Православная журналистика. Православная журналистика – какой она должна быть? Газета «Вятский епархиальный вестник» и журнал «Вятка. Вера. Надежда. Любовь»: тематика и целевое назначение изданий

— Православных ресурсов в Интернете и печатных православных СМИ сегодня все больше. Как Вам кажется, могут ли они конкурировать на равных со светскими СМИ? Существует такой стереотип представления о том, что есть журналистика обычная, светская, а есть православная, которая как бы уже не совсем журналистика, поскольку профессиональный уровень православных СМИ значительно уступает уровню светских изданий. Как с этим сейчас дело обстоит, может, что-то уже изменилось?

— Это вопрос, на который трудно ответить однозначно, прежде всего потому, что церковные издания, телепрограммы, сайты невозможно причесать под одну гребенку. Одно дело — сайт какого-то прихода, другое дело — сайт епархиальный, третье — сайт Московской Патриархии, четвертое — какой-нибудь крупный информационно-аналитический портал, такой, как «Православие.ru», «Православие и мир». Это все очень разные по своему характеру и по своему содержанию ресурсы. Что касается профессионализма, его уровень тоже будет очень разным. Кроме того, если говорить о сайтах официальных — храмовых, епархиальных, о сайте Московской Патриархии, то там никаким образом нельзя уйти от того, что в обычных светских СМИ именуется официозом, то есть нельзя уйти от хроники событий и от того, что в каком-то смысле такой сайт выполняет сугубо прикладную, рабочую функцию. Зайдя на него, можно узнать, где какие богослужения были совершены, где какие храмы освящены. Ценность этого, с журналистской точки зрения, невысока: вчера — освящение храма и завтра — освящение храма, позавчера — освящение колокола, послезавтра — освящение купола… Но, с точки зрения некой хроникальности, это необходимо.

Проще, если речь идет о каком-то информационно-аналитическом портале, потому что там уже совершенно другие задачи, там все уже гораздо ближе к живой журналистике. И если говорить о ведущих Интернет-порталах такого рода, то, безусловно, профессионализм людей, которые работают там, ни в чем не уступает профессионализму светских журналистов.

Что касается приходских и епархиальных сайтов, то есть откровенно слабые и по дизайну, и по техническим решениям, и, безусловно, хорошо было бы их как-то переделать. Но при этом не стоит ставить перед ними какие-то сверхзадачи. Допустим, если это сайт храма, то в основном его функции должны быть представительскими: он должен быть таким, чтобы настоятель храма мог, показав этот сайт, рассказать, что собой представляет храм, какова его история, кто в нем служит, какие реставрационные работы ведутся и т. д. Это бывает нужно для разговора с потенциальными благотворителями. На храмовом сайте должно присутствовать расписание богослужений, состав клира этого храма, отображена в форме новостей его жизнь. Если настоятель понимает, что в его конкретном случае имеет смысл через сайт храма заниматься и какой-то просветительской деятельностью, если у него есть для этого возможность и квалифицированные кадры, то, безусловно, в рамках приходского сайта это тоже может быть.

То же самое относится и к епархиальным сайтам. Опять-таки сначала — представительская функция, потом — информация о епархии и о жизни в ней, а затем в той или иной мере — миссионерские и просветительские задачи. Наверное, в каждом случае надо взять некий минимум: это хороший дизайн, хорошее техническое оснащение сайта. И лишь во вторую очередь — расширение того наполнения, которое на этом сайте может быть, поскольку на сегодняшний день, конечно, есть много церковных сайтов, за которые бывает стыдно и обидно.

— А общий профессиональный уровень — его как-то можно оценить?

— А как можно оценить общий уровень? Если его сравнивать с тем, каким он был лет пять тому назад, однозначно он растет. Хороших сайтов становится больше. Но слабеньких тоже очень много.

— Тем не менее почему-то до сих пор в массовом сознании церковное СМИ ассоциируется с бедненьким и убогим приходским листком — с расписанием богослужений и формально отписанной хроникой событий…

— Не надо так пренебрежительно говорить о приходских листках. Приходской листок должен отвечать достаточно простым требованиям, но в то же время это вещь очень нужная на приходе. Это то, что помогает приходу жить общей жизнью, а прихожанам — находить ответы на вопросы, которые они наиболее часто задают, то есть настоятель храма видит, с чем люди чаще всего к нему подходят, что у людей вызывает какие-то недоумения, а порою и огорчение,- и это выносит на полосы своей приходской газеты. Делать ее для того, чтобы просто делать, конечно, не надо: она должна работать для людей этого конкретного прихода. Думаю, что приходское издание имеет смысл создавать тогда, когда это большой приход. Если в приходе сто или двести человек, я не уверен, что есть такая необходимость. Если же в храм ходит пятьсот человек и больше, то этим, скорее всего, нужно заниматься.

— Интересных православных сайтов сегодня немало, чего не скажешь о наличии качественных печатных изданий: «Фома», «Нескучный сад»… Я, признаться, больше даже не могу перечислить.

— «Альфа и Омега», «Наследник», «Виноград», «Православие и современность»…

— Но это все же небольшой ряд примеров. А почему? Некий кризис жанра?

— Нет, это не кризис жанра. Это кризис развития, потому что если светская пресса была всегда, то церковной прессы у нас семьдесят лет не было. В течение семи десятилетий у нас был «Журнал Московской Патриархии» и «Богословские труды», которые выходили очень редко, да и их содержание было очень далеко от того, что можно назвать журналистикой, поскольку и возможности заниматься журналистикой не было. Поэтому церковные СМИ начали развиваться с нуля.

Мы знаем: чтобы что-то развивалось, должны вкладываться средства. От того, есть средства или их нет, зависит, на какой бумаге и насколько красочно будет произведено издание. От того, какие могут быть вложены средства, зависит, хороший дизайнер будет этим проектом заниматься или же это будет человек, который едва-едва научился что-то верстать. От наличия средств зависит, будут там хорошие, профессиональные снимки или же некачественные и скучные. Наконец, есть такая вещь, как гонорарный фонд: ведь для того, чтобы пригласить более или менее профессионального человека в церковное издание, ему что-то нужно платить. А средств у нас на это катастрофически мало… Какие из этого можно сделать выводы? Может быть, следовало бы идти путем некоего укрупнения таких изданий. Но в целом это не кризис жанра — это просто некое постепенное развитие.

Если посмотреть на то, что было три года или десять лет тому назад, то, совершенно очевидно, есть наметившаяся тенденция к улучшению ситуации. А вот если говорить о светской журналистике, то там кризис жанра налицо и движение по нисходящей идет непрестанно. В начале 90-х годов, в пик периода перемен, это была журналистика очень яркая. Помню, как люди, для того чтобы купить «Московские новости», выходили из дома в шесть часов утра, и в ларек на Пушкинской площади в Москве стояла такая очередь, как в доперестроечные годы за дефицитом в какой-нибудь магазин. Сейчас такого нет, никто не испытывает подобного интереса к печатному слову. Да и печатного слова такого по уровню и по качеству уже нет. Я, как человек, так или иначе по роду занятий прессой интересующийся, просматривая какой-нибудь крупный известный журнал, как правило, прихожу к выводу, что обычный читатель прочитает, скорее всего, порядка 10-15 процентов того, что в нем написано. Остальное для него просто неинтересно. У каждого это будет свое разделение в процентах, но опять-таки, если вернуться к советским временам, «Огонек» и даже «Науку и жизнь» читали от корки до корки.

— Могут ли лучшие из церковных изданий конкурировать со светскими аналогами, если их положить рядом, на один прилавок, в одном газетном киоске? Или это изначально утопическая идея?

— У этих изданий разные сферы, и ни о какой конкуренции, думаю, тут говорить не стоит. Вообще слово «конкуренция» в отношении Церкви не совсем уместно: Церковь не может быть чьим-либо конкурентом, в том числе и на медийном пространстве. Бороться за души людей, за их сердца Церковь должна, но не посредством соревнования с кем то, потому что если люди хотят прочитать нечто о политике, о новых товарах, о ценах на нефть и на бензин, светские новости, то не начинать же нам писать о том же самом в своих изданиях для того, чтобы люди попутно читали что-то и о жизни Церкви.

— Но можно просто интереснее писать на свои собственные темы. Вы же говорите, что светские СМИ постепенно деградируют, а церковные, наоборот, развиваются…

— Да. Но дело в том, что человек переступает порог храма тогда, когда у него пробуждается интерес к церковной жизни или когда у него появляется явная необходимость в помощи Божией. И тогда для него естественно взять в руки какое-то церковное издание и начать его читать. А когда человек подходит к журнальному киоску, где представлены средства массовой информации самого разного толка, в том числе и более чем легкомысленные, то предположить, что он из всего этого многообразия выберет именно церковное издание, маловероятно. Я думаю, что одно-два издания, такие, как журнал «Фома», должны быть представлены в светской сети распространения. Собственно, с «Фомой» это и происходит, и по своему тиражу он приближается к светским журналам. А много церковных изданий, на мой взгляд, в светской сети быть просто не может.

— А за счет чего «Фоме» удается то, что не удается другим?

— В частности, за счет того принципа, который в свое время был взят на вооружение главным редактором журнала Владимиром Легойдой. Этот принцип таков: каждый раз на обложке «Фомы» мы видим лицо известного человека и таким образом нам показывается, что и этот человек — в Церкви. Это некий прием, с одной стороны, продвижения журнала, а с другой стороны, своего рода «продвижения» Православия. Есть масса людей, потенциальных читателей, которые уважают человека, интервью с которым представлено в очередном номере, для которых он интересен. И кто-то из них думает: «Как — и он в Церкви? Может быть, мне туда хотя бы заглянуть?». В этом смысле можно сказать, что этот прием работает.

— А Православие вообще нужно продвигать?

— Вот как раз я об этом хотел сказать. Его не нужно продвигать, это не наши методы, но свидетельствовать о нем можно разными способами. Делать из известного человека, пришедшего в Церковь, некий «бренд», конечно, не стоит. Но, с другой стороны, совсем игнорировать тот интерес, который есть к нему у массы его поклонников, и ту пользу, которую может принести разговор с этим человеком о его приходе к вере, тоже не стоит. А то, что материал выносится на первую полосу, помогает продвигаться, в первую очередь, самому журналу. И речь не только об обложке, но и о том, как в целом это издание построено. Читатель постоянно выводится на стык той жизни, которой он живет, и жизни церковной, в которую он, скорее всего, еще не вошел. Поэтому «Фома», на мой взгляд,- это журнал прежде всего для людей, не живущих в Церкви, а подходящих к ней, наблюдающих за ней. Для людей, к Церкви враждебных, он, может, и не подойдет, а вот для тех, кто на нее с интересом и неким дружелюбием смотрит, это лучшее издание.

— В этом смысле отдельный разговор, наверное, стоит вести о присутствии Церкви в нецерковных печатных СМИ — в виде православных вкладок, страничек…

— Это редко бывает сейчас. Если в данном случае имеется в виду наш саратовский опыт издания вкладки «Взгляд-Православие», для столичных СМИ это некий вчерашний день, потому что в Москве такого рода полосы, рубрики начали появляться в начале 90-х годов. Но сейчас уже они практически исчезли и нечасто встречаются.

— А почему?

— Здесь, наверное, стоит учитывать то, что сегодня в СМИ светских, федеральных церковная тема и так представлена достаточно широко. И представлена не по какой-то указке сверху, а просто потому, что она на самом деле достаточно интересна и привлекает внимание людей.

У нас был такой опыт с бывшим заместителем главного редактора газеты «Известия» Еленой Ямпольской: мы делали для «Известий», казалось бы, чудные, непривычные, непрофильные для этого издания публикации. Один раз это было интервью перед Великим постом, практически на полосу; в другой раз — интервью перед Рождественским постом не только о том, как поститься, что есть, а чего не есть, но и о гораздо более глубоких и тонких моментах. И когда вышло и было опубликовано в электронной версии интервью о Великом посте, то оно стало одним из самых рейтинговых материалов этого номера, одним из наиболее востребованных посетителями сайта. Это вполне определенный показатель. И начиная фактически с этого времени церковная тематика в «Известиях» прижилась настолько, что у них появился человек, специально за нее отвечающий. Постоянно и очень широко представлена тема Православия и в газете «Культура», которую Ямпольская сейчас возглавляет.

— В случае с «Известиями» и «Культурой» внимание к церковной тематике — это судя по всему выбор редактора и издателя, так ведь? А должна ли Церковь, со своей стороны, пытаться присутствовать в светских СМИ, где этот выбор не сделан так однозначно, или лучше ей держаться подальше, дабы не быть обвиненной в экспансии? Если же присутствие необходимо, как она должна строить взаимоотношения с теми, кто определяет политику, направленность изданий?

Однако проблема в том, что большинству современных СМИ абсолютно безразлично, как живет общество, как живут люди, как живет каждый конкретный человек. Их проекты нередко недолговечны, ибо создаются просто для трансляции чьих-то идей, мыслей, взглядов, для поддержания чьего-то бизнеса. Таких изданий — море. И в этих изданиях Церкви трудно было бы найти для себя место, да и они Церковью не интересуются просто потому, что в принципе не интересуются даже той страной, в которой печатаются и распространяются. А если говорить о тех изданиях, которые все-таки имеют какую-то собственную позицию — журналистскую, гражданскую, человеческую,- в них, как правило, обращение к церковной тематике происходит, повторюсь, закономерным образом.

Православная журналистика : какой она должна быть?

Этот вопрос мы задали руководителю пресс-службы Екатеринбургской епархии Борису Викторовичу Косинскому.

Наш собеседник – личность легендарная. Мы надеемся, что когда-нибудь Борис Викторович согласится на страницах нашего журнала рассказать о своем жизненном пути – это будет интереснейший материал. Но и то небольшое интервью, которое мы сегодня предлагаем вниманию читателей, также заслуживает внимательного прочтения и осмысления.

Биографическая справка:

Борис Викторович Косинский родился 12 мая 1948 года в г. Стрый Дрогобычской области (Украина) в семье военных врачей-фронтовиков. Окончил среднюю школу №1 г. Новотроицка Оренбургской области.

В 1966 году поступил на факультет журналистики Уральского государственного университета им. А.М.Горького в г. Свердловске (ныне

– г. Екатеринбург), который окончил в 1972 году на заочном отделении.

С 1970 по 1978 работал в газете Войск ПВО «На страже» (корреспондент), с 1978 по 1984 – в газете «На смену!» (заведующий отделом), с 1984 по 1994 – на Свердловской киностудии (заместитель главного редактора сценарно-редакционной коллегии творческопроизводственного объединения художественных фильмов).

Святое Крещение принял в 1991 году.

С 1994 года исполняет послушание руководителя пресс-службы Екатеринбургского епархиального управления.

Борис Викторович, какой, на Ваш взгляд, должна быть православная журналистика? От чего ей надо избавляться? Чему учить ся?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала понять, что такое журналистика. Популярный Интернет-сайт Википедия определяет журналистику следующим образом: «Журнали́стика - актуализация мировоззрения социальных групп средствами подбора фактов, оценок и комментариев, ко торые злободневны и значительны в данное время. Журналистика является частью по лисистем средств массовой информации, то есть входит в многофункциональные институ ты общества, такие, как: телевидение, радио, интернет и др. С точки зрения общественных интересов, журналистика адаптирует часть научно-практического знания данных групп для восприятия массовым сознанием в целях при нятия другими социальными группами моделей поведения, идеологии (культуры, морали, эти ки, эстетики) и способов развития».

Если мы внимательно прочитаем это определение, то поймем, что в нем заложена, вопервых, адаптация, то есть, разъяснение, навязывание широкой аудитории взглядов самих журналистов. Во-вторых, речь идет только о проблемах, «которые злободневны и значи тельны в данное время».

Можно ли применить эти критерии к Православию? Вряд ли! Прежде всего, «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же». (Евр. 13, 8). Значит, проповедь Православия не связана с тем или иным временем. Во-вторых, речь идет именно о проповеди, а не об «актуализации мировоззрения». Таким образом, с точки зрения современных Интернет-сообществ православной журналистики существовать не может в принципе.

Однако, как тогда рассматривать послания апостольские? Ведь в них имеются элементы,

содержащиеся в сегодняшних газетных статьях и телевизионных сообщениях. Здесь и информация о происходящих событиях («У вас же, может быть, поживу, или и перезимую, чтобы вы меня проводили, куда пойду. Ибо я не хочу видеться с вами теперь мимоходом, а надеюсь пробыть у вас несколько времени, если Господь позволит. В Ефесе же я пробуду до Пятидесят ницы, ибо для меня отверста великая и широ кая дверь, и противников много. Если же при дет к вам Тимофей, смотрите, чтобы он был у вас безопасен; ибо он делает дело Господне, как и я. Посему никто не пренебрегай его, но про водите его с миром, чтобы он пришел ко мне, ибо я жду его с братиями» (1 Кор. 16, 6-11), и призыв к более правильному устроению своей жизни («Посему я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы более не поступали, как поступают прочие народы, по суетности ума своего, буду чи помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божией, по причине их невежества и ожесто чения сердца их. Они, дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают вся кую нечистоту с ненасытимостью. Но вы не так познали Христа; потому что вы слышали о Нем и в Нем научились, – так как истина во Иисусе, – отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольсти тельных похотях, а обновиться духом ума ва шего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины.»

При этом мы должны обратить внимание на то, что апостолы не навязывают свое мнение. Они стараются убедить читателей своих посланий, полагая их равными себе («Старец – избранной госпоже и детям ее, которых я люблю по истине, и не только я, но и все, по знавшие истину, ради истины, которая пре бывает в нас и будет с нами вовек.…» (2 Ин. 1. 1–2). Коринфяне, солуняне, римляне, евреи – все они являются для авторов не просто адресатами, а самыми близкими людьми. И для апостолов больше всего важно, чтобы их поняли и приняли их аргументы.

Но что же происходит дальше? По слову Господа и Спасителя нашего наступают времена, когда «…по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь » (Мф. 24, 12). И уже апостолы в своих посланиях вынуждены вразумлять тех, на ком эти слова исполняются («О, несмысленные галаты! Кто прельстил вас не покоряться истине…?» (Гал. 3, 1). Но если у апостолов такая интонация звучит крайне редко, то, чем дальше уходит общество от православных идеалов, тем больше проявляется тенденция учить неразумных не в духе кротости, любой ценой отстаивать свою точку зрения. На Западе Европы это сначала привело к кострам инквизиции, а затем к кровопролитным революциям, направленным, в том числе, и против Церкви. Докатилась эта разрушительная волна и до России.

Частный интерес политической партии (антимонархической или монархической, демократической или либеральной, коммунистической или какой-либо еще) стал преобладать над правдой. Эта гибельная тенденция и прячется за словами об «актуализации мировоз зрения социальных групп средствами подбора фактов, оценок и комментариев, которые зло бодневны и значительны в данное время». Эта тенденция лучше всего воплощена в призыве В.И.Ленина, который заставляли заучивать студентов факультетов журналистики: «Мы долж ны делать постоянное дело публицистов - писать историю современности и стараться писать её так, чтобы наше бытописание при носило посильную помощь непосредственным участникам движения и героям-пролетариям там, на месте действий, - писать так, что бы способствовать расширению движения, со знательному выбору средств, приемов и мето дов борьбы, способных при наименьшей затра те сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты» (В.И.Ленин. Полн. собр. соч., 5 изд., т. 9, с. 208).

К сожалению, эта тенденция затронула и православные СМИ, в особенности те, которые начали выходить в 80-х – 90-х годах прошлого века под эгидой приходов, монастырей, а затем и епархий. После десятилетий богоборческой власти священнослужители и миряне, которых мы можем называть первыми православными журналистами нашего времени, сосредоточили свое внимание на том, чтобы объяснить своим неверующим соотечественникам всю красоту Православной веры, все особенности церковной жизни. Однако, являясь сыновьями своего времени, реализуя (хотя и не всегда осознавая) общую для 20 века тенденцию «партийной» журналистики, они относились – а иногда относятся до сих пор – к непросвещенным, невоцерковленным братьям и сестрам как бы свысока.

Не стоит недооценивать этого этапа развития православной журналистики. Он, несомненно, сыграл свою положительную роль. Он помог сотням тысяч наших соотечественников переступить порог Церкви.

Но сегодня, если мы хотим, чтобы православная журналистика развивалась и приносила плоды по слову евангельскому («…иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф. 13,8), мы должны идеалом своих писаний, своих слов иметь послания апостольские, обращенные от равного к равному, основанные на любви к тому, кто будет читать наши слова, на безусловном доверии к нему, на уверенности в том, что он почувствует нашу любовь и воспримет даже самое резкое наше суждение ко спасению своему.

Мне хотелось бы, чтобы авторы «Православного Вестника» в оценке своих, несомненно, важных и необходимых трудов, исходили из этого высокого критерия. Потому что гораздо важнее то, насколько самокритична оценка, которую дает своим трудам автор, чем тот восторг, который может адресовать ему читатель.

Есть такое понятие гидропоника – это способ выращивания растений без почвы. При выращивании гидропонным методом растение питается корнями не в почве, более или менее обеспеченной минеральными веществами и поливаемой чистой водой, а в водной или твердой искусственной среде.

К середине 20 века, по моему убеждению, большинство граждан Советского Союза оказались по отношению к вопросам веры в состоянии этих самых корнеплодов, которые выращивают не в почве, более или менее обеспеченной минеральными веществами, а в некоей искусственной среде. Если моя бабушка через все нестроения века сохраняла свидетельство о Крещении, то мои родители – о том, были они крещеными или нет, я уже никогда не узнаю – уже питались некоторой смесью из воспоминаний и знаний старших поколений и новых идеологических установок. Как ни странно, эта противоречивая смесь позволила этому поколению выстоять и победить в Великой Отечественной войне, восстановить наполовину разрушенную войной страну и выдержать последующие мирные испытания. Что-то оставалось на их корнях от той почвы, из которой их насильственно вынули.

Но мое поколение уже не имело этой исторической памяти. Мы висели корешками уже в чистой воде и зависели от того, что в нее попадет – удобрение или яд. Что же говорить о сегодняшней молодежи, выросшей в период «катастройки», начатой вполне благополучными лидерами «социалистического» государства ради своих личных интересов?

Конечно, где-то рядом существовали семьи, где вера отеческая трепетно передавалась из поколения в поколение, где молились, где имели если не духовников, то хотя бы знакомых священников. Однако, если учесть, что государство всей своей мощью обрушивалось на каждого человека, который рискнул открыто показать себя верующим, такие семьи жили как бы своей скрытой от большинства жизнью. Как рассказывал мне о том времени один преподаватель екатеринбургского ВУЗа: «Что мы верующие, мы узнавали в Прибалтике. Приедешь в отпуск на море – кто тебя тут знает? Вот и идешь без стеснения в воскресенье в церковь на службу. А там уже стоит профессор с соседней кафедры – тоже отдыхать приехал и тоже думает, что его тут никто не узнает. Постояли, помолились. А приехали домой – раскланиваемся в коридоре, и об остальном ни-ни!»

К сожалению, не верующие определяли лицо советского общества на протяжении многих десятилетий прошлого века. Русская пословица предупреждает: «Не стоит деревня без праведника». И если Россия, ставшая странойдеревней, где нет храмов Божиих (если есть храм, то это уже называется село) все-таки устояла, – значит, праведники были. Да не всем удавалось встретиться с ними…

В то же время, всякий из нас знает, что если даже какой-то обрывок растения поместить не в самую чистую, вытравленную хлором водопроводную воду, то через некоторое время появятся маленькие корешки. Растение ищет почву, оно хочет укорениться, даже если при этом оно не знает, что его возможности ограничены стенками стеклянной банки.

Так и сотни тысяч наших современников, недовольные тем идеологическим раствором, которым их пытались накормить, закономерно приходили к поиску тех традиций, которые позволили им не болтаться в жидком субстрате, а твердо стоять на земле. И тогда из глубины генной памяти начинали всплывать воспоминания об иконе, которую бабушка хранила далеко в ящике шкафа, о туристической поездке в Загорск с посещением Троице-Сергиевой Лавры, о словах службы, услышанных при случайном посещении храма. И если человек вдруг чувствовал в этом что-то родное, необходимое для себя, то начиналось медленное, но неуклонное движение к Церкви, к принятию Крещения.

Другое дело, что, даже сделав выбор в пользу веры, даже приняв Крещение, многие и многие обходятся крохами церковной жизни. Да – носят крестик, да – время от времени ставят свечи в храме, как-то отмечают праздники, да и то не все. На каком-то генетическом уровне сохраняется боязнь возможных репрессий: «Что будет, если узнают?» Восприняв внешнюю форму принадлежности к Церкви, мы, к сожалению, далеко не всегда готовы принять всем сердцем и умом наставление апостольское: « … если и страдаете за правду, то вы блаженны; а страха их не бойтесь и не смущайтесь. Го спода Бога святите в сердцах ваших; будьте всегда готовы всякому, требующему у вас от чета в вашем уповании, дать ответ с крото стью и благоговением» (1 Пет. 3, 14-15). Мы подобны рассаде, которая, будучи выращенной в искусственных и благоприятных условиях, при пересадке в почву под солнцем и дождем часто болеет, а бывает и гибнет.

Как Вы считаете, на сегодняшний день война с Церковью в нашей стране окончена, или она просто приняла иные формы?

Война мира против Церкви есть в известном смысле показатель истинности Православия, ибо по слову апостольскому «…все, жела ющие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3, 12). Поэтому не стоит обольщаться временными нашими достижениями в той или иной области общественной жизни.

С другой стороны, не следует и впадать в уныние по поводу происходящих искушений, которые следовали, следуют и будут следовать на земных путях наших. Сам Господь ободряет нас: «В мире будете иметь скорбь; но мужай тесь: Я победил мир» . (Ин. 16, 33).

Беседовала Светлана Ладина

В Москве прошел VII Международный фестиваль «Вера и Слово». За прошедшие 12 лет он по праву стал наиболее авторитетным форумом церковных СМИ. Число его участников с каждым разом заметно растет, как и круг обсуждаемых тем. Речь все чаще заходит не только о профессиональной подготовке тех, кто пишет о церковной жизни, но об умении представлять и отстаивать позицию Церкви в информационном пространстве. Как консолидировать церковную и светскую журналистики? Можно ли найти новые формы сотрудничества Русской Православной Церкви и современного общества и в каком направлении дальше развиваться системе православных СМИ? Об этом размышляет председатель информационной комиссии при епархиальном совете Москвы протоиерей Владимир Вигилянский.

Фото из архива протоиерея Владимира Вигилянского

Да, этот термин очень многими оспаривается как непонятный и расплывчатый. Есть понятие «церковная журналистика» - по аналогии со спортивной или политической. Это определение вполне четко очерчивает круг освещаемых вопросов. В начале 1990-х годов, когда появилась возможность писать о религии, многие материалы в светских СМИ о Православии часто вызывали у меня недоумение, а порой и смех. В то время я, будучи церковным человеком, работал в «Московских новостях» и в журнале «Огонек». Мне тогда доводилось встречать в текстах такие глупые выражения, как «Патриарх обратился к верующим с приветственным акафистом»... Фантастическое невежество в делах Церкви, которое до сих пор еще можно наблюдать в СМИ, в тот период было особенно шокирующим. Со временем в редакциях ряда СМИ появились люди, отвечающие за церковную тематику. Они стали немного разбираться в терминологии, но, увы, до сих пор многие журналисты, решившие писать о Православии, далеки от Церкви и не понимают ее реалий. В мою бытность деканом факультета журналистики в Российском православном университете я просил студентов делать мониторинг материалов, посвященных, например, Рождеству Христову. Так вот, 90% этих материалов были написаны настолько безграмотно, что их авторов следовало бы уволить за непрофессионализм. Кажется, все понимают, что писать о проблемах и событиях в сфере коневодства, финансов, спорта или новых технологий должны журналисты, которые хорошо разбираются в отрасли, по сути являются экспертами. Но почему-то про Церковь пишут все, кому не лень.

Определение «православной журналистики» - не видовое, а скорее метафорическое. Поэтому многие выступают против этого термина. Я же считаю, что он имеет право на существование. Ведь любой взгляд на жизнь, события, людей с точки зрения Евангелия является православным. Необязательно писать только о Церкви. Можно писать о спорте, или об экономике, или о частной жизни людей, но так, что это будет настоящая православная журналистика. Так же, как есть православная литература. Например, «Капитанская дочка» Пушкина - это хрестоматийный пример православной литературы, в котором практически нет таких слов, как «Бог», «Церковь», но эта повесть написана абсолютно с точки зрения Евангелия. Термин «православная журналистика» возможен, но не как журналистская спецификация, а как метафорическое, духовное опреде­ление.

- А кто такой сегодня православный журналист?

Всемирно известен кодекс журналиста Би-би-си, в нашей стране также принят так называемый кодекс профессиональной этики российского журналиста. В РПУ мы со студентами сформулировали свой кодекс православного журналиста. Почти в каждом пункте есть цитата из Евангелия, объясняющая, почему этот пункт включен в кодекс.

Однако мало быть просто православным человеком и прочитать пункты какого-то кодекса, хотя бы и православного. Нужно еще быть талантливым специалистом, обладать профессиональными навыками. Бездарный журналист может только скомпрометировать своей работой идею православной журналистики. Так же, как в поэзии: если ты бездарный поэт, пишущий православные патриотические стихи, то ты дискредитируешь своими стихами как Православие, так и патриотизм. Мало быть носителем православной нравственности и каких-то принципов - надо еще уметь это подать в том или ином журналистском жанре.

Как происходило становление православной журналистики? Что в большей степени, на ваш взгляд, способствовало ее развитию?

На мой взгляд, профессионализация православной журналистики началась благодаря Интернету. К 2000 году существовало множество изданий в каждой епархии, в каждом городе, но в этих газетках было лишь до 1% новостей, а всё остальное - благочестивые интервью из серии «что посоветуете, батюшка?» или отрывки из благочестивых книг ХIХ века, справки о праздниках. Вот это и был, на мой взгляд, отрицательный пример православной журналистики.
Но, как только появился Интернет, выяснилось, что без информационного повода перепечатка выдержек из святых отцов, из воспоминаний и т.д. не проходит. Потому что веб-сайты живут на информации, на фактах - события в храме, события в епархиях, цифры и люди, мнения. Да и журналы стали профессиональнее, потому что в них не требуется поток новостей - в них скрещивается диахронная и синхронная информация: то, что происходит в это время в таком-то месте, и то, что вечно и уникально.

Я каждый Великий пост провожу мастер-классы для редакторов приходских сайтов. В основном им трудно понять, что такое новость и информация, зачем это нужно. Я объясняю на таком примере. Ваш внук через тридцать лет спросит: «Дедушка, ты работал редактором сайта такого-то храма, а что происходило в это время в храме?» И выяснит, что ничего не происходило - никакой жизни. А ведь в каждом храме есть прихожане, происходят определенные события: освящается иконостас, дарятся иконы, перед этими образами происходят чудеса. Но это никак не отражено в газете или на сайте.

Как вы стали руководителем патриаршей пресс-службы? Думали ли вы, когда решили стать священником, что будете в Церкви в том или ином виде заниматься журналистикой?

Честно говоря, я шел в Церковь не для того, чтобы заниматься журналистикой. В 2004 году меня пригласили возглавить пресс-службу Архиерейского Собора. Когда Собор закончился, я сообщил Патриарху Алексию II, что в светской прессе было 15 000 упоминаний о работе Собора. А по итогам предыдущего Архиерейского Собора 2000 года, который был по значимости намного важнее - канонизация новомучеников, открытие Храма Христа Спасителя - было всего около 3000 упоминаний. Стало очевидным, что, если делом заниматься профессионально, это реально может улучшить информационное освещение жизни Церкви. И когда меня спросили, что нужно делать, я сказал: в первую очередь надо создать пресс-службу.

- Изменилась ли качественно православная журналистика с появлением интернет-изданий, социальных сетей?

Интернет открыл для нас новые возможности. В 1990-е годы церковная печать была в глубокой осаде. Либеральные СМИ бранили Церковь, на их страницах о Православии появлялось такое похабство, которое могло сравниться только с печатью 1920–1930-х годов. Интернет разрушил эту антицерковную информационную блокаду. Изменился сам язык публикаций и способ подачи материала. Мы впервые создали официальный веб-сайт Патриархии, который стал писать на человеческом языке. Раньше та же информация подавалась таким образом, что среднестатистический человек просто не мог ее понять в силу особенностей лексики и фразеологии. Когда я возглавлял пресс-службу Патриархии, у меня в качестве редакторов работали... кандидаты филологических наук. Это способствовало становлению стиля православной журналистики. Мы показали, что о церковных и околоцерковных событиях можно писать нормальным человеческим языком. И читательская аудитория, кстати, сразу увеличилась.

На сайте Московской Патриархии у нас было до 30 новостей в день, причем из них служению Патриарха было посвящено 2–3 новости, остальное - культура, наука, образование, строительство, иконопись, музыка, издательская деятельность. Таким образом, создавался контекст, в котором осуществлялась деятельность Предстоятеля Церкви. Я считаю, что теоретически это абсолютно правильная вещь.

Насколько уместно и допустимо наличие среди православных журналистов людей в священном сане или всё же эта профессия больше подходит мирянам?

Священникам сейчас уже не до журналистики. Я считаю, что из многих православных структур священники уже могут уходить и посвящать себя своему прямому пастырскому делу. Православная и церковная журналистика, журналистская полемика - это дело мирян. Чем меньше здесь будет священников, тем лучше. Просто раньше «на безрыбье» священники были вынуждены заниматься этим. Кроме того, мы жили и до сих пор живем в уникальное время - в Москве у нас более 60% священников имеют светское образование. Среди них есть физики, музыканты, художники, искусствоведы, писатели. Эти люди писали и, наверное, будут писать.

Хотя для широкого круга духовенства, на мой взгляд, не помешает хотя бы начальное знание принципов журналисткой работы - от умения написать внятный пост в социальных сетях, до методики общения с журналистками. Также перед любым священником может встать задача поддержки и развития приходского сайта...

- Насколько активно развивается православная журналистика в социальных сетях?

Настолько активно, что в некоторых областях уровень блогеров даже выше, чем в профессиональной журналистике. В Интернете рождаются новые жанры. И это очень важно, поскольку один из показателей кризиса мировой журналистики - полное отсутствие новых жанров. На протяжении десятилетий не появляется ничего нового, принципиально отличного от того, что уже давно существует в этой области. А в социальных сетях, напротив, всё активно развивается.

Сегодня без информационной поддержки не обходится ни одно явление жизни. У Церкви тоже есть свои информационные ресурсы. Постепенно формируется православная журналистика. Какой она должна быть? Какие средства светской журналистики для нее пригодны, а какие нет? Эти вопросы очень важны для нас еще и потому, что наш журнал молод - даже на фоне молодой православной журналистики. Для их обсуждения мы встретились в редакции "Нескучного сада" с руководителями некоторых православных СМИ

Юлия ДАНИЛОВА, главный редактор журнала "Нескучный сад" :
- Известно мнение светских журналистов: православные СМИ пресны, не содержат всей правды и лакируют действительность. И действительно, очевидно, что церковные издания нацелены "давать положительную информацию". Задача эта может ставиться по-разному: показать красоту Православия, дать положительный образ Церкви или рассказать о том, где и как верующие люди могут послужить ближнему.

И вот православный журналист пишет об очередном хорошем начинании... Скажем, это детский дом, или школа, или больница - не так важно, что именно. Он встречается с руководителями и рядовыми участниками дела, наблюдает, расспрашивает. Впечатления в общем радостные: церковная жизнь возрождается, что-то живое и полезное происходит, вера проявляется в делах людей. Публикуется статья. А потом начинают приходить отклики: оказывается, в этой общине не все так радужно - есть недовольные, порядки драконовские, строгости неумеренные (или, напротив, нет порядка), нестроения, ссоры... Читатели, случайно оказавшиеся в курсе дела, вздыхают: ну конечно... это же православное издание... (Читай: тут правды не жди! Скажу сразу, что со всем этим столкнулся и наш журнал.)

Тогда журналист решает, что будет докапываться до правды. И начинается...

Он обнаруживает, что любое высказывание, чуть отклоняющееся от прямых дифирамбов, не принимается теми, о ком он пишет. Он встречает очень болезненную (болевую!) реакцию - даже когда пишет не о злоупотреблениях, а о естественных разногласиях и ошибках. Он немедленно попадает в стан "врагов". У него уже нет права на субъективное мнение - каждое его слово будет оценено и взвешено с пристрастием. Парадоксально, но то, что сошло бы представителям светских СМИ - осторожное сомнение, легкая ирония, чуть отстраненный взгляд, - тут воспринимается как вражеская вылазка, злая насмешка, прямое нападение. "Тон статьи совершенно недопустимый. Так мы и знали - нельзя связываться с журналистами..."

Ситуация странная: читатели - в том числе и верующие - привыкли (приучены светскими СМИ) к определенному уровню честности, жесткой подачи информации. У них выработана - как реакция на советскую показуху - аллергия на отчеты о достижениях и успехах. Но люди, в частном разговоре допускающие любые, самые нелицеприятные отзывы, в том числе и о церковных делах, зачастую становятся строгими цензорами, чуть только речь заходит о публикации в прессе.

Что это: двойной стандарт? А может быть, задача церковных СМИ принципиально иная, чем у светских? Но в таком случае, в чем правда этого нашего "православного подхода" к тому, что должно становиться достоянием общественного мнения, а что нет? Неужели это только цеховое, корпоративное стремление не выносить сор из избы? Внутренняя этика закрытой корпорации... А ведь именно этим объясняют все нецерковные "эксперты", с высокомерием "подлинно свободных людей" глядящие на Церковь как на некую "организацию" с жесткими и малопонятными "нормальным людям" правилами.

Отвлечемся и вспомним, что говорит апостол: "Любовь... не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит" (1 Кор, 13, 5-7).

Что это значит для православной прессы? Как совместить любовь и трезвость? Что надо делать, чтобы защита интересов Церкви не оборачивалась умолчаниями и потерей доверия читателя? Уместно ли в церковных СМИ "говорить обо всем"? Как сделать, чтобы стремление говорить правду не превращалось в страсть "увидеть недостатки любой ценой"? Как перейти ко взрослому, трезвому, свободному разговору об опыте церковного практического делания, в том числе - неизбежно - и об его ошибках? Может, для этого просто не наступило еще время? И какие требования церковный журналист должен тогда предъявить к себе?

Как видите, вопросов много. А ответа у нас пока нет. Поэтому нам было бы интересно мнение коллег.

Сергей ЧАПНИН, ответственный редактор газеты "Церковный вестник" :
- Мы видим, что за десять лет церковного возрождения сделано очень много, но, с другой стороны, и не сделано еще тоже очень много. Не думаю, что это может скрыться от внимательного взгляда. Да, в жизни нашей Церкви есть и тревожные тенденции. О них говорят и епископы, и священники, и миряне. Нельзя оставаться безучастным. Другое дело, как о них говорить и кто готов тебя услышать?

Обсуждаемые здесь проблемы в значительной степени связаны с тем, что православные СМИ, официальные и неофициальные, все вместе взятые, пока еще не стали площадкой для дискуссий, где высказываются мнения, с разных сторон обсуждаются наши проблемы. Так сложилось, что православные СМИ воспринимаются как партийные издания, приписанные к тем или иным церковным группировкам. Я считаю, что это тяжелое наследие 90-х годов, чудовищным образом исказившее развитие церковных СМИ. Думаю, наша задача - вернуть развитие православной журналистики в естественное русло, уйти от гиперидеологизированности, и тогда обсуждение и негативных проблем, и позитивных, и взаимная критика (дружественная и предполагающая диалог) будут восприниматься совершенно иначе, чем сегодня.

Проблемы церковной жизни, о которых чаще всего приходится писать православным СМИ, можно разделить на три основные группы. Назовем их условно так: догматические, нравственные и хозяйственно-экономические. Практика "Церковного вестника" показывает, что мы можем и даже должны писать о догматических проблемах - искажениях православного вероучения. Вокруг нас слишком много людей, которые все еще не знают его основ. И, если быть честным, следует признать, что эти люди будут оставаться абсолютным большинством в Церкви в течение ближайших пяти, а может быть, и десяти лет. Поэтому мы обязаны обращать особое внимание на то, чтобы в исторических рассуждениях, в духовных советах, в богословской полемике не было грубых ошибок и заблуждений. Если мы будем молчать, то постепенно разные искажения могут стать для некоторых нормой.

Вот наш последний пример: мы написали жесткий критический отзыв о новой книге архимандрита Рафаила (Карелина) "Векторы духовности". Уважаемый автор написал, что в Богочеловеке "перемещение свойств с одной природы на другую является смешением природ". Но это прямо противоречит православной догматике, которая говорит о неслиянности и нераздельности двух природ в Богочеловеке Христе! Святители Иоанн Златоуст и Григорий Богослов, преподобные Ефрем Сирин и Иоанн Дамаскин опровергают утверждение о. Рафаила.

Другой тип проблем связан собственно с канонами, с устроением церковной жизни в широком смысле слова. Пока у нас нет ответа на вопрос: как писать о канонических нарушениях? Мне кажется, что средствами журналистики эти проблемы решить невозможно. Это компетенция церковного суда, куда и должны обращаться журналисты, добиваясь справедливости. Я очень надеюсь, что в ближайшее время реальные механизмы церковного судопроизводства будут созданы.

Третий блок проблем касается хозяйства и экономики. Вопросы, связанные с церковным имуществом, - это, пожалуй, самое трудное. Потому что в том, что касается ремонта, реставрации, использования зданий приходами - прежде всего в Москве - часто бывают нестроения. Не сомневаюсь, что многие старосты и даже настоятели не знают канонов и церковных правил. Нам в редакцию пишут и звонят, но возможности что-то изменить я не вижу. Это очень больной вопрос, и он остается в компетенции настоятеля храма и епископа. Если миряне в целом будут играть более заметную роль в приходской и епархиальной жизни, излишняя заметность журналистов будет сглажена. Церковь была лишена имущества, и процесс возвращения идет очень сложно. Писать об этом следует очень аккуратно.

Владимир ЛЕГОЙДА, главный редактор миссионерского журнала "Фома" :
- Я хотел бы посмотреть на затронутую проблему несколько с другой стороны. Допустим, существует некая негативная информация о Церкви. Если мы будем просто молчать о негативе, он не исчезнет, а если активно включимся в борьбу за "чистку рядов" и только на этом сконцентрируемся, то столкнемся с риском превратиться в очередную партию. Как же с этим быть? Мне кажется, здесь необходимо негатив по максимуму балансировать позитивом. Большинство негативных публикаций о Церкви, появляющихся в нецерковных СМИ, описывают либо то, чего на самом деле не существует, или то, что не является в Церкви главным. Поэтому балансом в православных изданиях, в изданиях, которые обращены к широкой аудитории, должно быть объяснение того, что в Церкви главное, а что - нет. В Церкви, которая существует на нашей грешной земле, всегда будут какие-то негативные явления. Но живет она не их противовесом - позитивными явлениями (хорошими батюшками и прихожанами, благотворительностью и т.д.), а Жертвой Христовой, освободившей человечество. И никакой "негатив" не способен эту Жертву обесценить. Еще блаженный Августин в свое время писал о том, что негативное поведение священников безусловно сказывается на авторитете Церкви, но не сказывается на ее Истине. Люди должны четко понимать - зачем они в Церковь приходят: за хорошим батюшкой или за спасением? Об этом нужно постоянно говорить, просто постоянно!

Второй момент: очень важно понять разницу между настоящим негативом и тем, что воспринимается обществом как негатив о Церкви. Вот свежий пример, правда, из области политической, но тем не менее. В последней думской предвыборной гонке проявилась партия "За Русь Святую". Понятно, что многие далекие от Церкви люди стали воспринимать выступления лидеров этой партии в политдебатах как позицию Русской Православной Церкви. (Хотя, на мой взгляд, эти выступления чаще всего смотрелись как кем-то проплаченная PR-кампания по дискредитации Церкви.) Я сам слышал, как люди, посмотревшие "это", говорили: "Ну зачем нам такое Православие? У них про экономику спрашивают, а они плакаты с десятью заповедями в студию принесли и твердят одно и то же: "Почитай отца и мать" и т.д." Негатив, конечно. Только вот к Церкви он не имеет отношения. Поэтому давайте разделим то, что действительно является негативом, и то, что воспринимается обществом как негатив. И этого второго будет гораздо больше. Но и с этим тоже нужно работать.

Теперь что касается соотношения между правдой и пользой. Принцип прост: врать нельзя никогда. Правда все равно всегда станет известна. Задача в том, чтобы, честно признав, что мы сделали что-то плохо, сделать акцент на том, что мы собираемся сделать, чтобы исправить положение. И здесь, конечно, тоже нельзя врать.

Владимир ГУРБОЛИКОВ, соредактор журнала "Фома" :
- Поставленные здесь вопросы не являются специфически православными. Они связаны с особенностями прессы вообще, и прежде всего прессы корпоративной. Если ты представляешь интересы определенной организации, то ты не должен быть ей врагом, верно? С другой стороны, ведь есть же какие-то очевидные нестроения, какие-то проблемы. И если начинаешь писать об этих вещах, критика может быть воспринята как нападки в адрес всей структуры.

Особенно острым становится этот вопрос в отношении Церкви, поскольку слишком много есть людей, для которых столкновения хотя бы с одной негативной ситуацией достаточно, чтобы обвинить всю Церковь. С этой точки зрения невозможно игнорировать аргументы тех, кто боится, кто говорит: не надо тиражировать дурные примеры и негатив. И в этой ситуации, мне кажется, вполне естественным оказывается, что по отношению к церковной реальности роль критика выполняет именно светская пресса. Иногда можно увидеть критическую публикацию в светской прессе, автор которой не начинает при этом хаять всю Церковь. Такому автору можно даже быть очень благодарными. Ведь кто-то должен об этом писать.

Есть и еще одна проблема. Конечно же, безучастно взирать на что-то нехристианское в жизни христианской церкви очень трудно. Кроме того, как честные люди, мы не можем ориентироваться на дурную корпоративную солидарность. Но мы-то ведь - христиане, и должны уметь еще и прощать, не судить так безжалостно и поспешно, как это принято в мирском обществе. В этом противоречие нашей ситуации. Как из него выходить? В первую очередь нужно исходить из того, что нам важна не сама по себе критика, не разоблачительство, а поиск выхода из неправильной ситуации. Надо оставить прокурорский тон, надо говорить "мы", "у нас"... Писать спокойно, без истерики. Стараться не обидеть, а чем-то помочь, подсказать, иногда можно не называть имен и места действия. Включать даже в материалы о положительном опыте анализ того, что не удалось, "работу над ошибками" - и тут необходимо понять, а готовы ли герои подобного очерка или интервью к критическому подходу? Не обидим ли мы их фактически на пустом месте? Иногда лучше даже отказаться от публикации, если нет у людей понимания в этом вопросе.

Каким должен быть способ подачи информации? Мне кажется, что мы должны либо давать разные точки зрения, либо идти "царским путем". Что это означает на практике? Вот, например, наш журнал "Фома" - журнал для нецерковных людей. Мы знаем, что в Церкви на некоторые проблемы - взять хотя бы ИНН - существуют крайние точки зрения, но есть и генеральная, опирающаяся на суждения видных современных духовников, ученых, церковных иерархов линия. И в журнале мы представить должны, конечно же, именно эту линию. Или вот, например, вопрос об эволюции. Среди ученых и священников есть две партии: представители одной говорят, что Книгу Бытия не следует воспринимать буквально, а другой - что как раз буквальное прочтение - единственно верное. Мы либо вообще не будем писать об этой теме, либо поместим обе точки зрения, поскольку соборного церковного решения по этому поводу нет. Но тут есть опасность запудрить читателю мозги: такова уж особенность русского читателя, что он расценивает любое печатное слово как истину в последней инстанции. Мы в отношении таких вопросов всегда были очень бдительны и старались не писать о вещах, которые вызывают острые разногласия.

Бывает, правда, и так: пишешь о каких-то хороших людях, делающих хорошее дело, а они вдруг оказываются недовольными тем, что ты написал, пытаются тебе диктовать, что и как ты должен писать о них. Они не уважают журналиста и журналистику, чувствуют себя полными хозяевами ситуации. В связи с этим, мне кажется, нам нужно приучать людей, рассказывая о тех, кто понимает миссию церковного журналиста и уважает ее. То есть нужно людей воспитывать на примере: "Вот, посмотрите, мы об этих людях написали. Рассказали, что у них получилось, что нет, они сами были рады все проанализировать. И разве получилось плохо? И об этих написали, и о тех. А вот о вас мы не написали".

А вообще, сейчас самое главное - сплотить вокруг православных журналов позитивные силы, собрать людей. Чтобы мы чувствовали поддержку, добрую волю и добивались взаимопонимания. Конечно, в какой-то момент нам придется стать жестче, но, в любом случае, мы должны быть прежде всего милосердными ко всем, о ком мы пишем. И это нас должно ограничивать в критике. В этом наше основное отличие от светской прессы: не все, что может использовать она, можем использовать мы. Издание наше - не пушка, не пулемет. Хотя выстрелить иногда даже очень хочется...

Владислав ПЕТРУШКО, ведущий редактор интернет-сайта "Седмица.Ru" (ЦНЦ "Православная энциклопедия") :
- Многое из того, что было сказано, созвучно моим мыслям. Но возможен и несколько иной угол зрения. Может быть, нам необходимо более четко определить статус церковных СМИ. Ведь, с одной стороны, есть официальные СМИ - тот же "Церковный вестник", наш интернет-сайт "Седмица.Ru" или еще какие-то церковные СМИ, которые в принципе не могут себе позволить никакого шага вправо или влево, потому что публикуемые такими изданиями материалы воспринимаются как выражение позиции Священноначалия. В таких изданиях любое неверное слово или неверное движение способно породить лавину. Но с другой стороны, есть и такие СМИ, которые имеют гораздо большую степень свободы: какие-то органы церковной общественности, духовных школ и проч. Возможно, статус того или иного СМИ следует просто указывать в подзаголовке для адекватного восприятия информации - как действительно приглашающей к дискуссии или передающей какие-то суждения.

Мне кажется, что нужны какие-то качественные сдвиги в православной журналистике в самом большом масштабе. Думается, церковные СМИ должны сильно изменить характер освещения событий. Потому что сегодня многие спорные ситуации, которые светскими СМИ активно обсуждаются, а церковными изданиями замалчиваются, способны породить серьезное недоверие к Церкви в целом. А это чревато большими сложностями как в вопросах взаимоотношения Церкви с государством и обществом, так и в деле внутренней миссии.

Поэтому мне кажется, что стоит подумать над тем, чтобы выработать какую-то концепцию (или хотя бы рекомендации) в отношении СМИ и представить их на рассмотрение Священноначалия. Ведь церковные СМИ могут стать для епископата исключительно действенным средством в решении многих важных проблем. Если, конечно, взвешенно и грамотно их использовать, а также при условии взаимопонимания и доверия между Священноначалием и церковными СМИ, отсутствия диктата в отношении журналистов.

Сергей ЧАПНИН :
- В прошлом году на заседании секции "Православная журналистика" Рождественских чтений совершенно неожиданно пять епархий выступили с инициативой создания ассоциации православных журналистов. Это очень важный и добрый знак, потому что профессиональное сообщество должно быть консолидировано. И те этические принципы, о которых мы говорим, они, может быть, не должны быть положены на бумагу, как инструкция, но они должны быть обсуждены, проговорены, осмыслены профессиональным сообществом. Необходимо выработать, говоря светским языком, "правила игры". Мы все от этого только выиграем.

Юлия ДАНИЛОВА :
- Завершая нашу беседу, я хочу задать еще один волнующий нас вопрос. Представляется, что журналистика - это дело поневоле поверхностное: журналист обычно сам не является специалистом в том, о чем он пишет... Он приходит со стороны и выносит какие-то свои суждения о том, что делают и чем живут герои его публикации. Может быть, поэтому у него нет и особого права судить тех, кто настоящим делом занимается? Может ли журналист избежать такого "скольжения по поверхности"? Что вы думаете об этом?

Владимир ЛЕГОЙДА :
- Да, журналистика - вещь поверхностная. Ровно в таком же смысле, в каком и кино поверхностно - по сравнению, скажем, с классической литературой. И классическая литература поверхностна - по сравнению с философскими трактатами. И философские трактаты поверхностны - по сравнению с трудами отцов Церкви... Так что, повторюсь, не стоит путать естественную ограниченность журналистики "законами жанра" с профессиональной некомпетентностью отдельных собратьев по перу.

Сергей ЧАПНИН :
- Этот вопрос нужно рассматривать в свете того пути, который прошла православная журналистика за десять лет. Поверхностность, о которой мы говорим, связана с тем, что за прошедший период абсолютной доминантой в журналистике была информационность. Ушел из жизни - или практически ушел, вот сейчас только чуть-чуть возвращается - такой жанр журналистики, как очерк. Очень сложный, на мой взгляд, очень христианский жанр, который говорит о человеке, через который реально возможно передать духовный опыт, духовную реальность - описательно или аналитически. Этот инструментарий в журналистике существует, просто в силу нашей текучки, в силу глубокого многолетнего непрофессионализма православных журналистов от нас эта сфера отчасти сокрыта, мы только-только раскрываем ее для себя.

Владимир ГУРБОЛИКОВ :
- Да, журналистика - профессия "поверхностная". В принципе ничего изначально дурного в этом нет, таково уж необходимое разделение труда. В обществе обязательно есть "кроты", узкие специалисты, прекрасные, профессиональные. Кто-то изучает мирный атом, кто-то занимается всерьез военным делом, кто-то очень серьезно писательствует. Каждый из них на своем участке копает все глубже - и в конце концов уже перестает видеть "соседей", недополучает информации о происходящем вокруг. И потому рядом есть "дилетанты", которые бегают по "поверхности" и налаживают горизонтальные связи. Они схватывают информацию: а что же накопал этот ученый, что навоевал военный, что написал писатель - и тиражирует ее, причем таким образом, чтобы понятно было всем и каждому. Это непросто. Вот я, например, занимаюсь миссионерской журналистикой. Для того чтобы писать о церкви для людей, для которых церковный мир пока чужой, я постоянно вынужден ставить себя на место неверующего, вспоминать, почему я сам когда-то не был православным, почему у меня самого когда-то было плохое отношение к Православию. Это болезненный процесс, это трудно - возвращаться к себе-неверующему.

Кроме того, журналист должен оперировать языком общедоступных и ярких образов. Он не может говорить о физике языком физиков. Он должен искать способы передачи, адекватные аудитории. Вообще, лично мне, по моему устройству, всегда интереснее книга, нежели журнал или газета, я книжный человек. Между тем я профессионально занимаюсь именно журналом и газетой, и я прекрасно понимаю, что без журналистики люди могут и не узнать о самом существовании той же книги! И вот тут оказывается, что понятие "дилентантства" в отношении миссии журналиста - очень и очень условно. Журналистика - профессионально "поверхностная" сфера, но хороший журналист просто не может быть поверхностным человеком! Для того чтобы ясно и ярко сообщить людям нечто важное и серьезное, необходима личностная глубина, высокий уровень культуры, образованность. И мы должны стремиться сделать журналистов именно такими. А пока - какие журналисты, такое и отношение к ним в обществе.

Сейчас, когда церковная жизнь только-только восстанавливается, чрезвычайно важны конкретные примеры, конкретный опыт: как организовать семейный праздник для детей, как вести себя в пост или как учредить православное образовательное учреждение... Поэтому сейчас просто необходима в православной журналистике документальность и репортажность - максимально объективная, рельефно подающая читателю происходящее. А то сейчас очень много, так сказать, репортажной публицистики. Например, журналист пишет: "Я вошел (или я вошла), а там - ах, какая прелесть! Какое чудо!" Читаешь и понимаешь, что по сути ничего не сказано, никаких фактов нет! Конечно, это еще и вопрос профессионального мастерства нынешнего поколения православных журналистов. Надо скорее от этой паточной "традиции" уходить.

Прот. Димитрий СМИРНОВ,
настоятель храма Благовещения в Петровском парке

Должна ли церковная пресса отличаться от светской и чем?
- Разумеется, ведь у церковной прессы прежде всего другие задачи. Она не стремится сообщить "жареные" факты, чтобы привлечь к себе внимание. Это потому, что в церковной прессе нет конкуренции. Ну кто будет выпускать две газеты в епархии? Какой в этом смысл? Вот у нас в храме есть свое СМИ: 50-полосный журнал-календарь. Там есть все, что необходимо нашим прихожанам: расписание богослужений, сообщение о венчаниях, крестинах, отпеваниях, совершенных на приходе. Жития новопрославленных святых. Перепечатываем какие-то новости церковной жизни из интернета. Мы помещаем также литературные труды наших прихожан, отчеты о паломнических поездках, фотографии. Все очень спокойно, в повествовательной форме, ничего "соленого", интригующего.

И если даже в Церкви случается что-то неприятное, православные журналисты, решая, сообщать об этом или нет, должны исходить из соображений церковной пользы. О некоторых событиях лучше вообще не знать. Особенно о грехах отдельных людей. Зачем об этом во всеуслышание сообщать? Это личная трагедия человека.

- Как бы вы отнеслись к критике в СМИ одного из ваших начинаний?

Я бы постарался отнестись спокойно. Мы очень далеки от идеала. Я свои недостатки знаю и понимаю, что критика может иметь место. С другой стороны, реально оценить эти недостатки можно только изнутри. Поэтому я каждого журналиста, который к нам приходит, прошу присылать материал прежде публикации нам на согласование.

- Но не получается ли, что в результате читатель получает статью не журналиста N, а отца Димитрия Смирнова?

Ничего подобного! Лично я так редактирую, что ни один автор еще никогда не обнаружил следов правки. Моя правка никогда не уничтожает сам текст, это скорее коррекция. А вообще я уверен, что все журналисты, особенно православные, прежде чем публиковать материал, должны удостоверится, что их публикация никого не опечалит, не опорочит. Мы христиане, мы должны друг друга жалеть. Все надо делать с любовью.

Вот вы спрашиваете, что важнее - оказать любовь или сказать правду... Понимаете, "правда" - она в переложении, в пересказе почти недостижима. Вот говорят: "историческая правда". Но вы понимаете, что это просто ахинея? Есть определенный исторический миф, который складывается о любом объекте. Есть мифы распространенные, есть частные. Никогда нельзя знать, насколько это было буквально так, как описано. Предположим, пишут: такой-то сказал то-то. А в каком контексте? С какой интонацией? При описании всегда есть доля погрешности. Любовь и доброжелательность предохраняют даже от невольной клеветы.

Прот. Владимир ВИГИЛЯНСКИЙ,
преподаватель факультета журналистики РПУ им. св. апостола Иоанна Богослова

За что можно покритиковать современную православную прессу?
- Главный недостаток печатных церковных СМИ - в отсутствии в них собственной информации. Если даже она есть, то это перепечатки из чужих новостных лент, в основном светских. Будущие историки, которые будут изучать нынешнюю жизнь Церкви по епархиальным изданиям, ничего о ней не узнают. Человек, который, например, захочет узнать, какие события происходили на рубеже XX и XXI веков в московских семинарии и академии и чем жили московские духовные школы в эти годы по журналу "Встреча", извлечет из журнального комплекта очень мало. Некоторые епархиальные газеты до сих пор перепечатывают главы из книг свт. Феофана Затворника или проповеди митр. Антония (Блума). Мы часто сетуем на то, что нынешние враги Церкви хотят создать из Православия своеобразное гетто, построив непроходимую стену между Церковью и обществом. При этом не замечаем того, что сегодняшняя церковная печать - это как раз и есть печать православного гетто. Наличие собственной информации разрушает эту стену. Надо сделать так, чтобы светские газеты перепечатывали церковные новости из церковных изданий, а не наоборот. Но делать новости - это очень трудная вещь. Такая работа требует высокого профессионализма. И денег. У светской периодики много профессиональных достижений: макетирование, принципы подачи материалов, жанровое богатство и, конечно, оперативность информации. Эти достижения, безусловно, нужно заимствовать церковной печати.

Должна ли существовать некая грань любопытства, переступать которую православные журналисты не могут ни при каких обстоятельствах?
- Писать можно о любом явлении жизни - о сексе, футболе, балете, Ходорковском, выборах президента, "еврейском вопросе", Чечне, сектантстве, "дедовщине" в армии и многом-многом другом. Но важно знать - как. В этом вопросе нужно брать пример у Святейшего Патриарха Алексия, который на Епархиальных собраниях очень жестко критикует нашу церковную жизнь. На одном из собраний Патриарх заявил, что у нас нет и не было запретных тем в обсуждении церковных проблем, в том числе конфликтных, однако мерилом должно быть понятие церковной пользы: "Мы осознаем, что состояние нашей Церкви далеко не идеальное. Мы не закрываем на это глаза и видим наши слабости, недостатки и пороки. Мы говорим об этом для того, чтобы изжить недостатки, чтобы они не бросали тень на Церковь" (Епархиальное собрание Москвы, 12 декабря 1996 года). В православной журналистике все должно быть целомудренно.

Игумен Димитрий (Байбаков),
руководитель Информационно-издательского отдела Екатеринбургской епархии :

Чему православная пресса могла бы поучиться у светской?
- Если церковные СМИ хотят дойти до читателя, они должны равняться на светские издания по оперативности, яркости, иллюстративности материала. И по использованию современных способов подачи информации. Я говорю о броских, нетривиальных заголовках и ярких иллюстрациях. Ведь, к сожалению, сейчас люди лучше воспринимают визуальную информацию, чем печатное слово. Так что мы должны стремиться к большому количеству иллюстраций, сопровождаемых содержательными подписями. А то у нас сейчас в большинстве церковных изданий появляются такие огромные "портянки" текстов на четыре полосы подряд. Серый текст, мелкий шрифт без всяких разбивок. Но мы должны понимать: время самиздата и машинописей в десятой копии - прошло. Сейчас людей уже не заинтересуешь такими листочками. Тем более если речь идет не только о воцерковленной аудитории.

рассказывает о работе возглавляемого им отдела и задачах современной религиозной журналистики.

Ниже приведены фрагменты интервью.

- В чем состоит Ваша основная задача в должности главы Синодального информационного отдела?

Моя основная задача - чтобы Отдел работал, причем работал эффективно. А вот если говорить про задачи самого Отдела, то здесь несколько условно можно выделить два направления: взаимодействие со светскими СМИ и с православными СМИ и епархиальными пресс-службами и иными информационными подразделениями.

Что касается светских СМИ, здесь мы ставим перед собой также две основные задачи: первая - позиция Церкви должна присутствовать в медийном поле, вторая - она должна быть выражена адекватно: и по форме, и по содержанию. Вкратце так. Немного, но и непросто, уверяю Вас.

Что касается «своих», церковных медиаресурсов, то здесь основная задача Отдела - построение единого информационного пространства всей Церкви. Конечно, в первую очередь в смысловом плане, а не в технологическом. Технологиями мы занимаемся в меньшей степени, в отличие от нашего светского vis-a-vis - Министерства связи и массовых коммуникаций РФ. С этой целью мы пытаемся развивать собственные информационные, медийные ресурсы.

В октябре 2010 года на фестивале православных СМИ «Вера и слово» состоялась презентация официального видеоканала Русской Православной Церкви на «YouTube» - для тех, кто все меньше читает на бумажных носителях и больше смотрит. Мы даем людям возможность получать информацию о Церкви в том числе и в формате коротких привычных роликов, ведь именно такой формат считается наиболее «ходовым», удобным для интернет-пользователей.

- Ситуация в области современной религиозной журналистики далека от удовлетворительной…

Действительно, перед сообществом православных СМИ стоит еще целый ряд важных и амбициозных задач. У нас до сих пор нет православной газеты - общественной, массовой, значимой для широкого читателя. Нет еженедельного концептуального журнала, такого, который можно было бы встроить в один ряд с теми же «Итогами», «Коммерсантъ-Властью», «Экспертом». Вместе с тем, я не уверен, что это сегодня - главные проблемы в нашей информационной работе.

- А что Вам кажется более важным?

Назову несколько вещей. Во-первых, это жизнестойкость в СМИ ряда ложных стереотипов о Церкви («Церковь богатая, а никому не помогает»; «Церковь срослась с властью» и проч.).

Во-вторых, нежелание (неумение?) многих авторов писать о том, что в Церкви действительно главное, а не о второстепенных вещах. Я сейчас говорю даже не про скандалы (или псевдоскандалы), но именно про второстепенные вещи для Церкви. Второстепенные с точки зрения церковной самоидентичности, конечно - если Вы мне позволите так выразиться.

- Но разве наличие своей газеты или популярного еженедельного журнала не помогли бы решить эти проблемы?

Думаю, лишь отчасти. Они помогли бы решить проблему наличия канала адекватного донесения до аудитории мнения Церкви. Но я говорю обо всей картине церковной жизни, которая сегодня рисуется светскими СМИ и доходит до читателя или зрителя по другим каналам.

- Самая большая проблема православной журналистики сегодня?

Я говорил об этом уже много раз. Православная журналистика, коль скоро она претендует на это звание, должна быть христоцентричной. Без этого в ее существовании нет смысла.

Если говорить о более технических проблемах - многим православным СМИ не хватает оперативности в реагировании на важные общественные события. По идее, именно православная журналистика должна давать церковную, нравственную оценку тому, что происходит в нашем обществе. А удается это далеко не всегда и не всем.

- Что значит - «христоцентричность» журнала?

Христоцентричность - это всегда разговор о главном в христианстве. Как-то у нас в Питере были псевдодебаты с популярным питерским писателем-католиком. Он сказал что-то вроде того, что в православных журналах встречает много материалов о величии России, о ценности монархии, о вкладе Православия в культуру и других подобных вещах, но очень мало - об Основателе христианства. Полагаю, здесь есть над чем задуматься.

Это не значит, конечно, что на каждой странице должно быть слово «Христос». Для нас всегда важной была личная тональность. Наш девиз - показать красоту Православия - как писал протоиерей Валентин Свенцицкий. Поэтому мы сразу сказали, что не пишем про секты, ни с кем не воюем.

- А что плохого в предостережении, полемике?

Человек может из бездны греха воззвать к Богу, а может тянуться к красоте и любви. У нас в основном виден второй путь, хотя, конечно, если посмотреть личные признания, которыми «Фома» был всегда богат, там есть и бездна греха, из которой человек пытается вырваться.

- В современных СМИ есть ли хорошие, радующие примеры правильной тональности и разговора?

Да, безусловно. Постепенно идет отход от музейного рассказа о Православии.

За последний год мне часто приходилось общаться с руководством ведущих телеканалов, у них много заявок на православные фильмы.

На Первом канале в этом году вышла трилогия «Рождество - Великий пост - Пасха». Помню, на совещании с создателями этой трилогии я сидел и не верил своим глазам: где я: на Первом канале или на планерке «Фомы»? Так это близко по подходам. Конечно, этот фильм можно и покритиковать, но попытка, как мне кажется, очень удачная. И правильная. Очень важна сама интенция сделать такой фильм.

- А какие феномены Вы бы отнесли к настоящим провалам в области религиозной журналистики?

Без комментариев. 🙂 (смайлик вписан собственноручно В. Легойдой - прим. ред. )

- А если говорить о каких-то неотработанных больших сюжетах? Тему новомучеников наши СМИ смогли раскрыть?

Что значит: раскрыть? Это же не сочинение на заданную тему. Это постоянная работа. Пока она, с моей точки зрения, неудовлетворительна. Но что-то уже сделано. Что-то делается. Проблема в том, что, на мой взгляд, почитание новомучеников вообще не стало фундаментальной частью нашей церковной жизни. Очень много трудов понесла комиссия по канонизация. Но эти труды пока еще малоизвестны даже людям Церкви - если говорить о массовом масштабе. Поэтому очень важно, что последний Архиерейский Собор дал ряд серьезных поручений синодальным учреждениям в связи с почитанием новомучеников.

Отношение к памяти новомучеников - это косвенное указание на страшную черту, присутствующую в нашей церковной жизни - ее внешнюю формальность. Понятно, о чем можно молиться святителю Николаю - о мореплавателях, путешествующих. Великомученику и целителю Пантелеимону - тоже понятно, о чем молиться. А чего просить у новомучеников? Укрепления в вере. Неужели не нужно?

Мы свели большинство очень важных и острых проблем человека и его духовной жизни к такому набору сентенций, которые не читают, заранее зная, что об этом скажут. Получается, что мы сами для себя очень многие темы закрыли. Есть какие-то перспективы? До этого мы говорили об экстенсивном развитии в области экспертной журналистики. С интенсивным нам что делать?

Я думаю, прежде чем говорить о каком-то развитии, мы должны попытаться понять, почему так получилось. Изменения, которые происходят в мире, настолько быстрые, что мы не всегда за ними успеваем.

Та же самая проблема происходит в образовании, потому что сегодняшние студенты по-другому подготовлены, у тинейджеров иначе работает мозг. Они привыкли получать информацию по таким каналам, по которым им ее никто не дает, потому что поколение преподавателей не перестроилось.

В чем специфика именно современного этапа развития информационного общества? Объем и скорость циркулирования информации обрекают нас не на ее поиски, а на отсев. «Информационная модель» Шерлока Холмса, не желавшего забивать голову ненужными знаниями и лишней информацией, сегодня - удел практически каждого человека, который работает с потоком информации.

Модель телевидения, где десятки каналов, - это модель информационного общества будущего. Выход, который я вижу, - это создание нишевых профессиональных ресурсов, которые будут «цеплять» человека с разных сторон. Я могу взять и положить рядом отзывы на журнал «Фома», положительные и отрицательные. Я могу согласиться и с теми, и с другими. Просто пишут разные люди. Трюизм: для разных людей нужно создавать разные вещи. По исполнению, по способу донесения мысли. Но христоцентричные по сути.

Я уверен, что в ближайшие пять лет можно наращивать тиражи «Фомы», «Нескучного сада», «Славянки», потому что есть люди, которые будут читать. И не только из-за качества изданий, но не в последнюю очередь оттого, что голод к этой теме есть. Но общемировую тенденцию падения печатных тиражей мы, конечно, не изменим.

Есть вещи, которые с помощью СМИ не меняются. Почему сейчас нужно построить минимум двести храмов в Москве? Элементарно: у священников нет возможности быть духовниками, когда к тебе на исповедь стоит сто человек…

- А что можно назвать среди достижений последних лет? Какие-то развеянные мифы?

Думаю, отчасти развеян стереотип о том, что Церковь - это собрание антиинтеллектуалов, которые якобы нигде не могут состояться и поэтому они пришли в храмы. Правда, остается проблема взаимодействия Церкви с академическим обществом - извечная проблема, о которой в свое время писал Киреевский. Язык святоотеческих интуиций не был переведен на язык, на котором говорит современная наука, и они друг для друга чужие.

Сложилась ли сегодня экспертная религиозная журналистика в России в области церковных и пишущих на религиозные темы СМИ?

Экспертов в западном понимании у нас немного. Конечно, мы должны работать с экспертным сообществом. Но скамейка людей, которые способны выступать в качестве аналитиков, очень небольшая. Отдельные публицисты разбираются в теме, но круг этих товарищей очень узок.

Пристальнейшим образом наблюдая за трактовкой и анализом церковных событий в светских СМИ, могу сказать, что большинство из этих трактовок не выдерживают критики. А ведь эти объяснения могут быть очень правдоподобными. Но вообще псевдоэкспертность характерна сегодня для любой среды. Есть немало людей, гордо именующих себя политологами, а их объяснения политического процесса страшно далеки от реальности. Вот часто шутят, что политолог - это человек, который легко объясняет любые события, а потом, когда они не происходят, объясняет, почему они не произошли. Кажется, такая же шутка есть и про политика.

- Каковы перспективы у экспертной полемики в нише православных СМИ?

Я думаю, что в православных СМИ экспертная журналистика обязательно должна сложиться. Другое дело, что она будет иметь свои особенности. Мы не уйдем от специфики интерпретаций, здесь все равно будут играть свою роль ценностные установки. Есть еще вопрос: какие проблемы и в каком формате должны обсуждаться.

Есть позиция - нельзя выносить сор из избы. Это, между прочим, очень здравая позиция. Это про Хамов грех. Но это не значит, что нельзя ничего критиковать или что сейчас нет критического отношения к церковной жизни. Возьмите выступления Святейшего Патриарха… Я не могу вспомнить ни одного руководителя крупной организации, корпорации, который был бы так же требователен к себе и так метко бы указывал на болевые точки церковной жизни. Вот выступление Патриарха о монашеском карьеризме, к примеру. Нам говорят: Церковь себя не критикует. Позвольте, у нас первое лицо так критикует недостатки церковной жизни, что мало никому не покажется.

Другое дело, что руководство Церкви настроено на конструктив, и это очень правильная и мудрая, на мой взгляд, позиция. Мы хотим конструктивного обсуждения проблемы? Хотим. Мы создали Межсоборное присутствие. Работает ли оно идеально? Пока нет. Но оно работает, и реальные плоды его трудов уже есть.

Часто под аналитикой понимают вещи совершенно не конструктивные, острую подачу жареных фактов. Когда прошлым летом мы были на Соловках, ко мне подошли корреспонденты одного известного журнала, писавшие статью про открытое письмо жителей Соловков президенту Медведеву, с вопросом: «Что Вы по этому поводу думаете?» Отвечаю, что мне не известно, что это за письмо жителей Соловков, ибо на обсуждаемом документе нет ни одной подписи. Единственное письмо с подписями (кстати, подписей там больше 400), - это приветствие от жителей и гостей Соловков Патриарху.

Снова «факты и интерпретации» - в «письме» говорится, что церковники захватили остров Анзер и не пускают туда частные экскурсии. Тема для экспертной журналистики, правда? Да, люди из серьезного издания пишут аналитический материал. А ведь дело в том, что из-за соображений безопасности на остров Анзер нельзя пускать людей без проводников, потому что там можно потеряться и умереть. По каждому пункту, зная ситуацию изнутри, есть что сказать. А люди, которые писали аналитику, говорят: мы беседовали с жителями. Но беседовали только с теми, кто разделял их точку зрения. Это что, экспертная журналистика?

Прозрачность, открытость - это правильно. Но надо всем - и внешним, и внутренним - помнить, что такое Церковь и Чьей правдой она стоит. В свое время блаженный Августин, полемизируя с донатистами, подчеркивал: поведение отдельных людей в среде духовенства влияет на авторитет Церкви, но не влияет на ее истину.

Вот человек искренне считает, что хочет уврачевать язвы церковной жизни. К какому он придет результату? Кого будет больше? Не тех ли, кто соблазнится? Вопросы, связанные с какими-то проблемами конкретной личности, - это всегда деликатный вопрос. Эти проблемы можно обсуждать, но нужно обсуждать именно проблемы, а не людей.

- А блоги?

Ну, все знают мое трепетное отношение к блогам. Я могу сказать, что проще всего дезинформировать человека в блоге.

Я высказывал свое недоумение одному известному блогеру: зачем так? Можно же высказаться о проблеме, издании, но зачем переходить на личности? Если человек, считающий себя православным, говорит про другого человека, что он дурак, то единственное, что он может, — это извиниться. Если он этого не делает, все остальное вообще никому не интересно…

Понимаете, мы сейчас нередко копаемся в мелких проблемах. А я скажу, что мы стоим перед очень серьезной и страшной проблемой. Она заключается в том, что пройдет еще несколько лет, и восприятие православных как наследников тех, кто страдал за веру, уйдет в прошлое. Точнее, о Церкви будут судить все больше по тому, что из себя представляем мы - те, кто сегодня называет себя православными. И нас все чаще критически будут сравнивать с нашими дедами, претерпевшими многое и до конца. Иными словами, единственное, что мы можем показать обществу, - это наша благочестивая жизнь во Христе. Мы уже не сможем спрятаться за спины святых. И что мы тогда будем показывать?

Если христиане не будут жить по-христиански, то, несмотря на все усилия священноначалия, на все газеты и журналы, мы начнем катастрофически терять соль. Мы перестанем быть солеными. А эта вещь не начинается с публикаций, я глубоко в этом убежден. Она начинается на исповеди и на ней заканчивается. Вот об этом надо думать, говорить и писать. И я очень надеюсь, что призыв к подлинной христианской жизни, о которой сегодня постоянно говорит Святейший Патриарх, многие священники и миряне нашей Церкви, будет услышан и реализован.

Правильно говорить, что православная журналистика сегодня развивается по законам корпоративной журналистики?

Если мы возьмем официальные епархиальные издания, то многие из них длительное время развивались по законам дилетантизма и неофитства, а не корпоративных изданий. Вспомним газеты 90-х годов, в которых печатали отрывки трудов богословов, отцов Церкви. Это не журналистика вообще, это проекция книг на газету.

Другое дело, что здесь есть слово «православный». Мы долго думали над тем, ставить это слово на обложку нашего журнала или нет. Я у своей знакомой (а она принадлежит к Армянской Апостольской Церкви) как-то спросил: что ей не нравится в журнале «Фома». Она сказала: прежде всего, мне не нравится слово «православный», потому что ты меня сразу выводишь за рамки своей аудитории. В этом смысле можно сказать, что мы как-то ограничиваем, декларируя свою ориентацию. Но когда человек начинает знакомиться с этими изданиями, он понимает, что его содержание действительно широко. Возьмите, к примеру, относительно недавнюю статью «Нескучного сада» про воспитание детей. Что, она ограничена? Нет, любой человек может прочитать с большим интересом.

Как Вы видите дальнейшее развитие православных средств массовой информации? В 1990-е годы была безумно интересна «НГ-Религии» - все читали и обсуждали, хотя градус полемики нередко зашкаливал…

- «НГ-Религии» «времен Шевченко» - это отдельная, очень интересная история… Но я убежден, что журналы типа «Нескучного сада», «Фомы» - это журналы почти для широкого чтения, и они могли бы иметь совсем другой тираж. Просто у нас нет возможности создать те условия, при которых тираж будет расти.

Я уверен, что тираж «Фомы» при определенной раскрутке спокойно можно увеличить до ста тысяч экземпляров, это труда не составит. Это вопрос распространения, а не контента.

- А можно ли сегодня создать условия, в которых православные журналисты могли бы жить на свои зарплаты?

Профессионал должен получать за свою работу деньги, это аксиома. Более того: человек не должен умирать с голоду. Наша установка 90-х работать «во славу Божию» имеет, так сказать, естественные пределы реализуемости. Она не должна закончиться, как история про дедушку, который приучал лошадь… не есть. И почти уже приучил, только вот она «вдруг» околела. Так что условия надо создавать.

Но при этом, деньги не могут быть главной мотивацией работы. Скажем, журнал «Фома» создавался при участии многих людей из МГИМО, которые сознательно не шли на ту зарплату, на которую они могли рассчитывать после такого института. Долгое время многие вообще без денег работали. Выше я сказал, что это тоже неправильно. Но если мы говорим о том, что христианин должен приносить жертву, то это мы оставляем для книжек и красивых историй - или все-таки нет?

Владимир Романович, скажите, пожалуйста, что Вы относите к наиболее важным задачам, которые были решены на данный момент? Вы сами что считаете достижением в информационном пространстве?

Вы знаете, про достижения не хотелось бы говорить. Пусть другие судят. Могу лишь сказать, что к тому, что сегодня показывают и пишут СМИ о Церкви, мы в СИНФО имеем непосредственное отношение. Иногда самое прямое. И, безусловно, несем за это определенного рода ответственность. И за удачи, и за провалы.

- Вы ездите все время с Патриархом, чтобы давать комментарии местными СМИ?

Мои задачи в поездках различны и многообразны. И определяются как характером информационной работы, так и спецификой самой поездки.

Скажите, какой перспективы на сегодняшний день Вы боитесь для развития религиозной тематики в средствах массовой информации?

Честно говоря, я не боюсь никакой перспективы. А чего бояться? Работать надо. Честно и много.

Хорошо, предположу, что Вы, наверное, боитесь того, что продолжится выхолащивание в СМИ религиозной темы, когда она, например, перестанет быть интересной. Мы же сегодня уже говорили, что происходит в православных СМИ со многими темами: новомучеников, покаяния, поста, о которых просто никто не знает, что писать, и никого это не волнует. Не боитесь такого, что это станет чем-то таким обыденным и никому не интересным?

Не боюсь. Есть эсхатологическая перспектива. Я не хочу сейчас впадать в апокалиптические настроения, но в свое время выдающийся современный публицист протодиакон Андрей Кураев очень хорошо о ней написал в книге «О нашем поражении». Что в финале человеческой истории у нас будет не установление Царства Божиего на Земле, а приход антихриста. Поэтому неправильно исходить из того, что с каждым днем мир будет становиться все лучше и лучше и превратится в замечательную планету, где Маленький принц будет порхать с одного цветка на другой. Чем дальше, тем больше мы будем сталкиваться, как сейчас принято говорить, с вызовами в экономическом плане, в политическом, геополитическом. Все они имеют начало и конец в некой внутренней духовной самоорганизации.

А еще наша задача - научиться вырываться из рутины. Любыми способами нужно не позволять себе быть задавленным ежедневным потоком неотложных дел. Мы с Вами беседуем второй час, и я Вам очень благодарен, потому что это мне позволяет подумать над теми вещами, над которыми я часто не успеваю подумать.

Меня очень сильно вдохновляет то, что я вижу у Святейшего Патриарха - потрясающее умение непраздного времяпрепровождения. Даже в самые неформальные минуты. Это такая концентрация на главном, которую сложно себе представить.