Главная Здоровье Храм рождества богородицы в ферапонтовом монастыре. Фрески Дионисия в Ферапонтовском монастыре (Вологодская область). Архитектурные и культурные памятники монастыря

Храм рождества богородицы в ферапонтовом монастыре. Фрески Дионисия в Ферапонтовском монастыре (Вологодская область). Архитектурные и культурные памятники монастыря

Фрески Ферапонтова монастыря

В одном из отдаленных районов Вологодской области, близ города Кириллова, находится древний монастырь, основанный в XIV веке московским монахом Ферапонтом. Более 600 лет назад возник он с небольших рубленых келий. Со временем к монастырю стали отходить окрестные земли. В монастырскую казну потекли денежки, на которые приобретались новые земли и деревни, а также приглашались мастера для строительства каменных крепостных стен, храмов и других зданий. Приобреталось и много книг: Ферапонтов монастырь завел огромную библиотеку, переписываемые по заказу книги рассылались отсюда по всей Руси.

В самом начале XVI века в стенах Ферапонтова монастыря появилась артель живописцев, расписавших храм Рождества Богородицы. Четыреста с лишним лет каменные стены терпеливо хранили краски фресок, надписи и память о мастерах, создавших их. Один из них — Дионисий, чье имя было прочитано учеными в начале XX века. По своему географическому расположению собор был путевым храмом. Во времена, когда с падением Константинополя устанавливался новый торговый путь в Российское государство, собор Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре как раз и оказался на этом великом пути, проходившем через Белое море по Онеге и Шексне. Он был первым каменным собором на этом пути и был вполне пригоден для фресковой живописи. Находившийся на той же Онеге Каргополь был еще полностью рубленым городом, да и в Соловецком монастыре каменных церквей еще не было. Всю возложенную на них работу артель мастеров и подмастерьев (плотников, штукатуров, левкасчиков и др.) выполнила за два с небольшим года.

Собор Рождества Богородицы

Иконография фресок Ферапонтова собора во многом не имеет прецедента в стенной росписи русских церквей. Никогда прежде, например, не встречалось изображение Иоанна Предтечи в жертвеннике, не было изображений Вселенских соборов и многого другого. Некоторые исследователи (в частности, Г. Чугунов) считают, что акафист Богородице впервые тоже появился в Ферапонтове. В греческих и южнославянских храмах изображалась обычно вся жизнь Марии, начиная от «Рождества Богородицы» и кончая ее «Успением». Акафист Богородице если и включался в роспись, то занимал обычно незначительное место где-нибудь в приделах храмов. Дионисий же создает роспись, прославляющую Марию, роспись, подобную песнопениям, какие слагали в ее честь. Конечно, Дионисий не самовольно ввел во фрески многие сюжеты, до него не изображавшиеся. Чтобы пойти на такой смелый шаг, он должен был видеть предшествующие росписи, а не только слышать о них, а видеть их он мог только на Афоне. Но решение многих евангельских сюжетов у Дионисия отличается и от афонских. Тогда еще не существовало строгих канонов, и Дионисий мог воспользоваться этим обстоятельством. Например, он самостоятельно пытался осмыслить некоторые положения христианства, в частности, о жизни Богоматери. То, что для предшествующих живописцев было основной целью, для Дионисия стало второстепенной. Главная задача для него — акафист Богородице, ее прославление, поэтому весь большой цикл росписей Рождественского храма представляется единым гимном: «Радуйся!».

Фрески, созданные Дионисием, следует рассматривать как неотъемлемую часть архитектуры самого Рождественского собора. Все его внутреннее пространство — от купола и до основания — заполнено сияющей живописью. Дионисий охотно отдается ярким впечатлениям жизни, он может упиваться пестрыми узорами драгоценной парчи, яркими красками заморских шелков, сиянием камней-самоцветов.

«Брак в Кане Галилейской», например, представляется ему радостным пиром. Соборы и башни, которые обрамляют многочисленные сцены росписи, напоминают зрителю архитектурные памятники Москвы и Владимира. Ритмическое построение сцен, движение фигур говорят о наблюдательности и гениальном мастерстве художника, а жизненные впечатления Дионисий всегда переводит в область прекрасной и возвышенной поэзии. Даже самые обыденные персонажи — слуги, наполняющие сосуды вином, или слепые нищие, питающиеся жалким подаянием, — на фресках приобретают особое благородство и достоинство.

Брак в Кане Галилейской

В центре собора, в куполе, изображен Христос-Вседержитель.

По мнению многих исследователей, этот образ напоминает «Пантократора» из Софийского собора в Новгороде, однако связь эта ощущается чисто внешне — в расположении рук и Евангелия. Сущность ферапонтова Христа-Вседержителя сильно отличается от новгородского. В Ферапонтове у Христа-Вседержителя нет той грозной и непреклонной воли, как у новгородского Пантократора.

На северной стороне собора на троне сидит Богородица, окруженная архангелами, а у подножия трона теснятся толпы смертных, воспевающих «Царицу мира». На южной стороне — сонмы певцов славят Марию, как во чреве носившую избавление пленным».

На западной стороне вместо более привычного для южнославянских храмов «Успения» изображена композиция «Страшного суда», в которой Мария прославляется как заступница всего рода человеческого. В восточном люнете храма Богородица изображена в чисто русском, национальном духе — как покровительница и защитница Русского государства. Она стоит с «покровом» в руках на фоне стен древнего Владимира, бывшего в те годы символом религиозного и политического единства Руси. Окружают Марию уже не певцы и не святые, а русские люди.

Покров Богоматери

Собор был расписан Дионисием и его товарищами не только внутри, но отчасти и снаружи. На западном фасаде хорошо сохранилась фреска, которая встречала входящего в храм и давала нужное направление его мыслям и чувствам (позже в этой части собора была выстроена паперть, и роспись оказалась внутри храма).

Роспись посвящена Рождеству Богородицы и состоит из трех поясов: верхний — деисус, средний — сцены «Рождества Богородицы» и «Ласкание Марии Иоакимом и Анной», нижний — архангелы. Справа от портала изображен Гавриил, держащий в руках свиток, на котором написано «Ангел Господень написует имена входящих в храм».

Портальная фреска — это своего рода прелюдия к росписи собора, потому что акафист Богородице начинается именно здесь. До Дионисия другие художники сюжет «Рождества Богородицы» трактовали как чисто семейную сцену в доме Иоакима и Анны — родителей Марии. Дионисий тоже оставил жанровые подробности, продиктованные самим содержанием росписи, и в то же время его фрески резко отличаются от работ его предшественников. В среднем ярусе росписей Дионисий поместил не сцены из жизни Марии, а иллюстрации к двадцати четырем песням акафиста Богородице. Здесь художник меньше всего был связан канонами, и из-под его кисти вышли изображения совершенно самобытные. Он не стал показывать бурные движения души человеческой, художника влечет к размышлениям, к оригинальному толкованию традиционных евангельских тем.

Ласкание и Марии

Вот, например, Анна и престарелый Иоаким, узнавший, что его жена ждет младенца. Обычно эту сцену другие мастера изображали как полную драматических объяснений Иоаким устремлялся к жене, и Анна отвечала ему не менее выразительной жестикуляцией. У Дионисия даже похожего ничего нет. Его Иоаким уже знает о «непорочном» зачатии, он благоговейно склоняется перед новорожденной Марией, протягивая ей руку и повторяя жест, обычный для «предстояний». Анна на фреске Дионисия не делает попытки встать, не тянется к еде. Исполненная достоинства и смиренной благодати, она сидит на ложе, и женщина, стоящая за ложем, не только не помогает Анне подняться, но не смеет даже коснуться покрова той, что родила будущую мать Христа. Женщина справа от ложа не просто протягивает Анне чашу с едой, а торжественно подносит ее. И эта золотая чаша, получая особое смысловое значение, становится центром всей композиции. Дионисий показывает зрителю, что перед ним не обычная житейская суета, сопровождающая рождение ребенка, а свершение священного таинства.

Рождество богородицы

Образы всех персонажей из жизни Марии исполнены Дионисием необычайной душевной деликатности. Движения их плавные, жесты только намечены, но не завершены, участники многих сцен лишь обозначают касание, но не касаются друг друга. Это относится, например, к сцене «Купание Марии». Композиционный центр этой части фрески — золотая купель. Женщины, купающие новорожденную, не смеют коснуться ее, а та, что принесла Анне подарок, держит его бережно, как сосуд с благовониями.

Купание Марии

Исследователи отмечали, что мягкие закругленные контуры одной формы повторяются в другой, все фигуры написаны легко и живописно, как будто они лишены веса и парят над землей. Фрески собора отличаются нежностью, приглушенностью и высветленностью красок, мягкостью цветовых переходов, в них отсутствуют контрасты и резкие сопоставления. Специалисты (правда, не все) считают, что при росписи собора Рождества Богородицы Дионисий сознательно «заменил» красный тон розовым или бледно-малиновым, зеленый — светло-зеленым, желтый — соломенно-желтым, синий — бирюзовым, поэтому его краски почти утратили силу и мужественность, присущие его произведениям более раннего периода.

В своде юго-западного столпа Рождественского собора есть композиция, изображающая Иисуса Христа и московских митрополитов Петра и Алексея. Под ними, около водоема, стоят седой старик, пожилая женщина и два юноши. Знаток старины С.С. Чураков выдвинул гипотезу, что водоем символизирует источник «божьих щедрот», а получающие их люди составляют одну семью — муж, жена и их сыновья. Может быть, Дионисий здесь и изобразил себя и свою семью, ведь в Ферапонтове вместе с ним работали два его сына — Владимир и Феодосий.

С. С. Чураков считает, что реальные люди введены Дионисием и в другую композицию. Так, в сцене «Страшного суда» среди фрязинов (иноземцев) художник изобразил итальянского зодчего Аристотеля Фиораванти, построившего в Кремле Успенский собор. И действительно, этот портрет очень выразителен: голова изображенного несколько откинута назад, большой лоб, нос с характерной горбинкой, карие глаза, бритое лицо, лысый череп... Перед зрителем предстает человек немолодой, независимый, умудренный опытом и знаниями, не преклоняющийся даже перед властелинами. Пока это только еще гипотеза, на которую, возможно, дадут ответ будущие исследования.

Текст Надежды Иониной

Чтобы подойти непосредственно к теме нашей статьи, мы должны начать с некоторого необходимого вступления.

В русских стенописях XII-XVII вв. в композиции «Страшного суда» по левую сторону от Христа изображались предстоящие суду «народы» . Их отличительные признаки художники выражали, главным образом, в их костюмах, а иногда и в типах лиц. Это была тема, в которой более, чем где-либо, могли быть отражены реальные наблюдения художника над окружающей жизнью. В этом отношении замечательны фрески XVII в. Ярославля, Романова-Борисоглебска (Тутаева), Ростова и др. Здесь особенно интересны изображения представителей народов Западной Европы, голландцев и отчасти англичан, с которыми в XVII в. русские вели оживленную торговлю. Они представлены чрезвычайно реалистично: бритые, с подстриженными усами или бородами, при шпагах, в высоких шляпах, в куртках с кружевными воротниками и манжетами, в коротких штанах, ботфортах или чулках и туфлях. Рядом с ними обычно изображены и их жены (рис. 1).

На более ранних изображениях «Страшного суда» место голландцев занимают представители других народов, с которыми были знакомы тогда русские. В этом отношении исключительно интересна фреска «Страшный суд» кисти Дионисия в росписи собора Ферапонтова монастыря (рис. 2) . Из восьми представленных здесь «народов» целиком сохранились семь, у трех уцелели и определяющие их надписи.

Впереди справа изображены евреи; от этой группы остались лишь незначительные фрагменты. Впереди слева - греки. Их лица очень выразительны (особенно типична голова с темной бородкой), характерны их круглые белые шляпы с поднятыми кверху полями.

Над следующими двумя группами ближнего плана надписи не сохранились (рис. 3). Судя по костюмам, это восточные народы. Для народа первой группы характерны белые, фригийского типа колпаки; пожилой мужчина с бородой одет в полосатый с орнаментом по диагонали халат с отворотами. Это скорее всего «кизилбаши» - персы, обычно изображавшиеся в композициях «Страшного суда» XVII в. в полосатых одеждах. В двух безбородых фигурах второй группы в пестрых длинных одеждах восточного характера, без оторачивающей их по низу каймы, и в темных шлемовидных шапках можно было бы предполагать татар. Такие шапки они имеют в одном из клейм иконы «Митрополит Алексей с житием», написанной, судя по стилю, Дионисием . Однако на ферапонтовской фреске это, по-видимому, угры, как можно догадываться по плохо сохранившимся фрагментам надписи «угри» (следы надписи видны на негативе 1910-1911 гг., на фреске же они не сохранились). Угров (венгров) Дионисий мог видеть в натуре: венгерское посольство было в конце XV в. з Москве .

Рис. 1. «Немцы» - голландцы (деталь фрески

Рис. 4. Дионисий.

В верхнем ряду ферапонтовской фрески изображены представители двух народов. Справа - «ляхи», что удостоверяет хорошо сохранившаяся надпись. Типы их лиц и костюмы своеобразны. Центральная фигура
одета в рубашку цвета темной охры, подпоясанную ремнем; видна и нога, обтянутая по ступню коричневой
тканью. Это, несомненно, человек Запада и, по-видимому, рыцарь. Бритые лица ляхов имеют продолговатый
овал. Существенно, что, в противоположность более «мирному» характеру изображений ляхов на иконе «Страшного суда» второй половины XVI в. (рис. 6), одетых в богатые одежды мирян, ферапонтовские ляхи - явно воины, хотя и безоружные. Эта особенность становится понятной, если вспомнить, что 14 июля 1499 г. (по другим источникам - 1500 г.) московские полки одержали знаменитую победу над литовско-польской армией в битве на р. Ведроши. В плен попал сам князь Константин Острожский и многие другие «воеводы и гетманы и панские дети»; 17 июля пленных пригнали в столицу и «бысть тогда радость велия на Москве» . Дионисий мог видеть пленных в Москве или Вологде, куда пленные воеводы были вслед за тем сосланы . Если Дионисий, изобразил их такими, какими он их видел в момент их привода в Москву, то странные «платки» на головах ляхов можно объяснить тем, что пленники были лишены вооружения и доспехов и могли иметь на головах только подшлемники .

Отмеченные нами реальные черты в изображении «народов» на фреске Дионисия указывают на острую наблюдательность художника и точность его зрительной памяти. Вспомним отзыв современника о Дионисии и его художественной артели, указывавшего, что это были «изящные и хитрые в Русской земле иконописцы, паче же рещи живописцы (разрядка моя.- С. V)» Теперь перейдем непосредственно к теме нашей заметки .

У «народа», изображенного на фреске Дионисия слева от ляхов, надпись не сохранилась. Здесь представлены три мужские фигуры, отличающиеся от своих соседей индивидуальными чертами (рис.7). У них нет головных уборов, художник подчеркнул их высокие («взлызные») лбы; изображенные на заднем плане головы также лысы. В облике лиц и одежде нет восточных черт. Это не греки, уже изображенные мастером и сопровождаемые надписью. Это люди Западной Европы. Едва ли это немцы. В этом нас убеждает изображение немцев на упомянутой иконе «Страшный суд» XVI в. (см. рис. 6, группа внизу).

Фреска Дионисия и икона отражают различные моменты истории общения Руси с Западной Европой.

Конец XV в., когда жил и работал Дионисий,- время экономического и политического подъема могучего централизованного Русского государства, возглавленного Москвой, эпоха грандиозного строительства Московского кремля. В этом строительстве видную роль играли вызванные московским правительством итальянские зодчие.

В пору строительства Московского кремля Дионисий работал в Москве. Точно известно, что в 1482 г. для построенного Аристотелем Фиораванти Успенского собора «иконник Дионисий да поп Тимофей да Ярец да Коня написали Деисус с праздники и пророки вельми чюден». В том же году им была переписана обгоревшая при пожаре икона Одигитрии «греческого письма» из кремлевской церкви Вознесения: «И написа Деонисий иконник на той же доске в той же образ» . Несомненно, что работа Дионисия в Кремле не ограничилась этими двумя заданиями. Но и они свидетельствуют, что в пору строительства Московского кремля Дионисий был в центре русской художественной деятельности конца XV в. В Москве же он работал, как полагают, и в 90-х годах .

Известно, с каким живым интересом относились московские люди к еще незнакомым нм представителям иноземного мира. Конечно, они при¬влекали внимание и самого Дионисия. Не изобразил ли он в рассматриваемой группе «народов» итальянцев? Тип их голов, с тонкими носами с горбинкой и темными волосами, хорошо передает этнический облик людей солнечной Италии. Более того, на ряде портретов итальянских мастеров эпохи Возрождения можно найти близкие типы голов. Если в группе «народов» Дионисий запечатлел виденных им «ляхов» и «угров», руководствуясь своими непосредственными впечатлениями, то изображение нм итальянцев, с которыми он постоянно встречался во время совместных работ в Москве, более чем вероятно.

Из всех рассмотренных нами изображений «народов» на ферапонтовской фреске головы людей интересующей нас группы наделены какой-то особой «портретной» заостренностью. Если перед нами действительно «фрязины», то не представил ли Дионисий в своей фреске конкретных, известных нам по летописи мастеров?

Голова передней фигуры очень выразительна; она несколько откинута назад, характерны большой открытый лоб, нос с горбинкой, карие глаза, бритое лицо; сжатая рука положена на грудь у горла в очень характерном, полном достоинства жесте. Чье это изображение?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить значение местоположения изображаемой фигуры. Вспомним патриархальный быт древней Руси, с его удельной иерархией князей, местничеством бояр и т. п., а также и религию и связанное с ней искусство. Вспомним также, что, например, в апостольском чине иконостаса святые располагались в зависимости от их значимости ближе или дальше от сидящего в центре Христа. При этом с правой стороны всегда помещался более «значительный» святой. В ферапонтовской композиции «Страшный суд» предстоящие «народы» расположены по тому же принципу: впереди изображены древнейшие исторически известные народы - евреи и греки; при этом евреи помещены справа, как первые познавшие единобожие. Русь же изображена на последнем месте.

На фреске Дионисия передняя с правой стороны группы «фрязинов» фигура является главной. Среди итальянских мастеров ведущим был, бесспорно, Аристотель Фиораванти; именно ему поручили постройку главного храма Москвы, он же руководил и сооружением кремлевской крепости. Не может ли быть интересующая нас фигура «портретом» Аристотеля, сделанным Дионисием по памяти? Дионисий, конечно, много раз видел и, может быть, лично знал и строителей-итальянцев и среди них Аристотеля Фиораванти. Думаем, что Фиораванти не мог не интересоваться художником, который писал иконостас для построенного им собора. Весьма вероятно, что Дионисий видел, как рисовали люди Возрождения, архитекторы- итальянцы, и, может быть, те проблески реализма, которые мы подметили в ферапонтовских фресках, являются в какой-то мере следствием этого общения. Аристотелю Фиораванти во время поездки в Москву было около 60 лет. Хотя лицо передней фигуры и лишено прямых возрастных признаков (бороды, усов и пр.), художник дает понять, что это человек не молодой, умудренный опытом, впечатление чего создают большой открытый лоб и лысый череп.

Помещенная на переднем плане слева от первой фигуры вторая фигура мужчины отличается голубой одеждой с белым, по-видимому, меховым воротником. Может быть, этим особым нарядом Дионисий хотел подчеркнуть иное и особое положение этого лица. Как и у первого «фрязина», у него открытый большой лоб, карие глаза, слегка загибающийся книзу нос; волосы и борода русые. Если исходить из значимости бывших тогда в Москве «фрязинов», то эта фигура изображает Джиованни Баттиста делла Вольпе или «Ивана Фрязина», ездившего в качестве посла в Италию за невестой Ивана III, Софией Палеолог. Это был тип ловкого и беззастенчивого авантюриста, сумевшего расположить к себе царя. Во время обручения с Софией в Риме он представлял Ивана III. Ради выгоды Вольпе принял православную веру; в Риме же он выдавал себя за католика . «Иван Фрязин», называвший себя в Италии великим боярином московским, должен был иметь и внешность, соответствовавшую облику русских бояр, всегда носивших бороду. Этим он должен был отличаться от своих соотечественников - зодчих.

Персонаж, изображенный в группе итальянцев последним, наделен теми же типическими чертами, что и первый. У него также очень выразительное и живое лицо с большим открытым лбом, карими глазами, прямым носом и бритым подбородком. В этом изображении, вероятно, можно видеть главного строителя кремлевских башен и стен Пьетро Антонио Солари. Он приехал в Москву в 1490 г. В это время ему было около 40 лет. Дионисий не мог не видеть этого зодчего, работавшего на строительстве кремля с 1490 г. и являвшегося по своему значению вторым после Аристотеля Фиораванти мастером. Умер Солари в 1493 г. .

Три предполагаемых нами оригинала фрески Дионисия - Фиораванти, Солари и Вольпе - являлись крупными деятелями эпохи Ивана III. К моменту работ Дионисия в Ферапонтове всех их уже не было в живых, и художник мог писать их по памяти. Да и сама идея изобразить этих выдающихся иностранцев «предстоящими Страшному суду» могла появиться лишь после смерти последних, но никак не при их жизни. Конечно, сделанные нами определения персонажей фрески Дионисия не более как вероятная гипотеза.

Следует все же вспомнить, что «портретные» изображения исторических лиц вовсе не были исключением в русском искусстве XV в. Так, на знаменитом саккосе митрополита Фотия (начало XV в.) имеются (конечно, в значительной мере условные) изображения великого князя Василия Димитриевича и его жены Софии Витовтовны . Небольшая икона Кирилла Белоозерского, написанная, по преданию, лично его знавшим Дионисием Глушицким (хранится в Гос. Третьяковской галерее) и размноженная затем в многочисленных копиях, без сомнения, имеет черты портретного изображения . То же можно сказать и о шитом покрове на руку Сергия Радонежского (музей Троице-Сергиевской лавры), где облик Сергия обрел черты лица живого человека . Опись Волоколамского монастыря 1545 г. упоминает две иконы конца XV в. с изображениями на них удельных волоколамских князей Ивана и Федора Борисовичей, выполненных товарищами Дионисия и его детей - Паисием и «Новгородцем» .

Высказанная нами гипотеза о «портретных» изображениях Дионисием на ферапонтовской фреске виденных им в Москве итальянцев как будто бы подтверждается наблюдениями над другой его фреской в том же соборе, свидетельствующей, на наш взгляд, об особом интересе к портрету знаменитого художника, вышедшего из среды мирян.

На западной стороне юго-западного столпа Ферапонтова собора в своде написана необычная по своему сюжету фреска, не сохранившая объясняющей ее содержания надписи (рис. 8).

В центре композиции изображен стоящий на песчаном холме Христос. По сторонам стоят, судя по иконографическим признакам, московские митрополиты Петр (справа от Христа) и Алексей (слева).

Внизу композиции расположены две группы людей, сидящих по сторонам шестиугольного водоема (рис. 9). С правой стороны водоема сидит сложивший молитвенно руки седенький старичок с небольшой бородкой. Его ноги обнажены выше колен (они почти не сохранились). Сзади спиной к нему сидит пожилая женщина; лицо ее, обращенное к колодцу, изображено в профиль. По другую сторону водоема сидят двое мужчин: передний, с русыми волосами и бородой, рослый и еще молодой человек, другой - совсем юноша.

Фреска иллюстрирует текст XI кондака «Акафиста богоматери»: «Пение всякое побеждается…» . Сличая различные варианты изображения XI кондака русскими художниками XVI-XVII вв., нельзя не отметить необычное решение данного сюжета у Дионисия и вообще большую творческую свободу в трактовках данной темы.

В болгарской псалтыри Томича (XIV в.), хранящейся в отделе рукописей ГИМ, XI кондак изображался так: в центре вверху композиции изображение благословляющего обеими руками Христа, внизу предстоящие ему в молебных позах четыре группы святых, справа преподобные и святители, слева мученики и преподобные жены.

Изучаемое изображение, как это мне было в свое время сообщено В. Н. Нечаевым, ближе всего к композиции на внеакафистную тему «Происхождение честных древ креста», как она трактуется в новгородском софийском подлиннике XVI в. (изображения раньше XVI в. В. Н. Нечаеву были неизвестны). В последней композиции по краям стоящего на гладкой горе на фоне церкви Христа изображаются богоматерь, Иоанн Предтеча, Василий Великий и Иоанн Златоуст. Ниже, по сторонам водоема, в который обычно слетающий ангел опускает крест, располагаются больные.

В. Н. Нечаев считал, что поводом к сложившейся композиции служило празднование в Византии I августа чудотворного образа Христа, находящегося на одной из башен Спасского монастыря, с целебным источником под ним.

В московском Успенском соборе, на южной стене, за троном Иоанна Грозного, имеется византийская или югославская икона XIV-XV вв.- «Похвала Богоматери» в окружении клейм акафиста. В частично расчищенном клейме с изображением XI кондака акафиста изображен Христос, стоящий на холме на фоне прямоугольной башни, а справа и слева обращенные к нему вселенские святители. Ниже Христа - водоем с расположенными по холму семью человеческими фигурками; три из них изображены непосредственно над колодцем. По-видимому, изображение XI кондака на этой или другой подобной ей иконе и послужило Дионисию «образцом» для самостоятельного решения данной композиции XI кондака на ферапонтовской фреске.

Сопоставляя приведенный текст XI кондака с фреской Дионисия, нельзя не отметить внимательность художника к его содержанию. В отличие почти от всех известных нам редакций данного сюжета, фреска Дионисия полнее передает содержание и благодарственный смысл кондака. Так, в кондаке множество песен сравнивается с бесчисленностью песка. В соответствии с этим холм, на котором стоит Христос, и изображен Дионисием именно как песчаный холм. В его изображении художник исходил (что для нас особенно важно) из реальных наблюдений: холм с легкой тенью по краям написан очень живо, не так, как изображены на соседних фресках стилизованные сланцевые горы; никаких условных белильных «пяточек» здесь нет. Изображенный внизу водоем символизирует источник «божьих щедрот». Судя по тому, что у сидящих перед водоемом двух мужчин ноги изображены обнаженными, можно думать, что художник хотел выразить какую-то конкретную мысль о целебной силе водоема, являющегося как бы «силоамской купелью», а сидящих людей представил как бы «чающими движения воды», чтобы получить исцеление или, по смыслу кондака, уже получившими его и благодарящими за это бога.

Особенно существенно, что изображенные у водоема люди, видимо, составляют одну семью. Об этом говорит само расположение фигур. Справа, как старшие, изображены муж и сзади него жена; слева спереди - старший сын и за ним - младший. Известно, что Дионисий имел двух сыновей, Феодосия и Владимира, которые вместе с отцом и другими иконниками работали в Иосифовом-Волоколамском монастыре в 1485 г. . Вместе они работали и над росписью собора Ферапонтова монастыря. Над северным входом собора они поместили надпись, что художниками были «писци Дионисие иконник съ своими чады. О владыко Христе, всех царю, избави их, господи, мук вечных» . Если Дионисий нашел возможным удостоверить и подчеркнуть свое авторство (чему примеров в древнерусской живописи до XVI в. почти нет) с обращением в надписи к богу о милости, как бы в награду за труды, то нельзя ли допустить, что и в рассматриваемой фреске он осмелился изобразить себя с женой и «чадами»? Это предположение находит поддержку в некоторых подробностях из жизни Дионисия.

В житии Пафнутия Боровского, написанном вскоре после его смерти его учеником архиепископом ростовским Вассианом, приводятся два рассказа об «исцелении» Пафнутием Дионисия. Последний однажды так сильно разболелся ногами, что не мог работать над росписью монастырского собора. Тогда Пафнутий сказал ему: «Дионисий, бог да благословит тебя приступить к благому делу; начни работу и бог и пречистая богородица даруют здравие ногам твоим». Дионисий принялся за роспись церкви и якобы «болезнь его отбеже» . Вскоре с Дионисием случилось новое несчастье. Пафнутий запретил проживавшим в монастыре живописцам есть в монастыре «мирские яствия»», приказав для этого «отходить в ближнюю весь». Поэтому иконописцы столовались в «соседней веси». Но однажды, презрев запрет игумена, они захватили в монастырь оставшееся от обеда «ходило агнче с яйцы учинено», т. е. баранью ногу, зажаренную с яйцами. Приступивший первым к запретному блюду Дионисий заметил, что яйца кишели червями. Он испугался и выкинул жаркое собакам, но тем не менее его покарал «недуг лют», он не мог двинуться с места, видимо, у него отказали ноги, к тому же на него «нападе скороб»: все тело его «в един час яко един струп слияся». Дионисий в испуге покаялся Пафнутию. Тот простил его, взяв слово не нарушать его запрета, и приказал Дионисию идти в церковь. Отслужив водосвятный молебен, Пафнутий окропил Дионисия «святой водой» и приказал смочить ею eго тело. После этого Дионисий уснул, а когда художник проснулся, он якобы был совершенно здоров, а сыпь, как чешуя, отпала с его тела .

В. Т. Георгиевский полагает, что рассказы о «чудесном исцелении» Дионисия в Пафнутьевом монастыре были переданы автору жития, архиепискому Вассиану, самим художником, с которым Вассиан был хорошо знаком . Рассказ о втором «чуде», изобилующий реалистическими подробностями и пронизанный юмором, похож на занимательную новеллу и обличает в Дионисии живучесть его «мирских» наклонностей и его свободомыслие . Сообщаемые же в этих рассказах сведения о болезни ног у Дионисия и «пользовании» его при втором заболевании «святой водой» вполне реальны. Они совпадают и с отмеченной выше деталью написанной Дионисием фрески, где человек у исцеляющего водоема изображен с обнаженными ногами. Это убеждает нас в том, что Дионисий действительно поместил здесь свой «автопортрет» и портретное изображение своей семьи, члены которой размещены, как мы отметили, сообразно их значению и возрасту. Определить возраст сыновей Дионисия позволяет опись Иосифо-Волоколамского монастыря , из которой видно, что Феодосий, делавший более ответственные, чем Владимир, работы, был старшим.

Наше предположение подтверждается и разницей в изображении персонажей изучаемой композиции. В лицах святителей Петра и Алексея больше обобщенности и трафаретной схематизации. Головы же семейной группы (см. рис. 8) реалистичнее и написаны тщательнее. Особенно интересна голова старшего сына, Феодосия. Другой так превосходно выписанной головы мы, пожалуй, не найдем во всей росписи храма. В ней много индивидуального. С большой тщательностью выписана борода, исполненная несколько необычно, с легкой тушевкой в тенях и отметками чернью. Голубые, как и у самого Дионисия, глаза написаны не так схематично, как глаза святителей, очень тонким «вохрением» даны скулы и лоб. Так же реалистично изображены ноги (они сохранились фрагментарно). Видимо, старший, более одаренный сын пользовался особой любовью Дионисия: его голова написана мастером с особой вдумчивостью и чувством. Фигуры младшего сына, Владимира, и жены художника хотя и имеют второстепенное значение, но и в них нельзя не отметить черт портретности, особенно в лице матери с его очень выразительным профилем.

Портрет самого Дионисия настолько характерен, что вглядываясь в него, можно очень ясно представить себе этого маленького живого старичка, жизнь которого наполнена энергичной творческой деятельностью . Читая опись Волоколамского монастыря, удивляешься огромному количеству работ Дионисия по сравнению с продуктивностью других мастеров. Напомним, что и грандиозный ансамбль поражающих своим художественным совершенством и тщательностью письма ферапонтовских фресок был создан Дионисием и его сыновьями, по-видимому, всего за одно лето 1501 г. .

Наша гипотеза о наличии в двух фресках Дионисия «портретных» изображений московских итальянцев и семьи самого художника доказуема, как это мы сами сознаем, не в равной степени: более спорно определение персонажей группы «фрязинов» «Страшного суда». К последнему вопросу нас заставляют вернуться некоторые подробности фрески на текст XI кондака.

Мы видим, что, рисуя группу «народов» в «Страшном суде». Дионисий использовал живые наблюдения над современной ему русской действительностью, отразил некоторые ее конкретные явления. Во второй фреске также можно ощутить тесную связь творчества мастера с общественной жизнью. Появление здесь по сторонам от Христа московских святителей знаменует усиление национального элемента в композиции: русские митрополиты не только славят божество, но и являются заступниками своих московских людей. Поэтому и изображение у водоема группы конкретных русских, москвичей, семьи Дионисия, приобретает особый смысл.

В этом же отношении интересны архитектурные элементы данной композиции. Во фресках Дионисия заметны стремление мастера к отходу от условных и традиционных архитектурных мотивов и попытка ввести в живопись образы русской архитектуры. Примеров этого можно привести много. Таков, например, храм с ярусным закомарным верхом в изображении Вселенского собора (рис. 10), живо напоминающий собор самого Ферапонтова монастыря . В композиции «Покров богородицы» храм с двумя башенными пристройками по бокам, может быть, восходит к образам владимиро-суздальской архитектуры . Отдельные русские архитектурные мотивы вступают в причудливое сочетание с традиционными схемами иконной архитектуры. Эта черта произведений Дионисия позволяет особо оценить и архитектурный стаффаж фрески с изображением семьи Дионисия, где мы отметили усиление «московского» национального начала.

Здесь фоном для изображения Христа служит крепостная стена с зубцами, а фигурам двух святителей соответствуют квадратные башни с маленькими башенками по углам, покрытые черепичными крышами. В верхнем ярусе башен - ряд прямоугольных окон-бойниц, по три с каждой стороны. Башни и крепостная стена, по-видимому, символизируют Московский кремль, в то время только что построенный итальянцами. Вспомним, что столетием раньше великий художник Феофан Грек дважды написал изображение Московского белокаменного кремля 1366-1367 гг.- в палатах князя Владимира Андреевича и в Архангельском соборе. Другой выдающийся русский живописец, Дионисий, также откликнулся в своем произведении на ту же тему, поместив в своей фреоке символические твердыни русской столицы.

Можно отметить и некоторые реальные элементы этого изображения. На самом раннем изображении кремля в сочинении С. Герберштейна , который был в Москве два раза, в 1517 и 1525 гг., но сделал свой рисунок, очёвидно, по памяти, часть башен снабжена шатровыми покрытиями, такими же, как и на плане кремля конца XVI в. , часть же башен их не имеет. Надо думать, что эта подробность отражает реальную особенность кремлевских башен той поры; вначале они совсем не имели шатровых покрытий, но в связи с нашими климатическими условиями очень скоро качали получать шатровые кровли, какие мы и видим на годуновском плане. Изображенные на фреске на верху башен по углам маленькие башенки, по-видимому, также не являются продуктом фантазии: на том же плане кремля конца XVI в. Константиново-Еленинская стрельница имеет такие же башенки. Таким образом, вероятно, Дионисий и в этих деталях своей фрески использовал свои наблюдения и пытался дать не крепость вообще, а конкретно изобразить Московский кремль. Характерны и внушительные масштабы крепости по отношению к человеческим фигурам. Думаем, что во фреске Дионисия мы действительно имеем самое раннее изобра¬жение Московского кремля, написанное современником непосредственно после его постройки.
Сказанное позволяет нам с большей уверенностью настаивать на на¬шей гипотезе об изображении Дионисием в его «Страшном суде» самих строителей Московского кремля, хорошо ему знакомых итальянских зодчих.

Идет паломник неспешно, вдумчиво. В святые места путь держит. Чтоб в намоленном месте и ему помолиться, святым мощам поклониться. И путь этот сам по себе труд, подвиг. Пока идет, на постой просится, люди ему копеечку на свечку подают и о них попросить в Божьей обители наказывают. Глядишь, как дойдет - другим станет. Чище, к Богу ближе…

Таковые пути в наши дни сложны. Не скажу, невозможны - не приняты. Бежим, торопимся. Но это не значит, что в намоленные места стремиться нужно с меньшим тщанием. Поездки те и поныне отраду духовную и радость Божию приносят.

Ферапонтово надолго, точнее, навсегда запало в душу. Ощущение такое, что войди я в этот собор без Бога за душой, поверила бы и обратилась вмиг, столь велико впечатление от кисти Дионисия. Уверена, что были и такие люди. Как у Николая Рубцова:

В потемневших лучах горизонта

Я смотрел на окрестности те,

Где узрела душа Ферапонта

Что-то Божье в земной красоте.

И однажды явившись из грезы,

Из молящейся этой души,

Как трава, как вода, как березы,

Диво дивное в русской глуши!

И небесно-земной Дионисий,

Из соседних явившись земель,

Это дивное диво возвысил

До черты небывалой досель…

Неподвижно стояли деревья,

И ромашки белели во мгле,

И казалась мне эта деревня

Чем-то самым святым на земле…

Ученые полагают, что вид монастыря (как и окружающего ландшафта) с XVII века практически не изменился. По сравнению с соседним Кирилло-Белозерским монастырем (эта обитель в 20 километрах) Ферапонтов кажется маленьким, просто игрушечным. Находится он между двух озер, Бородаевским и Паским, на небольшой возвышенности. К монастырю ведет песчаная проселочная дорога, сразу настраивающая посетителя на домашний, камерный лад.

Окрестности удивительно живописны. Озеро с редкими рыбаками на деревянных лодках… пасущиеся невдалеке лошади…

Слава Богу, в СССР до монастыря «не доходили руки». Долгое время, с 1924 до 1975 года, Ферапонтов монастырь был закрыт. Потом на его территории сделали музей со штатом из одного сотрудника - сторожа.

В наши дни монастырь так и не открыли, действует только надвратная церковь с приделами Богоявления и прп. Ферапонта. Святых мощей, чудотворных крестов, здравствующих старцев-молитвенников здесь нет. И все же поход стал сродни паломничеству, место это святое. Намоленное.

Фрески Дионисия

Безусловная святыня Ферапонтова, да и всей вологодской земли, если не сказать больше - это фрески собора Рождества Богородицы. С 19 августа по 21 сентября 1502 года по новому стилю - с Преображения Господня до Рождества Богородицы - за 34 дня собор был расписан артелью великого иконописца Дионисия с сыновьями Владимиром и Феодосием, левкасчиком Еремеем, пособниками и писцами. Исследователи установили, что рисунок всех композиций и основная прокладка цветом, выполненная водяными красками по сырой штукатурке, была сделана всего за пять дней. При этом искусствоведам не удалось выделить руку каждого из писавших - вероятно, все три мастера работали сообща над каждой композицией. Кроме стенописи артелью был написан и иконостас собора (сохранившиеся иконы ныне хранятся в Третьяковской галерее, Русском музее и Кирилловском музее-заповеднике).

Ко времени прибытия в Ферапонтово Дионисий был уже очень известен - его артелью были написаны иконы для иконостаса Успенского собора Московского Кремля. Фрески Дионисия и его сподвижников, а им более 500 лет, поражают и удивляют. Как это ни помпезно звучит, степень их воздействия на современного зрителя невозможно передать словами. Это праздник, радость и свет, запечатленный на стенах собора. Возможно, фрески части древнерусских храмов XVI века были столь же прекрасны - но, увы, все они не дошли до нас в своей первоначальной красоте. Причина тому - поновления или разрушения. Так, в Великую Отечественную войну были разрушены практически все новгородские храмы. И собор Рождества Богородицы - не только единственный, дошедший практически в целости монументальный памятник работы Дионисия, но и единственный непоновленный памятник древнерусской фресковой росписи.

Устроитель монастырей

В 2000 году Ферапонтов монастырь включили в список Всемирного наследия ЮНЕСКО (всего в России на сегодняшний день 15 культурных памятников, находящихся под опекой ЮНЕСКО). Музейная коллекция Ферапонтова очень интересна и по-своему уникальна. Собрание рукописных и старопечатных книг, экспозиция точно воспроизведенных соборных фресок (художник-реставратор Н.В. Гусев), прекрасно продуманные регулярно обновляющиеся экспозиции, ежегодные Ферапонтовские чтения… Будет ли комплекс передан Церкви - Бог весть. С Божией помощью и это устроится. Богородице-Рождественский Ферапонтов монастырь был основан в 1398 году преподобным Ферапонтом (вначале святой подвизался в Московском Симоновом монастыре, затем отправился с преподобным том по обоюдному согласию заложил свой монастырь). Отшельничество, безмолвие, набеги разбойников. Позже к преподобному стали стекаться иноки. Пустынь, где жили единичные отшельники, становится общежительным монастырем. Преподобный Ферапонт по смирению не принимает настоятельства. Но известность о подвигах угодника распространяется далеко за пределы Белозерья. Спустя десятилетие князь Андрей Дмитриевич вызывает преподобного Ферапонта для устроения в Можайске монастыря (там возник Лужецкий Богородице-Рождественский монастырь).

Расцвет и закат

Второй настоятель монастыря, преподобный Мартиниан, был избран монастырской братией. Ребенком он жил при Кирилло-Белозерском монастыре и обучался грамоте у самого преподобного Кирилла. И одним из послушаний всех монахов Ферапонтова монастыря стало чтение, переписывание и переплет книг. Вскоре небольшой Рождество-Богородицкий монастырь стал еще и крупным общественно-культурным центром. Когда новгородскому архиепископу Геннадию потребовались для борьбы с еретиками редкие книги, он послал за ними в Ферапонтов монастырь.

В течение десяти лет Ферапонтово было
местом ссылки патриарха Никона

Расцветом Ферапонтова монастыря справедливо считается XVII век. К этому времени на территории монастыря были возведены три каменных здания. Первым среди них был храм Рождества Богородицы, построенный в 1490 году (Дионисием с сыновьями он был расписан позднее, через 12 лет). В конце XVII века Ферапонтово в течение десяти лет было местом ссылки патриарха Никона.

В XVIII веке Ферапонтово постигли набеги, пожары, разоренья. Окончательно подкосило изъятие монастырских земель. В 1798 году монастырь упразднили, его храмы стали приходскими. В 1904 году он был открыт вновь, но уже как женский. После прихода новой власти в 1924 году монастырь был закрыт окончательно.

Ферапонтов Белозерский Рождества Богородицы мужской монастырь основан на рубеже XIV –XV веков, в период расширения политического влияния Московского великого княжества, около 400 лет был одним из видных культурных и религиозных просветительных центров в Белозерском крае.

История Ферапонтова монастыря в некоторых узловых моментах соприкасается с важными историческими событиями эпохи становления Русского централизованного государства, тесно связана с основными историческими событиями, происходившими в Москве в XV – XVII веках: пленением и ослеплением великого князя Василия II Темного, утверждением власти первого «государя всея Руси» Ивана III, рождением и правлением первого русского царя Ивана IV, становлением династии Романовых, ссылкой патриарха Никона.

Традиционно за дату основания Ферапонтова монастыря принимается 1398 г. В это время на холме между двух озер, Бородаевским и Паским, отдельно поселяется сподвижник преподобного Ферапонт. Спустя несколько лет, подчинившись настоянию белозерского князя Андрея Дмитриевича ушел под Москву, в Можайск, и основал второй свой монастырь – Лужецкий.

Ферапонтов монастырь приобретает широкую известность благодаря деятельности ученика Кирилла Белозерского преподобного Мартиниана, духовника Василия II, бывшего в 1447 – 1455 гг. игуменом Троице-Сергиева монастыря.

Во второй половине XV – начале XVI века Ферапонтов монастырь стал значительным духовным, культурным и идеологическим центром Белозерья, одним из знаменитых заволжских монастырей, чьи старцы оказывали серьезное влияние на политику Москвы.

Наряду с Кирилло-Белозерским монастырем он становится традиционным местом поклонения и вкладов многих представителей русской феодальной знати (Андрей и Михаил Можайские, Василий III, Иван IV и другие). Из его стен на рубеже XV – XVI вв. вышли видные иерархи русской церкви, активно участвовавшие во внутренней жизни страны - архиепископ Ростовский и Ярославский Иоасаф (Оболенский), епископ Пермский и Вологодский Филофей, епископ Суздальский Ферапонт.

В то же время сюда ссылали крупных церковных деятелей, боровшихся за приоритет церковной власти в государстве (митрополит Спиридон-Савва, патриарх Никон). Здесь работали книгописцы Мартиниан, Спиридон, Филофей, Паисий, Матфей, Ефросин, иконописец Дионисий.

Все XVI столетие является периодом расцвета монастыря. Об этом свидетельствуют сохранившиеся вкладные и жалованные грамоты светских и духовных властей, прежде всего Ивана IV. В монастырь на богомолье приезжают Василий III и Елена Глинская, Иван IV. Вкладная книга монастыря, начатая в 1534 г., называет среди вкладчиков «князей Старицких, Кубенских, Лыковых, Бельских, Шуйских, Воротынских … Годуновых, Шереметевых» и других. Здесь же упоминаются владыки Сибирские, Ростовские, Вологодские, Белозерские, Новгородские.

С обретением мощей преподобного Мартиниана и последующей его канонизацией возрастает внимание к монастырю, способствующее росту вкладов и доходов.

Богатейшему вотчиннику Белозерья – Ферапонтову монастырю в начале XVII в. принадлежало несколько сел, около 60 деревень, 100 пустошей, более 300 крестьян.

В 1490 году с постройки ростовскими мастерами первого каменного храма Белозерья, собора Рождества Богородицы, началось формирование каменного ансамбля Ферапонтова монастыря XV – XVII вв.

В XVI в. в монастыре строятся монументальные с трапезной, служебные постройки - каменное сушило, гоственная палата, поваренная палата. Оправившись после литовского разорения, в середине XVII в. монастырь возводит , .

В 1798 году Ферапонтов монастырь был упразднен указом Синода.

В XIX в., в приходской период, сузившуюся монастырскую территорию обнесли .

В 1904 году монастырь был возобновлен как женский, закрыт вновь в 1924.

В настоящее время в памятниках Ферапонтова монастыря размещается Музей фресок Дионисия, имеющий статус историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Музей, возникший в начале XX века, на протяжении 1930-1960-х годов осуществлял охрану памятников с помощью только одного сторожа. С 1975 года началось формирование современного музея, превратившегося в научно-исследовательский и просветительский центр, распространяющий знания об уникальных памятниках ансамбля Ферапонтова монастыря через разнообразные формы музейной работы. В конце 2000 года ансамбль Ферапонтова монастыря с росписями Дионисия был включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО .

Ансамбль Ферапонтова монастыря

Комплекс памятников Ферапонтова монастыря с росписью Дионисия является редким образцом сохранности и стилевого единства русского северного монастырского ансамбля XV – XVII веков, раскрывающего типичные особенности архитектуры времени формирования Русского централизованного государства. Ансамбль Ферапонтова монастыря – яркий пример гармоничного единения с практически не изменившимся с XVII века естественным окружающим ландшафтом, подчеркивающим особый духовный строй северного монашества, в то же время раскрывающим особенности хозяйственного уклада северного крестьянства.

Здания монастыря, пожалуй, единственные на Русском Севере, сохранили все характерные особенности декора и интерьеров.

с. 285 ¦ Сохранность фресок в целом хорошая. Реставрация 1738 года была произведена довольно осторожно, и фрески не были сплошь записаны, как это обычно практиковалось в XVIII веке, а лишь освежены темперой в тех местах, где роспись особенно пострадала от времени. Имеются потертости и механические повреждения верхнего красочного слоя. Более подробно о состоянии сохранности фресок церкви Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря см. в кн.: Чернышев Н. М. Искусство фрески в Древней Руси. М., 1954, с. 82–84. с. 285
с. 286 ¦

Среди росписей Ферапонтова монастыря намечается несколько стилистических групп (не менее четырех). Самым сильным и самым тонким мастером был несомненно тот, который расписал входную стену вокруг западного портала. Его композиции наиболее ритмичны, его стройные фигуры, отличаясь большим изяществом, вместе с тем не имеют в себе ничего манерного, его палитра выделяется мягкостью и особой гармоничностью. Этот мастер еще крепко связан с традициями XV века. Его кисти в самой церкви могут быть приписаны святители в апсиде и полуфигура Николая Чудотворца в диаконнике. Вероятно, этим мастером был сам Дионисий, которому в 1502 году должно было быть около шестидесяти лет. К числу мастеров старшего поколения принадлежал и автор большинства евангельских сцен. Но его работы по своему качеству неизмеримо хуже фресок входной стены. Это, несомненно, другая индивидуальность, менее одаренная и более примитивная по своему жизнеощущению.

Рядом с этими двумя группами росписей самой многочисленной является та, которая включает в себя главные эпизоды богородичного цикла (Покров, О Тебе радуется), Похвалу Богородицы, Благовещение, Встречу Марии с Елизаветой и большинство иллюстраций к Акафисту, Притчу о неключимом рабе, Брак в Кане, лучшие части Страшного суда и Соборы. Стиль этой группы, близкий стилю XVI века, отмечен печатью особой изысканности: тонкие фигуры, преувеличенно вытянутые пропорции, легкая, как бы танцующая поступь, детализированная разделка формы, обилие украшений. Автор фресок, входящих в состав этой группы, был более молодым мастером, чем автор фресок входной стены. Его хочется отождествить с одним из сыновей Дионисия - Феодосием. По-видимому, престарелый Дионисий, хотя он и играл ведущую роль, большую часть работы переуступил сыновьям. Самым слабым мастером был тот, который написал пострадавший от реставрации 1738 года цикл сцен из жития Николая Чудотворца и Беседы трех святителей. В исполненных им жестких, мало ритмичных композициях есть что-то вялое и ремесленное.

Росписи купола, барабана, подпружных арок также обнаруживают не очень искусную руку. Остается еще уточнить, есть ли это работа пятого мастера или одного из только что перечисленных мастеров. Если остановиться на последнем предположении, то тогда речь может идти только о втором либо четвертом мастере (то есть авторе евангельских сцен или авторе жития Николая Чудотворца). Дионисий, возглавлявший артель и корректировавший всю ее работу, поступил, вероятно, следующим образом: себе он взял те росписи, которые занимали наиболее видное место в храме (входная стена, апсида и конха диаконника), одному из своих сыновей (более одаренному) он поручил выполнить главную и самую ответственную часть заказа (фрески стен и столбов), за другим сыном (сильно уступавшим первому в талантливости) и за помощником он закрепил росписи жертвенника, диаконника, сводов, подпружных арок, барабана и купола, считая, что они менее доступны зрителю. Эта стилистическая классификация ферапонтовских фресок нуждается в проверке и уточнении. Но она все же может служить исходной точкой при решении одной из сложных проблем в истории древнерусской живописи.

С. С. Чураков пытался опознать в сцене Страшный суд портреты известных итальянских зодчих, принимавших участие в постройке Кремля - Аристотеля Фиораванти и Пьетро Антонио Солари (Портреты во фресках Ферапонтова монастыря. - Советская археология, 1959, № 3, с. 99–113). Данная гипотеза представляется мало убедительной, тем более что лица предполагаемых «портретов» совсем не индивидуальны. Другое предположение С. С. Чуракова имеет под собой больше оснований. Он склонен усматривать во фреске, иллюстрирующей XI кондак Акафиста Богоматери (Пение всякое побеждается), групповой портрет семьи Дионисия (сам художник, его жена и двое сыновей). Однако следует заметить, что и здесь лица носят отнюдь не портретный характер. с. 286
¦

81. Притча о смоковнице и Притча о блуднице. Фрески на западном склоне северного свода	82. Николай Чудотворец. Фреска в конхе Никольского придела	[Цв. ил.] 107.	[Цв. ил.] 108. Дионисий. Архангел. Фреска в куполе
[Цв. ил.] 109. Дионисий. Брак в Кане и Исцеление дочери Иаира. Фреска на восточном склоне южного свода	[Цв. ил.] 110. Дионисий. Чудо на брачном пире, Лепта вдовицы и Исцеление слепого. Фреска на западном склоне южного свода	[Цв. ил.] 111. Дионисий. Богоматерь с младенцем. 1502. Собор Рождества Богородицы, Ферапонтово. Фреска в конхе апсиды

Литература

Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911.

Georgievskaja-Družinina E. Les fresques du monastère de Thérapon. Etudes de deux thèmes iconographiques. - In: L"art byzantin chez les slaves, II. Paris, 1932, p. 121–134.

Лавров В. А. Фрески Дионисия. - Архитектура СССР, 1939, № 2, с. 80–82.

Михайловский Б. А., Пуришев Б. И. Очерки истории древнерусской монументальной живописи со второй половины XIV в. до начала XVIII в. М.– Л., 1941, с. 40–52.

Недошивин Г. Дионисий. М.–Л., 1947.

Чернышев Н. М. Искусство фрески в Древней Руси. Материалы к изучению древнерусских фресок. М., 1954, с. 61–96.

Чураков С. С. Портреты во фресках Ферапонтова монастыря. - Советская археология, 1959, № 3, с. 99–113.

Данилова И. Е. Иконографический состав фресок Рождественской церкви Ферапонтова монастыря. - В кн.: Из истории русского и западноевропейского искусства. [Сборник статей] к 40-летию научной деятельности В. Н. Лазарева. М., 1960, с. 118–129.

Третьяков Н. Фрески Дионисия. - Творчество, 1962, № 9, с. 13–16.

Михельсон Т. Н. Живописный цикл Ферапонтова монастыря на тему Акафиста. - Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР, XXII. Л., 1966, с. 144–164.

Филатов В. В. К истории техники стенной живописи в России. - В кн.: Древнерусское искусство. Художественная культура Пскова. М., 1968, с. 58, 65, 66–67.

Данилова И. Е. Ферапонтов монастырь. (Фрески Дионисия). - Художник, 1970, № 9, с. 44–56.

Данилова И. Е. Фрески Ферапонтова монастыря. М., 1970.

Danilova I. Dionissi. Dresden, 1970, S. 63–95.

Danilova I. Le schéme iconographique dans la peinture de l"ancienne Russie et son interprétation artistique. - In: Actes du XXII e Congrés international d"histoire de l"art. Budapest, 1969, II. Budapest, 1972, p. 515–518; III. Tables. Budapest, 1972, pl. 442–444.

Рудницкая Л. Фрески портала собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. - Зборник за ликовне уметности, 10. Нови Сад, 1974, с. 71–101.

Бунин А. О ферапонтовских росписях Дионисия. - Искусство, 1974, № 8, с. 59–67.

Попов Г. В. Живопись и миниатюра Москвы середины XV - начала XVI века. М., 1975, с. 100–113.

Хлопин И. Н. К уточнению даты росписи собора Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре. - Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1975. М., 1976, с. 204–207.

Орлова М. А. Некоторые замечания о творчестве Дионисия, II. Роспись западного фасада Рождественского собора Ферапонтова монастыря. - В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы и атрибуции. М., 1977, с. 334–354.

Кочетков И. А. О первоначальном колорите росписей Дионисия. - Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1977. М., 1977, с. 253–258.

Чугунов Г. Дионисий. Л., 1979.

Гусев И. В., Майстров Л. Е. Математика орнаментов Дионисия. - Историко-математические исследования, вып. 24. М.–Л., 1979, с. 331–339.

Гусев H. B. О росписи Рождественского собора Ферапонтова монастыря. - В кн.: Древнерусское искусство. Монументальная живопись XI–XVII вв. М., 1980, с. 317–323.

Михельсон Т. Н. Три композиции на тему «Собор трех святителей» в росписях Ферапонтова монастыря. Истоки иконографии. - В кн.: Древнерусское искусство. Монументальная живопись XI–XVII вв. М., 1980, с. 324–342.

Данилова И. Е. О ферапонтовских росписях Дионисия. К проблеме синтеза искусств. - В кн.: Данилова И. Е. Искусство Средних веков и Возрождения. М., 1984, с. 12–20.

Ферапонтовский сборник, вып. 1. М., 1985 (статьи Н. И. Федышина, И. А. Кочеткова, О. В. Лелековой и М. М. Наумовой, М. С. Серебряковой, М. Г. Малкина, Е. В. Дувакиной).

Рыбаков А. А. О датировке фресок Дионисия в Рождественском соборе Ферапонтова монастыря. - Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1986. Л., 1987, с. 283–289.

Михельсон Т. Н. Фрески западного свода собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря в системе росписи храма. - В кн.: Литература и искусство в системе культуры. М., 1988, с. 310–316.

Ферапонтовский сборник, вып. 2. М., 1988 (статьи В. В. Рыбина, Т. Н. Михельсон, Л. Т. Рудницкой, О. В. Лелековой и М. М. Наумовой).

Михельсон Т. Н. Три сцены «духовных пиров» в системе росписей коробовых сводов собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. - В кн.: Византия и Русь. [Сборник статей] памяти В. Д. Лихачевой. М., 1989, с. 188–193.

Попов Г. В. Поездка Дионисия на Белоозеро. - В кн.: Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. М., 1989, с. 30–45.

Орлова М. А. К истории создания росписи собора Ферапонтова монастыря. - В кн.: Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. М., 1989, с. 46–55.

Лелекова О. В., Наумова М. М. Росписи Дионисия в соборе Рождества Богородицы в Ферапонтове (по данным реставрационных исследований). - В кн.: Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. М., 1989, с. 63–68.

Гусев Н. В. О начальных этапах работы мастеров ферапонтовской росписи. - В кн.: Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера М., 1989, с. 69–73.

Ферапонтовский сборник, вып. 3. М., 1991 (статьи В. Д. Сарабьянова, В. В. Рыбина, С. С. Подъяпольского, М. С. Серебряковой, архим. Макария, И. П. Ярославцева, О. В. Лелековой, Н. М. Тарабукина).

Лифшиц Л. И. Тема «Вход в дом Премудрости» в росписи Рождественского собора Ферапонтова монастыря. - Гос. историко-культурный музей-заповедник Московский Кремль. Материалы и исследования, XI. Русская художественная культура XV–XVI веков. М., 1998, с. 174–195.

Вздорнов Г. И. Роспись собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (перечень композиций). М. - Ферапонтово, 1998.

Бугровский В. В., Долбилкин Н. П., Рольник И. А. Дионисий. Культура Московской Руси. Уроки истории. М. - Кызыл, 1998, с. 111–148 (глава 3: «Роспись собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря»).

Наумова М. М. Краски средневековья. М., 1998, с. 47–53 (Краски росписей собора Рождества Богородицы в Ферапонтове).