Чаадаев петр яковлевич. «Любовь к отечеству – вещь очень хорошая, но есть нечто повыше ее: любовь к истине» (П.Я. Чаадаев)

Петр Яковлевич Чаадаев – русский философ, мыслитель, публицист. В его главном произведении – «Философических письмах» - содержалась столь резкая критика современной ему России, что власти официально объявили его сумасшедшим. Он родился в Москве 7 июня (27 мая по ст. ст.) 1794 г., стал продолжателем рода в богатом старинном дворянском семействе, рано стал сиротой и воспитывался с братом у тети - княжны А. Щербатовой.

В их доме Петр получил отличное домашнее образование, которое продолжил в Московском университете (1807-1811). В этом учебном заведении его ожидало знакомство с будущими декабристами И. Якушкиным и Н. Тургеневым. В мае 1812 г. Чаадаев и его брат поступают в Семеновский полк в качестве лейб-прапорщиков, в 1813 г. его переводят в Ахтырский гусарский полк. Чаадаев был участником Отечественной войны 1812 г. и Бородинского сражения в частности, стал кавалером ордена св. Анны и прусского Кульмского креста; участвовал в заграничных военных походах 1813-1814 гг., сражался в боях под Лейпцигом, Парижем и др.

В 1816 г. корнета Чаадаева переводят в гусарский лейб-гвардейский полк, дислоцирующийся в Царском Селе. Здесь, в доме Карамзина, состоялось его знакомство с А.С. Пушкиным. Чаадаев произвел тогда на него огромное впечатление. Кроме того, в 1816 г. Чаадаев стал членом масонской ложи, познакомился с А. Грибоедовым, С. Волконским, П. Пестелем, М. Муравьевым-Апостолом.

В 1817 г. Петра Чаадаева назначают адъютантом генерала Васильчикова. В конце 1820 г. он послал Чаадаева к царю с докладом о взбунтовавшемся батальоне лейб-гвардии Семеновского полка, в котором тому доводилось служить раньше. Спустя полтора месяца после этой миссии Чаадаев подал прошение об отставке, и в феврале 1821 г. оно было удовлетворено. Причины этого поступка остаются не до конца проясненными, но, как бы там ни было, он произвел немалый резонанс, породило множество версий, тем более что Чаадаев в обществе был персоной известной. Помимо прочего, он славился образованностью, превосходными манерами, особо трепетным отношением к своей одежде. Все ожидали от него блестящей карьеры, дружбу с ним почитали за честь.

В 1819 г. П. Чаадаев становится членом декабристского «Союза благоденствия», в 1821 г. - Северного общества декабристов. Это членство едва не сыграло роковую роль в его биографии, однако деятельного участия в работе обществ он никогда не принимал и относился к ней с изрядной долей скептицизма. С 1823 по 1826 гг. путешествовал по континенту, посетил Великобританию, Францию, Германию; поездка была связана в том числе с желанием поправить ухудшившееся здоровье. В мае 1822 г. Чаадаев произвел раздел имущества, т.к. возвращаться на родину не собирался. Однако в 1826 г. все же сделал это и практически сразу же был арестован. Его обвиняли в причастности к декабристскому движению, однако доказать ее не удалось, Чаадаев категорически все отрицал и спустя 40 дней был выпущен на свободу. Позднее о декабристском восстании он будет отзываться нелестно, видя в этом шаге отбрасывание общества на полстолетия назад.

По возвращении на родину Петр Яковлевич проживал в Москве, а также в подмосковном селе, в имении тети. В этот период он мало общается, много читает, ведет уединенный образ жизни. На протяжении 1829-1831 гг. пишет на французском языке главную работу в своей жизни - «Письма о философии и истории», получившую большую известность как «Философические письма». Они были представлены публике уже весной 1830 г., а в конце весны или начале лета 1831 г. Чаадаев прервал свое уединение и возобновил выходы в свет.

В 1836 г. в журнале «Телескоп» было опубликовано первое письмо, следствием чего стала ссылка редактора и увольнение цензора. Самого же Чаадаева официально объявили умалишенным и в качестве наказания применили домашний арест, снятый только в 1837 г. с условием, что тот больше не напишет ни строчки. Написанная в этот период «Апология сумасшедшего» была опубликована лишь посмертно. Остаток жизни Чаадаев провел в Москве, активно участвовал в общественной жизни. В период после Крымской войны у него возникали мысли о самоубийстве, т.к. будущее России виделось ему в самом мрачном свете. Скончался же он 26 апреля (14 апреля по ст. ст.) 1856 г. в Москве от пневмонии и был похоронен здесь же, на Донском кладбище.

Творчество Чаадаева, его идеи были настолько неоднозначны, что по отношению к нему применялись самые различные определения - консерватора, религиозного мыслителя, мистика, воинствующего западника и т.п. Как бы там ни было, роль его идей в формировании российской общественной мысли весьма значительна. Мировоззрение многих мыслителей, в частности, В. Белинского, Герцена, М. Бакунина, формировалось не без воздействия Чаадаева.

Биография из Википедии

Пётр Я́ковлевич Чаада́ев (27 мая 1794, Москва - 14 апреля 1856, там же) - русский философ (по собственной оценке - «христианский философ» ) и публицист, объявленный правительством сумасшедшим за свои сочинения, в которых резко критиковал действительность русской жизни. Его труды были запрещены к публикации в императорской России.

В 1829-1831 годах создает своё главное произведение - «Философические письма». Публикация первого из них в журнале «Телескоп» в 1836 году вызвала резкое недовольство властей из-за выраженного в нём горького негодования по поводу отлучённости России от «всемирного воспитания человеческого рода», «духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии». Журнал был закрыт, издатель Надеждин сослан, а Чаадаев - объявлен сумасшедшим.

Родился в старинной зажиточной дворянской семье Чаадаевых, сын Я. П. Чаадаева; по материнской линии внук академика, историка М. М. Щербатова, автора 7-томного издания «Истории Российской от древнейших времен». Рано остался сиротой - отец умер на следующий год после его рождения, а мать - в 1797. Его и старшего брата Михаила, совсем маленьких, забрала из Нижегородской губернии в Москву тётка - княжна Анна Михайловна Щербатова (? - 1852), у неё они и жили в Москве, в Серебряном переулке, рядом с известной церковью Николы Явленного на Арбате. Опекуном Чаадаевых стал их дядя - князь Д. М. Щербатов, в доме которого Чаадаев получил своё образование.

В 1807-1811 годах слушал лекции в Московском университете, дружил с А. С. Грибоедовым, будущими декабристами Н. И. Тургеневым, И. Д. Якушкиным.

Война 1812 года

В мае 1812 года братья Чаадаевы вступили лейб-прапорщиками в Семёновский полк, в котором ранее служил их опекун дядя. В 1813 году Чаадаев перешёл из Семёновского полка, где оставались его брат и друзья, в Ахтырский гусарский полк.

Во время Отечественной войны 1812 года участвовал в Бородинском сражении, ходил в штыковую атаку при Кульме, был награждён русским орденом св. Анны и прусским Кульмским крестом.

Его биограф М. Жихарев писал:

Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубокими, безусловными уважением и привязанностью товарищей и начальства.

Участвовал в сражении под Тарутином, при Малоярославце, Лютцене, Бауцене, под Лейпцигом, брал Париж. Всю войну прошёл бок о бок со своим университетским другом Якушкиным.

После Отечественной войны

В 1816 году был переведён корнетом в Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк, расквартированный в Царском Селе. В доме Н. М. Карамзина в Царском селе Чаадаев познакомился с А. С. Пушкиным, на которого оказал громадное влияние. Чаадаеву посвящено несколько стихотворений Пушкина.

В 1817 году, в возрасте 23 лет, он был назначен адъютантом командира гвардейского корпуса генерал-адъютанта Васильчикова. В октябре 1820 взбунтовался I-й батальон лейб-гвардии Семёновского полка, где Чаадаев служил ранее. В связи с этими событиями к государю, находившемуся в Троппау, был послан Чаадаев, которого Васильчиков, командир гвардейского корпуса, выбрал для подробного доклада царю. Через полтора месяца после этой поездки, в конце декабря, Чаадаев подал в отставку и приказом от 21 февраля 1821 года был уволен от службы. Как указывают, Чаадаев подал в отставку, не считая нравственно возможным продолжать службу после наказания близких друзей из восставшего полка. Эта отставка молодого человека, которому прочили самую успешную карьеру, была неожиданной. Она потрясла общество и вызвала множество версий и легенд: будто бы он был скомпрометирован перед бывшими однополчанами тем, что доставил на них «донос», или что он опоздал со своим пакетом, потому что слишком занимался своим гардеробом (что, впрочем, действительно имело место), либо что император высказал ему нечто, принятое с отторжением.

Вместе с тем, существует иная точка зрения, основанная на письме Чаадаева своей тёте, которая опубликована в книге М. О. Гершензона «П. Я. Чаадаев». Там Гершензон приводит письмо целиком; в частности, там говорится: «Я счёл более забавным пренебречь этою милостию, нежели добиваться её. Мне было приятно выказать пренебрежение людям, пренебрегающим всеми… Мне ещё приятнее в этом случае видеть злобу высокомерного глупца». К тому же Гершензон пишет о том, что после отставки Чаадаева все его друзья-офицеры не отвернулись от него ни на минуту (что несомненно имело бы место хоть в какой-то мере, если бы он в самом деле предал интересы гвардии и полка). Также известно, что это письмо было перехвачено, и в таком случае получает объяснение необычайно длинный разговор Александра I с Чаадаевым (длившийся чуть больше часа).

Характеристика личности

Чаадаев был весьма известной личностью в обществе и до публикации «Философических писем».

Дочь Н. Н. Раевского-старшего Екатерина писала о нём (около 1817 года), что он является «неоспоримо (…) и без всякого сравнения самым видным (…) и самым блистательным из всех молодых людей в Петербурге». Помимо того, что он был весьма образован, имел отличные манеры, но и «возвел искусство одеваться (…) почти на степень исторического значения» (по словам М. Жихарева). Его дружбы искали и ею гордились. В 1819 году Пушкин сравнивает с ним Евгения Онегина, желая характеризовать своего героя как настоящего денди: «Второй Чадаев, мой Евгений…». Его недоброжелатель Вигель назвал его «первым из юношей, которые полезли тогда в гении».

«Когда Борис Годунов, предвосхищая мысль Петра, отправил за границу русских молодых людей, ни один из них не вернулся. Они не вернулись по той простой причине, что нет пути обратно от бытия к небытию, что в душной Москве задохнулись бы вкусившие бессмертной весны неумирающего Рима. Но ведь и первые голуби не вернулись обратно в ковчег. Чаадаев был первым русским, в самом деле идейно побывавшим на Западе и нашедшим дорогу обратно. Современники это инстинктивно чувствовали и страшно ценили присутствие среди них Чаадаева. На него могли показывать с суеверным уважением, как некогда на Данта: „Этот был там, он видел - и вернулся“ ».

Осип Мандельштам

Его современник писал о нём: «от остальных людей отличался необыкновенной нравственно-духовной возбудительностью… Его разговор и даже одно его присутствие, действовали на других, как действует шпора на благородную лошадь. При нём как-то нельзя, неловко было отдаваться ежедневной пошлости. При его появлении всякий как-то невольно нравственно и умственно осматривался, прибирался и охорашивался».

Заграничный вояж

6 июля 1823 года, в частности, в связи с ухудшением здоровья, уехал путешествовать по Англии, Франции, Швейцарии, Италии, Германии. Перед отъездом, в мае 1822 года, Чаадаев разделил имущество со своим братом, не намереваясь возвращаться в Россию.

Отплыв на корабле из Кронштадта, он высадился близ Ярмута, откуда поехал в Лондон, где пробыл 4 дня, покинув его ради морских купаний Брайтона. Из Англии он перебирается в Париж, оттуда в Швейцарию. В конце марта 1825 года он оказывается в Риме, затем едет в Карлсбад, где его сопровождает Николай Тургенев и встречается с вел. кн. Константином Павловичем. Несмотря на то, что всё время занимается лечением, здоровье его только ухудшается. Побывал Чаадаев и в Милане. В июне 1826 года Чаадаев выезжает на родину.

Отношения с масонами и декабристами

Ещё находясь на службе, в 1814 году в Кракове был принят в масонскую ложу, в 1819 году был принят в «Союз благоденствия», в 1821 в Северное тайное общество декабристов. Вступив в общество декабристов, участия в его делах не принимал и относился к ним сдержанно-скептически. Активно участвовал в жизни петербургских масонских лож, был членом ложи Соединенных друзей, входил в качестве великого герольда в высшее правление масонства в России - капитул Феникса Затем вышел из масонской ложи «Соединенных братьев», но лишь для того, чтобы перейти в другой масонский союз - ложи Астрея, в 1818-1819 гг. был 1-м надзирателем ложи Северных друзей.

В 1826 году после возвращения в Россию был арестован по подозрению в причастности к декабристам - в июле, в пограничном Брест-Литовске. «Чаадаев в письмах к близким говорил, что уезжает навсегда, и близкий друг Якушкин был до такой степени уверен в этом, что на допросе после разгрома восставших спокойнейшим образом назвал Чаадаева в числе лиц, завербованных им в нелегальную организацию». 26 августа с Чаадаева по повелению Николая I был снят подробный допрос. С Чаадаева была взята подписка о неучастии его в любых тайных обществах, причем он категорически отрицал своё участие в Северном обществе. Через 40 дней отпущен.

Впоследствии он будет негативно отзываться о восстании декабристов, утверждая, что, по его мнению, их порыв отодвинул нацию на полвека назад.

«Басманный философ»

Городская усадьба Е. Г. Левашевой на Новой Басманной, где в 1833-1856 жил Чаадаев (вероятно, что флигель, в котором он проживал, не сохранился)

В начале сентября приезжает в Москву. «4 октября Чаадаев переезжает на постоянное жительство в подмосковную деревню своей тётки в Дмитровском уезде. Чаадаев живёт уединенно, необщительно, много читает. За ним здесь устанавливается постоянный тайный полицейский надзор». В это время в него влюбилась Авдотья Сергеевна Норова, соседка по имению, у которой «возник культ Чаадаева, близкий к своеобразной религиозной экзальтации».

Жил в Москве и в деревенском имении (у тётки Щербатовой в Дмитриевском уезде, затем в доме Левашевых на Новой Басманной), создав в 1829-1831 годах свои знаменитые «Философические письма» («Письма о философии истории», адресованные госпоже Е. Д. Пановой). Начиная с весны 1830 года в русском образованном обществе их списки стали ходить по рукам. В мае или июне 1831 года Чаадаев вновь стал появляться в обществе.

Публикация в 1836 году первого из «Писем» вызвала настоящий скандал и произвела впечатление «выстрела, раздавшегося в тёмную ночь» (Герцен), вызвала гнев Николая I, начертавшего: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной - смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишённого».

Журнал «Телескоп», где напечатали «Письмо», был закрыт, редактор сослан, цензор уволен со службы. Чаадаева вызвали к московскому полицмейстеру и объявили, что по распоряжению правительства он считается сумасшедшим. Каждый день к нему являлся доктор для освидетельствования; он считался под домашним арестом, имел право лишь раз в день выходить на прогулку. Надзор полицейского лекаря за «больным» был снят лишь в 1837 году, под условием, чтобы он «не смел ничего писать». Существует легенда, что врач, призванный наблюдать его, при первом же знакомстве сказал ему: «Если б не моя семья, жена да шестеро детей, я бы им показал, кто на самом деле сумасшедший».

Надгробный камень на могиле
П. Я. Чаадаева в некрополе Донского монастыря в Москве

В этот период Чаадаев принял роль (которая подкреплялась отношением к нему почитателей) пророка в своем отечестве. В 1827 году А. В. Якушкина пишет о нём: «…он чрезвычайно экзальтирован и весь пропитан духом святости (…). Ежеминутно он закрывает себе лицо, выпрямляется, не слышит того, что ему говорят, а потом, как бы по вдохновению, начинает говорить». Для общения со своими почитателями он активно использовал эпистолярный жанр.

Следующим сочинением Чаадаева стала «Апология сумасшедшего» (не опубликовано при жизни; в «Современник» к Чернышевскому принёс в 1860 году неизданную рукопись его племянник и хранитель архива М. И. Жихарев). До конца жизни оставался в Москве, принимал самое деятельное участие во всех идеологических собраниях в Москве, которые собирали известных людей того времени (Хомяков, Киреевский, Герцен, К. Аксаков, Самарин, Грановский и др.).

Герцен писал о нём в этот период:

Печальная и самобытная фигура Чаадаева резко отделяется каким-то грустным упреком на линючем и тяжелом фоне московской знати. Я любил смотреть на него средь этой мишурной знати, ветреных сенаторов, седых повес и почетного ничтожества. Как бы ни была густа толпа, глаз находил его тотчас. Лета не исказили стройного стана его, он одевался очень тщательно, бледное, нежное лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамора, «чело, как череп голый», серо-голубые глаза были печальны и с тем вместе имели что-то доброе, тонкие губы, напротив, улыбались иронически. Десять лет стоял он сложа руки где-нибудь у колонны, у дерева на бульваре, в залах и театрах, в клубе и - воплощенным veto , живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся около него, капризничал, делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть… Опять являлся капризным, недовольным, раздраженным, опять тяготел над московским обществом и опять не покидал его. Старикам и молодым было неловко с ним, не по себе, они, бог знает отчего, стыдились его неподвижного лица, его прямо смотрящего взгляда, его печальной насмешки, его язвительного снисхождения… Знакомство с ним могло только компрометировать человека в глазах правительствующей полиции.

После Крымской войны, не видя улучшения в положении России, думал о самоубийстве. Умер от воспаления лёгких, оставив материальные дела в полном расстройстве. Похоронен на Донском кладбище в Москве. Перед своей смертью он пожелал, чтобы его похоронили «в Донском монастыре, близ могилы Авдотьи Сергеевны Норовой, или в Покровском, близ могилы Екатерины Гавриловны Левашевой».

«Почти все мы знали Чаадаева, многие его любили, и, быть может, никому не был он так дорог, как тем, которые считались его противниками. Просвещенный ум, художественное чувство, благородное сердце - таковы те качества, которые всех к нему привлекали; но в такое время, когда, по-видимому, мысль погружалась в тяжкий и невольный сон, он особенно был дорог тем, что и сам бодрствовал и других побуждал, - тем, что в сгущающемся сумраке того времени он не давал потухать лампаде и играл в ту игру, которая известна под именем „жив курилка“. Есть эпохи, в которые такая игра уже большая заслуга. Ещё более дорог он был друзьям своим какою-то постоянною печалью, которою сопровождалась бодрость его живого ума… Чем же объяснить его известность? Он не был ни деятелем-литератором, ни двигателем политической жизни, ни финансовою силою, а между тем имя Чаадаева известно было и в Петербурге и в большей части губерний русских, почти всем образованным людям, не имевшим даже с ним никакого прямого столкновения».

А. С. Хомяков (1861)

Творчество

Для понимания творчества Чаадаева следует учитывать пережитые им кризисы личности. «В годы до 1823-го у Чаадаева произошел первый духовный кризис - в сторону религиозную. Чаадаев, и до того времени много читавший, увлёкся в это время мистической литературой; особенное влияние имели на него сочинения Юнга-Штиллинга. Здоровье его пошатнулось вследствие чрезвычайной духовной напряжённости, и ему пришлось уехать за границу для поправления здоровья, где он оставался до 1826-го года (что его спасло от гибели, так как он был чрезвычайно близок к самым видным декабристам). По возвращении из-за границы Чаадаев был арестован, но вскоре освобождён и смог вернуться в Москву, где он пережил второй кризис - на несколько лет он сделался совершенным затворником, весь уйдя в очень сложную мыслительную работу. В эти годы (до 1830 года) полнейшего уединения у Чаадаева сложилось все его философское и религиозное мировоззрение, нашедшее (в 1829 году) своё выражение в ряде этюдов, написанных в форме писем».

Характеристика

Испытал сильнейшее влияние немецкой классической философии в лице Шеллинга, с идеями которого познакомился во время своего путешествия по Европе в 1823-1826 годах. За годы, проведенные в Европе, он продолжил изучать труды французских католических философов-традиционалистов (Ж. де Местр, Л. де Бональд, П.-С. Балланш, ранний Ламенне), которые сыграли важную роль в формировании его философско-исторических взглядов.

Хотя Чаадаев был лишен возможности печататься, его работы ходили в списках, и он оставался влиятельным мыслителем, который оказал значительное воздействие (особенно постановкой проблемы об исторической судьбе России) на представителей различных направлений мысли. Чаадаев оказал существенное влияние на дальнейшее развитие русской философской мысли, во многом инициировав полемику западников и славянофилов. По мнению А. Григорьева, это влияние «было тою перчаткою, которая разом разъединила два дотоле если не соединенные, то и не разъединенные лагеря мыслящих и пишущих людей. В нём впервые неотвлеченно поднят был вопрос о значении нашей народности, самости, особенности, до тех пор мирно покоившийся, до тех пор никем не тронутый и не поднятый».

«След, оставленный Чаадаевым в сознании русского общества, - такой глубокий и неизгладимый, что невольно возникает вопрос: уж не алмазом ли проведен он по стеклу? (…) Все те свойства, которых была лишена русская жизнь, о которых она даже не подозревала, как нарочно соединялись в личности Чаадаева: огромная внутренняя дисциплина, высокий интеллектуализм, нравственная архитектоника и холод маски, медали, которым окружает себя человек, сознавая, что в веках он - только форма, и заранее подготовляя слепок для своего бессмертия».

- Осип Мандельштам

Философические письма

В 1829-1831 создаёт своё главное произведение - «Письма о философии истории» (написано на французском языке), получившее название «Философические письма» после публикации в журнале «Телескоп ».

В начале октября 1836 года в России вышла 15-я книга «Телескопа », где в отделе «Науки и искусства» была опубликована статья под оригинальным названием: «Философические письма к г-же. Письмо 1-ое». Статья была не подписана. Вместо подписи значилось: «Некрополис. 1829 г., декабря 17» [« Некрополис, 1829, 1 декабря» ] . Публикация сопровождалась редакционным примечанием: «Письма эти писаны одним из наших соотечественников. Ряд их составляет целое, проникнутое одним духом, развивающее одну главную мысль. Возвышенность предмета, глубина и обширность взглядов, строгая последовательность выводов и энергическая искренность выражения дают им особенное право на внимание мыслящих читателей. В подлиннике они писаны на французском языке. Предлагаемый перевод не имеет всех достоинств оригинала относительно наружной отделки. Мы с удовольствием извещаем читателей, что имеем дозволение украсить наш журнал и другими из этого ряда писем».

Публикация первого письма вызвала резкое недовольство властей из-за выраженного в нём горького негодования по поводу отлучённости России от «всемирного воспитания человеческого рода», духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии. Журнал был закрыт, а Чаадаев - объявлен сумасшедшим.

«Философическое письмо» Чаадаева (1836), опубликованное в журнале «Телескоп» (в переводе Ал. С. Норова), дало мощный толчок развитию русской философии. Его сторонники оформились в западников, а его критики - в славянофилов. Чаадаев закладывает две основные идеи русской философии: стремление реализовать утопию и поиск национальной идентичности. Он обозначает себя как религиозного мыслителя, признавая существование Высшего Разума, который проявляет себя в истории через Провидение. Чаадаев не отрицает христианство, но считает, что его основная идея заключается в «водворении царства божьего на Земле», причём Царство Божье - это метафора справедливого общества, которое уже осуществляется на Западе (на этом позже делали основной упор западники). Что касается национальной идентичности, то Чаадаев лишь обозначает идею самобытности России. «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, - пишет он, - мы - народ исключительный». Смысл России - быть уроком всему человечеству. Однако Чаадаев был далёк от шовинизма и веры в исключительность России. Для него цивилизация едина, а все дальнейшие попытки поиска самобытности - суть «национальные предрассудки».

Апология сумасшедшего

Чаадаев часто бывал в Английском клубе. Раз как-то морской министр Меншиков подошёл к нему со словами:

Что это, Петр Яковлевич, старых знакомых не узнаете?
- Ах, это вы! - отвечал Чаадаев. - Действительно не узнал. Да и что это у вас чёрный воротник? Прежде, кажется, был красный?
- Да разве вы не знаете, что я - морской министр?
- Вы? Да я думаю, вы никогда шлюпкой не управляли.
- Не черти горшки обжигают, - отвечал несколько недовольный Меншиков.
- Да разве на этом основании, - заключил Чаадаев.

Написанная Чаадаевым в ответ на обвинения в недостатке патриотизма «Апология сумасшедшего» (1837) осталась неопубликованной при жизни автора. В ней, говоря о России, Чаадаев утверждал, что «…мы призваны решить большую часть проблем социального порядка… ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».

Главные идеи

Отношение к истории

Чаадаев считал, что «обиходная» история не даёт ответов. «Обиходной» историей он называл эмпирически-описательный подход без нравственной ориентации и надлежащего смыслового исхода для человеческой деятельности. Он считал, что такая история всего лишь перечисляет беспрестанно накапливающиеся события и факты, видя в них лишь «беспричинное и бессмысленное движение», бесконечные повторения в «жалкой комедии мира». Подлинно философски осмысленная история должна «признать в ходе вещей план, намерение и разум», постигнуть человека как нравственное существо, изначально связанное многими нитями с «абсолютным разумом», «верховной идеей», «богом», «а отнюдь не существо обособленное и личное, ограниченное в данном моменте, то есть насекомое-поденка, в один и тот же день появляющееся на свет и умирающее, связанное с совокупностью всего одним только законом рождения и тления. Да, надо обнаружить то, чем действительно жив человеческий род: надо показать всем таинственную действительность, которая в глубине духовной природы и которая пока ещё усматривается при некотором особом озарении».

Своей задачей Чаадаев называл «изъяснение моральной личности отдельных народов и всего человечества», но по сути он занимался не исследованием судеб различных наций, а толкованием человеческой истории как единого связного текста. Г. В. Флоровский пишет, что главный и единственный принцип Чаадаева - есть «постулат христианской философии истории. История есть для него созидание в мире Царствия Божия. Только через строительство этого Царствия и можно войти или включиться в историю» Смысл истории, таким образом, определяется Провидением, а руководящая и постоянно обнаруживающая себя идея истории - идея религиозного единения человечества, привнесенная в мир христианской религией и ею хранимая. Древние цивилизации оказались обреченными именно потому, что воплощали идею «языческой разъединенности», то есть имели лишь материальный, земной интерес, а истинная духовность и мощный нравственный потенциал составляет прерогативу «таинственно единого» христианства, и поскольку только духовный интерес «беспределен по самой своей природе», одни лишь христианские народы «постоянно идут вперед».

Отношение к католицизму

По мнению Чаадаева, западно-европейские успехи в области культуры, науки, права, материального благополучия - являются прямыми и косвенными плодами католицизма как «политической религии».

Католическая церковь для Чаадаева выступает прямой и законной наследницей апостольской церкви. Именно она является единственным носителем соборного, кафолического начала. К православию он относится намного холоднее. Чаадаев критиковал православие за его социальную пассивность и за то, что Православная церковь не выступала против крепостного права. Изоляционизму и государственничеству русского православия Чаадаев противопоставлял вселенскость и надгосударственный характер католичества. Философ мечтал о том дне, когда все христианские исповедания воссоединятся вокруг папства, которое, по его мнению, является «постоянным видимым знаком» и центром единства мирового христианства. Ознакомившись с произведением Чаадаева, император Николай I назвал его «смесью дерзкой бессмыслицы, достойной умалишённого», после чего Чаадаев был объявлен сумасшедшим.

Симпатии Чаадаева к католицизму как части тысячелетней европейской цивилизации оказали влияние на русских филокатоликов XIX века (так, иезуит князь Иван Гагарин утверждал, что принял католичество под его влиянием) и вызвали реакцию у его критиков и слухи о его собственном обращении в католичество (Денис Давыдов назвал его «маленьким аббатиком », Языков пишет о нём: «ты лобызаешь туфлю пап »).

При этом Чаадаев не отказывался от православия, которое признаёт первенство чести православных римских пап до раскола и готово вновь его признать после воссоединения церквей, всю жизнь оставался православным, регулярно исповедовался и причащался, перед смертью принял причастие у православного священника и был похоронен по православному обряду. Гершензон пишет, что Чаадаев совершил странную непоследовательность, не приняв католичества и формально не перейдя, так сказать, «в католическую веру», с соблюдением установленного ритуала.

В «Философических письмах» он объявил себя приверженцем ряда принципов католицизма, однако Герцен называл его мировоззрение «революционным католицизмом», поскольку Чаадаев вдохновлялся нереальной в ортодоксальном католицизме идеей - «сладкая вера в будущее счастье человечества», уповая на свершение земных чаяний народа как сверхразумного целого, преодолевающего эгоизм и индивидуализм как несообразные с всеобщим назначением человека быть двигателем Вселенной под руководством всевышнего разума и мировой воли. Чаадаев не интересовался темами греха, церковных таинств и т. п., сосредотачиваясь на христианстве как на умозрительной силе. В католичестве его привлекало соединение религии с политикой, наукой, общественными преобразованиями - «вдвинутость» этой конфессии в историю.

Оценка России

В 1-м письме историческая отсталость России, определившая её современное состояние, трактуется как негативный фактор.

О судьбе России он пишет:

…тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании… Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя.

Толкование Чаадаевым в 1-м письме христианства как метода исторически прогрессирующего социального развития при абсолютном значении культуры и просвещения, власти идей, развитого правосознания, идей долга и т. п. послужили ему основой для резкой критики современного положения дел в России и того хода истории, который привёл её к этому состоянию. Он пишет, что выход православной церкви из «всемирного братства» во время Схизмы имел, по его мнению, для России самые тягостные последствия, поскольку громадный религиозный опыт, «великая мировая работа», за 18 веков проделанная умами Европы, не затронули России, которая была исключена из круга «благодетельного действия» Провидения из-за «слабости нашей веры или несовершенства наших догматов». Обособившись от католического Запада, «мы ошиблись насчёт настоящего духа религии», не восприняли «чисто историческую сторону», социально-преобразовательное начало, которое является внутренним свойством настоящего христианства, и поэтому мы «не собрали всех её плодов, хоть и подчинились её закону» (то есть плодов науки, культуры, цивилизации, благоустроенной жизни). «В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу», ибо мы стоим «в стороне от общего движения, где развивалась и формулировалась социальная идея христианства».

И тем не менее уже тогда он пишет, что уже одно географическое положение России между Западом и Востоком как бы предназначало её служить вместилищем двух великих начал - воображения и рассудка, то есть вместилищем истории всего мира. Чаадаев делал вывод: должно произойти сближение России с Западом и воссоединение русской православной церкви, мистический дух которой должен быть при этом усвоен Западом, с католической церковью, строгую организацию которой он хотел использовать в России.

А в «Апологии сумасшедшего», говоря о России, утверждает, что «…мы призваны решить большую часть проблем социального порядка… ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».

В определённый период жизни и творчества Чаадаева происходит заметное изменение в его концепции русской истории; резко критическое отношение к ней периода «Философических писем» сменяется характерной для 2-й половины 30-х - начала 40-х годов уверенностью в будущем России. Особенности русской истории и русского духа, их неприобщенность к всемирно-историческому процессу - представляется ему теперь не недостатками, а преимуществами России, которые позволят ей быстро овладеть достоинствами и достичь уровня западно-европейской цивилизации, избежав при этом присущих ей пороков. Со 2-й пол. 40-х и в нач. 50-х гг. вновь стали сильны и критические мотивы, однако теперь имеющие частные конкретные мишени и не носящие характера или подобия общего негативизма.

Изменилось и восприятие соотношения русской и западной культуры; недостатком или проблемой стало восприниматься недостаточное внимание к глубинным основам русской жизни, многие из которых оказались забыты и повреждены при соприкосновении с худшей западной цивилизацией, однако ж самые эти основы, из которых не подвергшейся слишком сильному забвению Чаадаеву видится только религия, виделись источником доблести и счастья как предков, так и будущего России. Чаадаев пишет уже в конце сороковых:

«…Меня повергает в изумление не то, что умы Европы под давлением неисчислимых потребностей и необузданных инстинктов не постигают этой столь простой вещи, а то, что вот мы, уверенные обладатели святой идеи, нам врученной, не можем в ней разобраться. А, между тем, ведь мы уже порядочно времени этой идеей владеем. Так почему же мы до сих пор не осознали нашего назначения в мире? Уж не заключается ли причина этого в том самом духе самоотречения, который вы справедливо отмечаете, как отличительную черту нашего национального характера? Я склоняюсь именно к этому мнению, и это и есть то, что, на мой взгляд, особенно важно по-настоящему осмыслить.…По милости небес мы принесли с собой лишь кое-какую внешность этой негодной цивилизации, одни только ничтожные произведения этой пагубной науки, самая цивилизация, наука в целом, остались нам чужды. Но все же мы достаточно познакомились со странами Европы, чтобы иметь возможность судить о глубоком различии между природой их общества и природой того, в котором мы живем. Размышляя об этом различии, мы должны были естественно возыметь высокое представление о наших собственных учреждениях, ещё глубже к ним привязаться, убедиться в их превосходстве…»

См. также:(1835) имея в виду заграничный поход русской армии в 1813-1814 гг: «…роковая страница нашей истории, написанная рукой Петра Великого, разорвана; мы, слава Богу, больше не принадлежим к Европе: итак, с этого дня наша вселенская миссия началась».

В культуре

К портрету Чаадаева

Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он - офицер гусарской.

Александр Пушкин

• П. Я. Чаадаев считается одним из возможных прототипов Александра Чацкого - главного героя пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума».

К фотографии кабинета Чаадаева, полученной от М.Жихарева

Одетый праздником, с осанкой важной, смелой,
Когда являлся он пред публикою белой
С умом блистательным своим,
Смирялось все невольно перед ним!
Друг Пушкина, любимый, задушевный,
Всех знаменитостей тогдашних был он друг;
Умом его беседы увлеченный,
Кругом его умов теснился круг;
И кто не жал ему с почтеньем руку?
Кто не хвалил его ума?

Фёдор Глинка

• Песню «К портрету П. Я. Чаадаева» («Памяти П. Я. Чаадаева»), импровизацию на стихи Пушкина, написал бард В. Туриянский.

Произведения

• Философические письма. - Казань: Тип. Д. М. Гран, 1906. на сайте Руниверс
• LETTRES PHILOSOPHIQUES ADRESSÉES À UNE DAME. Первое философическое письмо на языке оригинала.

Издания

• Заграничное издание избранных сочинений Чаадаева, предпринятое в 1862 году в Париже на французском языке Иваном Сергеевичем Гагариным.
• Двухтомное издание сочинений под ред. М. Гершензона.
• В 1935 году в «Литературном наследстве» были опубликованы пять ранее неизвестных и давно уже разыскиваемых исследователями «Философических писем» Чаадаева
• Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма в 2-х тт. - М.: Наука, 1991. (Памятники философской мысли)

скрывал своё участие:

• Записка А. Х. Бенкендорфу от имени И. В. Киреевского
• Участие в создании книги И. И. Ястребцова «О системе наук, приличных в наше время детям, назначенным к образованнейшему классу общества».

Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856), русский философ, публицист. Родился 27 мая (7 июня) 1794 года в Москве в дворянской семье. Дедом Чаадаева по линии матери был известный историк и публицист князь М. М. Щербатов. После ранней смерти родителей Чаадаева воспитывали тетя и дядя. В 1808 году поступил в Московский университет, где сблизился с писателем А. С. Грибоедовым, будущими декабристами Якушкиным и Тургеневым и другими видными деятелями своего времени. В 1811 году оставил университет и вступил в гвардию. Участвовал в Отечественной войне 1812 года, в заграничном походе русской армии. В 1814 году в Кракове был принят в масонскую ложу.

Вернувшись в Россию, Чаадаев продолжил военную службу в качестве корнета лейб-гвардии гусарского полка. Его биограф М. Жихарев писал: "Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубокими, безусловными уважением и привязанностью товарищей и начальства". В 1816 году в Царском Селе Чаадаев познакомился с лицеистом Пушкиным и вскоре стал любимым другом и учителем молодого поэта, которого называл "грациозным гением" и "нашим Дантом". Чаадаеву посвящены три стихотворных послания Пушкина, его черты воплотились в образе Онегина. Личность Чаадаева Пушкин охарактеризовал знаменитыми стихами "К портрету Чаадаева":

Он вышней волею небес Рожден в оковах службы царской; Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, А здесь он - офицер гусарской. Постоянное общение Пушкина и Чаадаева было прервано в 1820 году в связи с южной ссылкой Пушкина. Однако переписка и встречи продолжались всю жизнь. 19 октября 1836 году Пушкин написал Чаадаеву знаменитое письмо, в котором спорил со взглядами на предназначение России, высказанными Чаадаевым в "Философическом письме".

В 1821 году Чаадаев неожиданно для всех отказался от блестящей военной и придворной карьеры, вышел в отставку и вступил в тайное общество декабристов. Не найдя в этой деятельности удовлетворения своим духовным потребностям, в 1823 отправился в поездку по Европе. В Германии Чаадаев познакомился с философом Ф. Шеллингом, с представителями различных религиозных течений, в числе которых были приверженцы католического социализма. В это время он переживал духовный кризис, который пытался разрешить, усваивая идеи западных теологов, философов, ученых и писателей, а также знакомясь с социальным и культурным укладом Англии, Франции, Германии, Швейцарии, Италии.

В 1826 году Чаадаев вернулся в Россию и, поселившись в Москве, несколько лет жил отшельником, осмысляя увиденное и пережитое за годы странствий. Начал вести активную общественную жизнь, появляясь в светских салонах и высказываясь по актуальным вопросам истории и современности. Отмечаемые современниками просвещенный ум, художественное чувство и благородное сердце Чаадаева снискали ему непререкаемый авторитет. Вяземский называл его "преподавателем с подвижной кафедры".

Одним из способов распространения своих идей Чаадаев сделал частные письма: некоторые из них ходили по рукам, читались и обсуждались как публицистические произведения. В 1836 году он опубликовал в журнале "Телескоп" свое первое "Философическое письмо", работу над которым (оригинал был написан по-французски в виде ответа Е. Пановой) начал еще в 1828 году. Это была единственная прижизненная публикация Чаадаева. Всего им было написано восемь "Философических писем" (последнее в 1831 году). Чаадаев изложил в них свои историософские взгляды. Особенностью исторической судьбы России он считал "тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании... Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя".

Публикация первого "Философического письма" стала важнейшим этапом в формировании русского исторического самосознания. По мнению А. Григорьева, оно "было тою перчаткою, которая разом разъединила два дотоле если не соединенные, то и не разъединенные лагеря мыслящих и пишущих людей" - западников и славянофилов. Общественный резонанс был огромным, "Философическое письмо" обсуждалось всеми мыслящими членами общества. Студенты Московского университета явились к председателю цензурного комитета графу Строганову и заявили, что готовы с оружием в руках вступиться за оскорбленную Чаадаевым Россию. Жандармский генерал Перфильев донес своему начальнику Бенкендорфу о всеобщем негодовании, вызванном чаадаевской статьей. Министр народного просвещения Уваров представил Николаю I соответствующий доклад, на который царь наложил резолюцию, объявляющую статью "дерзостной бессмыслицей, достойной умалишенного". После этого журнал "Телескоп" закрыли, а Чаадаев был официально объявлен сумасшедшим и обречен на отшельничество в своем доме на Басманной улице, где его посещал врач, ежемесячно докладывавший о его состоянии царю.

В такой атмосфере Чаадаевым была написана статья "Апология сумасшедшего" (1836-1837), задуманная как своеобразное оправдание перед правительством и обществом, как разъяснение особенностей своего патриотизма, своих взглядов на высокое предназначение России. Чаадаев писал: "Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной... У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество". Чаадаев считал, что Россия призвана быть "совестным судом" человеческого духа и общества.

Чаадаев Петр Яковлевич (27.05 (7.06).1794, Москва, — 14(26).04.1856, там же) - русский мыслитель, философ и публицист, родился в дворянской семье(мать — дочь историка князя М. М. Щербатова).

Дедом Чаадаева по линии матери был известный историк и публицист князь М.М.Щербатов. После ранней смерти родителей Чаадаева воспитывали тетя и дядя. В 1808 поступил в Московский университет, где сблизился с писателем А.С.Грибоедовым, будущими декабристами И.Д.Якушкиным и Н.И.Тургеневым и др. видными деятелями своего времени. В 1811 оставил университет и вступил в гвардию. Участвовал в Отечественной войне 1812, в заграничном походе русской армии. В 1814 в Кракове был принят в масонскую ложу.

Без слепой веры в отвлеченное совершенство невозможно шагу ступить по пути к совершенству, осуществляемому на деле. Только поверив в недостижимое благо, мы можем приблизиться к благу достижимому.

Чаадаев Пётр Яковлевич

Вернувшись в Россию, Чаадаев продолжил военную службу в качестве корнета лейб-гвардии гусарского полка. Его биограф М.Жихарев писал: «Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубокими, безусловными уважением и привязанностью товарищей и начальства». В 1816 в Царском Селе Чаадаев познакомился с лицеистом А.С.Пушкиным и вскоре стал любимым другом и учителем молодого поэта, которого называл «грациозным гением» и «нашим Дантом». Чаадаеву посвящены три стихотворных послания Пушкина, его черты воплотились в образе Онегина. Личность Чаадаева Пушкин охарактеризовал знаменитыми стихами К портрету Чаадаева: «Он вышней волею небес / Рожден в оковах службы царской; / Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, / А здесь он - офицер гусарской». Постоянное общение Пушкина и Чаадаева было прервано в 1820 в связи с южной ссылкой Пушкина.

Однако переписка и встречи продолжались всю жизнь. 19 октября 1836 Пушкин написал Чаадаеву знаменитое письмо, в котором спорил со взглядами на предназначение России, высказанными Чаадаевым в Философическом письме.

В 1821 Чаадаев неожиданно для всех отказался от блестящей военной и придворной карьеры, вышел в отставку и вступил в тайное общество декабристов. Не найдя в этой деятельности удовлетворения своим духовным потребностям, в 1823 отправился в поездку по Европе. В Германии Чаадаев познакомился с философом Ф.Шеллингом, с представителями различных религиозных течений, в числе которых были приверженцы католического социализма. В это время он переживал духовный кризис, который пытался разрешить, усваивая идеи западных теологов, философов, ученых и писателей, а также знакомясь с социальным и культурным укладом Англии, Франции, Германии, Швейцарии, Италии.

В 1826 Чаадаев вернулся в Россию и, поселившись в Москве, несколько лет жил отшельником, осмысляя увиденное и пережитое за годы странствий. Начал вести активную общественную жизнь, появляясь в светских салонах и высказываясь по актуальным вопросам истории и современности. Отмечаемые современниками просвещенный ум, художественное чувство и благородное сердце Чаадаева снискали ему непререкаемый авторитет. П.Вяземский называл его «преподавателем с подвижной кафедры».

Одним из способов распространения своих идей Чаадаев сделал частные письма: некоторые из них ходили по рукам, читались и обсуждались как публицистические произведения. В 1836 он опубликовал в журнале «Телескоп» свое первое Философическое письмо, работу над которым (оригинал был написан по-французски в виде ответа Е.Пановой) начал еще в 1828. Это была единственная прижизненная публикация Чаадаева.

Всего им было написано восемь Философических писем (последнее в 1831). Чаадаев изложил в них свои историософские взгляды. Особенностью исторической судьбы России он считал «тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании... Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя».

Петра Яковлевича Чаадаева обычные читатели больше знают не более как друга и адресата Пушкина, которому великий поэт посвятил несколько своих великолепных стихотворений. Эти две гениальные личности познакомились летом 1816 года в гостях у Карамзиных. Семнадцатилетний Александр Пушкин тогда еще учился в лицее, а двадцатитрехлетний Петр Чаадаев к этому времени уже был блестящим боевым офицером, понюхавшим пороху в Бородинском сражении и участвовавшим в заграничных военных походах. Петр служил в лейб-гвардии Гусарского полка, расквартированного в Царском Селе. Подружились они уже немного позже, когда Пушкин окончил свое обучение в лицее.

Чаадаев Петр Яковлевич и Александр Сергеевич Пушкин

Чаадаев получил великолепное образование, он обладал исключительным умом и поэтому повлиял на формирование мировоззрения любознательного молодого поэта. У них было много умных бесед и горячих споров, в итоге все сводилось к самодержавной России со всеми ее слабыми местами - отсутствием свободы, крепостным правом, тяжелой и угнетающей атмосферой, повсюду царившей в то время. Своей Отчизне друзья-вольнодумцы в любую минуту готовы были посвятить своей «души прекрасные порывы» («К Чаадаеву», 1818 г.).

Они также не оставляли в покое и философско-литературные размышления. Их общий знакомый Я. И. Сабуров говорил, что Чаадаев изумительно влияет на Пушкина, заставляя его глубоко, по-философски мыслить. Петр Яковлевич стал одним из самых близких друзей Александра Сергеевича и даже принимал участие в хлопотании о смягчении его наказания, когда тот попал в немилость к царю. Поэта хотели сослать сначала в Сибирь или в однако неожиданным результатом стала южная ссылка с переводом на службу в Бессарабию.

Поворот судьбы

Дружба двух знаменитостей продолжилась в письмах, в них Пушкин часто признавался в том, что дружба с Чаадаевым ему заменила счастье и что одного его может любить холодная душа поэта. В 1821 году Александр Сергеевич посвящает ему свои стихи «В стране, где я забыл тревоги прежних лет…», «К чему холодные сомненья?» (1824 г.). Все эти творения являются свидетельством восторженного отношения Пушкина к своему старшему другу и наставнику, которого он называл целителем своих душевных сил.

Чаадаев должен был сделать блестящую карьеру, но после восстания в Семеновском полку он подал в отставку (так Петр Яковлевич проявил свою оппозиционную позицию). Последующие два года он провел в бездействии, затем уехал поправлять свое здоровье в Европу, и это его спасло от декабрьской бури. Все дальнейшие годы он переживал душевные муки, сильнейший духовный кризис, тяжелый перелом, вызванный разочарованием окружающей действительностью. Он постоянно думал о судьбе России. Всю высшую знать, дворянство и духовные лица он называл взяточниками, невеждами, подлыми холопами и пресмыкающимися в рабстве.

В начале осени 1826 года в Москву почти одновременно возвращаются Александр Пушкин и Петр Чаадаев. Друзья встретились у своего общего знакомого С. А. Соболевского, где поэт познакомил всех со своей поэмой «Борис Годунов», а затем они посетили салон Зинаиды Волконской. Немного позже Пушкин подарит своему другу Петру это великое произведение.

Петр Чаадаев: «Философические письма»

В 1829-1830 годах с резкой социальной критикой обрушился публицист на Николаевскую Россию и написал свои известные «Философические письма». Первое такое сочинение-письмо Петра Чаадаева находилось у Пушкина, о нем поэт упоминал в своем письме к другу в середине лета 1831 года. Опубликуется оно уже в 1836 году в «Телескопе», тогда написал, что это событие стало выстрелом, раздавшимся в темную ночь.

Пушкин решил откликнуться и написал ответное письмо автору, которое так и осталось неотосланным. В нем он говорил, что критика Чаадаева, касающаяся русской общественной жизни, во многом глубоко верна и что он тоже далеко не в восторге от того, что вокруг происходит, однако Пушкин клянется честью, что ни на что бы не променял свое Отечество и не хотел бы иметь другую историю, кроме истории его предков, которую послал им Бог.

В итоге «Телескоп» закрыли, редактора Н. И. Надеждина сослали в Сибирь, а Чаадаева объявили сумасшедшим и отдали под постоянный медицинский и полицейский надзор. Чаадаев всегда высоко ценил Пушкина как своего великого друга, он гордился этим, дорожил их дружбой и называл Пушкина «грациозным гением». В последующие годы хоть они и продолжали встречаться в Москве, но той былой дружеской близости у них уже не было.

Биография

Петр Чаадаев, биография которого представлена в статье, был родом из богатого дворянского рода и по материнской линии являлся внуком историка и академика М. М. Щербатова. Он появился на свет 27 мая 1794 года и рано осиротел, отец умер через день после его рождения, а мать - в 1797 году.

Петра вместе с братом Михаилом забрала к себе из на воспитание в Москву тетка - княжна Анна Михайловна Щербатова. Опекуном детей стал ее муж - князь Д. М. Щербатов. Они жили в Серебряном переулке, на Арбате, рядом с Николо-Явленской церковью.

Карьера

В 1807-1811 годах он посещал лекции Московского университета, водил дружбу с А. С. Грибоедовым, декабристами Н. И. Тургеневым, И. Д. Якушкиным и другими. Его отличал не только ум и светские манеры, но и репутация щеголя и красавца. В 1812 году он служил в Семеновском, затем в Ахтырском гусарском полку. Участвовал в битве при Бородино, а по окончании войны стал служить при императорском дворе и в 1819 году получил чин ротмистра.

После бунта в Семеновском полку он подал отставку и в 1821 году вступил в общество декабристов, в 1823 году уехал за границу. Там он посещал лекции философа Шеллинга, завязал с ним дружбу и пересмотрел свои взгляды и мировоззрение.

Опала

По возвращении в Россию в 1826 году Петр Чаадаев жил практически в затворе. Только потом он напишет свои знаменитые «Философические письма», которых было всего восемь. Последнее его письмо после печати в «Телескопе» в 1836 году будет критически обсуждаться в каждом доме. Смысл его заключался в том, что Россия оторвалась от общемирового культурного развития, что русский народ - это пробел в порядке разумного существования человечества. Герцен был одним из немногих, кто поддержал безнадежные выводы философа насчет России. Чаадаев навлек на себя этим гнев властей, и его официально объявили сумасшедшим.

Такая реакция властей и общественное единодушное осуждение заставили Чаадаева пересмотреть свои взгляды, и через год он напишет «Апологию сумасшедшего», где присутствует уже более оптимистический прогноз на будущее России.

Последние свои годы он жил на Новой Басманной улице очень скромно и уединенно, московское общество хоть и приписывало ему странное чудачество, однако в то же время его острого языка многие сильно опасались.

Труды философии

Сам себя он называл «христианским философом». Философия Петра Чаадаева сразу может быть непонятна, ее невозможно полностью осмыслить, прочитав лишь одно из его произведений. Для этого требуется изучить полный комплекс его сочинений и частную переписку. После сразу обнаружится, что главным в его позиции было религиозное мировосприятие, которое не входило в рамки католицизма, протестантизма или православия. С позиции единого христианского учения он хотел дать новое осмысление всей историко-философской культуры. Свои философские религиозные исследования он считал религией будущего, предназначенной для пламенных сердец и глубоких душ, и она не совпадала с религий богословов. Здесь он становится похож на Толстого Льва Николаевича, который точно так же очень сложно и трагично пережил свой духовный кризис.

Петр Чаадаев хорошо знал Священное Писание и прекрасно разбирался в нем. Однако главным вопросом, на который он хотел найти ответ, была «тайна времени» и смысл человеческой истории. Все ответы он искал в христианстве.

«Только око милосердия ясновидяще - в этом вся философия христианства» - так писал Петр Чаадаев. Цитаты его помогают глубже открыть его личность, в одной из них он выглядит как пророк, потому пишет, что социализм победит, по его мнению, и не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники.

Единая церковь

Он считал, что основной идеей и единственной целью для человечества должно стать создание Царства Божия на земле через его нравственное развитие, и движет этим историческим процессом божественное провидение. Вне христианства он не представлял историческое бытие и воплощение Царства Божия без церкви. И тут надо подчеркнуть, что здесь Чаадаев говорил о единой церкви, не разделенной на различные конфессии. Именно в этом он видел подлинный смысл догмата о вере в единую церковь - через устройство совершенного строя на земле, именуемого как Царство Божие. Необходимо сразу напомнить, что в православной вере Царство Божие - понятие мистическое, которое возникает после завершения реальной земной жизни (после Апокалипсиса).

Чаадаев считал, что мусульманская вера стоит далеко от истины. Единая христианская церковь, которая раскололась на конфессии, - вот где истинное воплощение Бога. Из всех конфессий он вдруг главной выбирает католическую церковь, которая якобы в большей степени осуществила божий промысел. Основным аргументом он называл высокое развитие западной культуры. По его убеждению, Россия ничего не дала мировой культуре и «заблудилась на земле». Он обвиняет в этом русских людей и видит причину в том, что Россия приняла православие у Византии.

Заключение

Но тут очень аккуратно стоит отметить, что все эти его мысли носят в основном теоретический характер, так как он всю свою жизнь считал себя православным и даже глубоко возмущался, когда возникали слухи о его переходе в католическую веру.

Немного перебродив в своих философских рассуждениях после отрицания провидения в судьбе России, в 1837 году он вдруг написал работу под названием «Апология сумасшедшего», в которой уже говорил о великой судьбе России, о ее особой роли, предназначенной самим Господом.