

На декабрьских парламентских выборах многие бывшие сторонники правительства проголосовали против него. Оппозиция получила большинство в Национальной Ассамблее Венесуэлы.

Получив власть, оппозиция бросила вызов правительству и начала борьбу за политическое влияние. Эта борьба может в очередной раз затмить необходимую реформу системы правосудия. "Все полностью поглощены большой политической борьбой", — резюмирует Веласко.